С) Законодательная власть

Законодательная власть касается законов как таковых, поскольку они нуждаются в дальнейшем определении, и совершенно всеобщих по своему содержанию внутренних дел. Эта власть есть сама часть государственного устройства, которое ей предпослано и постольку находится в себе и для себя вне ее прямого определения, но она получает свое дальнейшее развитие в усовершенствовании законов и в характере поступательного движения всеобщих правительственных дел.

В законодательной власти как тотальности действуют прежде всего два момента – монархический в качестве того момента, которому принадлежит вынесение окончательного решения, и правительственная власть, обладающая конкретным знанием и способностью обозревать целое в его многообразных аспектах и утвердившихся в нем действительных основоположениях, а также обладающая знанием потребностей государственной власти в особенности, в качестве совещательного момента, и, наконец, сословный элемент.

…Следствием одного из ложных воззрений на государство является требование, подобное тому, которое предъявило Учредительное собрание, а именно требование исключить из законодательных органов членов правительства. В Англии министры должны быть членами парламента, и это правильно, поскольку участвующие в управлении государством должны находиться в связи с законодательной властью, а не противополагать себя ей. Представление о так называемой независимости властей друг от друга заключает в себе ту основную ошибку, что независимые власти тем не менее должны ограничивать друг друга. Но посредством же этой независимости уничтожается единство государства, которое надлежит требовать, прежде всего.

Всеобщее сословие или, точнее, сословие, посвящающее себя служению правительству, содержит непосредственно в своем определении, что цель его существенной деятельности есть всеобщее; в сословном элементе законодательной власти частное сословие достигает политического значения и действенности. Это частное сословие не может при этом являться ни как просто неразличенная масса, ни как распавшееся на свои атомы множество, а лишь тем, что оно уже есть, а именно различенным на сословие, основывающееся на субстанциальном отношении, и на сословие, основывающееся на особенных потребностях и опосредующем их труде. Лишь таким образом действительное в государстве особенное истинно связывается в этом аспекте со всеобщим.

Так как депутаты направляются для того, чтобы они обсуждали и решали всеобщие дела, то избрание их имеет тот смысл, что облекаются доверием те индивиды, которые лучше делегирующих их разбираются в этих делах, а также и тот, что они защищают не особенный интерес какой-либо общины, корпорации в противовес всеобщему, но утверждают значимость всеобщего. Поэтому они не находятся в положении доверенных лиц, уполномоченных, связанных инструкциями, тем более что назначение собрания депутатов состоит в том, чтобы осуществлять живую, направленную на взаимное осведомление, на убеждение и совещание деятельность.

Направление депутатов как исходящее от гражданского общества имеет, далее, тот смысл, что депутаты знакомы с его специальными потребностями, препятствиями, особенными интересами и сами проникнуты ими. Поскольку депутаты соответственно природе гражданского общества направляются его различными корпорациями и простой способ этого процесса не нарушается абстракциями и атомистическими представлениями, направление Депутатов гражданским обществом непосредственно удовлетворяет упомянутой точке зрения, и выборы либо становятся вообще чем-то излишним, либо сводятся к незначительной игре мнения и произвола.

Решающее определение института сословного представительства состоит не в том, чтобы благодаря ему наилучшим образом обсуждались и решались государственные дела сами по себе, - в этом отношении оно служит лишь добавлением, а в том, чтобы посредством участия депутатов в знании, обсуждении и решении всеобщих дел момент формальной свободы обрел свое право применительно к не принимающим участия в правительстве членам гражданского общества; таким образом, посредством публичности прений сословных представителей утверждается прежде всего момент всеобщей осведомленности.

Предоставление этой осведомленности имеет ту всеобщую сторону, что лишь таким образом общественное мнение приходит к истинным мыслям и к пониманию состояния и понятия государства и его дел и тем самым достигает способности судить о них более разумно; кроме того, оно знакомится с делами и учится уважать таланты, добродетели и навыки государственных властей и должностных лиц. Эти таланты обретают благодаря такой публичности решающую возможность развития и поприще высшей чести, а эта публичность в свою очередь служит средством против самомнения единичных лиц и массы и средством, причем одним из важнейших, роста их образованности.

…Публичность сословных собраний служит превосходным воспитывающим зрелищем для граждан, и на этом примере народ лучше всего учится понимать, в чем состоят его истинные интересы. Как правило, господствует представление, будто все знают, что является благом для государства, и в собраниях сословий это знание лишь высказывается; на деле же происходит как раз противоположное: лишь здесь получают свое развитие добродетели, таланты, навыки, которые должны служить образцом. Правда, такие собрания обременительны для министров, которые должны обладать остроумием и красноречием, чтобы парировать удары, направляемые против них; однако тем не менее публичность - величайшее формирующее средство для государственных интересов. В народе, где существует публичность, проявляется совершенно иное, более живое отношение к государству, чем там, где нет сословных собраний или где они не публичны. Лишь благодаря тому, что каждый акт палат становится известным, они связаны с обширной сферой общественного мнения; при этом обнаруживается, что одно дело - воображать что-либо у себя дома, сидя с женой или друзьями, и совсем другое - участвовать в большом собрании, где одна сообразительность побивается другой.

Свобода публичного сообщения (одно его средство - пресса - имеет то преимущество перед другим, перед устной речью, что оно далеко распространяется, но уступает ей в живости), щекочущее влечение высказать свое мнение и удовлетворение от того, что оно высказано, непосредственно сдерживается полицейскими распоряжениями и законами, отчасти препятствующими этому высказыванию, отчасти карающими его необузданность; косвенно его безопасность гарантируется безвредностью самих этих высказываний, основанной преимущественно на разумности государственного строя, прочности правительственной власти, а также на публичности сословных собраний - на публичности, ибо, поскольку в этих собраниях прежде всего выступают те, кто способен высказать основательное и связанное с высоким уровнем образованности понимание государственных интересов, другим остается сказать немногое, а главное - это лишает их уверенности в том, что сказанное ими может иметь особенное значение и воздействие; и наконец, гарантией безопасности служит также равнодушие и презрение к поверхностной и злостной болтовне, до уровня которой такие речи неизбежно скоро опускаются.