Первые шаги. «Панки», «наши Sex Pistols», — говорили все вокруг

«Панки», «наши Sex Pistols», — говорили все вокруг. А вот и не «наши Sex Pistols». Хотя Горшок к тому времени тащился от Sex Pistols и старого рок-н-ролла, но с Князевым все было сложнее. Для него Sex Pistols был непонятной полуметаллической музыкой с дурацким вокалом. И Горшка он вовсе не воспринимал «российским Сид Вишесом». Да и какой из Горшка Сид Вишес, если Миша всегда был человеком творческим и талантливым. В отличие от английской панк-легенды, не имевшей никакой творческой базы. Символ панк-рока, состоящий из имиджа и стиля. Горшку же одних имиджа и стиля мало. Тут тебе море идей, желание писать песни, композитор… В общем, никакими «нашими» британскими панками они не стали.

Между тем шел 1990 год. Начались серьезные разговоры о смерти русского рока. Некоторые даже выдумали понятие «крест на могилу отечественной рок-музыки», цинично назвав самоубийство Александра Башлачева в 1988 году вертикальной планкой этого креста, и гибель Виктора Цоя в 1990-м горизонтальной.

Впрочем, хоронили русский рок всегда. И продолжают хоронить до сих пор. Ощущение, что тема смерти русского рока давно уже стала коммерческой. Но что нам разговоры о смерти рок-музыки, когда молодые Горшок, Князь, Балу и Поручик продолжали играть! И даже решили сменить название группы.

КНЯЗЬ: Когда мы с Горшком начали разрабатывать концепцию «Короля и Шута» и сказочные тексты, то поняли, что нужно новое, крутое, название. Поздним вечером я сидел у себя дома, он — у себя, сочиняли название. Я тогда дал разгул фантазии. Чушь всякую придумывал. «Зарезанный одуванчик», «Апокалипсис». Вот ведь времена были! Тупой возраст. Когда жизнь совсем еще не знаешь, ведешься на всякую фигню и переоцениваешь свои возможности.

В конце концов придумали «Король и Шут» и, кроме группы, ни о чем больше говорить не могли. Приходили каждый к себе во двор — и все разговоры сводились только к ней. Князева даже засмеивали: «О, „Король и Шут" идет». Еще пытались убедить, что дурацкая идея и дурацкое название. А Горшок с Князем были уверены: «Вы еще узнаете, что такое „Король и Шут"!». Прошло время. Ну и кто оказался прав? А с дворовыми этими ни Горшок, ни Князь теперь не общаются. Зато Князев всегда знал: «Король и Шут» — это то, что перевернет мир и даст возможность общаться с другими людьми. А вот нужно это человеку или нет — это уже другой вопрос. Ответ на который Князя никогда не интересовал. Они были просто фанатами своего дела.

Все, что было до создания «Короля и Шута», сегодня музыканты считают полной фигней. Еще бы — с самого начала у них была серьезная и конкретная цель. К которой целенаправленно и двигались. Что-то мешало, кто-то был против, одни критиковали, другие вставляли палки в колеса — но любовь к музыке была сильнее. Но у каждого из группы была уверенность, что как они хотят, так все и будет.

КНЯЗЬ: В молодости мы с Горшком именно королевским «Король и Шут» и воспринимали. Конечно, мы хотели, чтобы в этом королевстве было много людей. Типа как толкиенисты создают свой мир. Но тогда еще мы Толкиена не читали и не были знакомы с этим миром, поэтому надо было с нуля создавать свой собственный непохожий мир. Дух протеста в наши ряды привнес Горшок. Это его тема, он был протестующим элементом.

Первые песенные истории Князев просто выдумывал. А даже если они и были на что-то похожи… Еще сказочник Гоцци с примкнувшими к нему Шиллером и Гёте сказал, что в мире существует всего тридцать шесть повторяющихся сюжетов. И для Князева возможные повторы не имели никакого значения. Он-то знал, что придумал это сам.

КНЯЗЬ: Я всегда думал, что пишу истории, а их стали называть сказками. Горшок первый вступился, что это не сказки, а языческие истории. А мне, в принципе, было параллельно. Не нравилось лишь то, что, называя сказками, люди недооценивают серьезность — получается, что это для детей.

В домашних условиях записали акустический альбом «Ересь». Этот раритет не сохранился даже у самих музыкантов. Тогда уже мечтали работать в электричестве. Подключали гитары к комбику и придумывали песни. Так появились «Охотник», «Воспоминания о мертвой женщине», «В долине болот». Четвертой песней стала «Король и Шут». Забегая вперед, скажем, что эта песня спустя время разделилась на три: мелодия куплетов из «Маски» с последнего альбома группы «Продавец кошмаров», припев — из песни «Сапоги мертвеца», а стихи — из той песни «Король и Шут», которую все и знают. Тогда же состоялся первый радиоэфир. Балу с Поручиком, решившие в то время взять на себя директорские обязанности в группе, добрались до Анатолия Гуницкого — корифея российской рок-поэзии, одного из основателей и первого ударника группы «Аквариум». Старый рокер Джордж — именно под таким именем был известен Гуницкий — вел передачу на радио «Маяк» и поставил в эфир программы одну из песен, принесенных Балу и Поручиком.

КНЯЗЬ: С каким же наслаждением мы всей семьей собрались у радио и ловили каждый момент! Как нас объявят! Наше имя только что прозвучало по радио! Это был такой шок!

В 1988 году по рекомендации ученого совета петербургского Дома ученых при Ленинградском рок-клубе была открыта лаборатория ритма и энергетики движения, вскоре преобразованная в «Школу ритма» Игоря Голубева. Там занимались начинающие музыканты «Короля и Шута» и чуть позже отыграли первый концерт еще не сформированной по музыкальному стилю группы. Вроде и идея текстовая уже была — петь песни-истории, но по музыке еще не врубались. Да и играть толком еще не умели — но играли отчаянно. Тем не менее это был показательный концерт.

Никаких денег на музыке никто не зарабатывал. На инструменты деньги брали у родителей или искали в других местах. Как-то раз Поручик купил себе барабаны. За двести пятьдесят рублей. А потом попал в больницу с черепно-мозговой травмой — усиленно косил от армии. Горшок с Балу пришли его навестить. Радостно сообщили, что купили офигенную гитару и теперь им нужно купить примочку fuzz. А где деньги взять? Недолго думая, пока Поручик «был недоступен», друзья продали его барабаны и купили себе примочку «Лель», заботливо попросив Поручика не обижаться на них — все равно репетировать с барабанами негде. Это было то время, когда свое мастерство друзья развивали дома у Горшка. В какой-то момент мама Горшка не выдержала — и выгнала их. И куда деваться с барабанами, было решительно непонятно.

Поручик долго косил от армии. Балу даже гантели кидал ему на голову, чтобы тот получил сотрясение мозга, и его никуда не забрали.

ПОРУЧИК: Я лоханулся. У меня была справка и документы. В восемь утра пришел военком из военкомата.

Сказал: «Пойдем, надо поставить печати». А я повелся на это лоховство. У меня забрали документы и сказали: «Завтра в армию». Я объяснял, что у меня комиссия и я негоден. Но в итоге служил по халяве. В лесу. Был радистом.

Перед уходом в армию Поручику сделали мощную отвальную. Веселились так, что Князь умудрился подбить глаз папе Поручика. В ту пору он быстро напивался и любил побуянить. Чтобы приятель не сорвал церемонию, его связали.

КНЯЗЬ: Пришел отец Поручика и потащил меня в ванну приводить в чувства. Окунул башкой в воду и крепко меня держал — чтобы я не мог вырваться. Когда я понял, что он меня держит больше, чему меня хватает воздуха в легких, я разозлился. На второй раз я не выдержал и, когда он меня поднял, просто залепил ему в глаз. Поставил бланш спьяну.

Но нельзя же прекратить занятия музыкой, если один из музыкантов в армии! Репетиции продолжились с другим барабанщиком. Новому барабанщику было не привыкать играть с компанией Горшка. Он и раньше участвовал в репетициях группы — скажем, когда им нужен был какой-нибудь скрип гроба, он подыгрывал либо на басе, либо на барабанах. Этого универсального помощника звали Леша «Ягода» Горшенев, и он был младшим братом Горшка.

ЛЕША ГОРШЕНЕВ: С детства музыку жутко ненавижу. Меня определили в музыкальную школу на аккордеоне.

Когда наконец получил кол, оставил ноты и музыкальный дневник в троллейбусе — и вышел. Больше никогда не ходил в музыкальную школу. Хотя в школе занимался в духовом оркестре. Так и остался в музыке.

Пока барабаны Поручика стояли дома у Горшка, Леша учился на них играть. А потому взять Лешу на замену Поручика было просто и понятно.

КНЯЗЬ: Я не знаю, что тогда было у Леши в мыслях и в планах на будущее — но тогда он как раз начал приобщаться к музыкальной деятельности. Для меня он всегда остается доброжелательным пареньком, младшим братом Горшка, но более ответственным, чем Горшок, серьезнее относящимся к жизни и учебе. Он всегда с хитрыми шутками выглядывал из-за двери и с улыбочкой наблюдал, как мы с Горшком корпим над новой песней. А потом сам пошел по этим стопам.

Некоторые песни на студии Михаила Кольчугина с группой тоже записывал Леша — Поручик все еще был в армии. Запись стала логическим продолжением предыдущей работы с Кольчугиным. Только теперь уже записали не четыре, а десять песен: «Лесник», «Сапоги мертвеца», «Истинный убийца», «Кукольный театр»… Так появился неномерной альбом «Король и Шут», и продавался он только в «Там-Таме».

К 1993 году Горшок все время активно тусовался в «Там-Таме». «Там-Там» был первым в России независимым музыкальным клубом, со временем ставший культовым. Его директором и основателем был Сева Гаккель. В «Там-Таме» в то время тусовался молодой музыкант Илья Черт, игравший в группе Military Jane. Там Горшок и познакомился с Ильей. Многие тусовались в «Там-Таме» — а Горшок практически жил. И уже тогда был культовым человеком и культовым музыкантом андеграунда. Впрочем, культовых там хватало: помимо «Короля и Шута» были «Пауки», «Химера», «Вибратор». Была еще славная группа, о которой Горшок до сих пор с радостью вспоминает, — «Золотые львы», ойский панк. Поскольку к тому времени Миша давно ушел из дому и впитал в себя уличную жизнь, компания панков из «Там-Тама» была ему родной и близкой. Именно в этом легендарном «Там-Таме» «Король и Шут» сыграли свой первый полноценный концерт как уже сформировавшаяся группа. На время первого концерта группы Поручик все еще был в армии, и вместо него играл Леша Горшенев. Более того, в тот вечер он играл сразу в двух командах: сначала в «Короле и Шуте», потом в «Вибраторе».

Первые концерты были очень веселыми. Горшок — на вокале, а Князев — так, погулять вышел. Он вообще много лет ходил по сцене солдатиком в разрисованной рубашке. Еще и микрофон, как правило, не работал: звукорежиссеры, работавшие с ними на концертах, не знали практики существования на сцене двух вокалистов одновременно. Поэтому всегда делали громко Горшка и тихо — Князя. А может, в ту пору оно было и к лучшему — петь он тогда нормально не умел. Ну и, само собой, перед концертами сильно выпивали: когда много выпьешь — не волнуешься.

КНЯЗЬ: В моей памяти есть один концерт, перед которым я так напился, что ушел из дому в пижаме и дерматиновой косухе. Во лбу — пол-ящика пива. Приехал в «Там-Там», сразу на сцену и там полтора часа просто отходил. Был выключен микрофон, я в него что-то орал, рассказывал стихотворение про мертвую женщину, падал на барабаны. Себя помню только по тому, что видел на записи. Себя изнутри не помню.

Зато уже тогда поняли, что такое пого. И знали — когда-то пого будут устраивать на стадионах. И не ошиблись. Сева Гаккель тоже не ошибся, сказав как-то раз не то в шутку, не то всерьез: «„Король и Шут" будут собирать стадионы». Дошутился.

Армейский опыт ждал следующих представителей мужеского пола — в армию стали забирать Горшка и Балу. Но Горшку повезло, и его не забрали, хотя его отец хотел, чтобы Миша пошел в армию. Он и сам настроился, а ему сказали: сколиоз. А вот Балу забрали. Но буквально на пару месяцев. Саша и тогда был парнем крутого нрава. В учебке, в стройбате, на него наехала дедовщина. Балу, как человек гордый, всячески старался воспрепятствовать влиянию дедовщины. Тогда деды пошли на серьезные угрозы. И зря. Потому что не надо было выводить Балу из себя. Он просто кого-то стукнул табуреткой. И его оттуда вытурили.

А потом в армию забрали Князя. Буквально за четыре дня до нового, 1994 года. Недели за две до этого он решил взяться за ум и стал бегать по утрам. Никаким шоком для Князя призыв в армию не стал.

КНЯЗЬ: Когда мы ехали в автобусе, светило яркое солнце. До этого были пасмурные дни. А тут восходило солнце — и оно развеяло всю фигню. Я его воспринял как напутствие. У меня появилась романтика — что не на каторгу, а испытание. Так все и получилось.

Страхов, что вернуться после армии будет некуда, что найдут замену, не было. Да и мог ли быть кто-то, кто так бы подходил группе, как Князь?

Когда Князь ушел в армию, Горшок заехал домой к Андрею и забрал все готовые и неготовые тексты. Амбиции — через край: Горшку хотелось самому собрать песни из черновиков Князя. Так появилась песня «Собрание». Примерно так же — «Скотный двор», к которому Андрей вообще всерьез не относился. Пока Князь был в армии, Горшок продолжал выступления в «Там-Таме» и представлял и старые песни, и те, что собрал из князевских. А Андрей в письмах стал ему новые отсылать. «Камнем по голове», например. И сам времени зря не терял — пел в армии «Прыгну со скалы».