Психологическое профессиоведение.

НЕКОТОРЫЕ НЕОБХОДИМЫЕ ПОНЯТИЯ И ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ПРОФЕССИОВЕДЕНИЯ

Основные понятия: области существования продуктов труда, вещественные продукты, функциональные (процессуальные) про­дукты, невещественные продукты, внутренние (внутрисубъектные) средства и условия деятельности, внешние средства и условия дея­тельности, заданные и внутренне принятые (субъектом) цели дея­тельности.

Обзорная классификация продуктов профессионального труда.

В ходе профессионального самоопределения оптант рано или поздно обращает или должен обратить свои мысли к вопросу о том, что он будет производить, что будет результатом его труда. Поэтому педагог, намеревающийся так или иначе содействовать учащимся при обдумывании ими вопроса о будущей профессии, должен ориентироваться в многообразии и в типологии челове­ческих произведений.

Продукты труда в своей значительной массе являются пред­метами изучения, нормирования, стандартизации, проектиро­вания во многих и разных непсихологических областях знания и практики. Здесь и многочисленные специальные производ­ственные технологии, теоретическая и прикладная стандарти­зация промышленной продукции, товароведение, торговля, реклама. Здесь также и педагогика, медицина, этика, экология в той части, в какой они озабочены вопросами влияния людс­ких творений, изделий на телесное и душевное благополучие Детей и взрослых.

Существуют разные очень специальные (технологические, то­вароведческие) группировки продуктов труда. Но они обычно не подходят для задач общей ориентировки в обсуждаемой реально­сти в связи с профессиональным самоопределением молодежи. Эти группировки, классификации слишком детальны, предназ­начены для дробных областей практики без видимых неспециалисту связей с другими аналогичными группировками объектов. Кроме того, обычно не принимаются во внимание невеществен­ные, процессуальные результаты труда.

Ниже будет предложена некоторая обзорная группировка ре­зультатов труда. Но для полезной настройки к обдумыванию этого вопроса проделайте следующее. Отвлеките свое внимание от дан­ного текста и, обозревая среду, выделите вокруг себя предметы, явления, не содержащие чьих-либо трудовых вкладов.

Скорее всего таких объектов будет немного, если не считать солнечный свет, воздух, облака, «беспородную» кошку... И ока­жется, что почти все вокруг — продукты человеческой деятель­ности. Комнатный цветок — результат работы селекционеров-растениеводов^[1]. Жилище в целом и все его детали (в частности, приборы отопления, освещения, водоснабжения, не говоря уже о мебели), одежда (до последней нитки), книги, доносящаяся музыка радиопередачи — все это объекты, что называется, «ру­котворные». Рукотворные в том смысле, что возникли в резуль­тате замыслов, приложения душевных и физических сил мно­гих и разных людей. Даже окружающие вас люди тоже несут в себе чью-то профессионально-трудовую лепту: они кем-то вос­питаны, одеты-обуты, образованы (подчас основательно и ши­роко), они так или иначе проинформированы о текущих со­бытиях в необъятном и во многом незримом непосредственно для них физическом и социальном мире. Далее будем иметь в виду результаты именно профессионально-трудовой деятельно­сти и представления о них (образы), свойственные субъектам труда.

Мобилизуйте свой опыт и постарайтесь ответить по поводу каж­дого из окружающих вас объектов на вопрос «Кто это сделал?». В качестве ответов ожидаются цепочки названий профессий. На­пример, корпус электророзетки сделал, вероятно, прессовщик пластмасс. А еще раньше поработали слесари-инструментальщики по штампам и приспособлениям, наладчики оборудования, чер­тежники, конструкторы, химики и т.д. Не пожалейте на это вре­мени — пытаться видеть привычное окружение «новыми глаза­ми», быть может, более важно, чем читать книгу.

Положим, вы по-деловому откликаетесь на приведенные выше предложения («попробуйте представить» — и вы пробуете; «моби­лизуйте свой опыт» — и вы мобилизуете). В этом случае вы столк­нетесь, в частности, со следующими затруднениями. Во-первых, вам, по-видимому, будет не хватать знаний о соответствующих технологических последовательностях и о названиях профессий. Последнее — не беда. По мере изучения предлагаемого далее ма­териала ваш соответствующий словарь несколько расширится без специальных дополнительных усилий по заучиванию слов-назва­ний. Во-вторых, придется уточнить и расширить представления о множестве продуктов трудовой деятельности людей, и, возмож­но, придется отойти от некоторых привычных мнений по данно­му поводу. В-третьих, общая ориентировка в технологиях произ­водства есть ориентировка и в «делах человеческих». И она должна пониматься как необходимый элемент культуры каждого нормаль­ного современного человека. Знать (хотеть знать) о том, кто и как сделал вам утреннюю «чашку чая», едва ли менее важно, чем знать (хотеть знать) подробности восхождения на престол Екате­рины II и пр.

Некоторая сложность обсуждаемой здесь темы состоит в том, что объекты, которые производят люди, могут быть не только вещественными — зримыми, осязаемыми и пр., — но и процес­суальными, невоспринимаемыми (но мыслимыми), в частности, информационными. Они могут существовать не только во внеш­нем (физическом) мире, но и во внутреннем¹ (душевном) мире. Они могут существовать не только в природном («естественном») мире, но и в мире культуры, который в то же время отнюдь не назовешь «неестественным», «противоестественным» или тем бо­лее «сверхъестественным».

Продукты деятельности, как, полагаем, всякому ясно, могут быть не только заключительными — конечными, «товарными» (предназначенными для других, для отчета), но и промежуточ­ными. К конечному продукту обычно ведет немалая цепь проме­жуточных. Например, переменный электрический ток в проводке вашей комнаты есть, строго говоря, не явление природы, а про­дукт труда многих людей, в частности оператора энергоблока элек­тростанции.

' Можно говорить и о «субъективном» (мире), если не придавать этому слову значение «нереального», «искаженного», «не заслуживающего внимания» и пр., как это часто делается в речевой практике, а понимать «субъективное» как ре­альность, характеризующую человека в качестве инициатора (субъекта) деятель­ности.

Ток — это не вещь, а процесс. Он существует и имеет заданные параметры (напряжение, частота периодов и пр.) толь­ко до тех пор, пока оператор и другие профессионалы на электро­станции, в энергосистемах делают свое дело.

И поскольку этот непосредственно не воспринимаемый про­дукт должен иметь определенные заданные свойства, соответствую­щим работникам приходится строить и удерживать в голове неко­торый его мысленный образ. И в соответствии с этим образом («по образу и подобию») отслеживать по приборам и обеспечи­вать производственные, технологические процессы.

Если вы слышите по радио выступление оркестра, то это тоже процесс, а вместе с тем это и продукт труда многих профессиона­лов, в частности, и прежде всего — дирижера оркестра. Он, в конеч­ном счете, делает, создает оркестровое звучание нужного качества. В профессиональном языке руководителей, организаторов, рас­порядителей (сейчас в ходу модное иноязычное заимствование — «менеджер») есть такое выражение: «сделать звонок» («Сейчас я сделаю два звонка, а потом мы пойдем к Ивану Ивановичу...»). Это обозначение своеобразного промежуточного продукта — не­обходимой договоренности между людьми по телефону. «Звонок», хотя это не болт и не гайка, есть тоже некоторое изделие, которое можно уметь или не уметь толково произвести. Подобным же об­разом у агента по снабжению является изделием такая подчас слож­ная многокомпонентная и многоэтапная процессуальная реаль­ность, как закупка («Я сделал три закупки...»).

А, скажем, знание таблицы умножения, которое именно «сде­лала» у нас в сознании наша первая учительница в порядке вы­полнения своих повседневных должностных функций, или вре­менный подъем чувств, произведенный у слушателей экскурсо­водом — это что? Это тоже ведь задуманные и реализованные определенными действиями профессиональные продукты, изде­лия специально подготовленных профессионалов. Но эти продук­ты находятся не на витрине магазина или на выставке, а в созна­нии сторонних людей, в их внутреннем субъективном мире. Эта область продуктов труда не учитывается традиционным товарове­дением, теорией и практикой «госстандартов» и пр. Мы же по роду наших забот не можем эту область обойти вниманием. В про­тивном случае получится, что многие трудящиеся, профессиона­лы как бы ничего не производят — абсурдная идея. Впрочем, бы­тует выражение «непроизводственная сфера». Но в данном случае слово «производство» мыслится в узком значении — только как производство материальное.

Итак, первое, что нам важно учесть, — продукты деятельно­сти людей, их изделия, произведения могут быть неожиданно раз­нообразны, разнотипны, разноприродны. Всякий раз полезно за­думываться и определять, что именно производит «вот этот» че­ловек, профессионал или трудовой коллектив (как групповой субъект деятельности).

В таблице 3 приводится классификация продуктов-произведе­ний, построенная с учетом широкого множества видов профес­
сионального труда. Разумеется, и труда материально-производ­ственного, и труда в области духовного производства. А также производства полезных действий по обслуживанию людей, про­изводства порядка в общественных процессах, производства ин­формации. Обратим еще раз внимание на то, что результаты труда могут быть отнесены либо к миру, где на первое место для нас выступа­ют закономерности социального, социокультурного толка, либо к миру, где на первое место выступают закономерности живой и неживой природы.

Например, продуктом труда является монумент — танк, воз­несенный на гранитный постамент. Да, это произведение состо­ит, казалось бы, из химических элементов, может ржаветь или выветриваться. Тем не менее структура и судьба этого изделия определяются (для нас, практически) не законами природы, а законами социума. Будет ли монумент стоять или нет, зависит от того, что придет в головы тех или иных общественных групп, лидеров и т.п.

Выше неслучайно оговорено, что обсуждаемое произведение состоит «казалось бы» из химических элементов. Из них состоит не оно, а материал, использованный автором монумента, тогда как собственно человеческое изделие как система характеризует­ся совершенно иными признаками «устройства» — такими, как композиция, единство выразительной формы и содержания, со­отношение изобразительных и крепежных элементов и т.п. Изде­лие это построено по тем специфическим законам монументаль­ного искусства как деятельности, которые совершенно не «улав­ливаются» понятиями и методами химии или физики.

Мы должны научиться мысленно преодолевать постоянно встре­чающиеся подобного рода «склейки» естественного и рукотвор­ного в результатах человеческих деяний.

Но есть изделия, произведения, которые в качестве резуль­татов деятельности выступают для нас скорее как природоподобные. Если выкопан водоем для рыбного хозяйства, то он живет во многом как явление природы — зарастает, в нем раз­виваются микроорганизмы и пр. Вот почему в таблице 3 мы предлагаем разные столбцы, казалось бы, для однотипных ре­зультатов труда.

Во всех столбцах таблицы имеются в виду «рукотворные» объек­ты. Но в левом столбце — скорее похожие на естественные и явно (для нас) подчиненные законам природы. А в среднем столбце — скорее искусственные, явно (опять-таки для нас) подчиненные закономерностям и нормам общественной жизни. Разумеется, гра­ницы между этими столбцами надо понимать как подвижные, размытые. И отнесенность того или иного продукта к некоторому таксону (подразделению) классификации — вопрос экспертной оценки, мнения, а не физического измерения (это область смыс­ловой, семантической, а не метрической точности).

Наконец, напоминаем, что продукты труда, его произведения могут находиться и в области «живого» сознания людей. Напри­мер, результатом труда организатора производства являются, как многие согласятся, не производственные совещания или «меро­приятия», а приращения к оперативной информированности ра­ботников, откорректированные отношения их, скажем, к пред­лагаемым новым технологиям, тонкости понимания ими перс­пектив развития предприятия и пр. Произведением практикую­щего психолога может быть комфортное функциональное состоя­ние человека, утомленного перед этим сложной и напряженной работой. Продуктом труда культорганизатора в доме отдыха может быть состояние веселья, хорошее настроение его подопечных и т.Д-Продуктом труда инженера-информатора может быть оператив­ная осведомленность инженеров-разработчиков в массиве лите­ратурных источников по теме разработки и т.д. (см. правый стол­бец табл. 3).

Продукт труда вовсе не обязательно должен относиться строго к одной из девяти зон (клеток табл. 3, обозначенных заглавными литерами). Отнесенность конечного продукта труда одновременно к нескольким таким зонам таблицы может образовать некую причудливую (и небесполезную для понимания дела) структу­ру. Так, если мы воспользуемся для краткости упомянутыми выше литерами как элементами описания такой структуры (представле­ния ее своеобразной формулы), то конечный продукт труда, на­пример, метеонаблюдателя¹ будет характеризоваться и докумен­тально зафиксированной информацией, и оперативными прира­щениями к живому сознанию некоторых потребителей собранной информации, которым она срочно сообщается, скажем, в форме устной речи. В результате формула конечного продукта здесь будет характеризоваться, как минимум, указанием на отнесенность его к двум зонам представленной здесь классификации: Ж и И.

Напоминаем, что субъективный образ продукта может далеко не совпадать с нормативным (требуемым) образцом, с одной сто­роны, и фактическим положением вещей — с другой. Так, по наблюдениям В.И.Тютюнника, помощник воспитателя в детском саду видит свой результат не в приращениях к уровню воспитан­ности ребенка, а в том, например, что «...у санстанции ко мне претензий нет». Продукт деятельности видится в чистоте помеще­ния, в том, что посуда не разбита, в том, что руководство до­вольно. Фактически это приводит к тому, что дети отлучены от формирования навыков обслуживающего труда.

Итак, нормативно задаваемая (или теоретически ожидаемая) структура образа продукта в только что приведенном случае ха­рактеризовалась бы примерно такой формулой — ВГДИ. А имен­но, имелось бы в виду создание у детей положительного отноше­ния к обслуживающему труду, формирование соответствующих знаний навыков, создание гигиенических, культурно-бытовых условий, содействие благоприятному психологическому состоя­нию в группе детей, а также некоторые вклады в оперативную осведомленность воспитателя по ходу работы. Фактически субъек­тивная структура является такой — ГДИ. То есть имеется в виду создание гигиенических условий, режима бытовой дисциплины определенного рода: «не тронь», «сядь» и пр., а также оператив­ное информирование «по службе». Реальный же продукт труда — дети без должных навыков обслуживающего труда и без должно­го отношения к нему. Понятно, что есть веские социальные при­чины, исключающие привлечение для работы в данной должно­сти людей с достаточным образованием и квалификацией. Но здесь нам важно рассмотреть лишь вопросы психологии образа продукта труда. Речь идет не о чьей-то вине, а о факте для размышления. Прежде чем появится конечный продукт, возникают так назы­ваемые промежуточные, которые сами по себе и сложны, и цен­ны, и интересны.

Приведенная в таблице 3 классификация может быть полезной для фиксации и разбора представлений о промежуточных продук­тах труда в ходе сложной деятельности.

Так, конечным продуктом труда агронома является урожай который в общем виде может быть описан формулой А или Аб' поскольку он неразрывно объединяет свойства природного про­дукта и предмета потребления в человеческом обществе. Но агро­ном должен порождать и информационные продукты диагности­ческого и прогностического характера, начиная от определения состояния «здоровья» растений и кончая предсказаниями погоды. Он должен уметь создавать (в качестве организатора производ­ства) определенные состояния в трудовом коллективе, настраи­вать его на достижение все новых целей. Он должен создавать опе­ративную информированность трудового коллектива о ходе дел (а в сельскохозяйственных процессах много незримых, умопостига­емых обстоятельств). Он должен производить и многое другое, прежде чем возникнет «последний вздох» трудового процесса — урожай. Таким образом, может быть построено аналитическое опи­сание динамики образа продукта — от исходной производствен­ной ситуации до ситуации некоторой демобилизации, какой в данном случае оказывается наличие конечного продукта. Это можно выразить так: ЖЗИЕГ и лишь много позднее собственно А или АБ.

' Краткие описания профессий см., например: 2000 профессий, специально­стей, должностей: Энциклопедический справочник. — Минск, 1986.

В современных условиях человек сплошь и рядом производит не столько целостный продукт, сколько вносит в него тот или иной вклад. Этот вклад подчас трудно не только точно измерить (пусть в форме экспертного заключения и порождения «КТУ» — коэффициента трудового участия), но и осознать в качестве не­вымышленного, удерживаемого в голове события. А это означает и трудности порождения субъектом образа своего действительно­го «произведения», возможность явлений переоценки и недооценки своих и чужих трудовых вкладов.

Здесь же нельзя не отметить, что в некоторых областях труда существует документированная и скрупулезно детализированная информация о продуктах деятельности и требованиях к ним. Речь идет о многочисленных ГОСТах (государственных стандартах). ГОСТы — это объективированные образы продуктов труда. Но они относятся, во-первых, почти исключительно к техническим из­делиям, а это только часть того, что угодно производить людям как субъектам труда. Во-вторых, ГОСТы ориентированы не на мир «вот этого» человека, а на некоторую систему производства в це­лом. Поэтому из контекста ГОСТа каждому работнику надо еше «вычерпать» то, что составит непосредственно его трудовую лепту. А это совсем не просто и происходит обычно, что называется, стихийно, по принципу «умный сам, авось, поймет».

Если осознан (отрефлексирован) в форме субъективного об­раза продукт деятельности, тогда и только тогда можно заняться столь важным вопросом, как построение системы требований к этому продукту. Чтобы отличить, например, действительно про­фессиональную услугу практикующего психолога от психологи­ческого знахарства и чтобы эту услугу правильно оценить, надо сначала ее осознать как продукт профессионального труда, харак­теризуемый определенными требованиями. Так же обстоит дело в отношении других профессий.

Сказанное выше, в частности, означает, что поскольку про­дукты труда, произведения человека очень разнообразны, то, несмотря ни на какую автоматизацию, компьютеризацию и про­чую ценную рационализацию трудовых процессов, деятельность разных людей не станет психологически одинаковой (оператор­ской, «кнопконажимательской»). Одно дело «нажимать кноп­ки» на пульте управления энергосистемой, другое — на пульте инкубатора птицефермы. Нужны разные интересы, разные зна­ния — разные субъективные миры, следовательно, разные — по существу, а не по видимости — занятия, специальности, профессии. Да и зачем лишать человека в будущем разных, по-разному интересных занятий? Важно, чтобы «работал» закон свободной перемены труда, если таковая человеку по душе и по плечу.

Охарактеризованные выше представления расходятся с тради­ционно принятыми. А именно, в Большом энциклопедическом словаре¹ читаем: «Продукты труда, материальные результаты тру­да. Разделяются на средства произ-ва, используемые в произв. по­треблении и предметы потребления, идущие в личное потребле­ние».

Любая классификация чего-либо есть, как ранее отмечалось, более или менее полезная выдумка для некоторых ограничен­ных целей ориентировки в сложной реальности. Приведенная выше классификация не может удовлетворять всем возможным запросам. Например, она не учитывает различие научных про­дуктов, с одной стороны, и художественных — с другой. Те и Другие имеют информационную природу. А кого-то может ув­лекать специфика тех и других, которая в таблице 3 никак не подчеркнута. Далее, приведенная таблица не отражает специ­фику продуктов, скажем, технического или социально-органи­заторского новаторства, или творчества в отношении объектов Живой природы (например, сельскохозяйственного опытниче­ства) и много другого.

' Большой энциклопедический словарь. — М., 1991. — Т. 2. — С. 206.

Единственное назначение приведенных в таблице 3 групп дать общую ориентировку в именно разнообразии, разнородно­сти продуктов труда и помочь нам расстаться с широко укоренен­ной в стереотипах сознания неверной мыслью о том, что продукт труда — это только то, что можно «потрогать». Тем самым полага­ем, приведенная классификация позволит разнотипным профес­сионалам лучше видеть трудовую лепту друг друга. Это особенно важно при организации комплексных групп, бригад, состоящих из очень разных специалистов. В такие группы могут входить, на­пример, инженеры, художники, педагоги, психологи, экономи­сты, программисты и тогда, скажем, программисту может казать­ся, что работает именно он; инженеру может мниться, что если кто что-то и создает, то это как раз он; психолог может быть убежден, что создаваемая в ходе коллективной разработки систе­ма (скажем, тренажерный комплекс) «дышит» и является под­линно человечной именно благодаря ему... и т.д.

В дальнейшем по мере вхождения в интересующую нас здесь предметную область будут приводиться и иные классификации как специальные выдумки-средства для ориентировки в сложных многопризнаковых системных объектах, составляющих мир про­фессий.

Вы можете сказать: «Зачем нам выдумки! Давайте истину, прав­ду!». Но в науке нет и не может быть ничего кроме выдумок, боль­ше или меньше согласующихся с не зависящей от нашего произ­вола реальностью.

Если вы несогласны с некоторыми приведенными выше ут­верждениями, это еще раз свидетельствует, что вопрос о продук­те труда непрост. Можете (и полезно стремиться) здесь и далее создавать и проверять все более правдоподобные версии по об­суждаемым темам.

О заданных (социально фиксированных, «объективных») и субъективно принятых профессионалом целях деятельности.

В живом словоупотреблении обычно не различаются, с одной стороны, собственно продукт труда как нечто сделанное для удов­летворения потребностей других людей и, с другой стороны, образ этого продукта, так или иначе существующий в сознании профессионала. Тычут пальцем в продукт и говорят, что это есть цель деятельности. В таком случае мы должны различать внешне заданные и субъективно принятые профессионалом цели деятельности. Наличие у профессионала образа продукта его деятельности -- цели как разновидности «образа желаемого будущего» — является, казалось бы, само собой разумеющимся общим признаком чисто человеческого характера активности.

Но при конкретном рассмотрении разнотипных профессио­налов становится ясным, что, во-первых, цель отнюдь не всегда может быть задана с достаточной определенностью и что, во-вторых, нормативно задаваемая (или «социально ожидаемая») цель не всегда совпадает с той целью, которой реально регули­руется деятельность «вот этого» работника или целой группы их.

Определенность задаваемой цели. В какой форме можно задать цель деятельности, например, геологу-разведчику, дирижеру сим­фонического оркестра, психологу-профконсультанту, аварийной бригаде слесарей-сантехников, раскройщику верха кожаной обу­ви («Найди месторождение», «Сделай приличное звучание», «По­моги человеку выбрать дело по душе и по плечу», «Ликвидируйте аварию», «Делай поменьше обрезков»)? Это были бы пустые сло­ва. Работники сами лучше нас знают, что им делать. Сами строят себе сложнейшие цепочки целей-образов от исходного шага ра­боты до конечного.

Да, при производстве вещественных продуктов цель может быть иногда четко описана в виде количественных требований, в форме чертежа, задана в виде примерного образца, перечня при­знаков «сорта» и пр. В этих случаях творчество работника прояв­ляется только в способах достижения результата, а не в его «об­лике».

Но даже и в отношении многих вещественных продуктов труда приходится считаться с более или менее таинственными эксперт­ными оценками: «красиво — некрасиво», «кисловато — пресно­вато», «грубовато» и пр. Что же касается сложных функциональ­ных, информационных продуктов, то требования к ним могут быть сформулированы лишь в самом общем и часто довольно беспо­лезном для самого субъекта труда виде. А сам профессионал мо­жет порождать оригинальный — никем не предусмотренный и неожиданный — продукт, что и является самым хорошим отве­том на так называемые социальные ожидания. Наладчик техноло­гического оборудования, посмотрев некоторое время «в пустоту» и как бы «ничего не делая», вдруг быстро находит неисправность. И лучшее, что могли бы сделать тут «окружающие» или «выше­стоящие», — просто не мешать ему. Актер и режиссер дают неба­нальную трактовку сценического эпизода («осенило» и все тут). Учитель доводит до сознания самого отстающего ученика непро­стое понятие. И никто бы его не вразумил, как это сделать — ни «директор», ни «инспектор». Правда, неуемная жажда «людей цифры и факта» (они всегда Найдутся среди нас) все измерять, унифицировать, стандартизи­ровать, формализовать порождает все новые и новые подходы к Измерению сложных явлений. И это в определенных границах хо­рошо^[2]. Не надо только повсеместно применять метрологические идеи и, в частности, применять их там, где они могут умертвить самую суть продукта профессионала. Если, скажем, читателя вол­нуют стихи, то необязательно прикладывать к этому волнению еще и аршин, ибо волнение и есть, возможно, самое ценное «ко­нечное изделие» поэта.

Рассогласование, конфликт между социально ожидаемой и субъективно принятой профессионалом целью. Не только по недо­разумению, неразвитости, но и по очень высокому разумению случается, что профессионал преследует не ту цель, которую ожи­дают «окружающие», «общественность».

Что касается явлений неразвитости профессионального созна­ния, то примером в условиях безудержного культа так называемо­го «рынка» (рыночной экономики) может произойти смещение целей обслуживания продавцом покупателя на цели личной на­живы или «выполнения плана товарооборота». В результате — по­требителю подсовывают продукт «второй свежести».

Не следует, правда, думать, что недостатки профессионально­го сознания, выражающиеся в обсуждаемом конфликте целей, невозможны у людей высокообразованных и с достаточно высо­ким общественным положением. В вузах немало профессоров, ко­торые отнюдь не озабочены тем, с какими задачами столкнется завтра его сегодняшний студент. Такой профессор просто «изли­вает» в аудиторию известную ему и интересную для него премуд­рость. Конфликт целей здесь состоит в том, что образование в вузе должно строиться сообразно «модели выпускаемого специа­листа», но, положа руку на сердце, приходится признать, что эта цель часто упускается из вида, а реализуется несколько другая цель — самовыражение преподавателя. Благодаря частичному со­впадению содержания этих различающихся целей образователь­ная система как-то справляется с социально фиксированными задачами подготовки специалистов, нужных народу, стране.

При высоком уровне развития профессионального сознания возможны казусы, когда профессионал видит предметную область своего труда намного шире и глубже, чем это в состоянии сделать достаточно уверенные в себе «окружающие». И профессионал ос­тается какое-то время непонятым, непризнанным. Н.И.Лобачев­ский создал принципиально новую — неэвклидову — геометрию, а некоторые математики полагали, что он просто немного «того», «не в своем уме». Наполеон Бонапарт, как известно, в свое время недооценил преимущества изобретения Роберта Фултона (приду­мавшего первый в мире пароход), хотя позднее и признал свою ошибку. Великий писатель М. Сервантес, внесший огромный вклад в мировую культуру («Дон Кихот»), был, в сущности, недооце­нен современниками и закончил жизнь в нищете... Более «све­жие» примеры, полагаем, придут вам в голову сами.

Понятно, что извне заданные цели профессиональной деятель­ности («общественно заданные», «официально утвержденные» и пр.) могут выдаваться за «объективные». Но поскольку они по­рождаются в конечном счете все равно теми или иными субъекта­ми, то ссылки на их «объективность» или на позицию «большин­ства», на традицию, на авторитеты, на «интересы народа» и про­чее есть всего лишь способы повлиять на профессионала. Потен­циально конфликты между профессионалом и «окружающими» всегда существуют, и это нормально, если ориентироваться на разумное их предупреждение и деловые исходы из них.

Общая рекомендация — следует уважительно и с вдумчивым до­верием относиться к небанальности любого профессионала. Но важ­но и усматривать недопустимые рассогласования заданных и субъект­ных целей. Они возникают как результат недостаточной развитости профессионального или гражданского сознания, неправильного по­нимания человеком общественной роли его профессии.

Можно дополнительно указать также некоторые психологически существенные разновидности целей профессиональной деятель­ности. Грубо говоря, таких разновидностей три. Первая — рас­познать (разобраться, диагносцировать, оценить, подвести под известное понятие, определить «сорт» и т.п.). Вторая — преоб­разовать (включая и «сохранить»). Дело в том, что всякое со­хранение при ближайшем рассмотрении требует некоторых пре­образующих действий. Например, для того чтобы сохранить чело­вечеству оставленное старым мастером художественное полотно с истлевшим, скажем, углом холста, художник-реставратор может длительное время кропотливо подклеивать волокна, пропитывать их специальными составами, тонировать и т.д. Так что сохране­ние может предполагать огромную преобразовательную, в част­ности, быть может и организационную, работу.

Что касается действий, направленных на цели собственно пре­образования, то они широко представлены в самых разных про­фессиях, и соответствующие примеры, полагаем, легко припом­ните сами.

Третья разновидность целей — изыскать. В этом случае име­ется в виду «найти нечто неизвестное, нетривиальное, придумать что-то». Например, найти наилучший вариант раскроя полотни­ща ткани или металлического листа, придумать новое «фирмен­ное блюдо» для предприятия питания, дать новое решение оформ­ления торговой рекламы или новое решение научной, обществен­но-организаторской, конструктивно-технической задачи.

Понятно, что проще задать цели практического преобразова­ния некоторого вещественного объекта по известному правилу (по хорошо отработанной, откорректированной технологии), чем скажем, цели изыскания или распознания признаков объектов' Особенно сложно это делать в ситуациях неопределенности, ко­торые часто возникают в отношении изменчивых, функциональ­ных объектов, явлений внутреннего мира людей и сложной дина­мики общественных процессов.

Опять возникает проблема взаимного соответствия субъекта деятельности и предъявляемых ему требований. Есть, как извест­но, люди-выдумщики, которые легко и уверенно принимают на себя функции изыскания, «ломания головы» над чем-то. А есть люди, предпочитающие спокойную деятельность по известным правилам в стабильной обстановке. Такого рода особенности субъектов труда необязательно учитываются какой-то человековедческой службой (часто этой службы и нет). Происходит неко­торое «естественное» растекание множества профессиональных кадров по соответствующим областям приложения их духовных и физических сил. Скажем, люди, которых слишком тревожит и тем самым не удовлетворяет ситуация неопределенности, типич­ная, повседневная в работе исследователя, уходят из научного учреждения в практическое. Чудаки-выдумщики, доставляющие неудобство реалистам-практикам, так или иначе, перемешаются в сообщества, занятые проектировочной, исследовательской, научно-методической и иной поисковой работой. Аналогичным образом дело обстоит и в отношении любых других особеннос­тей субъекта, существенных для успеха в той или иной деятель­ности.

О разнообразии внутренних условий деятельности

Если данный подраздел пособия покажется вам трудным, слиш­ком спорным, бесполезным, «снотворным» и т.п., можете сразу перейти к последующему.

Назначение этого подраздела — озадачить читателя, поставить его мысль иной раз в «тупик», предложить задуматься, не давая однозначного ответа. А в конечном счете — расширить представ­ления о такой неявной реальности, как внутренние условия про­фессионального успеха человека, взаимодействующего с внешним миром.

Было бы очень приятно, если бы внешний мир двигался по предначертанию какого-то создателя, «хорошего дяди». Этот сте­реотип видения мира как изделия, имеющего назначение, есть не более, как приписывание субъектом-«делателем» всему миру свойств местных, частных ситуаций из своего типичного опыта.

Эта иллюзия из детства человечества обнаруживает себя в кос­могонических мифах (мифах о сотворении мира). У древних гер­манцев бог выудил мир из воды, боги египтян лепили его на гон­чарном круге или ткали, у скандинавов — ковали. Еще Г.В.Пле­ханов отмечал, что характер первобытной космогонии определя­ется особенностями техники, которой владели соответствующие народы.

Однако, увы, мир (как универсум, Вселенная, а не как покой) если и эволюционирует, то отнюдь не по чьему-то предна­чертанию, а, вероятно, путем более или менее хаотического по­рождения и изживания тех или иных целостностей, систем. Разви­вается в большой мере непредсказуемо, путем диверсификаций¹.

Знать все это, скажем прямо, не всем приятно, а жить надо. Поэтому вполне закономерно возникает смыслотворческая актив­ность людей. Они многолетним опытом или творческими «рывка­ми» создают специальные субъективные реальности, системы мировидения, видения ситуаций, в частности и производствен­но-трудовой среды, обеспечивающие хорошие состояния внут­реннего мира каждого человека, прежде всего человека-«делателя». А именно, состояния оптимизма, радостного подъема чувств, доброжелательности, бдительности и т.д. Эти субъективные ре­альности выполняют роль внутренних условий активной и успеш­ной деятельности, роль орудий (средств) саморегуляции челове­ка, поддержания себя и своей активности «в порядке». Надо сказать, что научная физическая картина мира, начиная от идеи «большого взрыва» и кончая идеей «тепловой смерти Все­ленной» (через 20 млрд лет), хотя и превосходна в том смысле, что логична, непротиворечива и согласуется с многими эмпири­ческими наблюдениями Земли и ее окрестностей, но... она совер­шенно не учит людей жить. Она не напоминает о необходимости готовиться к весеннему севу и проводить его. Она не делает жизнь и повседневную активность нефизиков привлекательными и ин­тересными. А ведь человечество состоит не только из исследовате­лей физического мира или исследователей биологической эволю­ции. Поэтому наряду с научной картиной мира, построенной про­фессионалами-физиками, биологами (и пусть они считают пост­роенную ими мысленную модель мира «объективной», если это их вдохновляет), жизненно нужны и другие субъективные его кар­тины — такие, которые регулируют повседневное бытие человека.

И такие смыслообразующие картины мира тоже должны стро­иться в

' См.: Пригожий И. Р. От существующего к возникающему. — М., 1985.

конечном счете на высоком уровне человековедческого Профессионального мастерства. Эти смыслообразующие субъек­тивные модели строятся из ценностно ориентированного знания: как бы знания о мире, но на самом деле о том, как и зачем в этом мире жить и быть активным. «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман», — сказано у А.С.Пушкина. Исследовате­лю-сциентисту (от лат. scientia — знание, наука) эта идея, воз­можно, отвратительна и неприемлема. А психотерапевту-практи­ку она представляется ценной в связи с задачей выстраивания скажем, «психологических защит» (защит от психологических травм) в сознании «вот этого» пациента, клиента.

Остановимся еще раз чуть подробнее на различении ценност­но- и истинностно ориентированного знания о среде, мире (в несколько иной связи речь об этом велась в главе 2).

В науке культивируется производство достоверного знания о мире («истина—ложь»). Но наука — достаточно узкая область культуры, частная разновидность профессиональной деятельно­сти вполне определенных людей. В связи с этим выражение «на­учный подход» (к делу, к миру) не следует понимать как не­пременно «хвалебное», а «вненаучный подход» — как «руга­тельное». К мотоциклу нужен, возможно, научный подход, и здесь не нужны стихи и «вздохи». А к возлюбленной или воз­любленному уместен другой подход, который ничем не хуже научного...

Да, работнику науки нравится производить и накапливать зна­ния, но, впрочем, необязательно и непременно об эволюции Вселенной, а, может быть, об эффективности кормовых рацио­нов в овцеводстве или о методах решения математических задач определенного класса. Да, работник науки способен произвести, принять, в частности, и неприятную истину (о смертности души, о тепловой смерти Вселенной, о том, что инопланетяне могут интересоваться не общением с нами, а технологией переработки нас в какие-нибудь паштеты и пр.). Работник науки видит смысл своей активности именно в познании, производстве достоверно­го, обобщенного, прогностичного и, следовательно, небесполез­ного знания. Он считает все это высшей культурной ценностью. А вот работник в области техники может видеть смысл жизни в проектировании, создании и освоении все более совершенных спо­собов преобразования энергии или способов очистки больших го­родов от мусора, что крайне важно. Работник в области управле­ния социальными процессами с упоением предается созданию и поддержанию некоторых систем порядка в обществе — и именно это делает его жизнь осмысленной, интересной для него. Работ­ник в области информационных систем был бы счастлив видеть весь мир опутанным сетями для передачи сообщений. А художник видит смысл в том, чтобы привнести в мир красоту, т.е. нечто уже совсем «прозрачное», не доступное для методов естественных наук и, слава богу, не научное.

И все эти разные смыслы существуют реально, «на самом деле», как нечто характеризующее множество действующих субъектов.

разных субъектов. Понятно, что вне субъекта (как системы) смысл не существует, как не существует, скажем, мощность двигателя без него самого.

Важно напомнить и другое — истина (правильное, адекватное отображение объекта субъектом) тоже, как все согласятся, не имеет «прописки» где-либо вне отношений субъекта и объекта. По, выделяя и видя два типа отношений субъекта и объекта, — истинностное и ценностное, важно признать реальность и необ­ходимость и того и другого. Дело в том, что профессионалы-ис­следователи превыше всего ставят истинностный подход к миру и нередко готовы эмоционально обесценить все прочие как нечто недостойное, недопустимое, как «шаманство», «мракобесие», которые надо изживать, пресекать и уничтожать.

Здесь, правда, обнаруживается «коварное» свойство рассмат­риваемой слитной диады (ценностного и истинностного подхо­дов): истина, точное объективное знание считается профессиона­лами-исследователями одновременно и высшей ценностью, а в работе другого специалиста может сильно преобладать (домини­ровать) не истинностный, а ценностный подход. По отношению к пейзажному парку для отдыха людей или фирменному блюду истинностное истолкование не имеет решающего смысла. Но из этого не следует, что озеленители городов или кулинары менее нужны или менее достойны уважения, чем добыватели научного знания. Важно принять, как отмечалось ранее, презумпцию рав­ного уважения к разным подходам к миру. Только вместе взятые они вносят вклад в то, что можно назвать культурой общества. А что касается истинностного и ценностного подходов к миру, то они в той или иной мере всегда есть в реальной деятельности людей. Важ­но только разбираться, какой подход и когда есть и должен быть ведущим, акцентированным. Навязывание ценностей своей про­фессиональной группы всему человеческому миру не может не ве­сти к недоразумениям и конфликтам. Мы уж не говорим здесь о ценностях, свойственных этносам (народам, нациям)¹.

Итак, еще раз признаем, что наряду с научным подходом к миру столь же реален и необходим вненаучный — ценностный — подход («добро —зло», «плохо —хорошо»).

Полезное ценностно-ориентированное знание, обеспечиваю­щее смысл жизни и деятельности (а значит, и успех), было нуж­но человеку с незапамятных времен. Оно порождалось им наряду с более или менее истинным знанием о природе и закреплялось в культуре в исторически конкретных формах. А именно, в поверь­ях, обычаях, обрядах, в фольклоре, в письменности. В конце кон­цов, языческий заговор, произносимый ночью на угли («Батюшко-огонь, отведи от меня порчу, дай мне силы...» и т.п.) или монотеистическая молитва («Царица моя Преблагая... возстави силы моя... обнови, яко у орляте, юность мою...») функциональ­но не уступают сеансу современной «аутогенной» тренировки и прочих сколько угодно научно обоснованных процедур — про­цедур, ориентированных на преднастройку к деятельности, улуч­шение внутренней собранности человека.

Мифологические представления первобытного охотника, ско­товода или земледельца помогали ему не забыть об условиях успе­ха и неудач в деятельности, о найденных технологических после­довательностях в работе. Эти представления выполняли для ли­шенного письменности человека и функции технологической карты. Более того, в современной науке, культуре можно усмотреть не­мало мысленных моделей, представлений, используемых как ус­ловия и средства регуляции деятельности и являющихся в то же время своего рода искусственными мифами. Так, например, про­граммисты, операторы ЭВМ могут использовать представление о машинной памяти как о шкафе с упорядоченными и нумерован­ными ячейками. И эта мысленная модель позволяет им совершен­но безошибочно действовать в конкретной обстановке, хотя «на самом деле» (физически) в памяти машины нет никакого шкафа и его ячеек. Просто речь идет о полезной и удобной мысленной схеме ориентировки в сложной действительности. Кстати, суще­ствование в голове программиста — это тоже существование «на самом деле», т.е. в психике. В этом смысле любой миф — реаль­ность, регулирующая активность людей. В электротехнике можно встретить такие полезные придумки, как «правило левой руки», «правило правой руки». В математике — «правило зонтика», по­зволяющее представить, помнить особенности поведения некото­рой переменной величины и т.д. Одним словом, не будем рас­сматривать мифы просто как чушь. Они — явление культуры, в ряде случаев и профессиональной.

Итак, признаем, что по поводу одной и той же жизненной ситуации у разных людей возможны разные и притом практиче­ски равноценные мысленные модели, в широких пределах обес­печивающие успешное выполнение деятельности. И условимся ува­жительно относиться к фактам различий указанных мысленных моделей действительности. Это есть частное выражение уважения к человеку, без чего просто не следует приступать к какой-либо работе с людьми и к психологии. Идеал здесь никак не должен состоять непременно в обесценивании одних вариантов образа мыслей и огульном насаждении какого-то одного-единственного — это, во-первых. Во-вторых, как отчасти отмечалось, не будем вы­сокомерно-предвзято относиться к тем идеям, которые порожде­ны и зафиксированы не в недрах институциализированной (офи­циально признанной, сформировавшейся) науки, а, скажем, в фольклоре или в духовно-религиозной, или художественной лите­ратуре, в искусстве, в практике производства. Ценность идеи не должна видеться как более низкая только потому, что она выра­жена не человеком, писавшим трактат «по теме», а, скажем, не­известным автором устной формулы, вошедшей в пословицу.

Способом конкретно-культурной фиксации идеи, полезной для обеспечения успеха деятельности, может быть не только речь, но и невербальные или не чисто вербальные проявления. Скажем, идея о необходимости эмоциональной преднастройки к деятель­ности может быть закреплена в обществе в каком-то обычае. На­пример, в обычае петь в определенных случаях определенные песни. Но эту мало разработанную область фактов, явлений мы оставим в стороне и сосредоточимся только на речевых средствах фикса­ции идей. Важно, тем не менее, принять мысль, что наука — это лишь одна из многих возможных систем осмысления действитель­ности. И было бы тщетным пытаться расположить эти системы по линейной иерархии, посчитав какую-то из них «высшей». Да, на­ука позволяет быстро превратить человека в труп, а труп — в пе­пел. Но пока еще нельзя сказать, что наука хорошо умеет устроить жизнь людей. Поэтому воздержимся от излишнего возвеличения науки, сохранив к ней полное уважение.

Идеями об условиях наиболее успешного осуществления людьми совместной и индивидуальной (в частности, и руководящей) де­ятельности наполнены все формы общественного сознания, на­чиная с мифов о сотворении мира. И если эти идеи считать, ска­жем, имеющими отношение к психологии труда или акмеологии (науки об условиях наивысших достижений человека), то следует признать продолжительную историческую фазу неявного суще­ствования психологии труда или акмеологии. Эта фаза представ­лена разнообразными массивами знаний об условиях успеха в де­ятельности, рассеянных в материалах о фольклоре, религии, мо­рали, в литературно-художественных, философских, научных, правовых, политических публикациях, документах.

В идеале история обсуждаемой области знания должна бы вы­глядеть как история идей и сведений по вопросам оптимизации (улучшения) жизни и деятельности людей и их сообществ. Здесь мы ограничимся представлением общей схемы основных мыслен­ных дилемм, характеризующих эту историю и отдельными при­мерами-иллюстрациями.

Весьма древней полезной идеей является акцент на зависимо­сти жизни и успехов человека от могущественных и неподвласт­ных ему сил, которые ныне называют сверхъестественными. Для древнего человека они были само собой разумеющейся и в этом смысле вполне естественной частью его жизни. Эти силы надо было задобрить какими-то приношениями. Им надо было повино­ваться. Иногда полагали, что их можно и перехитрить. Скажем, у некоторых народов был обычай называть детей непотребными именами (типа «мусор» и пр.) в расчете на то, что благодаря это­му злые духи не заметят детей и не отберут их у родителей. В не­драх такого виденья мира рождалась и противоположная идея нашедшая отображение в живущей и в наши дни пословице: «На бога надейся, а сам не плошай». Не утратила значения и идея зависимости успехов человека от внешних сил. При этом она мо­жет осмысливаться в рамках научной рациональности как вполне логичная и естественная зависимость человека от «объемлющих систем». Итак, первая генеральная дилемма в интересующем нас контексте относится к противопоставлению внесубъектных и субъектных причин (факторов) успеха деятельности, построения жизненного пути.

Идея зависимости успехов человека от внешних сил выступает на протяжении истории в трех важнейших формах как зависи­мость: а) от потусторонних сил (божественных или дьявольских, состоящих в постоянном противоборстве); б) от природы, пони­маемой так или иначе, включая и идею благоприятствования или противодействия успехам человека со стороны врожденных ка­честв; в) от общества, его структур, ответственных представите­лей (сотрудничающих или враждующих). В каждом случае (в каж­дой идеологической системе) мысль о зависимости успехов чело­века от внешних сил уравновешивается исторически конкретны­ми представлениями о необходимости и допустимых границах его собственной активности, инициативы, самочинности («самооп­ределения»).

Вот пример, в котором акцентируется мысль о том, что чело­век должен полагаться на себя (из «Поучения» Владимира Моно­маха, XII в.): «В дому своем не ленитесь, но за всем сами наблю­дайте; не полагайтесь на тиуна или на отрока, чтобы не посмея­лись приходящие к вам ни над домом вашим, ни над обедом ва­шим.

На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни пи­тью ни еде не предавайтесь, ни спанью, сторожей сами наряживайте, а ночью, расставив охрану со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености, внезапно ведь человек погибает...

Куда бы вы ни держали путь по своим землям, не давайте от­рокам причинить вред ни своим, ни чужим, ни селам, ни посе­вам, чтобы не стали проклинать вас»'.

Акцент может быть сделан на организации не только внешнего поведения, но и внутреннего мира. Отчасти это видно в приве­денном отрывке, где предметом рассмотрения оказывается черта характера — леность. Вот еще соответствующий пример из того же «Поучения»: «Если и на коне едучи, не будет у вас никакого дела и если других молитв не умеете сказать, то " Господи помилуй" взывайте беспрестанно втайне, ибо эта молитва всех

¹ Цит. по: Хрестоматия по древнерусской литературе / Сост. М.Е.Федорова, Т.А.Сумникова. — 3-е изд. — М., 1996. — С. 36.

-37

лучше, — нежели думать безлепицу, ездя»'.

Основные варианты активности, инициативы челове­ка для обеспечения успеха следующие:

а) самоотречение, смирение, повиновение, подобострастное угож-
дение чему-то высшему вплоть до крайнего самоотречения. Это мо-
жет иметь разнообразные формы — затворничество, монашество,
голодание, постоянное вознесение молитв, если речь идет о
служении Богу; пренебрежение личным, отказ от творческого
самовыражения, от «простых человеческих радостей», от инди-
видуального своеобразия ради понятого определенным обра-
зом «общественно значимого», если речь идет о служении об-
ществу;

б) физикализм, природосообразность. Игнорирование специфи-
ки, в частности моральных регуляторов общественной жизни, и
стремление построить жизнь (свою или группы, общества) по
аналогии с технической или биологической системой. Это воз-
можно при сознательном или бессознательном служении ценно-
стям естественно-научного, физико-технического толка. О «бес-
сознательном» служении биологизаторским или физикалистским
ценностям мы ведем речь в том смысле, что человек усвоил не-
которые стереотипы виденья мира, получив, например, соот-
ветствующее образование, и просто не знает, не думает, что
возможны иные взгляды на мир — «Криво рак выступает, да
иначе не знает»;

в) утрирование индивидуальности. Утрированный культ «Я», ин-
дивидуального своеобразия (себя или своего социального круга,
узкого «Мы»), попытки отгородиться от социума в некоей «баш-
не из слоновой кости»;

¹ Цит. по: Хрестоматия по древнерусской литературе / Сост. М.Е.Федорова, Т.А.Сумникова. — 3-е изд. — М., 1996. — С. 36.

г) индивидуальный стиль. Построение индивидуального стиля
деятельности, т.е. такой индивидуально своеобразной системы
внешних и внутренних ее средств, которые позволяют добиваться
успешных общественно значимых результатов. Здесь происходит
использование способствующих успеху внутренних условий, обстоятельств при компенсации (возмещении чем-то) и преодолении противодействующих.

Охарактеризованные варианты не следует рассматривать как исторически сменяющие друг друга. Скорее дело обстоит так, что разные историко-временные культурные целостности являют нам некоторые наборы взаимно противоречивых и отчасти уравнове­шивающих друг друга идей, некоторые из которых преобладают, акцентируются, а некоторые остаются какое-то время в тени, но все же не отсутствуют полностью.

Так, если мы возьмем пласт народных пословиц, то в них най­дем отображение всех из перечисленных выше вариантов идей:

для варианта а) самоотречение, смирение, повиновение — «В чу­жой монастырь со своим уставом не ходят»;

для варианта б) физикализм, природосообразность — «Баба с возу — кобыле легче»; «Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше»;

для варианта в) утрирование индивидуальности — «Моя хата с краю, я ничего не знаю»;

для варианта г) индивидуальный стиль — «Всяк молодец на свой образец»; «Всяк мастер на свой лад».

Как известно, общественным системам с жестким управлени­ем людьми (военные организации, диктатуры, тоталитарные ре­жимы, древние восточные деспотии) свойственны акценты на идеологии повиновения, смирения, обесценивания индивидуаль­ного своеобразия и внутренних регуляторов деятельности (все это для подчиненных, руководимых). Более либеральные системы ха­рактеризуются акцентами на внутренней регуляции деятельности, признании самочинности каждого и его индивидуального свое­образия.

Охарактеризованные выше различия важно иметь в виду, что­бы внешняя исторически конкретная форма закрепления полез­ного культурного обретения в деле улучшения внутренних усло­вий деятельности не мешала нам видеть суть, а иной раз и непре­ходящую ценность этого обретения.

Из всего сказанного выше, в частности, следует, что условия успеха деятельности человека характеризуются признаком не толь­ко индивидуальной, но и профессиональной, и социально-исто­рической и историко-временной относительности. Всякий раз надо разбираться в данном вопросе конкретно.

Понятно, что вся область более или менее различимых и ус­тойчивых личных качеств и операциональных возможностей че­ловека (направленность, характер, способности, умения, опыт, психодинамика, психосоматика) может быть и областью внут­ренних условий более или менее успешной деятельности профес­сионала.

Полагаем, что студент педвуза к моменту изучения вопросов психологии профессионального самоопределения уже имеет дос­таточно общую и хорошо детализированную научную ориенти­ровку в основных явлениях и процессах внутреннего мира челове­ка. Если за изучение этих вопросов берется человек, не подготов­ленный в общей, возрастной и педагогической психологии, то он вначале должен (например, за счет самообразования) такую ори­ентировку обрести.

Что касается внешних условий профессиональной деятельно­сти, то представления о них (прежде всего для промышленности) давно и очень детально разработаны в области гигиены и физио­логии труда, эргономики, охраны труда^[3]. Что касается других ви­дов труда, то информация о соответствующих внешних условиях рассеяна по отраслевой учебно-методической литературе. Общей теории условий профессионального труда, понимаемого в широ­ком значении слова, насколько нам известно, нет. Но, изучая вопросы профессионального самоопределения, важно проявить интерес и к некоторым непсихологическим вопросам, а именно, прежде всего к миру не только духовной, но и материальной куль­туры как человеческому творению.

Обзорная классификация условий деятельности профессионала

Понятно, что при рассмотрении и внешних (средовых), и внут­ренних (субъектных) условий деятельности важно оценить их «знак». А именно, определить, способствуют ли они успеху дея­тельности, противодействуют или относительно нейтральны в этом отношении. И сразу же встает вопрос о том, насколько эти усло­вия могут быть «управляемы» (поддержаны, изменены, созданы, улучшены).

Совершенно очевидно, что некоторые условия (как внешние, так и внутренние) не во власти профессионала-«делателя» или организатора производства. И к этим условиям приходится при­спосабливаться (выжидать их, если они ценные, либо компенси­ровать их влияние, если они мешают).

Например, что касается внешних «предметных» (в отличие от социальных) условий: многим основным работникам сельского хозяйства, строительства, рыболовного флота приходится быть «на открытом воздухе» в самую разную погоду. И в жару, и в холод, и при дожде, и при ветре. Есть, разумеется, установленные нормы, за пределами которых работы прекращаются (скажем, наружное строительство — при -20 °С и т.п.). Диапазон (размах) варьирова­ния климатических условий во многих профессиях отнюдь не «ком­натный».

Возможно, когда-нибудь в будущем все подводные работы бу­дут осуществляться дистанционно роботами, манипуляторами. Но и сейчас, и в обозримом будущем остается профессия водолаза, который обследует и ремонтирует подводные части гидротехни­ческих сооружений, судов, прокладывает под водой линии элек­тропередач, трубопроводы. Он занимается подъемом затонувших судов и делает многие другие важные вещи. Так что условия его работы — работу под водой — пока что изменить нельзя. То же можно сказать и о работе под землей, на высоте, о работе не только днем, но и в ночные смены. Вспомним и о работе в движу­щихся транспортных средствах, о работе по ликвидации пожа­ров, последствий аварий и катастроф.

Вместе с тем есть внешние условия труда профессионала, ко­торые можно улучшить уже сейчас, если затратить труд, время, материальные ресурсы. Это относится к таким условиям, как зага­зованность, запыленность, зашумленность, огнеопасность, взрывоопасность производственных помещений. Это относится и к компоновке рабочего места (она может быть для работника более удобной или менее), к инструментам. Понятно, что более эффек­тивное, безопасное и удобное оборудование, человекосообразный, комфортный интерьер (необязательно «цвета грязи») производ­ственных помещений — это также дело умонастроения, времени и труда людей, ответственных за проектирование и организацию производства.

Среди так называемых внешних социальных (социально-кон­тактных) условий труда есть также в известном смысле неотвра­тимые или трудно преодолимые (скажем, обилие навязанных кон­тактов с людьми в работе продавца, занятого реализацией «хо­довых» товаров, или в работе руководителя производственного участка, педагога). Некоторые профессии неизбежно и обязатель­но связаны с повышенной ответственностью работников за жизнь, здоровье людей или большие материальные или художе­ственные ценности. Так обстоит дело, например, с воспитателя­ми детских учреждений, работниками библиотек, музеев, води­телями транспорта, работниками правоохранительных, финан­совых органов.

Вместе с тем среди социально-контактных условий работы профессионала есть и такие, которые при компетентном подходе можно улучшить, хотя это и не всегда просто. Речь идет, напри­мер, о смене систем организации труда, поощрения работников, о повышении уровня культуры деловых отношений в трудовом коллективе, о совершенствовании осведомленности работников в системе конкретных производственных отношений и т. д. Особен­но оперативно можно улучшать такое немаловажное условие, как сложившиеся информационные потоки. Начиная от сигнализации, теле-радиотрансляции и кончая предупреждающими надписями, плакатами, лозунгами и другими средствами осведомления людей.

Что касается условий, «коренящихся» в самом субъекте труда, то они могут быть необязательно собственно психологическими. Но и в этом случае они вторичным образом обычно влияют на сознание, самосознание профессионала. Скажем, женщина в тра­диционно «неженской» профессии или мужчина в «немужской» — это психологически не нейтральные, как всякому ясно, обстоя­тельства. Они влияют и на самооценку, самосознание, и на поло­жение в коллективе, и на всю систему отношений человека на работе и в семье.

Возраст, тип телосложения, антропометрические характерис­тики человека, состояние здоровья — эти и подобные обстоятель­ства выступают в роли условий труда и притом более или менее роковых, сохраняющихся или, наоборот, изменяющихся незави­симо от наших желаний. Не остается ничего другого, кроме как уважительно считаться с указанного рода обстоятельствами. Со­стояние здоровья еще как-то можно контролировать и поддержи­вать, так же, как и некоторые черты наружности. Дело в том, что в профессиях, связанных с интенсивной работой среди людей, признаки наружности имеют вполне определенное значение для успеха профессионала (скажем, педагога, врача, экскурсовода, руководителя, политического деятеля).

Психологические условия деятельности профессионала тоже неоднородны по признаку «консервативность — изменчивость». Свойства психодинамики, эмоциональности, темперамента, пси­хологических проявлений типа нервной системы очень консерва­тивны по отношению к каким-либо коррекционным воздействи­ям. И нежелательные их проявления лучше компенсировать за счет других личных качеств («противополагать страсть страсти», пользу­ясь выражением А. Н. Радищева). Например, медлительность мож­но компенсировать предусмотрительностью или наблюдательно­стью, торопливость — специальными приемами саморегуляции типа самонапоминаний, самоприказов, схем контроля темпа дей­ствий и пр.

В сущности, весьма неподатливы педагогическим воздействи­ям и свойства характера, направленности: убеждения и сложив­шиеся эмоционально окрашенные отношения к основным сторо­нам действительности человек может проносить через всю свою жизнь и даже ценить выше жизни. Требуется очень большое ис­кусство, чтобы как-то повлиять на характер и убеждения человека. Несколько более изменчивы конкретные побуждения (мотивы) деятельности, например интересы, склонности.

Наиболее благодатная область для педагогических (коррекционных, развивающих) воздействий — это осведомленность, уме­ния, опыт человека. Умения и опыт влекут за собой успех, а ус­пех, «окрыляя» субъекта деятельности, ведет за собой интересы, замыслы, мысленные перспективы, а следовательно, задает и корректирует общую направленность активности.

В качестве средства предварительной обзорной ориентировки в системе условий деятельности можно воспользоваться таблицей 4.

О разнообразии средств деятельности

С сожалением приходится опять констатировать, что в обще­ственном сознании, по-видимому, преобладает (если не исклю­чительно представлено) понимание важных признаков труда (в данном случае его средств) только как чего-то вещественного. Если обратимся к Большому энциклопедическому словарю, отобража­ющему, как полагаем, общественный склад ума (менталитет), то прочтем следующее: «Средства труда, см. в ст. Средства производ­ства». Смотрим далее: «Средства производства, совокупность средств и предметов труда, используемых людьми в процессе про­изводства материальных благ. С помощью средств труда люди воз­действуют на предметы труда. К средствам труда относятся маши­ны и оборудование, инструменты и приспособления, производствен­ные здания и сооружения, средства перемещения грузов, сред­ства связи. Всеобщим средством является земля. В средствах труда выделяются орудия производства (машины, оборудование и т.д.), которым принадлежит определяющая роль в С. п.»^[4].

Пусть так, но как понять следующую ситуацию. В литейном или кузнечном цехе работает пирометрист. Его задача — с помощью специального прибора определить на расстоянии (по излучению) температуру в печах, нагревательных установках, температуру рас­каленных заготовок и т. п. Пирометрист трудится или нет? Да, он специально обученный трудящийся, профессионал. Но ведь он не воздействует на предмет труда, а познает его свойства. И веще­ственное средство, с помощью которого он решает свои задачи, есть средство познания, а не воздействия на предмет труда. Что же, трудятся только те, кто «воздействует», а те, кто занят позна­нием, кто «ломает голову» над вариантом раскроя куска кожи, или над компьютерной программой, или теорией, — не работа­ют? Абсурд. Примерно так же понимается дело и в сегодняшних справочниках и учебниках по экономике, в чем вы при желании сами можете убедиться.

Следует признать, что текст словаря, процитированный выше, сильно «оторван от жизни». Если этот текст считать справедли­вым, то огромные количества тружеников должны быть лишены этого звания. Познанием заняты (и притом в условиях материаль­ного производства) контролеры качества продукции во всех от­раслях, расчетчики, учетчики, оценщики. Соответственно и сред­ства профессиональной деятельности этих людей — это средства необязательно воздействия на предмет, но распознавания его свойств (например, измерительные машины, дефектоскопы, ка­либры-пробки, калибры-скобы, пересчетные таблицы, компью­теры). Это, далее, средства мы