Условия возникновения намерения. Преднамеренное действие, «волевое» (управляемое) действие и «импульсивное» (полевое) действие

Если попытаться, пусть приблизительно, установить, как часто в по­вседневной жизни появляются намерения, при которых хотя бы в незна­чительной мере переживался особый акт принятия этого намерения, то можно придти к поразительному на первый взгляд факту: акты намере­ния не так уж часты. Впрочем, день нередко начинается с акта намере­ния: около 50 % опрошенных студентов обычно показывают, что в этот день утреннее вставание потребовало от них специального акта намере­ния соответствующего содержания. Однако процессы одевания, выпива­ния кофе, ухода на работу лишь в единичных случаях сопровождаются актом намерения, который можно констатировать как таковой. Также и в последующем течении дня эти акты намерения в целом выступают очень редко.

Это не следует пытаться объяснить только тем, что привычка или более общее намерение, твердо определившее распорядок дня на длитель­ный период, виновны в таком редком появлении актов намерения. При наблюдении за детьми во время их игры в новых ситуациях точно так же не создается впечатления частых актов намерения, даже и в том слу­чае, когда игра идет возбужденно и дети ссорятся. Возникает ли какое-то новое событие, которое привлекает их, хотят ли они иметь определен­ный предмет, который есть у другого ребенка и т.п. — все случаи пере­хода к новым поступкам не опосредствуются актами намерения. Налицо непосредственное побуждение к действию, называемое обычно «импуль­сивным» или «непроизвольным». Там, где непосредственно проявляют­ся истинные потребности, действиям, как правило, не предшествует никакой акт намерения. (Действительно, с точки зрения теории квази­потребностей такой акт намерения был бы бессмысленным.)

200 Тема 12, Психология мотивации

Однако с другой стороны, ни в коем случае нельзя называть «им­пульсивными действиями» все те действия, которым не предшествовал никакой акт намерения. В разговоре, например, ответу на вопрос или вообще реплике в ответ на реплику очень редко предшествует особый акт намерения; по существу, он появляется только тогда, когда хотят солгать или что-нибудь скрыть. И тем не менее ни в коем случае нельзя такой разговор, обмен вопросами и ответами, при которых отсутствует акт намерения, назвать импульсивным, скорее наоборот, ему необходимо приписать волевой характер. То же относится ко многим поступкам в повседневной жизни, например к профессиональным действиям: они не автоматизированы, но их нельзя также назвать и неуправляемыми, им­пульсивными действиями, хотя им и не предшествует никакой акт на­мерения. Такое положение дел, равно как и другие обстоятельства, об­суждение которых здесь завело бы нас слишком далеко, вынуждают меня признать, что преднамеренное действие как таковое не является основным случаем волевого поведения. Для отнесения какого-либо про­цесса к определенному типу, необходимо выдвинуть на первый план не то, предшествовал ли ему по времени какой-либо другой акт или нет, а сам характер протекания этого процесса.

Если исходить из этой точки зрения, то типичными случаями не импульсивных, а волевых действий необходимо считать следующее: че­ловеку грозит какая-нибудь опасность или неприятность, однако он не уступает ей, но смотрит ей прямо в лицо или идет ей навстречу; человек остается спокойным, несмотря на все оскорбления; человек проявляет холодность или недружелюбие к тому, кто с ним приветлив. Это — кон­тролируемое действие, которое становится теперь в центр нашего вни­мания¹.

Если отвлечься от автоматизированных и рефлекторных в узком смысле слова действий, обычное употребление термина «Trieb» (инстинкт, влечение, импульс) в этом контексте неоднозначно. Под импульсивным действием (Triebhandlung) понимают, во-первых, действие «непроизволь­ное, управляемое силами, неподвластными индивиду». Такие действия далеко не всегда выступают в качестве непосредственных по времени следствий определенной совокупности стимулов; им вполне может пред­шествовать некоторая нерешительность. Однако с другой стороны, внезап­ное «включение» действия в ответ на какую-нибудь группировку стиму­лов действительно является признаком неуправляемой реакции. Таким образом понятие «непроизвольное, импульсивное» получает свое второе значение — процесса, противоположного тем процессам, которым пред­шествует особый акт намерения.

Однако необходимо подчеркнуть, что реальное преднамеренное дей­ствие, т.е. действие, которому предшествовал особый акт намерения, да-

См. также: Klages A. Prinzipien der Charaktereologie. Leipzig, 1921.

Левин К. Намерение, воля и потребность 201

леко не всегда отличается тем управляемым характером, который обра­зует противоположность импульсивному действию. Разумеется, предна­меренное действие вполне может быть управляемым. Если ребенок на­меревается пройти мимо собаки, которой боится, то иногда это происхо­дит как управляемое действие, т.е. ребенок хотя и осторожно, но с полным самообладанием и со спокойной выдержкой проходит мимо со­баки. Однако во многих случаях преднамеренное действие отнюдь не имеет характера управляемого действия или имеет его лишь в очень незначительной степени. Так, в случае, подобном вышеприведенному примеру, выполнение принятого намерения часто принимает вид совер­шенно неуправляемого бега мимо собаки, а не осторожного контролиру­емого движения.

В этом случае процесс протекает, следовательно, так, как если бы намерение выступало просто как еще одна сила наряду с другими сила­ми ситуации (психологического поля), и как если бы само действие про­текало совершенно импульсивно, неуправляемо, на основании существу­ющего в данный момент распределения сил.

Такие неуправляемые или малоуправляемые исполнительные дей­ствия очень часто возникают в ситуации преднамеренной активности; более того, они в известном смысле более характерны для преднамерен­ного действия, чем контролируемое выполнение намерения. Обычный, простейший опыт с реакциями, где при первой попытке безусловно име­ет место настоящее преднамеренное действие (процесс, который происхо­дит только на основе предшествовавшего намерения испытуемого), тем не менее обычно обнаруживает тип ярко выраженного неуправляемого действия, если иметь в виду процесс исполнения в собственном смысле слова (т.е. процесс, возникающий вслед за появлением сигнала). (Толь­ко в опытах с загадочными картинками или при осознании ошибок дей­ствие несколько изменяется в сторону управляемости.) Как раз в случа­ях полного успеха намеченного исполнительное действие часто после наступления соответствующего случая происходит непроизвольно (опус­кание письма в почтовый ящик) или же стоит на шкале контроля над действием безусловно ближе к неуправляемым действиям, чем к управ­ляемым.

Итак, необходимо строго различать понятие волевого в смысле «преднамеренного действия» и понятие волевого в смысле «управляемо­го действия», а также оба противоположных случая, которые иногда обо­значаются одним и тем же термином «импульсивное». Было бы целе­сообразно в интересах чистоты понятий и во избежание недоразумений вовсе отказаться от терминов «воля» и «импульсивный». Вместо них, по крайней мере в контексте обсуждаемых здесь проблем, следовало бы употреблять: (1) термин «управляемое действие» с противоположным ему понятием «неуправляемое действие» или, так сказать, «полевое дей­ствие» (т.е. действие, которое непосредственно определяется силами

202 Тема 12. Психология мотивации

поля)¹. Рядом с ним следует поставить (2) понятие «преднамеренное действие», которое подразумевает не определенный тип исполнительно­го действия, а наличие предшествовавшего акта намерения, вытекание действия из квазипотребности.

Во всяком случае, можно с полной уверенностью установить следу­ющее: то, что действие вытекает из намерения, еще ни в коей мере не определяет характер выполнения этого действия. Оно может протекать в качестве управляемого действия, но в то же время случаи относитель­ной неуправляемости для него характернее и теоретически существен­нее. Ибо в них действенность намерения выступает во многих отноше­ниях с особенной четкостью: на основе намерения определенные вещи или события, которые иначе были бы для данного лица нейтральными, безразличными, приобретают побудительность и непосредственно ведут к неуправляемым, чисто полевым действиям (теория детерминирующей тенденции тоже особенно подчеркивает эти случаи).

Отсюда основной момент действенности намерения следует видеть в подготовке²: на основании акта намерения позднее образуется психи­ческое поле, которое без этого намерения не существовало бы или суще­ствовало бы не в этой форме. Благодаря намерению создаются такие обстоятельства, которые позднее позволяют просто отдаться дей­ствию поля (письмо опускается в почтовый ящик), или на основе кото­рых это будущее поле так преобразуется или в нем возникают такие дополнительные силы, что становится легче (или же вообще возможно) осуществить управляемое действие.

Теперь можно ответить и на вопрос о том, в каких случаях вообще возникает намерение. Намерение не характерно для волевого действия в смысле действия управляемого, но намерение в узком смысле слова возникает только тогда, когда имеется известное предвидение (это не зна­чит, что должен быть отчетливый образ будущего). Оно возникает имен­но тогда, когда предвидимая ситуация сама по себе не обладает той по­будительностью, которая повлекла бы за собою желаемое действие как простое полевое действие; или же тогда, когда предвидимая ситуация ес­тественным образом должна вызвать полевые действия, противополож­ные намеченному.

¹ Естественно, и управляемое действие подчинено силам общего психического поля. Но при
управляемом действии человек обычно не отдается полностью соответствующему полю. Опреде­
ленная часть личности остается в резерве, давая возможность «стоять над процессом», лучше конт­
ролировать действие. Иначе говоря, отграниченность психической системы здесь иная, чем при не­
управляемом действии, прежде всего вследствие большей независимости или лучшего доминирова­
ния < с#-системы».

² Г.Е. Мюллер также видит существенный момент намерения в предварительной подготовке
(Mutter G.E. Zur Analyse der Gedachtnistatigkeit und des Vorstellungsverlaufs. III. Teil // Zeitschrift filr
Psychologic 1913. Erganzungsband 8), хотя излагаемое здесь понимание существенно отличается от
его теории.

Левин К. Намерение, воля и потребность 203

В качестве типичного примера можно было бы привести следую­щий случай из опытов госпожи Дембо, поставленных в другой связи. Ис­пытуемый хотел бы покинуть свое место вопреки запрещению, но не смеет этого сделать, т.е. не в состоянии осуществить уход в качестве уп­равляемого действия. В качестве выхода он прибегает к следующему на­мерению: «Как только стрелки стенных часов примут такое-то положе­ние, я уйду» (подобные случаи часто имеют место и в повседневной жиз­ни). Таким образом, он создает для определенного более позднего момента побудительность, которая непосредственно побуждает его уйти и тем самым непосредственно помогает выполнению преднамеренного действия, или, по меньшей мере, сильно облегчает его. (Очень интересен вопрос, почему в данной ситуации оказывается невозможным непосред­ственный уход, но возможен такого рода акт намерения, однако мы не можем заняться сейчас его обсуждением.)

С влиянием намерения на определенные будущие ситуации связа­ны также следующие случаи. Бывает, что человек боится тех или иных ожидаемых событий или ситуаций, и, соответственно, «вооружается силь­ными намерениями». Конкретная же ситуация, наоборот, оказывается от­носительно безобидной, и тогда возникает ощущение, что со своими ин­тенсивными намерениями человек ломится в открытую дверь. На при­мере таких случаев, когда знание о будущем оказывается ошибочным и конкретная ситуация сама по себе отнюдь не оказывает ожидаемого про­тиводействия, связь между намерением и предвидением становится осо­бенно ясной.

Процесс, благодаря которому изменяется естественное воздействие будущего поля, в основном один и тот же и в случаях типа только что описанного примера, и в случаях типа опускания письма в ящик или в простых опытах с реакциями. Возникает, как мы видели, квазипотреб­ность с определенными фиксированными или нефиксированными побу-дительностями.

Рука об руку с намерением идет процесс, который можно было бы назвать принятием решения в узком смысле слова. Функционально су­щественный эффект этого процесса состоит в том, что благодаря ему для определенного внутреннего напряжения создается или облегчается дос­туп к действию, к моторике, будет ли это реализовано сразу, или же на­мечено только в принципе (т.е. для будущей ситуации). Следовательно, при «решении» в узком смысле слова не возникают новые психические напряжения (или, поскольку они возникают параллельно с ним, это не со­ставляет его сущности), а уже существующее напряжение получает та­кой доступ к моторной сфере, которого до этого момента не было. Фе­номенологически чистым выражением такого решения как динамичес­кого факта является в случаях немедленного действия переживание: «Я

204 Тема 12. Психология мотивации

действительно хочу»¹, «Да будет так»², в смысле: «Итак, я это сделаю». При решении часто речь идет о том, что в одном и том же человеке од­новременно существует несколько противоположно направленных напря­женных систем, и что в результате решения эти системы напряжения в известном смысле приводятся к равновесию, или же некоторые системы «выключаются»³. Во всяком случае создается такая внутренняя ситуа­ция, при которой действие может управляться какой-то одной, отно­сительно однозначной системой напряжения. В таких случаях иногда можно наблюдать определенные внутренние колебания перед принятием решения (так называемая борьба мотивов).

В этом случае говорят об окончательном решении. При этом час­то дело заключается еще и в том, чтобы в интересах чистоты действия пресечь его связи с конкурирующими за доступ к моторике системами. Но это не всегда удается полностью. И поэтому нередко получается, что вопреки решению, в действие (хотя и в ослабленной форме) заметно вме­шиваются те напряжения, которые притекают из оттесненных систем. Это может приводить к нецелесообразным смешанным действиям, а в итоге — к торможению или ослаблению основного действия.

Для такого решения, определяемого функционально, так же нельзя указать однозначных обнаруживаемых в переживании признаков, как и для намерения. Твердость решения и интенсивность соответствующего акта не находятся между собой ни в каком однозначном отношении, и даже существенные в функциональном смысле решения могут прини­маться без сколько-нибудь существенных переживаний акта решения.

Намерение в функциональном смысле (т.е. возникновение квази­потребности) и решение в функциональном смысле (т.е. выключение или снятие существующих наряду друг с другом внутренних напряже­ний в аспекте их господства над действиями или моторикой) иногда об­наруживаются в очень тесной взаимосвязи — как два функциональных компонента одного и того же процесса, различимые лишь в теории, — а иногда выступают и раздельно в относительно чистом виде. Внутреннее решение, решимость действовать в каком-нибудь определенном направ­лении может повлечь за собой особое намерение относительно конкрет­ного способа его выполнения. С другой стороны, одновременно с намере­нием и возникновением квазипотребности обычно сразу же открывает-

¹ См.: Ach N. Uber den Willensakt und das Temperament. Leipzig, 1910; Lewin K. Das Problem der
Willensmessung und das Grundgesetz der Assoziation II // Psychologische Forschung. 1922. 2; Michotte A.,
Priim E. Etude experimentale sur le choix volontaire et ses antecedents immediate // Archives de psychologie.
1910. 10.

² См.: James W. Psychologie. Leipzig. 1909. < Pyc. пер.: Джемс В. Психология. М.: Педагогика, 1986.>

³ См.: Koffka К. Psychologie // Die Philosophic in ihren Einzelgebieten. Berlin, 1925; а также:
Claparede E. Does the Will Express the Entire Personality? // Problems of Personality. Studies in Honour
of Dr. Morton Prince. London, 1925. P. 39-43.

Левин К. Намерение, воля и потребность 205

ся принципиальный доступ к моторике, причем для этого нет необходи­мости в особом акте решения, по крайней мере тогда, когда нет противо­направленных внутренних напряжений.