Законы естественной перспективы: усеченные углы

Представление о зрительном угле пришло к нам из глубокой древ­ности. В соответствии с этим представлением зрительный угол упирает­ся своей вершиной в глаз, а его основание опирается на объект во внеш­нем мире. Оно восходит к Евклиду, который каждому объекту в про­странстве ставил в соответствие так называемый «зрительный конус». Здесь мы имеем дело с терминологической неточностью, поскольку зри­тельный угол будет конусом только в том случае, если объект круглый, что бывает далеко не всегда. У Птолемея речь идет о «зрительной пира­миде», что подразумевает существование прямоугольных объектов. Пра­вильнее было бы говорить о грани объекта, у которой могут быть любые очертания, и о соответствующем этой грани телесном угле. Поперечное

Рис. 6. Объемлющий оптический строй в комнате с окном В загроможденном окружении, которое изображено на этом ри­сунке, некоторые поверхности спроецированы в точку наблю­дения, а некоторые — нет, т.е. на рисунке показаны скрытые и открытые поверхности. Скрытые поверхности обозначены пун­ктиром. На рисунке показаны только грани компоновки поверх­ностей, Фасетки поверхностей, т.е. их текстура, не показаны

Гибсон Дж. [Экологическая теория восприятия]

сечение образующей телесного угла¹ будет называться абрисом объекта. Отметим, кстати, что при удалении объекта соответствующий ему телес­ный угол уменьшается, а при повороте или наклоне объекта телесный угол, соответствующий поворачивающейся или наклоняющейся грани, сжимается. В этом заключаются два главных закона перспективы для объектов. Евклид, Птолемей и их последователи на протяжении многих столетий не сомневались, что объекты видятся благодаря этим кони­ческим, пирамидальным или каким-то другим телесным углам, которые служили основой античной оптики. Тогда ничего не было известно о пере­вернутом сетчаточном изображении, и должно было пройти более тыся­чи лет, прежде чем глаз начали сравнивать с фотоаппаратом. Древние не понимали устройства глаза, свет их поражал своей загадочностью, они даже не подозревали о том, что в глаз, как утверждается в современных учебниках, не попадает ничего, кроме света, но они имели ясное представ­ление о зрительных углах.

Таким образом, представление об объемлющем оптическом строе, как о множестве телесных углов, соответствующих объектам, является развитием идей античной и средневековой оптики. Однако вместо единст­венного объекта, предстоящего глазу, я рассматриваю окружение из ос­вещенных поверхностей. А вместо набора телесных углов я рассмат­риваю образуемый ими встроенный комплекс. Большие телесные углы в строе соответствуют граням этой компоновки, передним граням изо­лированных объектов, а также тем промежуткам или дырам, которые мы называем фоном или небом и на которые ни Евклид, ни Птоле­мей, по-видимому, никогда не обращали внимания. Малые телесные углы строя соответствуют в компоновке тому, что можно было бы в отличие от граней назвать фасетками. Иными словами, малые теле­сные углы соответствуют не форме поверхности, а ее текстуре. Однако, как уже отмечалось, здесь различие только в масштабе, который выби­рается произвольно.

Естественная перспектива, как я ее понимаю, есть область науки об объемлющем строе телесных углов, которые соответствуют определенным геометрическим частям земного окружения, а именно тем, которые от­делены друг от друга выступами и уступами. Углы связаны с частями окружения стройными тригонометрическими соотношениями. Вдоль ме­ридианов нижней половины строя, соответствующей суше, имеются гра­диенты размера и градиенты плотности углов, причем у горизонта раз­мер уменьшается до нуля, а плотность становится бесконечной. В этих

¹ Термин envelope of solid angle правильнее было перевести как поверхность, образую­щая телесный угол; однако по Гибсону у телесного угла не может быть поверхности, поэтому этот термин переводится нами как образующая телесного угла. (Примечание переводчика источника.)

Рис. 7. Тот же объемлющий строй,

но в точку наблюдения помещен человек

Когда в точке наблюдения есть наблюдатель,

зрительная система начинает функционировать

соотношениях содержится большое количество информации о составных частях Земли. Никто из тех, кому они понятны, не усомнится в их верно­сти. Это совершенно ясная и конкретная область науки, хотя ею почти никто не занимается. Окружающий мир, однако, составляют не только четко отделенные друг от друга геометрические части, или формы. Есте­ственной перспективой нельзя воспользоваться, если имеешь дело с теня­ми, полутонами и пятнами света. От нее мало проку и в том случае, если солнечное освещение поверхностей меняется со временем. Она геомет-ризует окружающий мир и потому излишне упрощает его. Однако наибо­лее серьезное ограничение состоит в том, что в естественной перспективе не затрагивается движение. Объемлющий оптический строй рассматри­вается так, словно его структуру заморозили во времени, а точку наблю­дения обездвижили.

Хотя я назвал эту дисциплину естественной перспективой, древ­ние называли ее perspective. Это латинское слово они использовали для обозначения того, что мы сейчас называем оптикой. В наше время тер­мин перспектива стал обозначать совокупность приемов — технику со­здания картин. Картина является поверхностью, нарисована ли она кис­тью или создана с помощью фотоаппарата, и перспектива — это искусст-

Гибсон Дж. [Экологическая теория восприятия]

во «представления» на этой плоскости геометрических соотношений, в ко­торых находятся естественные объекты. Художники Возрождения, от­крывшие способ перспективного представления, были совершенно правы, назвав этот метод искусственной перспективой. Они понимали, что ее надо отличать от естественной перспективы, которая управляет обыден­ным восприятием окружающего мира. За время, прошедшее с тех пор, мы научились мыслить картинами, и этот способ мышления стал настолько привычным, что мы стали забывать об этом различии. Но смешивать кар­тинную перспективу с естественной перспективой — значит с самого на­чала неправильно ставить проблему зрительного восприятия. Так назы­ваемые признаки глубины на картине далеко не то же самое, что инфор­мация о компоновке поверхностей в застывшем объемлющем строе, хотя картинное мышление подталкивает нас к прямо противоположному вы­воду. Картины — это искусственные объекты для показа застывшей во времени информации. <...>

Предмет естественной перспективы, так же как и искусственной, ограничен, поскольку он касается только застывшей оптической структу­ры. Это ограничение будет устранено [далее].