IV. ЧЕРНЫЕ ПСЫ 4 страница. Это произошло 26 октября, в день, когда были официально подписаны через посредничество одной фирмы – Диего Хаас без особого удивления обнаружил

Это произошло 26 октября, в день, когда были официально подписаны через посредничество одной фирмы – Диего Хаас без особого удивления обнаружил, что он является ее президентом – документы о передаче участка на Пайн-стрит банку «Хант Манхэттен».
На следующий день, 27 октября, имея в наличии два миллиона шестьсот тысяч долларов (за вычетом комиссионных, причитавшихся Дэниэлу Хазендорфу) и через посредство другой компании, представленной тем же Диего Хаасом, Реб Климрод получил опцион на семь зданий, принадлежащих банку «Хант Манхэттен».
Он сделал первый взнос в размере миллиона трехсот пятидесяти тысяч долларов, то есть пяти процентов от тридцати семи миллионов.
Еще через день, 28-го, по-прежнему действуя по принципу «рычага», который позволяет перепродать Б то, что еще не куплено у А, – взнос при этих операциях небольшой, пять или десять процентов от покупной цены, – Климрод, получив деньги от Б, чтобы в свою очередь выплатить их А, сумел приобрести еще два здания, принадлежавших «Коммершиал энд индастриал бэнк» Гарви Барра.
Для этой цели он воспользовался услугами третьей компании, президентом которой оказался Дэниэл Хазендорф. Реб получил опцион сроком на восемь месяцев в обмен на взнос пяти процентов от требуемой Барром суммы (шесть с половиной миллионов), то есть триста двадцать пять тысяч долларов.
Это означает, что через ОДИННАДЦАТЬ дней после начала своего наступления на Уолл-Стрит, погасив все ссуды, предоставленные ему Ньюаркским банком, Климрод оказался – он начал, не имея ни цента, но и не был должен теперь никому ни цента – законным собственником (или, во всяком случае, лицом, имеющим право продавать их кому угодно по любой цене) ДЕВЯТИ зданий.
И у него в кассе осталось девятьсот двадцать пять тысяч долларов наличными.
Не говоря уже о значительном недвижимом имуществе…
– «Музыкальные кресла», – сказал Хазендорф, которому полученные комиссионные придали веселое настроение.
Это выражение удивило Диего. Маклер объяснил ему, что этот образ часто используется в торговле недвижимым имуществом и обозначает самые выгодные места вложения капиталов, по аналогии с привилегированными креслами в оркестре на концерте.
Но лишь с появлением этих первых «музыкальных кресел» и зазвучала настоящая симфония.

Решение, принятое банком «Хант Манхэттен», породило необратимую цепную реакцию, его примеру последовал и «Коммершиал энд индастриал бэнк» Барра. Все вдруг вздохнули с облегчением: значит, нужно было «вновь упрочить» Уолл-Стрит, как тогда говорили…
Дом № 15 на Бродвее был куплен за двадцать один с половиной миллионов долларов банком Д.-П.Флинта. Сделку провернули в три дня, после первого отказа Александра Хейнса, мотивировавшего свое «нет» тем, что он не нуждается в дополнительной площади. Но он тут же уступил, едва узнал о намерениях «Мьючуал гэренти корпорейшн» слиться с банком Флинта. Довод, приведенный Хейнсу Хазендорфом, несомненно, подсказал Реб Климрод, хотя Хазендорф и сам был достаточно умен, чтобы до этого додуматься: «Если „Мьючуал“ предложит вам объединиться, то вы окажетесь в более выгодном положении и к тому же вам понадобится дополнительная площадь…»
На личном счету Диего Хааса лежал двадцать один с половиной миллион долларов. Он помнил одну цифру, несмотря на все хитросплетения финансовых операций: тридцать семь миллионов. Именно такую сумму Реб обязывался уплатить банку «Хант» за семь его зданий…
– Вычтем двадцать один из тридцати семи, остается… пятнадцать с половиной. А надо еще продать шесть зданий. Madre de Dios, Реб, пусть твой дружок Барр немножко поднажмет, и пять последних зданий станут чистыми деньгами.
Он встретился с веселым взглядом серых глаз.
– Значит, я опять ничего не понял, да?
– Почти.
Гарви Барр согласился заплатить семнадцать с половиной миллионов за участок на Пайн-стрит, 18. Получив двойные комиссионные за отменное качество оказанных услуг, Дэниэл Хазендорф вдруг отхватил четыреста тысяч долларов – проценты от продажи двух первых зданий из всех принадлежавших «Хант Манхэттен».

//-- – 23 - --//

Если попытаться распутать этот поразительный клубок опционов, обменов, трансфертов и других всевозможных сделок, задуманных Климродом в это время, то мы насчитаем не менее тридцати девяти опционов – одни были осуществлены в несколько дней, другие ждали своей очереди в течение многих месяцев. Сеттиньязу так и не удалось определить точную сумму вложенных капиталов; переплетение всех этих банков, финансовых учреждений и фирм таково, что потребовалась бы тщательная работа целой армии экспертов в течение года, чтобы хоть как-то в этом разобраться. Более того. Восемьдесят из ста основанных им компаний, которые служили связующим звеном, были ликвидированы, а их активы переданы оффшорным банкам [40 - Оффшорные банки – Иностранные банки, привлеченные местными налоговыми льготами..] и исчезли в хитросплетении поддельных банковских счетов. Ясно одно: Реб Климрод начал всего с двумястами тридцатью пятью тысячами долларов, которые ему ссудил банк Нью-Джерси благодаря посредничеству Эби Левина. Все остальное время он оперировал, реинвестируя свои собственные прибыли. Не пользуясь наличными деньгами, что поступали от других его предприятий, заработавших на полную мощность. Возможно, это было определенным кокетством с его стороны или же преднамеренным желанием сохранить непреодолимые перегородки между этой потрясающей финансовой спекуляцией с недвижимостью и остальными своими начинаниями…
Он широко пользовался банковским кредитом. Для этого у Реба были все возможности: эта операция свела его с ключевыми фигурами крупнейших банков на Восточном побережье. С отдельными из них он завязывал дружеские отношения, например с Дэвидом Феллоузом, который оставался его близким, хотя очень скромным другом до конца.
Раскрыты многочисленные случаи, когда для приобретения чего-то у банка он использовал деньги этого банка, занятые какой-нибудь из компаний Реба.
Все операции носили вполне законный характер. Министерство финансов США в 1952 году подвергло строгому разбору деятельность Диего Хааса: не было обнаружено ничего предосудительного, все было в полном порядке. Сам Реб никогда не был объектом ни единой проверки. И по вполне понятной причине – ни его фамилия, ни его подпись нигде не фигурируют.

– Это крайне просто, – увещевал Реб сотрудников банка «Хант Манхэттен». – Вы хотите продать за десять миллионов вашу часть земельного участка на Уолл-Стрит. Вы предоставили мне опцион, и я оплачу его тем быстрее, чем скорее у меня появится нужная сумма. Мы в некотором роде союзники. Я уже выкупил часть Икаботта. Остается лишь доля Брю. Я предпринял меры с целью выкупа ста тридцати пяти тысяч акций его фирмы. По семьдесят пять долларов за штуку. Это мне обойдется в двенадцать или тринадцать миллионов, включая накладные расходы и комиссионные. Я мог бы получить эти деньги в другом банке, но я не простил бы себе, что лишаю вас своей клиентуры. Вы мне всегда оказывали неоценимые услуги.
Они считали, что он уже обнаглел до чертиков. Но промолчали. Поинтересовались, сколько ему требуется денег, и он ответил, что сможет набрать миллиона три, не больше.
Он улыбнулся:
– Остается еще десять. Вы мне дадите их взаймы, но не все сразу, а по мере того, как я буду выкупать акции.
– И чем вы собираетесь гарантировать возврат требуемой вами суммы? – поинтересовались они. Он объяснил:
– Я беру на себя обязательство погасить в вашу пользу каждую выкупленную мной у Брю акцию. И, разумеется, я кладу на хранение в ваш банк на три миллиона акций, которые я купил или выкуплю в ближайшие дни. Под залог.
Он всплеснул своими длинными, худыми руками, как бы упреждая всякие возражения:
– Знаю, вы мне скажете, что если мне не удастся захватить контрольный пакет акций Брю, то есть если я не достигну квоты в две трети, те акции, которые я куплю за семьдесят пять долларов за штуку, немедленно понизятся в цене до пятидесяти с небольшим. Но вы ничем не рискуете. Возьмем один пример: предположим, что я приобретаю лишь сто десять тысяч из ста тридцати пяти тысяч акций, которые мне необходимы, и моя операция провалится. Акции падают до пятидесяти долларов с небольшим. Но что окажется в ваших сейфах? Вы будете финансировать покупку лишь восьмидесяти тысяч этих акций. То есть уплатите шесть миллионов. Их стоимость теперь будет равняться – предположим (это вполне вероятно), что акции упадут в цене до пятидесяти пяти долларов за штуку – четырем миллионам ста двадцати пяти тысячам. Но у вас лежат мои три миллиона, разве нет?
Они с лихвой покроют разницу. Вы ничем не рискуете. Кроме того… – Из холщовой сумки он извлек копию письма: – Кроме того, я нашел покупателя дома № 40 на Уолл-Стрит. Это – «Urban Insurance Life». Вот письмо, в котором они дают гарантии приобрести дом сразу же, как только я стану его владельцем. Мне хотелось бы скорее получить ответ. Фирма, которой руководят мистер Хазендорф и мистер Хаас, уже приобрела акции более чем на два миллиона. То есть тридцать тысяч штук. И торги на аукционе не за горами, время поджимает.

Всю свою жизнь Диего Хаас был уверен в двух вещах. Во-первых, что Король – непогрешимый гений, во-вторых, что сам он, Диего, не имеет никаких способностей к арифметике.
Тем не менее, после того как он раз двадцать подряд сложил ДЕСЯТЬ миллионов (уплаченных за долю земельного участка банка «Хант Манхэттен»), ЧЕТЫРЕ С ПОЛОВИНОЙ (за долю Икабота) и ДВЕНАДЦАТЬ С ПОЛОВИНОЙ (семьдесят один процент от акций «Брюбэйкер инкорпорейтед»), он с полным правом сделал вывод, что общая сумма выражалась числом двадцать семь миллионов долларов.
– Плюс накладные расходы. У нас ведь были накладные расходы, Реб?
– Да.
– Много ли? А комиссионные?
– Диего, отвяжись от Дэна Хазендорфа.
– Черт побери, этот тип повсюду трубит, будто именно он – создатель твоего гениального плана «восстановления» Уолл-Стрит. Он даже дал интервью «Дейли ньюс» и «Форчюн»!
– Пустяки. Я не стремлюсь давать интервью. Молчание. Потом Реб, улыбаясь, сказал по-испански:
– Согласен со мной, Диего?
– Согласен. Можно задать тебе вопрос?
– Да.
– Чего ты добиваешься? Стать самым богатым и самым неизвестным человеком в мире?
– Что-то вроде этого. Гамбургеры сегодня покупаю я.: Потом мы с тобой пойдем в кино. Но билеты покупаешь ты.
Сеттиньяз оценивает в сто двадцать четыре миллиона долларов общую прибыль, которую принесли различные компании Климрода в итоге операции на Уолл-Стрит. Дэниэл Хазендорф получил тринадцать миллионов комиссионных.
Сеттиньяз считает, что один дом № 40 на Уолл-Стрит – всего одно здание! – вместе с другими сделками, принес Королю двадцать семь миллионов долларов. Об этой афере писали на первых полосах газет (причем о Климроде даже не упоминали, у всех на устах был Хазендорф), хотя она и не была самой значительной, но уж наверняка наиболее блестящей. Доходы Реба определяли не столько сделки с большими зданиями в его операции по «восстановлению Уолл-Стрит», сколько громадное множество гораздо более скромных, неприметных предприятий, которые через несколько месяцев после этого стали головокружительно наращивать свои прибыли. Какой-нибудь простой ресторан или бар, какая-нибудь лавка или квартира повысились в цене в три-четыре раза просто из-за возрождения квартала и соседства всех этих банков.
Он распространил сферы своей деятельности на Уолл-Стрит – ею руководили Хазендорф, Хаас и другие доверенные лица, чьи фамилии здесь приводить бесполезно, – осуществив фантастическую серию операций, которыми руководили другие «команды» – об их существовании, по-видимому, было известно лишь Хаасу.
Выдвижение на первый план Дэниэла Хазендорфа (впоследствии он оказался менее удачливым, так как отошел от Реба) и пребывание самого Климрода в тени являлись следствием заранее заключенного между ними соглашения. Реб Климрод питал искреннее отвращение к собственному «паблисити».

Афера на Уолл-Стрит началась в октябре 1950 года, а завершилась в июне 1951-го.
Но до ее начала он успел съездить в Лондон.
А главное, в его жизни – до, во время и после этой операции – присутствовала Чармен Пейдж.