КАТЕГОРИИ:

Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Примечания. 1. См.: Вернадский В.И. О научной работе в Крыму в 1917-1921 годах // Наука и ее работники

⇐ ПредыдущаяСтр 16 из 17Следующая ⇒

1. См.: Вернадский В.И. О научной работе в Крыму в 1917-1921 годах // Наука и ее работники. Пг., 1921. № 4. С. 3-12; В.И. Вернадский и Крым. Люди, места, события. Киев, 2004. С. 245-254.

2. Гальцов П.С. Русская наука и ученые в Крыму (1917-1920 гг.) // Новая русская книга. Берлин, 1922. № 1. С. 27-31; Непомнящий А. Арсений Маркевич. Страницы истории крымского краеведения. Симферополь, 2005. С. 120-129.

3. Вернадский Г.В. Крым // Новый журнал. 1971. № 105; Вернадский Г.В. Крым // Крымский архив. 1994. № 1. С. 29-41; Оболенский В. Крым при Врангеле // Революция и Гражданская война в описаниях белогвардейцев. М., 1991. С. 367-399; Эренбург И. Люди, годы, жизнь. Воспоминания. Т. 1. М., 1990; Миндлин Э. Необыкновенные собеседники // Волошин М.А. Стихотворения. Статьи. Воспоминания современников. M., 1991.

4. См., напр.: Мальгин А.В. Расцвет на крови // Брега Тавриды. 1996. № 1(24). С. 183-189; Еремеева А.Н. Художественная жизнь юга России в условиях гражданского противостояния (1917-1920 гг.): содержание и тенденции развития. M., 1999. Автореф. дис.... докт. историч. наук; Прохорчик М.В. Политика генерала Врангеля в области просвещения и культуры // V Таврические научные чтения. Симферополь, 2005. С. 102-105; и др.

5. Государственный архив в Автономной Республике Крым (ГААРК). Ф. 63. Оп. 2. Д. 943. Л. 4-5.

6. Врангель П.Н. Воспоминания. M., 1992. Ч. 2. С. 65.

7. Шнеур В. Путеводитель по Крыму. Б.м., 1924. С. 99-101.

8. Подсчитано по: ГААРК. Ф. 376. Оп. 4. Д. 891-1541.

9. Там же. Д. 1527. Л. 2-5; Д. 1528. Л. 3-5.

10. Там же. Д. 1531. Л. 4-5.

11. Там же. Д. 1526. Л. 4.

12. Там же. Д. 1531. Л. 1-5.

13. История Таврического университета. К., 2003. С. 27-34; См. также: Лавров В., Ишин А. Летопись создания Таврического университета: 1916-1921 // Крымский архив. 2003. №9. С. 98-138.

14. Известия Таврического Университета. Кн. 2. Симферополь, 1920. С. 17-18.

15. Вернадский В.И. О научной работе в Крыму в 1917-1920 годах. С. 301.

16. ГААРК. Ф. 376. Оп. 4. Д. 1503. Л. 4.

17. Гальцов С.П. Указ. соч. С. 121.

18. Филимонов СБ. Хранители исторической памяти Крыма. О наследии Таврической ученой архивной комиссии и Таврического общества истории, археологии и этнографии (1887-1931 гг.). Симферополь, 2004. С. 11.

19. Филимонов С.Б. Религиозно-философские общества в Крыму: новые материалы о С.Н. Булгакове // Ученые записки ТНУ им. Вернадского. Серия: Философия, социология. Симферополь, 2002. Т. 15 (54); Он же. К истории общества философии, истории и социологии при Таврическом университете // Историческое наследие Крыма. 2005. № 9. С. 189-191.

20. Филимонов С.Б. Газета «Крымский вестник» периода Гражданской войны — ценный малоизвестный источник по истории отечественной интеллигенции, науки и культуры // Историческое наследие Крыма. 2005. № 9. С. 187.

21. Андросов С.А. Судьба культурного наследия Крыма на изломе исторической эпохи (1917-1920 гг.) // Историческое наследие Крыма. № 3-4. 2004. С. 126-138.

22. Цит. по: С.Б. Филимонов. Б.Д. Греков — профессор Таврического университета // Москва — Крым. Вып. 3. М., 2001. С. 166.

23. Прохорчик М.В. Указ. соч. С. 104.

24. Гобштейн Е.Е. Библиография библиографических указателей литературы о Крыме. Симферополь, 1930. С. 7.

25. Зарубин В.Г., Зарубин А.Г. Периодические издания Крыма (март 1917 — ноябрь 1920) // Клио. СПб., 2000. № 1(10). С. 54-64.

26. Белоглазое Р.Н. О периодических изданиях Таврической губернии в правление генерала Врангеля // Революция и Гражданская война 1917-1920: Новое осмысление. Материалы конференции. Симферополь, 1995. С. 8-10.

27. См.: Валентинов А.А. Крымская эпопея // Революция и Гражданская война в описаниях белогвардейцев. М., 1991. С. 337-339; Оболенский В. Крым при Врангеле // Там же. С. 384-386.

28. Врангель П.Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь 1916 — ноябрь 1920 гг.). Ч. 2. М., 1992. С. 353.

29. Крымский кооператор. 1919. 24 декабря.

30. Цит по: Прохорчик М.В. Указ. соч. С. 103.

31. Интересный опыт создания библиографического справочника произведений известных писателей, опубликованных в Крыму в 1917-1920 гг., предпринят совсем недавно. См.: «...Изгнанники, скитальцы и поэты!»: Библиографический справочник / Под ред. В.П. Казарина, JI.H. Дроздовой. Симферополь, 2004. В него вошли публикации И.С. Шмелёва, В.Д. Набокова, В.В. Набокова, А.Т. Аверченко, многие из которых никогда не значились ни в одной библиографии этих авторов.

32. Цит по: Филимонов С.Б. Газета «Крымский вестник»... С. 187.

33. Зарубин В.Г. Об аресте Мандельштама в Крыму (1920 г.) // Крымский контекст. 1996. № 4.

34. Об этом см.: Купченко В. Странствие Максимилиана Волошина. СПб., 1996. С. 289-290.

35. ГААРК. Ф. 376. Оп. 4. Д. 1508. Л. 2.

36. Филатова Г.Г. Ялтинские выставки 1918 и 1919 годов (комментарий к каталогу) // Культура Крыма на рубеже веков (XIX—XX вв.). Материалы республиканской научной конференции 27-29 апреля 1993 г. Симферополь, 1993. С. 47-49.

37. Цит по: Мальгин А.В. Расцвет на крови // Брега Тавриды. 1996. № 1 (24). С. 189.

38. Филимонов С. Б. Неизвестные крымские статьи профессора Г.В. Вернадского // Историческое наследие Крыма. 2004. № 8. С. 170-182.

39. Вениамин. На рубеже двух эпох. М., 1994.

40. Врангель П.Н. Указ. соч. С. 353.

41. В.И. Вернадский и Крым... С. 254.

Т.

М. Емец. «Вернадские и Врангель» С Крымом связаны судьбы многих великих людей. Есть среди них и П.Н. Врангель, который в 1920 г. был главнокомандующим Вооруженными силами Юга России, и В.И. Вернадский — выдающийся мыслитель, творец учения о биосфере и ноосфере, а также его сын — Г.В. Вернадский, историк, один из основоположников евразийства. В 1920 г. их судьбы пересекались несколько раз на крымской земле. Вернадские неоднократно отдыхали в Крыму у знакомых, а в 1912 г. купили участок земли в северной части Ласпийского залива, около мыса Айя. Начали строить там дом, но революция и гражданская война помешали осуществлению этих планов. Многое связывало В. Вернадского с Таврическим университетом, вопрос о создании которого был поднят в августе 1916 г. Таврическим губернским земским собранием и поддержан группой ученых, в том числе и В. Вернадским. Летом 1917 г. к В. Вернадскому, тогда заместителю министра народного образования во Временном правительстве, прибыла крымская делегация с ходатайством об открытии высшего ученого заведения на полуострове. В. Вернадский поддержал их предложение и как официальное лицо дал согласие на учреждение университета в Крыму. При этом он высказывал опасения, что возникнут трудности с обеспечением учебного заведения профессорско-преподавательским составом. Но как раз эта проблема в дальнейшем была легко разрешена — многие московские и петроградские профессора из-за большевистского переворота и гражданской войны оказались в Крыму. 24 января 1920 г., находясь в Ялте, на даче Бакуниных, В. Вернадский обратился в английскую миссию в Крыму с просьбой пригласить его в Великобританию для научной работы. Пытался помочь ему в этом старый коллега по Московскому университету, известный русский историк П. Виноградов, бывший в то время профессором Оксфорда. Он в апреле 1920 г. писал В. Вернадскому о бесперспективности попыток профессионально устроиться в Англии¹. В феврале 1920 г. В. Вернадский изъявил желание прочитать в Таврическом университете курс лекций. 4 марта 1920 г. он был избран Советом Таврического университета сверхштатным ординарным профессором по кафедре геологии. В апреле состоялся переезд из Ялты в Симферополь, и он начал читать лекции по геохимии. В. Вернадский, кроме того, был членом Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы, возникшего в 1910 г. Неоднократно выступал с докладами на заседаниях общества. Принимал также активное участие в работе Таврической научной ассоциации, объединявшей различные научные учреждения и общества Крыма. Несмотря на тяжелейшие условия гражданской войны, В. Вернадский вместе со многими учеными, приехавшими в то время на полуостров, старались не только поддерживать существование, но и развивали научные и просветительские учреждения Крыма. В частности, В. Вернадский приложил много усилий к сохранению Ялтинского естественноисторического музея — единственного научного учреждения такого рода на Южном берегу, основанного еще в 1893 г. Ялтинским отделением Крымско-Кавказского горного клуба. В Ялтинском музее имелись минералогическая, зоологическая, ботаническая, археологическая коллекции. До 1918 г. музей располагался на набережной Ялты, но позже, в период многочисленных смен власти, остался без помещения. Помочь музею с помещением, а также материально пытались В. Вернадский вместе с куратором музея профессором В. Обручевым. Они обратились 2 мая 1920 г. с докладной запиской к главнокомандующему Вооруженными силами Юга России Врангелю. Музей, выселенный большевиками из бывших казарм Ялтинского полка в Ливадии, в июне 1919 г. занял пустовавшее помещение упраздненного пансиона Ялтинской мужской гимназии и начал устраиваться на новом месте. В монтировании его экспозиций принимали добровольное участие ученики городских школ, земство использовало музей для школ и курсов народных учителей. Однако осенью директор гимназии значительно сократил площадь помещений для музея, все экспонаты были собраны в одну комнату: ни проводить экскурсии, ни заниматься научной деятельностью стало невозможно. «В эпоху развала и разрушения России охрана всех уцелевших еще культурных очагов является особенно важной задачей власти, уничтожение Ялтинского музея нанесет большой ущерб русской культуре в Крыму и просветительской работе в Ялте»², — писали ученые в обращении к Врангелю. Помещение на набережной было возвращено музею. В. Вернадский продолжал заниматься организацией своего отъезда в Англию. 28 сентября им был получен ответ английского военно-морского командования о возможности переезда В. Вернадского как командированного из Крыма в Англию, но указывалось, что «никакие средства, ни частные, ни казенные, не могут [быть] Вам уделены, вследствие чего Вам придется приехать за свой счет»³. Так как денег у В. Вернадского на поездку не было, он обратился за помощью к Врангелю. По воспоминаниям Г. Вернадского, прошение отца было рассмотрено, «по представлению А.В. Кривошеина (помощника Врангеля по гражданской части) командировка была разрешена и даже — в исключительном порядке — ассигнованы некоторые средства... для ознакомления с новейшей литературой и закупки ее для Таврического университета... было выделено 90 фунтов стерлингов»⁴. Для В. Вернадского появилась возможность вырваться из прифронтовой зоны и продолжить свой научный поиск в спокойной стране. В своем дневнике он оставил запись 10 сентября: «Невольно думаю о Лондоне, как-то хочется иметь в руках то могучее оружие, какое дает большая библиотека и лаборатория. Сейчас я трачу, по крайней мере, в 10 раз больше усилий для получения эффекта, чем в нормальных условиях. Буду читать журналы, как с северного полюса. Ужас берет, когда оцениваешь культурный урон»⁵. Но планам ученого не суждено было сбыться. Из-за смерти ректора Таврического университета Р. Гельвига 10 октября решением Совета университета на эту должность был избран В. Вернадский. «Если бы он не умер, я был бы в Лондоне»⁶, — писал позднее В. Вернадский. Семья была против. Жена В. Вернадского вспоминала: «Мы ждали парохода для отъезда, но его сослуживцы во главе с профессором Кузнецовым никак не хотели согласиться с его отъездом, с уходом его из ректорства. Во главе с Кузнецовым к нему пришла депутация профессоров с просьбой не уезжать и не оставлять Таврического университета, где его труды в качестве ректора, по их мнению, были необходимы. После депутации профессоров явилась депутация приват-доцентов и пр., наконец, сторожей все с той же настойчивой просьбой. Я упрашивала Владимира не поддаваться их уговорам. Но Владимир решил, что если они считают, что он так нужен им, — не уезжать и продолжать свою работу»⁷. Бесспорно, это был мужественный и ответственный поступок. Сложной в это время была не только политическая ситуация в Крыму, но и сам университет находился в тяжелом положении. «На всех студентов выделялось только 30 стипендий, зарплата же профессоров в пересчете на золото составляла менее 10 рублей»⁸. Речь шла фактически уже не о развитии научной деятельности, а о выживании. Поэтому столь большие надежды сотрудники университета возлагали на ректорство В. Вернадского, который был известен в России не только как гениальный мыслитель, но также и как талантливый, успешный организатор научных структур. За свою долгую жизнь В. Вернадский создал больше 20 научно-исследовательских учреждений, в том числе в ноябре 1918 г. Украинскую Академию наук. Возглавляя университет в Симферополе, В. Вернадский, посвятив себя хлопотам о студентах и преподавателях университета, использовал для развития учебной и научной работы в нем все возможные средства: личные связи, официальные контакты, общественные инициативы. Будучи ректором в сложных условиях конца 1920 г., В. Вернадский вынужден был решать множество неотложных задач для обеспечения работы Таврического университета. Поэтому В. Вернадский неоднократно обращался и к правительству, и лично к главнокомандующему Русской армией Врангелю для решения множества научно-организационных проблем. В дневнике В. Вернадского остались записи после подобных встреч. 23 октября «был у Кривошеина и Врангеля. Вр[ангель] производит замечательно обаятельное впечатление»; 24 октября: «Встретил чрезвычайно приветливо. И он, и Кр[ивошеин] выражали свое удовольствие моему избранию и заявляли о том, что они окажут всякое содействие. Оба подчеркивали мое положение, как человека с «именем». С Вр[ангелем] общий разговор о значении унив[ерситета] как единст[венного] своб[одного] центра русск[ой] культуры, террит[ориально] связанного с русск[ой] государственностью. Придает огромное значение нашим выступлениям в мировом культ[урном] мире (воззвание в связи с помощью библиотеке ун[иверситета]). Обещает всякую помощь в нашей анкете о положении высшей школы и науки в России. Я ему говорил то же, что и Кр[ивошеину] и всем: Мы представляем огромную силу — пользуйтесь нами — сами же мы сделаем все, что сможем, со всей энергией в полном сознании нашей ответственности перед русской культурой. Разговор с ним по поводу наших ассистентов — солдат — передающих о настроении солдат. Передал ему записки Сушкина⁹. О реквизициях помещений; он о своем приказе, ограничивающем реквизицию только госпиталями и больницами и приютами. Я ему указал на опасность последнего ввиду дамских комитетов и тех лиц, которые около них группируются. И он, и Кр[ивошеин] дали мне право непосредственного обращения. Вр[ангель] заявил о скором приезде в Симф[ерополь]. Оба приняли меня вне приема. С Кр[ивошеиным] разговор короткий — ¼ часа — но содержательный. Удовлетворительный ответ на все обращения. Позволил оставить 90 ф[унтов] ст[ерлингов], находящиеся у меня на руках (не тратить). О займе очень сочувственно (Вр[ангель] скептически). Общее значение ун[иверситета] понимает. Чем больше шума и внимания в мир[овой] культ[урной] среде — тем лучше»¹⁰. И в дальнейшем рабочие контакты руководства Таврического университета ç врангелевской администрацией происходили довольно часто, так как проблемы приходилось рассматривать и решать безотлагательно. Например, 24 октября Вернадский подал на имя Врангеля докладную записку с просьбой о финансировании библиотеки университета, где писал: «При разрушении России, которое мы переживаем, существование сильного и активного центра русской культуры и мирового знания, каким бывает живой университет, является фактором огромной важности, помогающим восстановлению единого государства и устроению в нем порядка, организации нормальной жизни»¹¹. Г. Вернадский с осени 1918 г. работал в Таврическом университете, являясь профессором историко-филологического факультета. Его жена была первым директором научной библиотеки Таврического университета. В Симферополе Г. Вернадский стал членом-учредителем и председателем Общества философии, истории и социологии при Таврическом университете, заместителем председателя Религиозно-философского общества. В ноябре 1918 г. его избрали членом Таврической ученой архивной комиссии, в марте 1919 г. — заведующим ее архивом. Много раз ему приходилось выступать с докладами на заседаниях данной комиссии. Он был также научным сотрудником учрежденного в мае 1919 г. Таврического архива. В сентябре 1920 г. он был назначен заведующим отделом печати в правительстве Врангеля по рекомендации управляющего ведомством иностранных дел П. Струве, давнего знакомого его отца, члена ЦК кадетской партии со дня основания. Г. Вернадский сменил в правительстве литератора Г. Немировича-Данченко, отстраненного генералом не столько из-за «неподготовленности», сколько из-за политической неблагонадежности, идеологического настроя журналиста. Г. Вернадскому предстояло «навести порядок», воплотить в жизнь меры, предписанные изданным 11 октября приказом № 158 главнокомандующего о недопущении в печати статей с дискредитацией представителей власти. Врангель запретил «всякие публичные выступления, проповеди, лекции и диспуты, сеющие политическую или национальную рознь», ссылаясь на то, что 25 сентября была учреждена Высшая комиссия правительственного надзора, принимавшая любые жалобы на представителей власти. «Вернадский-младший, которого многие обвиняли в том, что он пошел в «цензоры», подчеркивал, что сделал это по совету отца, а кроме того, поставил ряд условий своего назначения — оставление профессором университета, выбор помощника и участие в подготовке съезда деятелей печати, проводившегося 30 октября в Севастополе, которые все были приняты»¹². Отец в дневниковой записи от 23 октября 1920 г. пишет о разговоре с сыном о новом проекте против печати (восстановление предварительной цензуры, которую поднял генерал Н. Стогов под видом приказа для борьбы с большевистской литературой): Г. Вернадский «понимает опасность такой меры и говорит, что она остановлена»¹³. С назначением Г. Вернадского в правительство связана была и первая личная встреча В. Вернадского с Врангелем в поезде 20 сентября 1920 г., по дороге из Симферополя в Севастополь. В своих воспоминаниях Врангель писал, что хотел увидеться с Г. Вернадским, однако сына с отцом перепутали и, по недоразумению, на встречу с командующим был вызван В. Вернадский: «Я с удивлением увидел дряхлого старца, типичную фигуру, точно сошедшую с картины Маковского, в пальто-разлетайке табачного цвета, с длинными седыми волосами, в очках на сморщенном лице. Я пригласил профессора сесть рядом со мной и завел разговор об общественной жизни в Симферополе; в конце октября предполагалось собрать в Симферополе съезд городов, долженствующий рассмотреть целый ряд вопросов городского самоуправления. «Я, Ваше превосходительство, не в курсе этого дела. Я от жизни далек, занимаюсь исключительно научными вопросами», — отвечал профессор. [...] Я с трудом поддерживал разговор...»¹⁴ В дневниках В. Вернадского упоминания об этой встрече нет. Да и сами записи, следует отметить, в этот период имеют перерыв. За несколько недель до этой встречи в дневниковой записи от 12 сентября В. Вернадский пишет: «Власть хочет делать левую политику правыми руками. Но у меня такое разочарование и в «левых», что я не знаю — кто лучше, они или «правые», и те, и другие по духу рабы и огромное большинство обоих — воришки и в духовном, и в историческом смысле этого слова...»¹⁵ Почти месячный перерыв в дневниковых записях косвенным образом свидетельствует о глубоком разочаровании В. Вернадского в прежних идеалах, о его апатии к политике. Возможно, именно в такой период разочарования и произошла встреча В. Вернадского с Врангелем. Об уничижительном рассказе Врангеля о встрече с отцом очень резко высказывался Г. Вернадский. В своем письме С. Бакуниной от 12 марта 1962 г., в почти столетний юбилей отца, он писал: «Уже будучи в Америке я прочел «Воспоминания» Врангеля (в журнале «Белое дело»), и он там описывает приезд моего отца с оттенком насмешки («профессор в крылатке точно с картины Маковского»). Мне было неприятно это прочесть, а тут как раз приехал к нам в New Haven дядя Паша [Старицкий] (он приезжал в Америку с инженерной миссией два раза, в 1929 г. и потом в 1930-1931 гг.) — я показал ему это место воспоминаний Врангеля, и дядя Паша очень возмутился неделикатным отношением Врангеля к моему отцу»¹⁶. Несмотря на непродолжительный срок взаимодействий Врангеля с Вернадскими, их контакты имели большие перспективы для деятельности научных учреждений, не только таких крупных, как Таврический университет, но и других, в частности Ялтинского музея. Примечания 1. Вернадский В.И. Дневники, 1917-1921. Январь 1920 — март 1921. К., 1997. С. 157. 2. В.И. Вернадский и Крым: люди, места, события... К., 2004. С. 152. 3. Там же. С. 159. 4. Вернадский Г.В. Константинополь // Новый журнал. 1972. № 108. С. 203. 5. Вернадский В.И. Указ. соч. С. 101-102. 6. Там же. С. 162. 7. Там же. С. 163. 8. В.И. Вернадский и Крым... С. 162. 9. Сушкин Петр Петрович (1868-1928) — зоолог, профессор Таврического университета, сотрудник Геологического и Зоологического музеев АН СССР, академик АН СССР (1923). 10. Вернадский В.И. Указ. соч. С. 106. 11. В.И. Вернадский и Крым... С. 164. 12. Вернадский В.И. Указ. соч. С. 166. 13. Там же. С. 105. 14. Врангель П.Н. Воспоминания. М., 1992. Ч. 2. С. 355-356. 15. Вернадский В.И. Указ. соч. С. 104. 16. Там же. С. 167.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница

В.

.Н. Пискун. «Украинцы в правительстве П. Врангеля: личностное измерение» Украинцы в иерархии русской государственной и общественной жизни XIX — начала XX в. занимали особое место. С одной стороны, выходцы из известных украинских казацких фамилий постепенно инкорпорировались в господствующий класс русского общества, а с другой — большая часть населения продолжала оставаться в исключительно украинском силовом поле и, интенсивно подвергаясь русификации, оказывала пассивный, а все чаще и активный отпор усугубляющимся тенденциям ущемления прав народа. «Ассимиляционные процессы шли весьма успешно — обрусевшие исчислялись в миллионах; города Украины, в подавляющем большинстве заселенные местными украинцами, говорили тем не менее по-русски; практически неизбежно ассимилировались крестьяне-переселенцы...» В то же время «неудача проекта большой русской нации связана в первую очередь не со столь часто поминаемой Катковым и его последователями " польско-австрийско-немецкой интригой", но с объективной ограниченностью русского ассимиляторского потенциала, с неспособностью государства и сторонников общерусского проекта в обществе скоординировать свои усилия, мобилизовать имевшиеся возможности для его реализации и для отстаивания уже достигнутого от вызова со стороны конкурирующего украинского проекта. " Окно возможностей" не было использовано, а тяжелейший политический кризис России в первые десятилетия XX в. и его последствия похоронили, среди прочего, и проект большой русской нации»¹. Процесс «обрусения» украинцев — выходцев из различных социальных слоев и их практическое участие в государственной жизни России способствовали накоплению управленческого опыта (большинство из членов украинских правительств 1917-1921 гг. занимали определенные государственные должности). Вместе с тем значительная часть вливалась в русское общество и превращалась в носителей «истинно русских» идей². Участие украинцев в правительствах А. Деникина и П. Врангеля является иллюстрацией именно такого подхода и сознательного выбора отдельных деятелей того времени. Более того, со временем их даже переставали считать украинцами или выходцами с Украины, поскольку из их биографий исчезало место рождения, происхождение их родителей. Российское общество их идентифицировало исключительно как русских. А из большинства современных русских биографических словарей исчезла позиция о месте рождения, даются данные, касающиеся исключительно служебного характера³. Типичными представителями являются уроженцы Украины, которые с любовью относились к своей малой отчизне, однако стали преданными людьми великорусского государства, как, например, Петр Савицкий, уроженец г. Чернигова, сын известного земского деятеля, и Михаил Чубинский, сын известного украинского деятеля XIX в.). В апреле — июле 1918 года Чубинский занимал пост министра судебных дел Украинской Народной Республики, с июля 1918 г. являлся сенатором, председателем Уголовного генерального суда. После падения этого правительства выехал на Дон к Деникину, в правительстве которого занимал пост обер-прокурора, сотрудничал затем с правительством Врангеля. Множество других выходцев из Украины, проявивших лучшие способности как гражданские, так и на службе в армии, идентифицировали себя российскими подданными и сознательными русскими. Д. Дорошенко, министр иностранных дел в правительстве Павла Скоропадского в 1918 г., уже после поражения украинского освободительного движения писал: «П. Савицкий — не " приспособляющийся малоросъ"; он либо " русскiй", либо украинец. Надо спросить его самого. На меня он справлял впечатление собственно украинца, разумеется не " сознательного", а из тех, о которых вы говорите, что у них есть любовь к украинской земле, в ее прошлом и настоящем и ко всем ее жителям»⁴. Украинскость Савицкого проявлялась не только в любви к Украине, тесных связях с представителями украинского движения уже в эмиграции в Праге, но и в сохранении любви к украинскому языку и использовании его как инструментария в работе. Вместе с тем следует отметить, что в течение XIX — начала XX вв. у значительной части представителей русского чиновничьего и научно-культурного круга сформировалась особенная культура «пристрастия и душевной ностальгии» по своеобразным украинским родовым гнездам, выходцами из которых были их родители, родственники или они сами. В. Вернадский в своих «Дневниках» отмечал, что в таких имениях связи «тесно державшиеся и не прерывавшиеся (до 3-го поколения)»⁵. В свое время таким своеобразным пристанищем для семьи Врангелей было их имение в Головковке Чигиринского уезда Киевской губернии⁶. П. Врангель имел также дачу в Ялте. Пребывание в отличающихся от суетной столицы местах давало не только возможности окунаться в иной мир природы и культурной жизни, но и вырабатывало свои подходы к пониманию жителей Украины как таковых, обогащало связями именно с такими людьми, которые были носителями подобных ценностей. Впоследствии это, очевидно, в некоторой степени определило и линию поведения в подходах к украинскому вопросу. В марте 1920 г. после разгрома армии под командованием Деникина Военный совет избрал главнокомандующим генерала Врангеля. Один из свидетелей того бурного времени Г. Вернадский вспоминал: «Врангелю пришлось начать свою деятельность в хаотической обстановке разложения и интриг и в армии, и в администрации. И тут случилось чудо. На протяжении нескольких недель новому главнокомандующему и " правителю Юга России" удалось восстановить порядок и дисциплину и воссоздать армию»⁷. Как отмечают свидетели того времени и многие исследователи, Врангель, учитывая предыдущий опыт Деникина, сделал ставку на «собственные силы», на широкое движение на Украине с учетом особенностей национально-освободительного движения. Врангелю досталось тяжелое наследие как в армии, так и в гражданском управлении. Правительственного аппарата как такового не существовало. Большинство членов предыдущего правительства выехали за границу. На основе Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) через непродолжительное время была сформирована Русская армия. Своим помощником по гражданской власти Врангель назначил А.В. Кривошеина, который фактически возглавлял правительство. Врангель, как и другие, знающие Кривошеина, высоко ценили его административные способности, преданность делу⁸. Главный вопрос, который глубоко и всесторонне разрабатывало правительство Врангеля, — меры по решению земельного вопроса. В начале апреля 1920 г. была создана комиссия по выработке основных положений земельной реформы, которую возглавил Г.В. Глинка. Он в правительстве Скоропадского возглавлял в ноябре — декабре 1918 г. Министерство продовольствия. Глинка создал комиссию по рассмотрению и составлению проекта земельной реформы⁹. 31 мая 1920 г. земельный закон был принят на военном совете, но воплотить в жизнь его так и не удалось. Еще одна попытка возродить былую мощь, используя традиции украинской жизни, восходит к попытке воссоздать Запорожскую Сечь. Идейным вдохновителем проекта стал А.А. Сахно-Устимович. В 1917 г. он был активным организатором вольного казачества на Полтавщине, с 1918г. — есаул, личный адъютант гетмана Скоропадского¹⁰. В 1920 г. полковник белой армии Сахно-Устимович был определен к Гражданскому управлению администрации Врангеля. Именно он и разработал проект восстановления Запорожского казаческого войска (коша) на условиях автономии Украины в составе общероссийской федерации. Одним из тех военных деятелей, служивших в армии Врангеля, и воплощавших в жизнь проект Сахно-Устимовича, был генерал Я.А. Слащов. В августе 1920 г. к Слащову явились несколько украинских деятелей, которые уведомили, что их делегация в составе Н.Т. Левченко, генерального штаба генерала Янушевского, генерала Чарского, полковника Кравченко и инженера Кирсты была у Врангеля, которому изложила свое видение украинского вопроса и предложила объединить операции партизанских отрядов на Украине, организовать в Севастополе политический центр для проведения на местах правового порядка и успокоения населения Украины. Врангель дал свое согласие и решение вопросов возложил на генерала Кирея¹¹. В 1921 г. Слащов изложил украинскую проблему в планах правительства Врангеля¹², что вызвало критику со стороны украинской эмиграции. Так, один из авторов украинского эмигрантского журнала А. Кущинский называл при этом Слащова «малороссом из Харьковщины», а его проекты такими, которые могли «заставить критически задуматься наших " малороссов" над их престарелыми мечтами и неосуществимыми идилиями»¹³. В хлопотах по «украинскому вопросу» принимал участие и Чубинский. Он был с визитами у управляющих отделом финансов М. Бернацкого¹⁴ и внутренними делами С. Тверского. Бернацкий поддержал Чубинского. При разработке проектов воссоздания Войска Запорожского и использования повстанческого движения, делался расчет на пополнение армии и расширение народного движения против большевиков. Правительство Врангеля вело поиск союзников в борьбе с большевиками и пыталось при этом выработать новые подходы к оценке нерусских движений и прежде всего новой стратегии в украинском вопросе. Формирование новой политической коалиции требовало от администрации Врангеля проведения консультаций с различными силами, в том числе с украинскими. В.И. Вернадский, находясь в то время в Крыму, записал 30 августа 1920 г. в своем дневнике: «Говорят об укр[аинских] выступлениях. Приехал Л. Чикаленко¹⁵ от Петлюры. Вчера было заседание укр[аинской] громады в Симферополе] — я не мог быть из-за заседания совета музея в земстве»¹⁶. В начале сентября 1920 г. в Крым прибыла делегация Украинского национального комитета (УНК), существовавшего в Париже с ноября 1919 года (председатель С. Маркотун; генеральный секретарь Цитович, член комитета Н.М. Могилянский). Вскоре делегация была принята Врангелем. Комитет претендовал на роль лидера украинского движения, однако большинство его участников не только с недоверием относилось к этой организации, но и обвинило Маркотуна в использовании русских денег и пребывании на службе в разведках иных государств¹⁷. Члены делегации УНК участвовали в заседании всех казачьих правительств (под председательством донского атамана А. Богаевского), резолюция которого определила, что только солидарное выступление всех южнорусских, казачьих и украинских сил обеспечит победу над большевиками. Наконец, украинский вопрос обсуждался также на совещании государственных и общественных деятелей в Севастополе 22 сентября, а 2 октября там же открылся съезд делегаций Украинского национально-демократического блока. В конце октября при главнокомандующем был создан специальный совет по делам Украины (председатель И.Н. Леонтович)¹⁸. Новая тактика кристаллизовывалась медленно в больших дискуссиях, а ситуация между тем требовала быстрых и эффективных решений, особенно в сфере внешней политики. Начальником Управления иностранных отношений в правительстве Врангеля был известный деятель, экономист П. Струве. Один из его лучших учеников П. Савицкий работал в администрации Врангеля, являясь помощником начальника общих дел, а позже начальником экономического отдела Управления иностранных дел¹⁹. В середине сентября в правительстве освободилась должность начальника отдела прессы. Как сам Врангель, так и Кривошеин не были удовлетворены деятельностью Г.В. Немировича-Данченка, руководившего этим ведомством. По рекомендации Струве Кривошеин предложил эту должность Г. Вернадскому. Но в процессе ведения переговоров о назначении вышло некоторое недоразумение. Чиновники вместо Г. Вернадского пригласили на встречу с Врангелем его отца. От встречи у обоих остались не весьма приятные воспоминания. Несмотря на это, Г. Вернадский принял предложение и приступил к работе на таких условиях: «1) Я остаюсь профессором Таврического университета и один раз в неделю буду ездить в Симферополь читать курс лекций; 2) Принять непосредственное участие в подготовке, намеченного на 30 октября, съезда деятелей прессы; 3) В отделе прессы разрешается взять помощника по собственному выбору. Таким я назвал М.О. Цурикова. Все мои условия были приняты Кривошеиным... Мои друзья по университету относились к моему назначению по-разному. Многие сочувствовали, а некоторые сожалели, что я таким образом отворачиваюсь от науки и преподавания»²⁰. У Г. Вернадского установились дружеские отношения и с Кривошеиным, и с Врангелем. Кривошеина он ценил как «опытного государственного деятеля и администратора». А о Врангеле писал: «Уже с первого взгляда Петр Николаевич Врангель оказал на меня впечатление человека выдающегося — каким он и был. Происхождением он был из семьи военных, по образованию был горным инженером, что сближало его с людьми науки и техники. Уже своим внешним видом он импонировал людям — высокий ростом, стройный и подтянутый. В нем была смелость и скорость понимания и вместе с тем способность к пониманию реальной обстановки и обдумывания наперед необходимых мер на случай изменения обстановки».²¹ Наряду с участием украинцев в гражданском правлении они играли значительную роль и в армии. В русской армии к началу XX в. служила целая когорта украинцев, для которых служба в армии стала семейным делом, делом чести и достоинства. Среди многих представителей именитых украинских фамилий в армии Врангеля служили братья В. и А. Драгомировы. Их отец был известным генералом царской армии. Генерал А. Драгомиров в 1917 г. после провозглашения в Украине власти Центральной Рады перешел в украинскую армию, но на ответственные должности не был назначен. Во время гетманата он исполнял отдельные поручения военного министерства, а с 1919 г. служил в Добровольческой армии²². Именно под его председательством состоялся Военный совет в Севастополе, на котором Врангеля избрали главнокомандующим²³. Из всех украинцев, сподвижников Врангеля, по моему мнению, наибольший вклад в сохранение исторической памяти и справедливого отношения к генералу как к личности сделал его личный секретарь Н.М. Котляревский, потомственный дворянин Полтавской губернии. Он сумел сохранить архив барона и передал затем часть его в Стенфорд²⁴. Таким образом, рассматривая участие украинцев в деятельности правительства Врангеля, можем констатировать, что им пришлось организовывать систему управления в очень трудных условиях, история для этого отвела очень короткое время, но большинство украинцев, военных и чиновников, проявили при этом преданность делу и порядочность. Примечания 1. Миллер А.И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). СПб., 2000. С. 235-236. 2. Детальнее о процессе трансформации отдельных представителей украинского дворянства см.: Пiскун В. «У збитих чоботях, на побитiй дорозi самотня по-стать, дивлячись на небо, шукае шлях» // Украiнознавство — 2003. Календар-щорiчник. К., 2002. С. 103-110. 3. См.: Клавинг В. Гражданская война в России: Белые армии. Военно-историческая библиотека. M., 2003; Рутыч Н. Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных сил Юга России. Материалы к истории Белого движения. М., 2002. Интернет-ресурсы характеризуются такими же особенностями: www.hrono.ru, www.hronos.km.ru. 4. Д. Дорошенко до Вячеслава Липинського. 3 падолиста 1924 // Липинський В. Apxiв. Т. 6. Фiлядельфiя-Пеннсильванiя, 1973. С. 111. 5. Вернадский В.И. Дневники 1917-1921. Январь 1920—март 1921. К., 1997. С. 58. 6. См.: Дни Скорби. Дневник барона Н.Н. Врангеля 1914-1915 // Исторический архив. 2001. №2. С. 129-152. 7. Вернадський Г. Спогади. Крим // Хронжа — 2000. К., 2004. Вип. 57-58. С. 596. Впервые воспоминания Г. Вернадского «Крым» были опубликованы в «Новом журнале» в 1971 г. (Кн. 105. С. 203-224). 8. См.: Врангель П.Н. Воспоминания. Ч. II. М., 1992. С. 70-71. 9. См.: Социально-экономическая политика правительства генерала Врангеля (апрель—ноябрь 1920): Исторический очерк. Одесса, 1996. С. 38-40. 10. Скоропадський П. Спогади, кiнець 1917 — грудень 1918. К. — Фiладельфiя, 1995. С. 343. 11. Кирей Василий Тадеевич (1879-1942) — уроженец Украины, закончил Михайловскую артиллерийскую академию и два класса Николаевской военной академии, с 1919 г. в Добровольческой армии, начальник артиллерийского снабжения. В 1920 г. осуществлял при штабе Врангеля связь с руководителями повстанческих отрядов на Украине, одновременно возглавлял Военно-техническое управление. 12. См.: Слащов-Крымский Я.А. Белый Крым. 1920. Мемуары и документы. М., 1990. 13. Кущинский А. Кiлька документiв про «украiнське питания у Врангеля» // Тризуб. 1926. № 26-27. С. 24-27. 14. Бернацкий Михаил Владимирович (1876-1945) — экономист и историк, воспитанник Киевского университета Св. Владимира, профессор Петербургского политехнического института. 15. Чикаленко Левко Евгеньевич (1888-1965) — украинский общественно-политический и культурный деятель, археолог; член Украинской социал-демократической рабочей партии, член Центральной Рады, в 1920 г. один из издателей газеты «Громадське слово». Летом 1920 г. в составе украинской дипломатической миссии был в Крыму. С конца 1920 г. в эмиграции. 16. Вернадский В.И. Дневники... С. 104. 17. Центральный государственный архив высших органов управления Украины (ЦГАВОУ Украины). Ф. 3696. Оп. 2. Д. 30. Л. 38. 18. i> Вернадский В.И. Дневники... С. 156-157. 19. Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь. М., 1997. С. 562. 20. Вернадский Г. Спогади. Крим. С. 598-599. 21. Там же. С. 597-598. 22. Колянчук О., Литвин М., Науменко К. Генералiтет украiнських визвольних змагань. Бiограми генералiв та адмiралiв украшських вiйськових формацiй першоi половини XX столiть. Львiв, 1995. С. 29-30. 23. Социально-экономическая политика правительства генерала Врангеля... С. 12. 24. См.: Крестный путь Русской армии генерала Врангеля (из семейного архива Апраксиных-Котляревских). Рыбинское подворье, 1996.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница

В.

.А. Крупина. «Украина в программе государственного строительства П. Врангеля» Для Вооруженных сил Юга России под командованием А.И. Деникина вторая половина осени 1919 г. была неудачной в борьбе на антибольшевистском фронте, а события конца 1919 г. свидетельствовали об отсутствии поддержки белой власти, в частности среди украинского населения. Уход Деникина с поста главнокомандующего развязывал руки его преемнику — П.Н. Врангелю, который оказался свободным в выборе тактики и союзников для продолжения борьбы. Новый главнокомандующий сделал выводы из создавшегося положения. Придерживаясь единства взглядов на стратегию борьбы и всецело разделяя символ веры Белого движения, Врангель пошел на пересмотр тактики. В одной из первых бесед с журналистами он раскритиковал своего предшественника за разобщение антибольшевистских сил: «Дрались и с большевиками, дрались и с украинцами, и с Грузией и Азербайджаном, и лишь немного не хватало, чтобы начать драться с казаками, которые составляли половину нашей армии...»¹ Дистанцируясь от политиков, Врангель провозгласил создание твердой власти, опирающейся на общественные силы. Наиболее существенным отличием программы Врангеля стало изменение приоритетов борьбы. Он указал на несоответствие стратегических целей политическим средствам их достижения. «Не триумфальным шествием из Крыма к Москве можно освободить Россию, а созданием хотя бы на клочке русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые потянули бы к себе все помыслы и силы стонущего под красным игом народа», — заявил новый главнокомандующий². Краеугольным камнем внутренней политики Врангеля стала аграрная реформа. Она была попыткой совместить государственные интересы с чаяниями крестьянства. Легализацией самовольного захвата земель, произошедшего во время революционной смуты, главнокомандующий хотел выбить почву из-под ног большевиков и завоевать симпатии крестьянства. В то же время обуславливался переходной период, направленный на сохранение производственного потенциала аграрного комплекса. Аграрная политика правительства А. Кривошеина была направлена на создание крепких крестьянских хозяйств и расширение социальной базы Белого движения. Крестьяне, если всецело и не поддержали нововведения, во всяком случае, не создавали больших препятствий их реализации, пытаясь выяснить настоящую сущность реформы, напоминавшей «аграрную головоломку». Они заняли выжидательную позицию, словно проверяя режим на жизнеспособность. Власти предстояло приложить немало усилий, чтобы убедить население в прочности Белого лагеря и опровергнуть распространенное мнение о том, что выход Русской армии из Крыма был сознательно допущен большевиками с целью облегчения разгрома белых³. Несмотря на скептицизм крестьян относительно устойчивого положения белых, власти удалось избежать голода на полуострове. Нововведения во внутренней политике стали существенным аргументом в обновленной программе государственного строительства Белой России. Хотя политика Врангеля была правее внутренней политики украинских социалистических правительств (за исключением консерватора П. Скоропадского), она была левее и прогрессивней программы Деникина. В ней соединялся политический реализм и трезвый хозяйственный расчет, видение перспективы и непосредственный эффект. Социально-экономическая политика правительства Врангеля не создавала препятствий для политического диалога руководства двух антибольшевистских сил. Крымская либерально-консервативная политика несколько уменьшила негатив от деятельности деникинской власти, хотя он продолжал ощущаться. В целом она подготовила почву для политических контактов. Декларированный отход Врангеля от основ политики своего предшественника и рекламированная земельная реформа несколько уменьшили негативный имидж белых в крестьянской среде. В то же время острая нужда в оружии и снаряжении подталкивали украинских повстанцев самим искать источник поставок. Невозможность наладить непосредственную связь с правительством Украинской Народной Республики (УНР) заставила их обратить внимание на Врангеля. Крайнюю потребность в новых союзниках испытывал и сам барон. Осознавая невозможность обуздать «крестьянскую вольницу» репрессивными мерами, он пытался войти в доверие к «зеленым» и направить их на борьбу с большевиками. Информационная волна от проводимой аграрной реформы сделала свое дело. Для переговоров с белым командованием в Крым были направлены представители повстанцев. Большие сомнения у последних вызывало изменение политики Врангеля в украинском вопросе. Последнему удалось убедить крестьян. «Украинский народ сам решит свою судьбу. Я докажу это украинскому народу не на словах, а на деле, можете от моего имени сказать украинскому крестьянину», — заявил Врангель на одной из встреч⁴. В результате конструктивного диалога белые предоставили повстанцам 15 пулеметов, 400 винтовок, 1 млн патронов⁵. Правда, это оружие было предоставлено вместе с группой из офицеров во главе с полковником Грудиной, служивших гарантией целевого использования оружия против большевиков. Таким образом, аграрная реформа правительства Врангеля положительно отобразилась на отношениях с украинским крестьянством. Повстанцы Левобережной Украины выступили военным союзником Русской армии в антибольшевистской борьбе. В то же время переговоры повстанцев с командованием Русской армии не касались политических вопросов. Изменение подходов к государственному строительству коснулось не только социально-экономической сферы, но и политической плоскости. В плане политического конструирования Российского государства Врангель отказался от лозунга «единая, великая, неделимая Россия» в его деникинском варианте. Не отступая от идеи сохранения целостности страны, новый лидер Белого движения изменил подходы к конструированию унитарного государства. В письме от 7 июня 1920 г. начальник Управления внешних сношений при главнокомандующем ВСЮР П. Струве сообщал премьер-министру Франции Мильерану, что генерал Врангель придерживается взглядов на необходимость организации России на свободном договоре, конституированном через представительские собрания политических новообразований. Широкая федерация должна была зиждиться прежде всего на экономических интересах⁶. То есть, не прибегая к юридическому признанию государственных новообразований на территории бывшей Российской империи, Главнокомандующий де-факто признал их суверенитет, понимал необходимость считаться с Украиной как независимым субъектом. Врангель отошел от деникинского принципа непредрешения формы будущего устройства и четко заявил о своем видении России как федерации, что расширяло платформу для переговоров с другими образованиями, входившими ранее в состав имперской России. Практическим воплощением федеративного курса стали договоренности с казачеством. 22 июля 1920 г. Врангель, с одной стороны, и атаманы и правительства Донского, Кубанского, Терского и Астраханского казачеств — с другой, подписали договор, определявший их права и обязанности. Согласно его условиям, этим государственным новообразованиям гарантировалась «полная независимость в их внутреннем устройстве и управлении». В Совете при главнокомандующем заседали теперь и главы казачьих правительств. В полной компетенции последних находились вопросы внутреннего самоуправления. Однако, по большому счету, он имел декларативный характер, поскольку казаки воевали вдалеке от собственных земель, а самоуправление могло быть нарушено в силу военной необходимости. Договор не предусматривал механизма его изменения или денонсации и действовал до конца гражданской войны. В целом договоренности казачьих лидеров и Врангеля стали скорее свидетельством важности казачьих новообразований, чем их реальным достижением. Зафиксированные права главнокомандующий де-факто имел и раньше, соглашение скорее должно было гарантировать продолжение борьбы казаками и после освобождения их земель. Но главной чертой договора стал, по нашему мнению, его официальный характер: он превратился в писаную конституцию отношений командования белых армий с казачеством, чего не было у Деникина. Несмотря на номинальный характер, договор сыграл определенную роль в конструировании отношений с казачеством, а позже стал платформой для переговоров с Украиной. Пересмотр Врангелем курса своего предшественника коснулся и украинского вопроса. Отношение к украинцам по сравнению с Деникиным изменилось очень сильно, местами кардинально. «Изменники», «предатели», «авантюристы», как определялись борцы за независимость Украины в деникинский период, в белом Крыму иногда стали именоваться «братья», «украинцы». Вместо юридического запрещения употребления слова «Украина» и доминирования «Малороссия», «Юго-Западный край», в 1920 г. топографическая дискриминация на официальном уровне прекратилась. На полуострове свободно действовали украинские объединения. Важность налаживания непосредственного политического диалога с украинским правительством обуславливалась несколькими обстоятельствами. Во-первых, украинские вооруженные силы могли обеспечить левый фланг Русской армии после ее предполагаемого выхода на Правобережье. Во-вторых, отношения с С. Петлюрой нуждались в налаживании в силу этнического состава белых войск. По различным данным, украинцы в этой армии составляли от 50 до 75%⁷. Не исключено, что некоторая часть этого количества совсем не имела украинского происхождения, а приписывала себе таковое с целью демобилизации и выезда из Крыма. Но тогда это свидетельствует о значительных проукраинских симпатиях рядовых бойцов Русской армии, настроенных против второй войны украинских и белых армий. Как свидетельствовал член украинской делегации, направленной в Крым, И. Литвиненко, «все, без исключения, жалеют о войне с Украиной в 1919 году и обвиняют в ней генерала Деникина и его политику»⁸. В-третьих, установив контакты с Петлюрой, можно было надеяться на сотрудничество с повстанцами на Левобережье, выступавшими под украинскими знаменами. Наконец, официальные контакты с «сепаратистами» должны были подтвердить Европе демократичность режима Врангеля, быть воплощением кредо «хоть с чертом, но против большевиков и за Россию». Конкретной программы решения украинского вопроса в Крыму разработано не было. Вариантом таковой с большой долей условности можно считать «Воззвание главнокомандующего к украинцам» от 12 августа 1920 г. Хотя оно несколько напоминало деникинское обращение «К населению Малороссии», воззвание существенным образом отличалось от последнего. Во-первых, оно адресовалось конкретной целевой аудитории — украинским повстанцам, а во-вторых — отличалось тональностью: главнокомандующий обращался к ним «сыны Украины», «братья». Врангель не стал апеллировать к общему прошлому двух народов и обвинять украинское движение в раскольничестве и измене. Он признавал право бороться за «родную Украину» и не противопоставлял ее «единой России». Барон делал ударение на наличии общего врага и целей: борьбы «за счастье, свободу и величие родины» против «врагов, попирающих веру, народность и достояние». «В нашем единении — наше спасение», — указывал Врангель, предлагая союз на аналогичных условиях с казачьими новообразованиями. Определенное место главнокомандующий уделил и социально-экономическим вопросам. «Не восстанавливать старые порядки идем мы, а бороться за то, чтобы дать народу возможность самому быть хозяином своей земли и волей народа установить порядок во всей России», — повторил основной лозунг своей программы. В то же время «Воззвание» не касалось политических вопросов будущего и своих отношений с Петлюрой. Таковыми были основные положения политической программы Врангеля, касающиеся украинского вопроса. Их лейтмотивом стало желание белых достичь, прежде всего, военного сотрудничества с украинской армией, оставив на потом политические вопросы. Однако намерения главнокомандующего согласовать действия в антибольшевистской борьбе с Украиной не смогли быть воплощены. И этому есть ряд причин. Изменив подходы и учтя горький деникинский опыт, Врангель, однако, остался с тем же украинофобским окружением. В июне 1920 г. Врангелю доклад по украинскому вопросу прислал представитель Главного командования в Париже Д. Щербачев. В связи с искушением некоторых кругов в Крыму присоединиться к украинско-польскому походу на Киев (на чем настаивали и французы), он категорически исключал любые переговоры с украинцами, мотивируя отказ единогласной антиукраинской позицией всех российских политических сил за границей. Любое сотрудничество с украинцами, подчеркивал Щербачев, даст мощный идеологический рычаг большевикам изображать себя носителями русской идеи⁹. Отрицал существование Украины и начальник Гражданского управления С. Тверской. Определенным влиянием пользовался В. Кирей, являвшийся экспертом по украинским делам. Обязанный по логике содействовать налаживанию контактов с украинской стороной, по свидетельствам очевидцев, он сознательно затруднял их. Украинский вопрос он рассматривал как продукт заинтересованных в ослаблении России держав, противоречащий стремлениям и деятельности населения¹⁰. Врангелю было тяжело перебороть антиукраинскую инерцию многих крымских деятелей. К тому же в необходимости изменить подходы к украинскому вопросу он оставался практически наедине. Одним из немногих, кто понимал необходимость поиска путей решения украинской проблемы, был Я. Слащов. В представленном главнокомандующему «Проекте необходимых мероприятий для разрешения украинского вопроса» он убеждал Врангеля в необходимости перехватить инициативу у Петлюры быть центром украинского движения. Слащов предлагал организовать на полуострове украинскую армию, сформировать орган для координации повстанческого движения, избрать «Наказного украинского атамана» и др. В то же время он предлагал и некоторые политические шаги, например одностороннего признания автономии Украины, образования украинского представительского органа — Украинской Народной Громады. Хотя политические предложения диктовались не искренней симпатией, а конъюнктурными обстоятельствами, они были опасны. Поддерживая проект в целом, Врангель, ссылаясь на «политические соображения», отклонил его¹¹. Необходимость тех или иных договоренностей с украинской стороной Врангель признавал еще весной 1920 г. Так, 8 апреля начальник штаба главнокомандующего ВСЮР П. Махров подал на имя Врангеля доклад, в котором предлагал конкретные шаги по выходу из трудного положения. Относительно отношений с Украиной он настаивал на заключении «военного союза», с чем согласился и барон, сделав пометку против этих слов — «необходимо»¹². Однако практические шаги для поиска договоренностей были предприняты значительно позже. Весной это объяснялось как действиями польско-украинских сил против большевиков, так и реорганизацией белого лагеря. В начале лета военные успехи Русской армии несколько отодвинули на задний план необходимость поиска союзников. Украинский вопрос актуализировался только с середины лета. В конце июля к главному атаману войск УНР Петлюре прибыла делегация полковника Я. Ноги для предварительных консультаций. Ответом украинской стороны стал визит делегации во главе с полковником Литвиненко, прибывшей в Ялту 12 августа 1920 г. Украинская делегация имела неофициальное задание добиться от белых официального признания независимости Украины, образования украинской власти в тылу, определения разграничительных линий между зонами операций двух армий и др.¹³ В свою очередь, крымское руководство настаивало на приоритете военных договоренностей, тогда как политические условия отодвигало на задний план. Переговоры представителей двух антибольшевистских сил на данном этапе напоминали «разведку». Украинцы проверяли соответствие практических шагов распропагандированному «новому курсу» Врангеля, тогда как последний демонстрировал демократизм и выяснял планы украинского руководства. Создается впечатление, что визит делегации Литвиненко застиг командование Русской армии врасплох. Прием посланцев Петлюры состоялся только 29 августа, что даже при условии пребывания Врангеля на фронте обнажило неподготовленность окружения. Это промедление засвидетельствовало отсутствие стратегического видения решения украинского вопроса, командование оказалось неподготовленным к разговору по существу дела. В политической плоскости отношений главнокомандующий заявил, что готов подписать договор с Украиной на основании соглашения с казачьими новообразованиями от 22 июля, предусматривающего внутреннее самоуправление. Условия договора заинтересовали украинское руководство, и Петлюра выразил желание ознакомиться с ними. То есть Врангель не только признавал самобытность Украины, но и был готов повысить ее статус самостоятельно до созыва Учредительного (Национального) собрания. Он поставил Украину в один ряд с Донским, Кубанским, Терским и Астраханским казачествами, в чем его значительное отличие от антиукраинского ригоризма Деникина. Главнокомандующий действительно пытался следовать федеративному принципу построения государства. Обмен делегациями принес больше пользы украинской стороне, поскольку члены делегации отметили сложное положение на полуострове, что прибавило уверенности руководству УНР в отстаивании своих требований. В то же время «разведка» засвидетельствовала возможность вести диалог с белым командованием, что позволило военным агентам обеих сторон начать разработку военной конвенции. В момент отъезда представителей Петлюры из Крыма в Севастополь прибыла делегация Украинского национального комитета (УНК)¹⁴ во главе с С. Маркотуном. Комитет добивался вхождения Украины в состав федеративной России и поддерживал проведение радикальной аграрной реформы, то есть его планы совпадали с программой южнорусского правительства. По данным симферопольской газеты, 8 сентября между правительством Врангеля и УНК был заключен «договор особой важности», условия которого не разглашались¹⁵. Поскольку реальной силы и поддержки Марко-тун не имел, договор, если и был подписан, был фикцией. Судя по широко представленным выступлениям в прессе главы комитета, его заданием было дискредитировать Петлюру и переложить на него ответственность за отсутствие соглашений. Такой способ давления на руководство УНР с целью принятия своих условий оказался не совсем удачным из-за его резонанса. В начале октября представитель главнокомандующего в Польше Б. Савинков сообщал Врангелю, что в приезде представителей УНК «украинцы усматривают отклонение от начал, изложенных в декларации Струве от 20 июня в сторону политики Деникина в национальном вопросе и указания на определенно монархическое направление вашего правительства»¹⁶. Существенное влияние на позиции обеих сторон внесли советско-польские договоренности. 29 сентября в Риге был подписан договор между Украинской ССР с РСФСР и Польшей о перемирии и прелиминарный договор, согласно которому последняя признавала независимость советской Украины. Соглашение ухудшило положение белогвардейцев. Оно затрудняло для них возможность достижения компромисса с руководством УНР, минуя политические вопросы. После переброски красных войск с польского фронта на юг создавалась реальная угроза Русской армии. Найти новые внутренние ресурсы для усиления обороноспособности было сложно, поскольку эффект от аграрной реформы исчерпался. Новые уступки крестьянству в земельном вопросе дать немедленный эффект не могли. Оставался поиск договоренностей с другими антибольшевистскими силами, единственным реальным партнером среди которых была армия УНР. В свою очередь, украинское руководство продолжало настаивать на обязательном включении политических гарантий в военную конвенцию. Изменение внешнеполитической обстановки подтолкнуло к поиску новых подходов в налаживании отношений с Украиной. 12 октября 1920 г. советником по делам Украине при главнокомандующем Русской армии был назначен украинский общественный деятель в Крыму И. Леонтович¹⁷. С целью организации восстаний в тылу большевиков был создан секретариат по делам Украины¹⁸. 26 октября Врангель признал равноправие украинского языка с русским в государственных и частных школах. Идя на уступки украинскому национальному движению, Врангель пытался подтолкнуть украинское лобби в Крыму на большую поддержку его режима, а с другой — усилить давление на Петлюру. В свою очередь советско-польские договоренности повлияли и на позицию УНР. 30 сентября Совет народных министров УНР принял решение «признать возможность подписать военную конвенцию с генералом Врангелем с политическими гарантиями, а именно: при условии признания правительством Врангеля независимости Украинской Народной Республики и ее нынешнего правительства». Тайным пунктом допускалось признание белыми как минимум суверенности Украинского учредительного собрания и нынешнего правительства УНР¹⁹. Итак, сложилась реальная перспектива для достижения согласия между крымской властью и правительством УНР, но эти возможности не были реализованы. Причиной этого стали события на крымском фронте, которые внесли существенные изменения в ход событий. 26 октября представитель Врангеля в Польше Махров заявил начальнику украинской военной миссии в Польше генералу В. Зелинскому, что Врангель признает независимость УНР и правительства с атаманом Петлюрой во главе до созыва Украинского Учредительного собрания²⁰. Осознавая угрозу создавшегося положения, Врангель был вынужден пойти на достаточно рискованный шаг и признать независимость Украины. Таким образом, программа государственного строительства Врангеля существенно отличалась от взглядов Деникина. Не выходя за рамки белой идеологии, новому главнокомандующему удалось модернизировать подходы к разрешению важных насущных вопросов. Существенным аргументом в пользу обновленной России стала аграрная реформа правительства Юга России. Она вызвала повышенный интерес крестьянства. Проведением реформы Врангель достиг определенной цели, поскольку на полуострове и юге Украины не было зафиксировано значительных крестьянских выступлений против белой власти. Приемлемость такой политики подтвердило и сотрудничество украинских повстанческих отрядов с Русской армией. Одной из наиболее сложных политических проблем Врангеля, унаследованной от Деникина, стали отношения с УНР. Придерживаясь взглядов на необходимость сохранения «единой, великой, неделимой России», он был вынужден считаться с политическими процессами на окраинах бывшей Российской империи. Главнокомандующий заявил о готовности вести переговоры о вхождении Украины на федеративных началах в состав Российского государства, однако решающее слово в конструировании страны он отводил Учредительному (Национальному) собранию. Практическим воплощением курса на федерацию стал договор с казачьими новообразованиями, предусматривающий внутреннее самоуправление. Условия этого соглашения стали платформой для переговоров с Украиной. Во взглядах окружения Врангеля на украинский вопрос не было единства. Существенная роль Украины в великодержавном потенциале России определила сложность в выработке платформы для переговоров с украинским руководством. Под давлением внешних факторов Врангель пошел на признание независимости Украины, но в силу обстановки на фронте этот шаг оказался декларативным. Примечания 1. Врангель П.Н. Воспоминания. Т. 2. М., 1992. С. 73-74. 2. Там же. С. 75. 3. Карпенко C.B. Развитие политического сознания трудящегося крестьянства в белогвардейском тылу (из истории разложения и краха врангелевщины) // Советская культура: 70 лет развития. М., 1987. С. 121. 4. Центральный государственный архив высших органов власти и управления Украины (ЦГАВОВУУ). Ф. 1078. Оп. 2. Д. 131. Л. 5 об. 5. Козельський Б. В. Шлях зрадництва и авантур (петлюрiвське повстанство). Харюв, 1927. С. 106. 6. Врангель П.Н. Указ. соч. С. 190-191. 7. Гетманенко О.Д., Юшко А.А. Черная белая гвардия (О судьбе белогвардейцев-эмигрантов) // Военно-исторический журнал. 1989. № 11. С. 41; Павленко В В. Украï нсько-болгарскi взаемини. 1918-1939 pp. Дис. на здобут. вчен. ступ, докт. icт. наук. К., 1996. С. 100; ЦГАВОВУУ. Ф. 1429. Оп. 2. Д. 28. Л. 11 об. 8. ЦГАВОВУУ. Ф. 1429. Оп. 2. Д. 28. Л. 2. 9. Procyk A. Russian Nationalism and Ukraine. The Nationality Policy of the Volunteer Army during Civil War. Edmonton, Toronto, 1995. P. 153. 10. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 5827. Оп. 1. Д. 58. Л. 1-17. 11. Слащов-Крымский Я.А. Белый Крым. 1920 г.: Мемуары и документы. М., 1990. С. 192. 12.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 12 13 14 151617 Следующая ⇒

Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.01 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал