Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава шестая райские птицы






Однажды я услышала высказывание, что мы не помним дни нашей жизни, но помним мгновения ее. Это правда, так как я и сама прожила такие знаменательные мгновения.

Я помню чувство отчаяния, когда держала голову Халиды на своих коленях. Я напряженно высматривала Маху, с нетерпением ожидая ее возвращения. Беспомощная, я наблюдала, как маленькая фигурка Амани мелькала тут и там в саду, срывая с веток клетки, набитые щебечущими птицами. Это мгновение я не забуду никогда!

Наконец вернулась Маха в сопровождении Лейлы. За ними следовали трое мужчин-египтян. Как я полагаю, эти мужчины были слугами Фадделя.

Лейла узнала об обмороке Халиды от Махи, так что сразу стала помогать мне в моих малоэффективных усилиях привести ее хозяйку в чувства. Трое мужчин молча стояли вокруг безжизненного тела Халиды, глядя на нее с беспокойством.

Тем временем Амани продолжала заниматься своим делом, решив полностью очистить райский сад Фадделя от певчих созданий. Слава богу, слуги Халиды были так заняты состоянием своей госпожи, что не замечали, что вытворяла за их спиной моя безумная дочь.

Наконец Халида открыла глаза, но, увидев мое лицо, склоненное над ней, застонала и снова отключилась. Мне трижды удалось привести ее в чувства, но каждый раз она снова теряла сознание, и я решила, что Халиду нужно перенести на кровать. Я встала и отдала распоряжение слугам:

— Поднимайте госпожу и быстрее несите ее во дворец!

Все трое мужчин в замешательстве посмотрели друг на друга и отступили назад. Их взгляд красноречиво говорил, что они считают меня сумасшедшей. В конце концов самый низкорослый из них произнес:

— Госпожа, это запрещено.

Стоя рядом с беспомощной Халидой, лежащей у моих ног, я поняла, что эти мужчины были в ужасе от самой мысли, что они прикоснутся к Халиде, хотя она и была их госпожой, но она же была женщиной.

Многие мусульмане фундаменталисты считают, что все женщины — нечистые и что если они прикоснутся даже к ладони женщины, которая законом никак с ними не связана, то в Судный день им грозит страшное наказание: их ладони будут прижигать раскаленным углем.

Поскольку считается, что Пророк Мухаммед никогда не касался женщин, не принадлежавших ему, то существует много хадисов, то есть рассказов о высказываниях и поступках Пророка. Не раз я сама слышала, как мой отец говорил, что он скорее предпочтет, чтобы его забрызгала грязью свинья, чем коснется локтя незнакомой женщины.

Не раздумывая, я бросилась к двум мужчинам, стоящим ближе ко мне, и схватила их обоих за руки:

— Сейчас же отнесите свою госпожу в дом!

Оба с выпученными от страха глазами попытались высвободиться из моей мертвой хватки. Поскольку они все же были сильнее маленькой женщины, им это удалось. С выражением ужаса и отвращения на лицах, они наклонились к земле и стали с ожесточением тереть песком руки в тех местах, где я их касалась.

Их поведение привело меня в ярость. Несмотря на то что я хорошо знала, чему учит Коран — если мужчина все же коснулся незнакомой женщины и в этот момент у него не оказалось под рукой воды, чтобы смыть грязь, он должен найти чистую землю и ею стереть грязь этой женщины, — я была оскорблена.

Тут вмешалась сообразительная Лейла:

— Подождите, у меня идея. — И она побежала в сторону дворца.

Я снова занялась Халидой. Я хлопала ее по щекам, звала по имени. Она никак не реагировала ни на мои действия, ни на слова, но когда я повернула голову, обращаясь к Махе, то заметила, что она украдкой, из-под чуть приоткрытых век посмотрела на меня. Я поняла, что Халида просто притворялась, с тем чтобы не отвечать на обвинение Амани в жестокости и в конечном счете вызвать сочувствие.

Лейла вернулась, неся одеяло, которое расстелила рядом со своей госпожой. Поскольку эти идиоты упрямо отказывались прикасаться к Халиде, Лейла, Маха и я переложили ее с травы на одеяло. После чего я приказала слугам взять одеяло за концы, но они и этого не хотели делать. Я закричала, что засажу их в тюрьму. Зная, что я принадлежу к королевской семье, они все же неохотно взялись за одеяло. Медленно, со страдальческими выражениями лиц они понесли обессиленную Халиду во дворец.

Я попросила Маху разыскать сестру, которую уже не видно было в саду, и привести ее во дворец.

Когда Халида пришла в себя и смогла уже выпить чаю, я принесла ей свои извинения за неприятный инцидент. Родственница молча пила чай, не глядя на меня. Но после моего замечания, что многие современные дети теперь нервные и неконтролируемые, она кивнула в знак согласия. До меня доходили слухи, что у Халиды были проблемы с некоторыми из сыновей, так что, возможно, она понимала, что значит иметь такого дерзкого ребенка, как Амани.

Довольно уныло попрощавшись, я вышла из дворца, не проронив ни слова Халиде о том, что птицы покинули земной рай Фадделя. Причина моего обмана была проста — я все еще лелеяла надежду, что птицы не разлетелись и я смогу их вернуть.

Когда я шла по длинному коридору к выходу из дворца, прямо мне навстречу выскочила Маха. Я схватила ее за руку. Все еще тяжело дыша после бега, она выпалила:

— Амани нигде нет, и водителя тоже!

Глубоко вздохнув, я чуть не улыбнулась, вспомнив старую поговорку, которую часто повторяла мне мама:

— Запомни, Маха: «Не важно, как высоко взлетела птица, она все равно где-нибудь да сядет». Мы найдем Амани. А с ней и птиц.

Расспросив Мустафу, портье-египтянина, я выяснила, что наш водитель помог Амани собрать всех птиц Фадделя, после чего увез мою дочь и ее незаконный груз. Мустафа добавил, что был страшно удивлен таким щедрым подарком его хозяйки моей дочери на Ид — столько птиц! Он прошептал, прикрыв рот рукой, будто раскрывал нам большой секрет:

— Мои господин с госпожой очень дорожат своими земными вещами.

Я в задумчивости посмотрела на этого несчастного человека. Он явно не вписывался в рай Фадделя.

Согласно исламу, каждый обязан подать милостыню бедным. Я давно слышала, что Фаддель, один из самых богатых из Аль Саудов, устраивал настоящие шоу из своей обязательной священной милостыни, так называемой закят (представляющий собой крохотный процент от доходов, который по закону обязан платить каждый мусульманин), но никогда не давал ни единого саудовского риала добровольно на благотворительность. Щедрость — характерная черта арабов. Конечно, прежде всего щедрости ждут от богатых, но даже и бедные арабы очень щедры, считая, что получать больше, чем отдаешь, — дурной тон.

Однако Фаддель не жалел денег на удовлетворение своих собственных желаний, хотя был чрезвычайно скуп, когда дело касалось других. Как мне представлялось, Фаддель платил своим работникам скудную зарплату и всех бедных с радостью закопал бы в песках пустыни. Такой человек наверняка потребует вернуть его птиц, на которых он потратил кучу денег.

Эти мысли проносились в моей голове, пока Мустафа договаривался с кем-то из водителей Халиды, чтобы нас с Махой отвезли домой. Как только мы сели в лимузин и покатили по улицам Джидды, Маха в нетерпении вернулась к теме о девушках из гарема Фадделя, сгорая от желания все мне рассказать.

Помня о водителе, я взглядом и легким толчком локтем сделала дочери знак, чтобы она молчала, и прошептала:

— Дорогая, обещаю выслушать тебя и постараться помочь девушкам, но сначала мы должны вернуть птиц, пока они не улетели.

Как только я ступила на дорожку, ведущую к нашему дворцу, я стала звать свою младшую дочь:

— Амани!

Трое садовников-филиппинцев, Тони, Фрэнк и Джерри, оторвались от своей работы.

— Она пошла туда, мэ-эм. — Тони показал в направлении женского сада.

— Мы помогли ей отнести туда птиц, мэ-эм, — добавил Джерри.

Ладно, подумала я, поговорю с Амани, пока слуги относят клетки в машину.

В этот момент я увидела машину Карима, которая медленно сворачивала на нашу дорогу.

Наблюдая, как он выходит из машины и направляется ко мне, я думала о том, что же сейчас будет. Он явно был в хорошем настроении после дня, проведенного с королем и другими царственными родственниками, и радостно улыбался.

Мне на мгновение стало жаль мужа, поскольку я предвидела, что скоро от его хорошего настроения ничего не останется.

Я поприветствовала его лишь взглядом, не в силах выжать из себя улыбку или какие-нибудь слова, когда он взял меня за руку.

Карим хорошо меня знает:

— Султана, что случилось?

— Тебе трудно будет поверить в то, что я тебе сейчас расскажу, — грустно произнесла я.

Во время рассказа о всех наших треволнениях во дворце Фадделя лицо Карима все больше краснело, по мере того как рос его гнев.

— И вот сейчас Амани в саду с этими птицами, — завершила я свое повествование.

Карим молча стоял, пытаясь представить последствия, которых можно ожидать от кражи его дочерью птиц у царственного родственника.

Настойчивая трель мобильного телефона прервала наши тревожные мысли, и, к моей досаде, он ответил на звонок. Было видно, что разговор ему неприятен, так как лицо его побагровело еще больше.

— Да, — ответил он спокойно, — то, что вы слышали, абсолютно верно. Да, я сейчас займусь этим вопросом. — Карим бросил на меня сердитый взгляд.

— Кто это был?

— Фаддель требует, чтобы этих чертовых птиц срочно вернули.

Я застонала. Не прошло и часа, а Фаддель уже знает о проступке Амани. Мой план быстро вернуть птиц не удался.

Тут из женского сада прибежала Маха:

— Мама, Амани говорит, что она покончит с собой, если ты заберешь у нее птиц!

Я всплеснула руками.

— Боюсь, она сделает это, — добавила трагически Маха. — Она заявила, что повесится на красном кожаном ремне.

У меня вырвался крик ужаса.

Встревоженный Карим направился в женский сад. Мы с Махой молча последовали за ним. На некотором расстоянии от нас также молча шли Тони, Фрэнк и Джерри.

Амани стояла, охраняя несколько рядов клеток с птицам. Вид у нее был решительный, глаза сверкали. Все это предвещало большие проблемы.

Карим был в ярости, но старался говорить спокойно, тщательно подбирая слова:

— Амани, у меня только что состоялся неприятный разговор по телефону с нашим родственником Фадделем. Мне трудно поверить в то, что он мне рассказал. Он утверждает, что ты, Амани, украла его птиц. Это правда, дочка?

Амани изобразила нечто вроде улыбки, хотя взгляд ее был абсолютно серьезным.

— Папа, я спасла птиц от ужасной смерти.

Карим тихо сказал:

— Знаешь, дочка, ты должна вернуть этих птиц. Они не твои.

Я не отводила умоляющего взгляда от Амани в надежде, что она согласится.

Фальшивая улыбка исчезла с лица Амани. На минуту она задумалась, а потом вызывающе отрицательно покачала головой. Четко и уверенно она продекламировала аят из Корана:

— «Вздыхая о еде, они накормят все ж и сироту, и пленника, и бедняка» (176: 8). — Затем добавила уже от себя: — Правоверный мусульманин не будет морить голодом животных.

Я знала, как и каждый мусульманин, что теологи ислама едины во мнении, что под словом «пленник» подразумеваются также и животные, находящиеся в зависимости от человека, и что правоверный мусульманин обязан всякое такое существо кормить, предоставить ему кров и ухаживать за ним.

— Амани, тебе придется вернуть птиц, — твердо повторил Карим.

Задыхаясь, Амани закричала:

— Во многих клетках не было ни еды, ни воды! — Ее хриплый голос стал тише, когда она повернулась и посмотрела на одну из них. — Увидев этих прелестных маленьких птичек, я поняла, что обязана их спасти. — Указывая на скамейку, стоявшую за ней, она добавила дрожащим голосом: — Я пришла слишком поздно и не смогла спасти всех птиц. Больше десяти были уже мертвы.

Я взглянула на скамейку и поразилась, увидев многочисленные тела мертвых птиц, лежащие в ряд. На каждое крошечное тельце Амани положила веночек из только что сорванных цветов.

В глазах у нее стояли слезы.

— Я их потом похороню, — произнесла она.

Бесчувственная Маха громко рассмеялась. Ей вторили филиппинские садовники.

— Замолчите и идите отсюда! — сердито приказал Карим.

Пожав плечами, Маха ушла, но еще долго, пока она шла по тропинке сада, был слышен ее смех.

Трое филиппинцев спрятались за кустами. Я не сказала об этом Кариму, так как это были мои любимые слуги и я не хотела, чтобы гнев Карима, адресованный Амани, перекинулся бы на них. Одиноким слугам скучно, им не хватает семейных забот, поэтому они с большим интересом наблюдают за драмами, которые разыгрываются в домах их хозяев.

Амани уже вовсю рыдала.

— Я не верну этих птиц! А если вы заставите меня это сделать, я брошусь в Красное море! — пригрозила она.

Я ахнула: сначала повешусь, теперь утоплюсь. Как же мне защитить своего ребенка от ее собственных разрушительных эмоций?

Мы с Каримом тревожно переглянулись. Мы оба прекрасно знали, что наша младшая дочь страстно и беззаветно любит животных.

— Амани, любимая, я куплю тебе тысячу других птиц, — пообещал ей измученный Карим.

— Нет! Нет! Я не верну этих птиц! — Амани бросилась к одной из клеток и начала истерично кричать.

При виде таких страданий нашего ребенка мы с Каримом, не помня себя, бросились к ней.

— Дорогая, — плакала я, — ты так заболеешь. Ну успокойся, малышка. — Рыдания Амани сотрясали все ее тело.

Я слышала, что одна из наших родственниц так безутешно рыдала над своей усопшей матерью, что у нее в горле лопнула вена и она чуть не последовала за своей матерью в могилу. И вот теперь я до смерти боялась, что подобное может случиться с моей дочерью. Никогда я не видела, чтобы Амани так страдала.

— Хорошо, Амани. Оставь этих птиц у себя. Я куплю Фадделю других.

Эта идея также не вызвала у Амани одобрения.

— Нет! — закричала она. — Ты что, хочешь доставить к этому убийце новые жертвы?

Карим крепко обнял ребенка. Мы в полном отчаянии смотрели друг на друга. Он заключил лицо дочери в свои ладони и с мольбой произнес:

— Амани, пожалуйста, перестань плакать. Я обещаю обязательно что-нибудь придумать.

Безумные рыдания Амани постепенно перешли в жалостливые всхлипы. Карим осторожно поднял дочь и на руках отнес ее во дворец в ее комнату. Пока Карим успокаивал ее, я обшарила комнату и убрала из нее все, чем можно было бы нанести себе увечья. Я так же поступила со всем острым и режущим в ее ванной. Амани, кажется, этого не заметила.

Перед тем как вернуться в комнату Амани, я велела Махе помочь служанке осмотреть весь дворец. Я хотела, чтобы все, что может представлять опасность, было бы убрано и заперто.

Маха начала упрекать меня, что в заботе о судьбе этих глупых птиц Фадделя мы вовсе забыли о тех несчастных девушках, которых насильно держали там. Она была права, я совершенно не вспоминала о гареме с бедными девушками, который Маха обнаружила. Я вновь заверила Маху:

— Маха, дай нам с папой время разобраться с этой ситуацией. Потом, обещаю тебе, я обязательно выясню все об этих девушках.

Когда Маха стала строить гримасы и высмеивать сестру, мое терпение лопнуло.

— Прекрати сейчас же! Ты же знаешь отношение Амани к животным. Каково тебе будет, если твоя сестра перережет себе горло или повесится?

— Устрою пир и созову много гостей! — сердито выкрикнула Маха.

Я дважды шлепнула Маху. Маха извинилась и поспешила выполнять мою просьбу.

Вернувшись в комнату Амани, я увидела, как мой замечательный муж терпеливо составляет список того, что по требованию Амани необходимо было срочно купить для ухода за спасенными птицами. Он явно осознавал, как и я, что Амани близка к нервному срыву.

Карим повернулся ко мне и протянул список:

— Султана, пошли кого-нибудь из водителей купить двадцать больших птичьих клеток, различный птичий корм и средства по уходу за птицами, да и игрушки для них, то есть, одним словом, все, что имеется в магазине.

— Да, конечно, — проговорила я.

Прочитав список, я пошла выполнять поручение Карима. Через час двое наших водителей вернулись из двух магазинов для животных, которые существовали в городе, скупив в них абсолютно все, что продавалось только для птиц.

Карим велел нашим шестерым садовникам отложить свою повседневную работу и помочь переселить птиц из маленьких клеток в новые большие. И только после того, как Амани лично проверила птиц и сама убедилась, что они хорошо накормлены, у них много воды и они поселены в большие клетки, она согласилась пойти спать.

Я все еще была озабочена ее состоянием и велела шести служанкам по очереди дежурить у постели моей дочери, пока она спит.

Маха, все еще надутая из-за всех этих событий, отказалась с нами ужинать. Мы с Каримом были так эмоционально измучены, что даже не отреагировали на это. Мы молча съели легкий ужин, состоящий из куриного кебаба с рисом.

Фаддель трижды звонил Кариму по телефону, но Карим не отвечал на звонки. Только после того, как мы поели, Карим сам позвонил Фадделю и заверил, что завтра к нему приедет.

После этого Карим сообщил повару, что мы будем пить кофе в женском саду. Мы вместе вышли из дворца и сели за столик под деревом. Хотя уже почти стемнело, веселое щебетание птиц и плескание их в ванночках создавали много шума и суеты, на которые нельзя было не обратить внимания. Я наблюдала за этим с большим удовольствием.

Карим взглядом позвал меня, и я пересела со стула к нему на колени. Я знала, что Карим думает о том же, о чем и я: если мы вернем птиц, Амани вполне способна что-нибудь с собой сделать. В то же время, если мы купим новых птиц вместо тех, что она унесла, Амани наверняка узнает, что мы ее обманули. С другой стороны, Фаддель не из тех, кто уступит свое. Боже, что же нам делать?

— У тебя есть план? — прошептала я.

Карим вздохнул, но долго не отвечал. Наконец он заговорил:

— Этот Фаддель — жадная скотина. Я решил отдать ему хороший участок моей земли в Эр-Рияде, если он согласится отказаться от птиц в своем псевдораю. Это должно успокоить Амани.

— Хорошую землю за глупых певчих птиц. О, Аллах! Над нами все будут смеяться.

— Нет. Фаддель никому об этом не расскажет. Он не только жаден, он еще и труслив. Я дам ему понять, что не в его интересах болтать о наших личных делах.

— Он дурной человек, — согласилась я, внезапно вспомнив о том, что еще Маха там обнаружила. Меня так и подмывало спросить Карима, знал ли он что-нибудь о личном гареме Фадделя, но решила, что с моего бедного мужа на сегодня и так хватит.

Вдруг все птицы в саду разом начали петь. Мы с Каримом замолчали и стали слушать, покоренные красотой их пения.

После, с удовольствием выпив кофе, мы пошли к себе. Длинный день наконец подошел к концу, и именно за это я была ему чрезвычайно благодарна. Но, вспомнив об обещании, данном Махе, я не могла заснуть. События сегодняшнего дня совершенно измучили меня, отняв всю энергию. Что ждет нас завтра?


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.016 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал