Универсальные характеристики тоталитарных режимов

При всем разнообразии тоталитарных режимов для них, как правило, характерны следующие общие черты, неоднократно суммированные в различных работах (54).

1. Наличие развернутой идеологической доктрины, которая охватывает все жизненно важные стороны человеческого бытия, которая стремится ответить на все потенциально возникающие у членов общества вопросы и которой предположительно придерживаются все, живущие л данном обществе. Эта идеология ориентирует общество на некое конечное совершенное состояние (" коммунизм", " расово чистое" общество, " исламское государство"). Иначе говоря, она содержит в себе хилиастический призыв, основанный на категорическом неприятии существующего общества и стремлении завоевать мир ради построения нового общества. " Образ врага" всегда выступает важнейшим компонентом тоталитарной идеологии, позволяющим режиму сплотить общество перед угрозой как со стороны вредителей и диверсантов внутри общества, так и со стороны враждебного внешнего окружения.

2. Единственная массовая партия, как правило, возглавляемая одним человеком, лидером харизматического склада и вбирающая в себя относительно небольшую часть населения (до 10 %); партия, чье ядро страстно и непоколебимо предано идеологии и готово всемерно способствовать ее широкому распространению; партия, которая организована по иерархическому, олигархическому принципу и, как правило, либо стоит над бюрократической государственной организацией, либо полностью слита с нею.

3. Система террористического полицейского контроля, поддерживающего партию, и одновременно осуществляющего надзор над ней самой в интересах ее вождей. Такая система может быть направлена не только против " врагов" режима, но и против произвольно выбираемых классов населения, причем террор тайной полиции систематически использует современную науку, в особенности, психологию.

4. Технологически обусловленный и почти всеобъемлющий контроль партии и се преданных кадров над всеми средствами массовой коммуникации и информации — прессой, радио, кино.

5. Аналогичный, технологически обусловленный и почти полный контроль над всеми вооруженными силами.

6. Централизованный контроль над всей экономикой и руководство ею посредством бюрократической координации се ранее независимых составных частей; этот контроль, как правило, распространяется также на большинство других общественных организаций и групп.

Признавая важность этих характеристик для анализа природы тоталитаризма, следует отметить, что в определенной степени они могут быть свойственны и авторитарным режимам, которые, хотя и с несравненно меньшим успехом, также стремятся к установлению над обществом максимально широкого контроля. Степень различия авторитаризма и тоталитаризма может быть, согласно Р. Макридис, выявлена с помощью схемы 15. Макридис полагает, что те режимы, которые набирают от 0 до 5 очков, могут скорее считаться авторитарными, чем тоталитарными, в то время как набравшие от 5 до 10 очков — скорее тоталитарными, чем авторитарными.

для очень немногих роскошью и богатством. Режим Н. Чаушеску в Румынии, например, вполне заслуживал данного ему народом определения — " социализм в отдельно взятой семье". Однако в огромной массе общества тоталитарные стереотипы равенства, поклонения режиму, упорного кропотливого труда во имя скорого достижения " светлого будущего" действительно становятся институтами и на протяжении достаточно длительного времени выполняют в обществе стабилизирующую роль. Каждый, кто возьмется проследить эволюцию выделенных выше характеристик на примере советского, немецкого или китайского обществ, найдет этому немало подтверждений.

Идеология, несомненно, выступает инструментом массовой индоктринации и внедряется (также как и разрабатывается) элитами, т.е. " сверху". Однако степень успеха тоталитаризма измеряется тем, как эта идеология воспринимается массовыми слоями общества. Массовизация общества и неизбежно связанные с ней процессы люмпенизации, развивающиеся в массовом сознании, оказываются оборотной стороной всесилия правящей группировки. Это совпадение массовых ожиданий и устремлений с устремлениями элиты — ключ к объяснению стабильности тоталитарных режимов. Ненависть большевизма к богатству и богатым никогда не завершилась бы массовым обнищанием общества, если бы не распространенность уравнительно-распределительных представлений в крестьянских слоях и в российской интеллигенции. Национал-социализм в Германии имел бы значительно меньше шансов на успех, если бы не развитые в сознании интеллигенции представления о необходимости формирования и сознательного подчинения " сильному государству", представления, которые, вероятно, ведут свой отсчет еще от рассуждений Гегеля о прусской монархии как о совершенном государстве и столь емко отражены в гегелевской формуле " свобода есть осознанная необходимость".

Единственная массовая партия не имела бы тех возможностей приобрести известную мощь и организационный потенциал, если бы не наличие и успешное функционирование в Веймарской Германии и царской России множества подпольных кружков и террористических организаций, если бы не политика властей, закрывающих глаза на рост популярности военизированных и никак не вписывающихся в нормальный демократический процесс групп.

Террор и всеобъемлющий полицейский контроль над обществом — также реальный факт. Однако, анализируя тоталитаризм, нельзя забывать, что террор в условиях сталинизма был не только полицейским, но и бытовым. Следует помнить не только то, как сотрудники НКВД практически каждую ночь подъезжали за новыми жертвами, но и то, по чьим доносам отыскивались и арестовывались все новые и новые " враги народа". Следует помнить, что еще до примирительного отношения сельской бедноты к раскулачиванию " зажиточных" имела место ненависть крестьян по отношению к тем, кто получил " отруба" во время реформы Столыпина. Следует помнить реализовывавшуюся практически — в поджогах и разграблении имущества соседей — прибаутку " Господи, мне ничего не надо для моего собственного счастья, пусть только мой сосед будет несчастлив".

Всеобъемлющий контроль над силовыми структурами и СМИ также не мог быть столь всеобъемлющим без соответствующей готовности подчиняться и выполнять волю партии и ее вождей. Укрепление могущества и силы государства здесь рассматривалось в качестве главного императива, на службу которому должно быть поставлено все остальное. Кроме того, постепенно представления и мировоззрение журналистов, редакторов, военных, сливались с представлениями и мировоззрением режима. Картина мира предельно упрощалась власть придержащими в целях легкости се восприятия широкими массами. Эта картина предлагала простые, примитивизированные ответы на все могущие возникнуть вопросы, отсекая всякую необходимость и возможность их самостоятельного осмысления. Со временем такая необходимость отпадала сама собой — инфантильное сознание крайне нуждалось в том, чтобы ему объяснили происходящее и его " действительные" причины. Так называемое " передовое материалистическое мировоззрение", провозглашавшееся, например, большевистским режимом, внедрялось в сознание людей " сверху", подобно тому, как в первобытных племенах шаман освящал божественным авторитетом действия вождя. Разница заключалась лишь в технологической развитости средств убеждения — каждый, кто читал газеты и смотрел кино, оказывался в плену тех представлений, позиций, идей, которые формировались и отстаивались режимом для укрепления его власти. " Мы контролируем события, потому что мы контролируем разум, — описывал этот механизм Дж. Оруэлл в своей знаменитой книге " 1984". — Реальность находится внутри черепной коробки... Не существует ничего, что мы не могли бы сделать... с законами Природы. Мы сами формируем эти законы".

Наконец, всеобъемлющий централизованный контроль экономики. Это важнейшая характеристика тоталитаризма, стремящегося уничтожить всякую оппозицию и конкуренцию не только в политической, но и социально-экономической сфере. Идеальная экономика тоталитаризма — это экономика крупных предприятий, работающих на оборону и управляющихся из единого центра. В условиях тоталитаризма нет места для частной или кооперативной собственности, для мелких хозяев, для самовыражения интересов и устремлений труда. Здесь отсутствует частный капитал, а значит излишними оказываются и рабочие. Им на смену приходят " работники" (В. Ленин), выполняющие роль винтика» в государственной машине и не имеющие никаких шансов защищать свои интересы перед государством. Профсоюзные организации выполняют здесь принципиально иную, нежели сплочение рабочих и отстаивание их требований, роль. По точной формулировке Сталина, профсоюзы (в условиях тоталитарного государства) — это " приводные ремни" партии. Однако и здесь, и экономической области насаждаемое режимом накладывается на традиции, массовые ожидания и стереотипы. Успех большевистского огосударствления был бы невозможен без толкавшей к чрезвычайным мерам экономической разрухи и гражданской войны 1918—20 гг. Ненависть к негосударственным формам собственности не укрепилась бы без распространенного в русском народе пренебрежения к богатству.

Как результат институциализации отмеченных выше характеристик возникает достаточно стабильное образование, исторически жизнеспособное на протяжении определенного отрезка времени (55). Обществу оказывается по силам сокращение разрыва со странами—лидерами в военно-экономической области. Причем, чем более успешен тоталитаризм, тем более впечатляющими оказываются отмеченные результаты. До известной степени тоталитаризм оказывается тем более стабилен, чем более он тоталитарен. Структурно эта тоталитарность ведет к формированию совершенно особенного, существенно отличающегося от авторитарного, режима. Архитекторы тоталитаризма отдавали себе в этом ясный отчет. Создатели национал-социализма, например, проводили существенное различие между их режимом и фашизмом. " Фашизм, — писал Геббельс, — ничем не похож на национальный социализм. В то время как последний идет вглубь, к корням, фашизм — только поверхностное явление". Дуче, по мнению Геббельса, " не революционер, как Гитлер или Сталин. Он так привязан к своему итальянскому народу, что ему не хватает широты мирового революционера и мятежника". Подобную мысль выразил в свое время и Гиммлер, утверждавший, что " фашизм и национал-социализм — это два глубоко различных явления... абсолютно не может быть сравнения между фашизмом и национал-социализмом как духовными, идеологическими движениями" (56).

Поэтому фактически, тоталитаризм — это не только режим, понимаемый как политическая подсистема или ее специфическое поведение. Это масштабное взаимопроникновение власти в общество, результатом которого оказывается глубокое ослабление общества, его полуисчезновение. Именно это имеется ввиду в звучащих парадоксальными утверждениях, что в Советском Союзе не существовало общества и государства. Возникает так называемое " массовое общество" (X. Арендт, X. Ортега-и-Гассет), в котором рушатся и слабеют все имевшиеся прежде социальные перегородки. " Истина в том, — писала X. Арендт, — что массы выросли из осколков чрезвычайно атомизированного общества... Главная черта человека массы — не жесткость и отсталость, а его изоляция и нехватка нормальных социальных взаимоотношений" (57). В этом смысле тоталитаризм можно отличать от тоталитарного режима. Тоталитаризм представляет собой не столько политическое, сколько социальное образование.