Мы с Захарией вышли. Дверь клацнула, закрываясь за нами. Ручки на ней не было, открыть ее было никак нельзя. Билет в один конец – на выход. Выход. Это слово мне нравилось.

Мы пошли по тротуару.

У тебя есть пистолет с серебряными пулями? – спросил он.

Есть.

Я бы на твоем месте стал его носить с собой.

Серебряные пули его не убьют.

Нет, но замедлят его скорость.

Это да.

Несколько минут мы шли в молчании. Теплая летняя ночь скользила мимо, перекладывая нас в любопытных липких руках.

На самом деле мне бы нужно ружье.

Он посмотрел на меня:

Ты собираешься все время носить с собой ружье?

Обрез. Он отлично засовывается под плащ.

В миссурийскую жару ты просто расплавишься. Почему тогда не пулемет или огнемет, если на то пошло?

У пулемета слишком большое рассеивание. Можно зацепить посторонних. Огнемет слишком громоздкий, да и работает грязно.

Он остановил меня, положив мне руку на плечо.

Тебе случалось использовать огнемет против вампиров?

Нет, но я видела, как это делается.

Ну и ну, – Минуту он пялился в пространство, потом спросил: – И работает?

На раз. Только грязно работает. И он тогда спалил весь дом. Я считаю, что это крайность.

Это уж точно. – Он пошел дальше. – Наверное, ты ненавидишь вампиров.

У меня нет к ним ненависти.

Зачем ты тогда их убиваешь?

Потому что это моя работа, и я умею ее делать.

Мы свернули за угол, и уже была видна стоянка, где я оставила машину. Кажется, это было много дней назад, хотя часы показывали, что это было недавно. Похоже на перелет из одного часового пояса в другой, когда не можешь врубиться во время, только сменяли друг друга не часовые пояса, а события. Столько травматических событий могут сбить чувство времени.

Я твой дневной связник. Если что-то понадобится передать или попросить, вот мой телефон.

Он сунул мне в руку пачку спичек. Я посмотрела – на ней было кровавыми буквами на уголь ном фоне написано: “Цирк Проклятых”. Я сунула пачку в карман.

Пистолет так и лежал в багажнике. Я вложила его в наплечную кобуру, оставив без внимания, что она не будет прикрыта курткой. Пистолет, выставленный на обозрение, привлекает внимание, но люди тогда, как правило, к тебе не пристают. Чаще всего они бегут, уступая тебе дорогу. Это очень удобно, когда за кем-нибудь гонишься.

Захария молчал, пока я не стала садиться в машину. Тогда он наклонился над открытой дверцей и сказал:

Это не может быть просто работа, Анита. Здесь должна быть причина посерьезнее.

Я опустила глаза в колени и включила мотор. Потом посмотрела в бледно-голубые глаза.

Я их боюсь. И это очень по-человечески – пытаться уничтожить то, что нас пугает.

Люди живут, стараясь избегать того, что их пугает. А ты за этим гоняешься. Это сумасшествие.

Он попал в точку. Я закрыла дверцу и оставила его стоять в горячей тьме. Да, я поднимаю мертвых и укладываю нежить. Это то, что я делаю. Что определяет мою жизнь. Если я начну задумываться о своих мотивах, я перестану убивать вампиров, вот и все.