Не забывайте, что я вам говорил, – сказал Филипп.

Конечно, конечно, – ответила Мэдж. – Она твоя и только твоя, никаких групп и половинок. – Она подошла к нему, будто крадучись, раскачивая бедрами в кружевных трусах. Стоя на каблуках, она могла заглянуть ему в глаза. – Ты можешь охранить ее от нас, но когда придут большие парни, тебе придется с ними поделиться. Они тебя заставят.

Он пристально посмотрел ей в глаза, пока она не отвела взгляд.

Я ее сюда привез, и я ее отвезу домой.

Мэдж подняла бровь:

Ты будешь с ними спорить? Филипп, мой мальчик, она наверняка сладкий кусочек, но ни одна постельная грелка не стоит того, чтобы сердить больших ребят.

Я шагнула от Филиппа, приложила ладонь ей к животу и толкнула тихо, чтобы она отступила всего на шаг. Каблуки мешали ей держать равновесие, и она чуть не упала.

Давайте выясним кое-что прямо сейчас, – сказала я. – Я ничего не кусочек, и я не постельная грелка.

Анита… – начал Филипп.

Ну и ну, у нее, оказывается, характер. Где ты ее нашел, Филипп? – спросила Мэдж.

Уж если я чего не люблю, так это если кому-то забавно, когда я злюсь. Я шагнула к ней, и она улыбнулась мне сверху вниз.

А вы знаете, – спросила я, – что когда вы улыбаетесь, у вас появляются морщины в углах губ? Ведь вам уже за сорок?

Она ахнула, набрав воздуху и отступила от меня назад.

Ах ты, сучка!

Не называй меня больше сладким кусочком, милая Мэдж.

Рошель беззвучно рассмеялась, и ее существенная грудь затряслась коричневым желе. Харви стоял с тупой мордой. Я думаю, улыбнись он только – и Мэдж ему бы врезала. Глаза его сияли, но в губах не было и намека на улыбку.

Где-то в доме открылась и закрылась дверь в коридоре. В комнату вошла женщина лет около пятидесяти или сорока, но преждевременно состарившаяся. Пухлое лицо обрамляли очень светлые волосы. Пятьдесят на пятьдесят, что цвет волос имел бутылочное происхождение. Пухлые ручки сияли кольцами с настоящими камнями. До пола спадало длинное черное неглиже. Плоская спинка неглиже щадила ее фигуру, но недостаточно. Она была похожа на члена родительского комитета, на руководительницу герлскаутов, на кондитершу, на чью-нибудь мамочку. И вот она стоит в дверях, уставившись на Филиппа.

Тихо пискнув, она побежала к нему. Я успела убраться с дороги, чтобы меня не затоптали. Филипп только успел сгруппироваться, прежде чем она обрушила свой заметный вес ему в руки. Минуту мне казалось, что он сейчас свалится на пол, а она сверху, но спина его выпрямилась, ноги напряглись, и он смог выпрямиться, поставив ее на пол.

Силач Филипп, способный двумя руками поднять ожиревшую нимфоманку.

Это Кристол, – сказал Харви.