Глава двадцать четвертая. Ахиллес, ожидая ответа Катрины, внимательно смотрел в ее выразительные карие глаза

Ахиллес, ожидая ответа Катрины, внимательно смотрел в ее выразительные карие глаза. Он чувствовал, как ускоряется его дыхание и сердцебиение, но то же самое происходило ведь и тогда, когда он тренировался с оружием, однако берсеркер при этом не завладевал им. «Он просто не нужен мне во время тренировок. И сейчас он тоже мне совершенно не нужен», — мысленно твердил себе великий воин.

— Да, Ахиллес, люби меня...

Ее слова пронзили Ахиллеса, словно копье.

— Ты меня не боишься? — спросил он.

— Конечно нет. Пока ты здесь, мне ничто не грозит.

Он стремительно обнял Катрину и крепко прижал к себе, вдыхая чистый, влажный аромат ее волос и ощущая нежную влагу ее кожи. Пусть видят все боги — он не допустит, чтобы ее вера в него была обманута! Он давно уже не неоперившийся юнец. И теперь не может произойти того, чем закончилась его первая любовь.

Ахиллес поцеловал Катрину, напоминая себе, что нельзя спешить, что необходимо постоянно следить за собой. Она приоткрыла губы, и ее язык встретился с его языком, и они сплелись в сладком танце. Ее руки легли на его плечи, она прижалась к нему, и одеяло соскользнуло с нее.

Катрина замерла. А Ахиллес подчеркнуто медленно отклонился назад, чтобы увидеть все ее обнаженное тело. Он почти не дышал, изучая ее взглядом, а потом протянул руки и нежно провел ладонями по телу Катрины — от шеи к груди, к изящному изгибу талии, к бедрам... И только после этого он снова посмотрел ей в глаза.

— Какая утонченная красота, — с почтением произнес он.

Катрина улыбнулась, и Ахиллес увидел в ее глазах будущее — свое собственное будущее. То, о котором он уже и мечтать перестал, потому что перестал верить в его возможность. А она вдруг вернула ему веру в то, что все может быть. Ахиллес не знал, за какие такие заслуги богини вдруг решили наградить его этой женщиной, ведь Катрина была воистину волшебным даром, — и Ахиллес мысленно поклялся им, что если они даруют ему целую жизнь рядом с этой прекрасной девушкой, то и он, и его дети, и дети его детей всегда будут почитать их и поклоняться им.

Ахиллес обхватил Катрину за талию и снова привлек к себе, страстно целуя и позволяя наконец своим рукам свободно скользить по ее спине и по прелестным ягодицам. Он сжал их ладонями, все крепче прижимая Катрину к своему мужскому естеству, которое уже пульсировало и тяжелело между ногами. Ее бедра отвечали на его движения, и соблазнительные воспоминания об их Первой любовной ночи заполнили его голову, и он как бы заново ощутил то, как ее горячая влага скользила вверх и вниз по его копью...

Волна желания захлестнула Ахиллеса, ошеломив его своей силой, но он старался держать себя в руках, хотя и чувствовал, как обжигающий алый язык берсеркера лизнул его по лихорадочно горящей коже.

— Открой глаза, Ахиллес... Посмотри на меня!

Нежный голос Катрины даровал освежающую прохладу его пылающему уму. Ахиллес открыл глаза и встретил взгляд Катрины. Берсеркер продолжал угрожать ему. Ахиллес знал, что она должна видеть его тень, крадущуюся рядом, готовую напасть, готовую сжечь и подавить в нем все человеческое. Но она не проявила ни малейших признаков страха. Ее улыбка была полна уверенности. Она не попыталась вырваться из его объятий, не схватилась за медальон, чтобы открыть его и призвать на помощь богиню.

— Ты не оставишь меня, — произнесла Катрина спокойным, прекрасным голосом, — Ты останешься здесь, со мной. Ты будешь по-прежнему охранять меня.

— Да, — невнятно произнес Ахиллес, нежно целуя ее. — Я буду охранять тебя.

Он заглянул глубоко в себя и отыскал свое внутреннее ядро, свою сердцевину — ту часть себя, где обитал его дух, — и сосредоточился на ней.

— Эта страсть — совсем не то, что мне нужно для войны...

Ахиллес даже не осознавал того, что произнес это вслух, пока Катрина не ответила ему:

— Да! То, что нужно тебе для того, чтобы любить меня, не разрушает!

— Наоборот, оно создает, — тихо произнес Ахиллес.

Глядя в глаза Катрине, он осторожно, мягко уложил ее и сам лег на нее. Он оперся на локоть, чтобы по-прежнему видеть ее глаза, а другая его рука ласкала грудь женщины, осторожно потирая мозолистой ладонью затвердевшие соски. Губы Катрины приоткрылись, дыхание участилось. Когда же рука Ахиллеса передвинулась к влажной горячей расщелине между ногами, Катрина застонала и выгнулась, приподнимая бедра навстречу ему. Она взяла его руку, направляя, показывая, как доставить ей как можно больше наслаждения, — но даже тогда, когда все ее тело сотряс оргазм, она продолжала смотреть в глаза воина.

Прежде чем дрожь облегчения перестала бить ее тело, Ахиллес приподнялся и медленно направил свою содрогающуюся плоть в ее тесный жар.

— Будь со мной, Ахиллес, — прошептала Катрина. — Не уходи от меня.

— Я никогда не уйду от тебя, — ответил он, и его низкий голос прозвучал хрипло от усилий, которые требовались воину, чтобы сохранить контроль над собой.

Он приподнял бедра, почти полностью выйдя из нее, а потом снова погрузился в ее тайну, на этот раз резче.

— Ахиллес... — выдохнула Катрина.

Он снова вошел в нее.

— Ахиллес...— Она стонала, теряя силы.

Он ударил крепче.

— Ахиллес...

Ему казалось, что она целиком поглотила его. Все его тело. Всю его душу. Что она держит его на крепком якоре, и не только ради себя самой, но и ради его здравомыслия, ради его человеческой природы. Когда же он наконец дошел до конца, ее имя сорвалось с его губ, а ее лицо стояло перед его глазами. И его душа осталась его собственной душой.

Ахиллес и Катрина вернулись в лагерь мирмидонян, когда солнце уже садилось за горизонт. Неспешно шагая рука об руку и беспечно болтая, они дошли до круга света от большого костра. Катрина видела, как отчаянно расширились глаза Этнии, когда Ахиллес, бросив к ногам девушки пустую корзину, сказал:

— Спасибо. Отлично все было приготовлено.

А потом, не обращая внимания, что все вокруг таращились на них с разинутыми ртами, Ахиллес звонко чмокнул Катрину в щеку и добавил:

— Я скоро вернусь, мне нужно поговорить с Патроклом.

И он ушел с невероятно довольным видом.

— Прошу прощения... он что, действительно только что сказал «спасибо»?! — воскликнула Джаскелина, сидевшая у костра.

— Ну, не знаю, почему тебя так сильно удивляют хорошие манеры, — сказала Катрина, шлепаясь рядом с подругой. — Ох, черт... Мне определенно нужен кубок...

— Вина, моя царевна?

Катрина подняла голову, усмехнулась девушке и взяла протянутый кубок.

— Этния, ты просто читаешь мои мысли!

— Мне бы тоже не помешало еще немножко, — сказала Джаки.

Этния слегка замялась, посмотрела на Катрину, но та быстро кивнула, и девушка наполнила кубок Джаскелины, хотя у нее подрагивали руки.

— Большое тебе спасибо, Этния! — воскликнула Джаки подчеркнуто восторженным голосом.

— Эй, полегче! — прошептала Катрина.

— Ох, да ну тебя!

Джаскелина топнула ногой, глянув на Этнию, и девушка поспешно удрала на другую сторону костра.

— Тебе что, обязательно нужно ее дразнить?

— К твоему сведению, как только ты ушла, она сразу превратилась в мерзкую ведьму. Все эти «моя царевна то, моя царевна се» — это просто спектакль. Когда тебя здесь нет, она вовсю сплетничает с теми женщинами, которые постоянно косятся на тебя с неодобрением. Что-то не так с этой девушкой. Мне ужасно хочется дать ей пинка под тощую белую задницу.

— Эй, Джаки! Очень тебя прошу — не забывай, что ты сейчас и сама точно такая же белая и тощая.

— Да, но я весьма старательно ем и намерена это исправить.

— Ну, тогда возвращайся к своему главному занятию.

— За большие задницы! — воскликнула Джаскелина, поднимая кубок.

— За твою большую задницу, — уточнила Катрина, чокаясь с подругой.

Джаки сделала основательный глоток и посмотрела на Кэт, вскинув брови.

— Ну хорошо. Теперь подробности.

Катрина придвинулась поближе к ней и понизила голос.

— Мы занимались сексом.

— Боже праведный, ты опять подмяла под себя этого парня? Я говорю и в переносном, и в буквальном смыслах.

— Нет. На этот раз он был в полном сознании и проявил все свои способности.

— И никакого гипноза, и он не думал, что ему все это снится?

— Нет. Никакого гипноза.

— То есть ты говоришь, что сегодня ты занималась с ним сексом так, что он прекрасно понимал, что вы занимаетесь сексом, в отличие от предыдущих двух ночей, когда он думал, что спит, а ты его просто насиловала?

— Я его не насиловала.

— Ну, это всего лишь вопрос семантики. Просто ответь мне.

— Да. Мы занимались сексом в полном сознании и это был ужасно сексуальный секс!

— Ты ухмыляешься, как полная дурочка, так что, судя по всему, все и вправду было неплохо.

— Это было воистину восхитительно! — заявила Катрина.

— И он справился с берсеркером?

— Да, хотя на самом деле больше похоже на то, что он совладал с самим собой, так что берсеркер не смог его захватить.

Джаскелина сделала еще глоток вина и уставилась на огонь.

— Эй, в чем дело? — спросила Катрина.

— Меня немножко беспокоит, что он не справился именно с берсеркером.

— Но какая разница? Он ведь все равно добился того, что эта тварь им не завладела?

— Вроде никакой, — сказала Джаскелина. — Но я так себе представляю, что разница будет очень большой, если ты окажешься рядом с ним, когда берсеркер им завладеет.

— Но может быть, такого и не случится. Когда эта война закончится, он отправится домой, и там его ждет мирная жизнь. Если же он никогда больше не будет сражаться, то, возможно, и берсеркер никогда больше не вернется.

— Другими словами, твой план состоит в том, чтобы просто не обращать внимания на берсеркера и надеяться, что он сам сбежит.

— Ну, не совсем так.

Джаскелина округлила глаза.

Катрина нахмурилась, глядя на нее.

— Ну хорошо, может быть, именно так.

— Дадно, будем надеяться, что твой план сработает более успешно с берсеркером, чем, например, с беременностью.

— С Ахиллесом все будет в порядке, — твердо заявила Катрина.

Подруги уставились на огонь, понемногу прихлебывая вино.

— Ты намерена остаться с ним? — спросила наконец Джаскелина.

— Да. — Кэт посмотрела на свою лучшую подругу, — А ты что намерена делать?

Джаки вздохнула.

— Как это ни печально, однако похоже на то, что я собираюсь провести остаток жизни в белом теле.

Катрина расхохоталась и обняла подругу за плечи.

— Ну, мы можем заставить тебя немножко потемнеть... например, с помощью загара. Тебе станет от этого легче?

— Черт побери, конечно нет! Я не из тех белых дурочек, которые поджариваются на солнце, а потом, когда им исполняется сорок, выглядят как пересушенный бифштекс. Я слишком разумна для такого. Сколько раз я с тобой ругалась из-за того, что ты долго держишь на солнце свою задницу?

— Даже и не сосчитать, честно говоря.

— Вот именно. Я, черт побери, очень хорошо знаю, к чему это приводит. Сказать, кого мне напоминают все эти белые глупышки, которые часами лежат на солнце?

— Индюшек, которые тонут под дождем, потому что слишком глупы, чтобы спрятаться куда-нибудь, — с готовностью ответила Катрина.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Джаки.

— Да ты сто миллионов раз называла меня безмозглой индюшкой!

— Ну да, потому что тебе нужно было уносить свою белую задницу с солнцепека.

Катрина вдруг вгляделась в подругу.

— В чем дело? — спросила Джаки.

— Что-то мне твои щеки кажутся слишком розовыми. Как будто солнцем обожгло.

— Ох, дерьмо собачье! Да у меня просто здоровый цвет лица!

— Ага, вот так и начинается одержимость, — самодовольным тоном произнесла Кэт.

Женщины посмотрели друг на друга и громко расхохотались.

Справившись наконец с приступом смеха, Катрина вытерла глаза и оглядела пространство вокруг костра, заполненное обычными группами пленниц, сидевшими как можно дальше от Катрины и Джаки.

— Интересно, где это запропали Ахиллес с Патроклом? — пробормотала Кэт.

— Будем надеяться, что Ахиллес сумеет добавить рассудка в толстый череп Патрокла.

— Эй, что происходит?

— Патрокл уже с ума сходит из-за того, что ему не удается подраться. Похоже, сегодня в роли Супермена выступает Одиссей: никто не смеет задеть его, никто не может его ранить, и он ведет своих людей, взяв на себя всю ответственность. Поговаривают, что они могут и победить, если продолжат в том же духе.

— Они, то есть греки?

— Ну да.

— Хм... Ну, это хорошо. Я так думаю. Ведь богини хотели, чтобы война наконец закончилась. И если Одиссеи, вдруг ставший неукротимым, доведет ее до конца, то чего еще нужно? А Патрокл-то тут при чем? Какие у него проблемы?

— Да никаких проблем, если не считать того, что ему хочется, чтобы Ахиллес и его мирмидоняне присоединились к остальным. Он говорит, что тогда они уж наверняка быстро победят.

— Ох, — тихонько выдохнула Катрина.

— Вот именно, ох.

— Как ты думаешь, я должна позволить ему это? Позволить снова сражаться?

— Но ведь твой парень очень даже может погибнуть, если продолжит воевать, так?

Кэт кивнула.

— Я не слишком хорошо помню эту дурацкую «Илиаду», но есть там кое-что такое, что трудно было бы забыть. Ахиллес погибает во время Троянской войны.

— Тогда — нет, — решительно заявила Джаскелина. — Не позволяй ему сражаться. Ты только-только нашла его, и тебе пришлось вообще перебраться в другой мир, чтобы очутиться рядом с ним. И потерять его так быстро? Я знаю, что мне бы, например, не хотелось терять Патрокла так скоро. Я не хочу, чтобы этот дурак воевал.

— Ладно, тогда я буду придерживаться первоначального плана и сделаю все, чтобы удержать Ахиллеса в стороне от военных действий.

— Мне это вполне нравится.

— Давай за это выпьем.

— Это мне тоже нравится.

Они опять сдвинули кубки и приготовились ждать своих мужчин.

— Ну, лохматые мошонки сатиров, ты была права!

Венера беспокойно расхаживала взад-вперед по личной комнате богини Геры в ее храме на Олимпе. В оракуле королевы богов кружился водоворот картин: Одиссей вел греков, одерживая над троянцами одну побед за другой.

— Афина действительно даровала ему нечто большее нежели свои божественные ласки. Этот человек стал воистину непобедим!

— А я что тебе говорила? Она невесть сколько времени не имела любовников и теперь просто зачарована своей новой игрушкой! — сказала Гера, хмуро глядя в оракул

— Это всего лишь доказательство того, что я твержу ей уже многие столетия. Она чересчур зажата и нуждается в расслаблении. Афине следовало еще много лет назад заняться сексом с Одиссеем где-нибудь на песочке, тогда это не стало бы для нее таким огромным потрясением! И ты прекрасно понимаешь, что все это значит. Ее теперь не образумить!

— Значит, мы обе были правы. И что нам теперь делать? Войну-то необходимо завершить! И немедленно!

— Знаешь, мне ужасно неприятно это говорить, но я думаю, мы с тобой могли бы тоже поддержать греков. Пусть уж оно все так и идет.

— Так значит, ты хочешь приказать той маленькой смертной, чтобы она убедила Ахиллеса возглавить наконец своих мирмидонян и вернуться к битвам?

Венера замялась, не желая отвечать своей королеве.

— Венера! Мы же договорились! Ты должна добиться, чтобы Ахиллес снова повел своих воинов в бой!

— Ну да, наверное, ты права, — неохотно произнесла богиня любви.

— Разумеется, я права, — сказала Гера, — Мы ведь у»е это выяснили. А теперь постарайся сделать так, чтобы все это произошло как можно быстрее, до того как Зевс обо всем узнает или еще что-нибудь случится. Он ведь предположительно не вмешивается в эти события, а значит и мы как бы не должны вмешиваться.

— Но всем известно, что он питает слабость к троянцам особенно к этому старику Приаму, — возразила Венера.

— Я знаю, знаю. Зевс сам затеял эту историю с Лаомедонтом и Посейдоном много лет назад, хотя ему не следовало бы поддерживать смертного в столкновении с богом морей, но эти двое вечно спорили из-за чего-то... Мне бы хотелось, чтобы он...

— Гера! Супруга! Где ты? — прогремел над Олимпом голос Зевса.

Гера виновато вздрогнула.

Венера округлила глаза.

— Однако он уж очень суров. И вообще-то весьма невежливо с его стороны кричать на весь Олимп, зовя тебя.

— Думаешь, я сама этого не знаю? — Гера поспешно подошла к своему оракулу и махнула над ним рукой, чтобы стереть картины Трои, — Когда он мне нужен, думаешь, его всегда легко найти? Вовсе нет. Но если я ему понадоблюсь по самому пустяковому поводу, оглушительный голос тут же звучит вовсю!

— Может, мне с ним поговорить? — предложила Венера, — Ты ведь знаешь, у воплощенной Любви есть права, каких нет у других богов. Даже сам король Олимпа может нуждаться в небольшом личном совете.

— Нет-нет, спасибо, но — нет! У нас все в порядке.

На лице богини любви отразилось сомнение.

— Ну, дорогая, тогда скажу, что тебе лучше отвлечь его, пока я там немного поколдую.

Она легонько махнула рукой в сторону потемневшего оракула.

— Гера! — На этот раз голос Зевса прозвучал намного ближе.

— Да, конечно! — ответила королева богов, — Иди. Я здесь постараюсь справиться.

— Вот это тебе поможет.

Венера щелкнула пальцами, и на кожу Геры опустилось целое облако сверкающей бриллиантовой пыли.

— Какого... — начала было Гера, но тут ее тело охватило жаром, а соски внезапно отвердели.

— Это небольшой дар страсти от воплощенной Любви ее королеве.

Венера подмигнула и исчезла.

Гера, пылая огнем, бросилась в свою спальню и налетела на внушительную фигуру супруга.

— Зевс! С чего это ты вздумал тайком подсматривать за мной?

— Подсматривать? Верховный правитель всех богов не подсматривает! А почему это ты тут бегаешь с таким виноватым видом? — спросил он, заглядывая через плечо Геры в комнату.

— Я не бегаю! И я совершенно ни в чем не виновата. Я откликнулась на твой зов как можно скорее, что сделала бы и любая рассудительная жена, — (Зевс фыркнул.) — Но зачем ты звал меня так громко, что растревожил весь Олимп?

— Я не мог тебя найти, — сварливым голосом произнес Зевс. — Тебя не оказалось в тронном зале. И в садах тоже, где ты обычно гуляешь в этот час. Вот я и позвал тебя. Я вовсе не кричал слишком громко.

— Разумеется, ты не кричал, — поспешила заверить его Гера, улыбаясь, чтобы закрыть тему, — Но чего ты желаешь, мой повелитель?

— Я в последнее время так редко тебя видел, что подумал: может быть, тебе доставит удовольствие посетить вместе со мной Древний мир.

Гера решила, что нужно как можно реже показываться на глаза мужу — по крайней мере, до тех пор, пока не закончится эта глупая война.

— Ты, как всегда, прав, моя любовь, — нежно проворковала она. — Я уж слишком углубилась в свои божественные обязанности.

Зевс довольно хмыкнул.

— Хорошо. Значит, решено. Ты отправишься со мной в Трою. До меня дошли слухи, что греки чересчур развоевались... и так внезапно стали одерживать победы, что поговаривают даже о божественном вмешательстве, хотя я лично запретил всем олимпийцам участвовать в троянских событиях. Давай навестим Трою. Может быть, мы даже пообедаем вдвоем где-нибудь на побережье после того, как я проверю, не осмелился ли кто-нибудь оказать мне неповиновение.

У Геры все внутри панически затрепетало, но королева богов не позволила страху разрастись. Под влиянием страсти, которой Венера обрызгала ее кожу, королева Олимпа взяла супруга за руку и кокетливо улыбнулась ему, прижав полную грудь с отвердевшим соском к предплечью мужа.

— А я-то подумала, ты не за тем звал меня, мой повелитель.

— Ну, — пробормотал он, стараясь не поддаться неожиданной вспышке нежности супруги, — Я подумал, нам стоит вместе появиться в Трое... образовать единый Фронт...

— Ох... — Гера очаровательно надула пухлые розовые губки, многозначительно посматривая на супруга. — А я подумала, что нужна тебе для чего-то более интимного, чем путешествие и исполнение официальных обязанностей...

— Ну, в общем... конечно. Я же сказал... — начал было король богов, но умолк, когда супруга взяла его руку и, обхватив розовыми губами его указательный палец, с силой втянула в рот, щекоча кончиком языка.

— Ах, жена моя... — простонал король Олимпа, когда вторая ее рука нащупала твердеющую молнию между его ногами, — Я скучал по тебе, а ты доставляешь мне такую радость!

— Я только еще начала доставлять тебе радость, мой повелитель.

Желание посетить Трою тут же сменилось у Зевса другими, более насущными нуждами, и он, подхватив супругу на руки, быстро унес в спальню, где Гера действительно доставила ему истинную радость, и еще раз, и еще...