Петраше́вцы

Петраше́ вцы — осуждённые правительством Николая I в 1849 участники собраний у М. В. Буташевича-Петрашевского. Будучи все в той или иной мере «вольнодумцами», петрашевцы были неоднородны по своим взглядам. Немногие имели замыслы прямо революционного характера, некоторые занимались изучением и пропагандой социально-утопической мысли XIX века (современники часто называли петрашевцев «коммунистами»). Значительная часть осуждённых понесла наказание только за распространение письма Белинского к Гоголю или за недоносительство о собраниях. Кружок Петрашевского вошёл в историю в том числе и из-за участия в нём молодого Достоевского и из-за необычного, поразившего современников, обряда инсценировки приготовлений к публичной казни, которому подверглись осуждённые, не знавшие о том, что они помилованы.

В истории литературы XIX века так называемое дело Петрашевского, или петрашевцев, занимает видное место, потому что ни в одном из русских политических процессов не участвовало столько литераторов и учёных. Кроме самого Петрашевского, издавшего под псевдонимом Кириллова замечательный «Словарь иностранных слов», были замешаны Достоевский, Плещеев, Пальм, Дуров, Толь, химик Ф. Львов, гигиенист Д. Д. Ахшарумов — замешаны непосредственно, потому что бывали на пятницах Петрашевского и были там переписаны.

Но кружок Петрашевского посредством отдельных членов своих (Дурова, главным образом) стоял в тесной связи со множеством других, где рассуждали совершенно в том же духе о притеснениях цензуры, о безобразии крепостного права, о продажности чиновничества, где со страстным интересом читались и комментировались теории Кабе, Фурье, Прудона и, наконец, с восторгом слушалось письмо Белинского к Гоголю.

Один из таких кружков собирался у Иринарха Введенского; к числу его участников принадлежали молодые литераторы и студенты Г.Е. Благосветлов, А. П. Милюков и Н.Г. Чернышевский. Известный мемуарист Ф.Ф. Вигель, знавший об этих собраниях и тесной связи их с собраниями у Петрашевского, сделал в этом смысле донос, и только отсутствие точных сведений у Липранди, а всего более заступничество Ростовцева, очень любившего Введенского, спасли последнего и друзей его.

Кроме того, ускользнули от преследования многие из бывших на собраниях у самого Петрашевского, как например В.А. Энгельсон, впоследствии деятельный участник Герценовской «Полярной звезды», известный теоретик славянофильства — Николай Данилевский, М.Е. Салтыков-Щедрин и долгое время усердно посещавший пятницы Петрашевского Аполлон Майков.

Наконец, к Петрашевцам можно причислить двух первоклассных писателей, которые только потому не попали в число подсудимых, что умерли раньше начала следствия: Валериана Майкова и Белинского. Валериан Майков был очень дружен с Петрашевским и принимал большое участие в составлении «Словаря иностранных слов» Кириллова, который был одним из крупнейших corpus delicti процесса.

В. Г. Белинский за своё письмо к Гоголю, вероятно, был бы причислен к преступнейшей категории «общества», так как многие из петрашевцев только и были повинны что в распространении этого письма. Окончательный приговор генерал-аудиториата относительно Плещеева мотивирован так: «Плещеева, за распространение письма Белинского, лишить всех прав состояния и сослать в каторжную работу на заводах на 4 года». Одним из мотивов, на основании которых Головинский, Достоевский, Пальм присуждены к смертной казни, выставлено недонесение о распространении письма Белинского.

Список петрашевцев

Михаил Буташевич-Петрашевский, титулярный советник, 27 лет

Дмитрий Ахшарумов, кандидат Санкт-Петербургского университета, 26 лет

Василий Головинский, титулярный советник, 20 лет

Николай Григорьев, поручик лейб-гвардии конно-гренадерского полка

Ипполит Дебу, служащий в Азиатском департаменте, 25 лет

Константин Дебу, служащий в Азиатском департаменте, 38 лет

Фёдор Достоевский, отставной инженер-поручик, литератор, 27 лет

Сергей Дуров, отставной коллежский асессор, литератор, 33 года

Александр Европеус, отставной коллежский секретарь, 2? лет

Василий Катепев, сын почетного гражданина, 19 лет

Николай Кашкин, служащий в Азиатском департаменте, 20 лет

Фёдор Львов, штабс-капитан лейб-гвардии егерского полка, 25 лет

Николай Момбелли, поручик лейб-гвардии московского полка, 27 лет

Александр Пальм, поручик лейб-гвардии егерского полка, 27 лет

Алексей Плещеев, неслужащий дворянин, литератор, 23 года

Николай Спешнев, помещик Курской губернии, 28 лет

Константин Тимковский, титулярный советник, 35 лет

Феликс Толь, учитель главного инженерного училища, 26 лет

Павел Филиппов, студент Санкт-Петербургского университета, 24 года

Александр Ханыков, студент Санкт-Петербургского университета, 24 года

Рафаил Черносвитов, отставной поручик (бывший исправник), 39 лет

Пётр Шапошников, мещанин, 28 лет

Иван Ястржембский, помощник инспектора в Технологическом институте, 34 года

Александр Баласогло, поэт, морской офицер в отставке, 36 лет

Всего по делу петрашевцев было арестовано около сорока человек, из них 21 приговорен к расстрелу, одному, как сошедшему с ума в процессе следствия, приговор отсрочен.

Донос Липранди

Дело Петрашевского долго составляло предмет государственной тайны. Само имя Белинского было изъято из обращения и даже в первые годы царствования Александра II не произносилось в печати прямо, а заменялось выражением: «критик гоголевского периода». Эта таинственность в связи с суровым наказанием, понесенным участниками «общества пропаганды», создала представление о деле Петрашевского, как о серьёзном политическом заговоре, который часто ставился наряду с заговором декабристов. Такое представление рушилось после обнародования документов, относящихся к делу Петрашевцев.

Среди этих документов важную роль играло донесение И.П. Липранди, который по поручению министра внутренних дел больше года наблюдал за кружком Петрашевского и представил списки людей для ареста.

«Члены общества, — говорил в своём докладе Липранди, — предполагали идти путём пропаганды, действующей на массы. С этой целью в собраниях происходили рассуждения о том, как возбуждать во всех классах народа негодование против правительства, как вооружать крестьян против помещиков, чиновников против начальников, как пользоваться фанатизмом раскольников, а в прочих сословиях подрывать и разрушать всякие религиозные чувства, как действовать на Кавказе, в Сибири, в Остзейских губерниях, в Финляндии, в Польше, в Малороссии, где умы предполагались находящимися уже в брожении от семян, брошенных сочинениями Шевченки (!). Из всего этого я извлёк убеждение, что тут был не столько мелкий и отдельный заговор, сколько всеобъемлющий план общего движения, переворота и разрушения». На самом деле, однако, по суду оказалось совершенно иное.

" Буташевич-Петрашевский, — сказано в докладе генерал-аудиториата, — «ещё с 1841 г. пытался поселять зловредные начала либерализма в молодом поколении». Начиная с 1845 г. Петрашевский «собирал у себя в известные дни знакомых ему учителей, литераторов, студентов и вообще лиц разных сословий и постоянно возбуждал суждения, клонившиеся к осуждению существующего в России государственного управления».

Не довольствуясь этим, Петрашевский в конце 1848 г. совещался со Спешневым, Черносвитовым, Момбелли, Дебу, Львовым «об учреждении тайного общества под названием, как сами они выражались, товарищества или братства взаимной помощи из прогрессистов и людей передовых мнений, которые бы могли двинуть гражданский быт вперёд на новых началах, посредством возвышения друг друга; однако же это общество, по разномыслию членов, не состоялось». Итак, люди ни разу не пошли дальше отвлечённых рассуждений, даже в теории не могли сговориться относительно какой-либо организации.

Тем не менее, суд сошелся с Липранди в общей оценке «общества» и приговорил всех участников его к смертной казни. Суровый приговор был мотивирован исключительно «преступными разговорами», «вредными идеями», «гнусным либерализмом», как выразился Момбелли в своём покаянном показании.