Болезнь как наказание и самонаказание

Человек в прошлом сделал что-то не так, оскорбил или унизил ближнего, а зачастую сделал какое-то мнимое прегрешение. Теперь бо­лезнью он расплачивается за это, а некоторые особо мазохистические натуры с " упоением" принимают " наказание божие". Нетрудно заметить, что этот тип мотивации к болезни приветствуется церковью, вспомните толстовского отца Сергия, отрубившего себе мизинец (слава Богу, что только мизинец) в наказание за примыслившийся грех.

Ниже мы приведем выписку из истории болезни, опубликованной известным детским психиатром Груней Ефимовной Сухаревой (1957).

Мальчик 14 лет, происходит из здоровой семьи, развивался пра­вильно, рос здоровым, спокойным, послушным ребенком. С 12-и летне­го возраста мальчик стал грубым, раздражительным, жаловался на головные боли, на неспособность сосредоточиться. Резко снизилась ус­певаемость в школе. Изменение состояния ребенка совпало с уходом отца из семьи. Мальчик тяжело переживал разлуку с отцом и часто гово­рил матери, что не хочет жить без отца, что нужно, чтобы отец и мать жили вместе. Из объективного анамнеза установлено, что в течение пос­ледних трех месяцев до поступления в клинику, у мальчика умерли обе бабушки, в смерти которых он в какой-то мере был виноват. Одну ба­бушку он нечаянно толкнул, она упала и сломала ногу, была увезена в больницу, где вскоре умерла. Другая бабушка умерла от несчастного случая. Мальчик не послушался бабушки, отказался пойти за покупка­ми. Она пошла сама, попала под машину и умерла. После смерти бабуш­ки мальчик стал более подавленным, тревожным, еще более снизилась его успеваемость в школе, почему и направлен в клинику. При поступ­лении стонет, вздыхает: " Не могу дышать, все время спать хочется"; высказывает идеи отношения: " все люди на него смотрят и смеются над ним, обвиняют его в смерти бабушки". В беседе с врачом жалуется на подавленное настроение, просит о помощи. За время наблюдения в боль­нице временами возникали состояния тревоги, страха с бредовой на­строенностью. Жаловался, что все к нему плохо относятся. Изменения настроения часто были связаны с разговорами о семейной ситуации, иногда плакал: " Я боюсь, что меня будут обвинять в смерти бабушки, хотя я и не виноват". После двухмесячного пребывания в клинике стал спокойнее, включился в занятия. Был выписан из больницы в состоянии значительного улучшения. Однако, через год вновь поступил. Стал зам­кнутым, подозрительным, высказывал идеи отношения и воздействия, отмечались слуховые галлюцинации. Поведение нелепое, мышление рас­строено, резонерство. На этот раз было ясно, что речь идет о шизофре­нии.

Этот случай иллюстрирует мотивацию самонаказания. Мальчик ви­нит себя в случайных смертях обеих бабушек, к которым он был случай­но причастен в течение трех месяцев, случайно совпавших с уходом горячо любимого отца из дома. Как и в случае с тещиными грибами, чуть только чаще встречается слово " случайно", и неслучайность проис­шедшего становится очевидной. Мальчику было за что переживать и винить себя, заболевание стало для него наказанием и способом ухода от ужасно мрачной действительности. Такой взгляд на шизофрению имеет место.

Два следующих мотива недостаточно четки, их можно воспринима­ть в качестве мотивов условно; они проявляются уже после заболевания и во многом являются его следствием. С этих позиций они близки интел­лектуальной части ВКБ; однако здесь можно увидеть и мотивационный корень " ожидания" болезни, в первом случае для борьбы с ней, во вто­ром для переживания чувства беспомощности и регрессии к периоду детства.