Ландграфу Германну!

Слава властителю Тюрингии

Рыцари и дамы занимают указанные им пажами высокие места, расположенные широким полукругом. Ландграф и Елизавета занимают почётные места впереди, под балдахином.

Звучат трубы. Появляются певцы. Они кланяются собранию, торжественно, по-рыцарски приветствуя его, а затем занимают в опустевшем центре зала указанные им места, расположенные тесным полукругом: Тангейзер – в середине справа, Вольфрам в середине слева, лицом к собранию.

ЛАНДГРАФ

(Поднимается с места).

Возлюбленные певцы,

Сколь много в этом зале

Прозвучало ваших

Прекрасных песен, –

Обрадуйте же ныне

Наши сердца вашими

Мудрыми загадками

И вашим весёлым пением.

В суровых, кровавых битвах

Наш меч спорил за величие

Германского государства,

Мы боролись с разъярённым вельфом

И воспрещали гибельную рознь,

Ваше же искусство стяжало не меньшую славу.

Благодаря ему добродетель, грация,

Добрые нравы и чистая вера

Одержали великую, прекрасную,

Возвышенную победу.

Даруйте ж нам сегодня празднество, –

К нам вернулся храбрый певец,

Которого нам, к сожалению,

Так долго недоставало.

Причина, по которой он явился к нам,

Мне представляется чудесной тайной.

Певцы, я спрашиваю вас, скажите,

Кто из вас способен объяснить мне

Истинную сущность любви?

Ваше искусство должно разгадать нам

Эту загадку. И пусть тот, кто прекраснее всех

Воспоёт любовь, потребует от Елизаветы

Такой награды, какой пожелает.

А я позабочусь о том, чтобы

Она исполнила его волю.

А теперь за дело, возлюбленные певцы!

Ударьте же по струнам!

Задание дано. Боритесь за награду.

Возьмите все в придачу нашу благодарность!

Раздаются звуки труб.

ХОР РЫЦАРЕЙ И БЛАГОРОДНЫХ ДАМ.

Слава! Слава! Слава властителю Тюрингии!

Слава покровителю прекрасного искусства!

Все садятся. Четыре пажа выступают вперёд. Они берут у каждого из певцов листок, на котором написано его имя, и кладут его в золотой кубок. Затем они протягивают кубок Елизавете. Елизавета достаёт из кубка один из листков и протягивает его пажам. Прочитав написанное на нём имя, пажи торжественно выходят на середину зала и восклицают:

ЧЕТЫРЕ ПАЖА.

Вольфрам фон Эшенбах, начинай!

Тангейзер опирается на свою арфу, и кажется, будто он погружается в грёзы и теряется в них.

Вольфрам поднимается со своего места.

ВОЛЬФРАМ.

Я окидываю взором сие благородное собрание,

И от столь величественного зрелища

Моё сердце воспламеняется огнём.

Меня, словно стволы прекрасного, юного,

Зелёного, гордого дубового леса,

Окружают храбрые и мудрые герои-немцы!

О, сколь много их здесь! Я вижу не только их:

Словно душистый венок прелестных цветов,

Меня окружают нежные и добродетельные дамы.

От такого зрелища пьянеет взор,

И при виде такой сияющей красоты

Мои уста немеют и я не в силах петь.

Я взираю лишь на одну из небесных звёзд –

На ту звезду, которая меня слепит;

Из её дали мой дух возвращается на землю,

И моя душа склоняется в благоговейной молитве.

Мне открывается чудесный источник,

И, преисполнившись великого изумления,

Мой дух взирает на него и черпает

Из него благодатную радость.

Этот ключ несказанно услаждает моё сердце…

Нет, я никогда не стану дерзко мутить

Этого источника: благоговея перед ним,

Я принесу себя ему в жертву

И с радостью пролью за него

Последнюю каплю крови своего сердца.

О, благородные, из этих слов

Вы можете увидеть, как я понимаю любовь

И её чистейшую сущность!

РЫЦАРИ И ДАМЫ

(Делая одобрительные жесты).

О да! О да! Твоя песнь заслуживает награды!

Тангейзер, который под конец песни Вольфрама будто пробуждается от грёз, быстро поднимается.

ТАНГЕЙЗЕР.

Я тоже могу счастливо назваться тем,

Кто созерцает то, что узрел ты, Вольфрам.

Кто не знает этого источника?

Послушай, я громогласно

Прославлю его добродетель!

Но, не чувствуя пылкого влечения,

Я не могу приблизиться к его истоку,

В котором я охлажу пыл моей жажды и,

Прильнув к нему губами, обрету утешение.

Я полными глотками пью из чаши наслаждений;

И мне никогда не был знаком страх.

Этот источник неиссякаем,

Поэтому моя жажда никогда не проходит.

Так пусть же вечно пылает моя страсть

И да буду я вечно наслаждаться этим источником.

Знай же, Вольфрам, именно так

Я постигаю истинную сущность любви!

Елизавета делает жест, которым хочет выразить Тангейзеру своё одобрение, но, так как все слушатели хранят глубокое молчание, застенчиво сдерживается.

ВАЛЬТЕР ФОН ДЕР ФОГЕЛЬВАЙДЕ

(Поднимается со своего места).

Свет моего духа тоже зрит источник,

О котором нам поведал Вальтер.

Но ты, Генрих, пылавший жаждой

К источнику, истинного источника не знаешь.

Позволь же мне преподать тебе урок:

Истинный источник – это добродетель.

Ты должен усердно чтить его

И приносить жертвы его несказанной чистоте.

Если же ты прильнёшь к нему губами,

Чтоб утолить свою нечестивую страсть,

И будешь пить его не зная меры,

То его чудесная сила исчезнет навеки!

Если ты хочешь обрести отраду в этом источнике,

Услади своё сердце, а не тело.

СЛУШАТЕЛИ

(С громким одобрением).

Слава Вальтеру! Награду – его песне!

ТАНГЕЙЗЕР

(С решительным видом встаёт с места).

О, Вальтер, ты спел…

Но как сильно ты исказил сущность любви!

Если бы ты чувствовал любовное томление,

То для тебя исчез бы весь мир.

Во славу Божью в вышних

Взгляните на небо! взгляните на звёзды!

Почувствуйте благоговение

Пред этими чудесами,

Ведь вам не постичь их тайн!

Наслаждаться же следует тем,

К чему можно прикоснуться, –

Тем, что близко вашему сердцу и вашим чувствам, –

Тем, что сделано из того же вещества, что и вы, –

Тем, что нежно увивается вокруг вас.

Лишь к этому следует радостно стремиться.

И лишь в наслаждении я позна ю любовь!

Среди слушателей происходит сильное возмущение.

БИТЕРОЛЬФ

(В бешенстве вскакивает со своего места).

Выходи на бой против всех нас!

Кто сохранил бы спокойствие,

Услышав твои слова?

Если это будет угодно твоему высокомерию,

То выслушай и меня, грешник!

Меня одухотворяет возвышенная любовь, –

Она закаляет мужеством моё оружие.

И я с гордостью пролью последнюю

Каплю свей крови за то, чтобы

Любовь навеки осталась непоруганной.

Дешёвое удовольствие твоей молодости

Не стоит и одного удара,

Но как рыцарь я обнажаю свой меч

Во имя чести дам и высокой добродетели,

СЛУШАТЕЛИ

(С неистовым одобрением).

Слава Битерольфу! С нами наши мечи!

ТАНГЕЙЗЕР

(Со всё нарастающим жаром, взвиваясь).

Ха, Битерольф, ты – глупый хвастун!

Тебе ли, злобному волку, петь о любви?

Тебе не понять того, что я считаю наслаждением.

Испытывал ли ты его когда-нибудь, жалкий?

Твоя жизнь не была богата любовью,

А радости, выпавшие тебе на долю,

Не стоят и одного удара!

Возмущение среди слушателей увеличивается.

РЫЦАРИ

(С разных сторон).

Остановите его! Положите конец его дерзости!

ЛАНДГРАФ

(Обращаясь к Битерольфу, который схватился за меч).

В ножны меч! Храните мир, певцы!

Вольфрам с благородным негодованием поднимается с места; тотчас наступает мёртвая тишина.

ВОЛЬФРАМ.

О, небо! Молю тебя: даруй

Священную награду моей песне!

Изгони грехи из этого благородного

И благочестивого круга!

О, возвышенная любовь,

Твоя ангельская чистота

Глубоко врезалась в мою душу,

Так пусть же для тебя звучит

Моя восторженная песнь!

Словно посланник Божий,

Ты приближаешься ко мне

И ведёшь в страны,

Где вечно сияет твоя звезда,

А я покидаю милую даль

И следую за тобой.

ТАНГЕЙЗЕР

(С величайшим восторгом).

О, богиня любви, для тебя звучит моя песнь!

Я хочу громогласно воспеть тебе хвалу!

Твоя неземная красота – источник всех красот,

А все великие чудеса – дело твоих рук.

Любовь познает лишь тот,

Кто с жаром заключит тебя в объятья.

О, вы, несчастные, вам не довелось

Насладиться любовью!

Отправляйтесь же на гору Венеры!

Всеобщее возмущение. Всех охватывает ужас.

ВСЕ.

Он нечестивец! Бегите его!

Вы слышали? Он был на горе Венеры!

БЛАГОРОДНЫЕ ДАМЫ.

Прочь! прочь от него!

Благородные дамы с сильным возмущением и отвращением на лицах удаляются. Из них остаётся одна лишь Елизавета, которая на протяжении всего спора прислушивалась к нему с нарастающей тревогой. Она бледна. Силы её покидают, и она опирается на одну из деревянных стоек балдахина.

Ландграф, все рыцари и певцы покидают свои места и устремляются друг к другу. Тангейзер остаётся стоять слева, на протяжении некоторого времени он как будто охвачен восторгом.

ЛАНДГРАФ, РЫЦАРИ И ПЕВЦЫ.

Вы слышали! Его дерзкие уста

Произнесли ужасные вещи.

Он вкусил адских наслаждений.

Он был в горе Венеры!..

Ужасно! Отвратительно!

Это достойно проклятия!

Омочите в его крови меч!

Пусть он отправляется в адскую гиену!

Изгнать его! Объявить опальным!

Все с обнажёнными мечами бросаются на Тангейзера, который принимает горделивую позу. С раздирающим сердце криком Елизавета бросается между ними и закрывает Тангейзера собой.

ЕЛИЗАВЕТА.

Остановитесь!..

При виде её все с величайшим изумлением останавливаются.

ЛАНДГРАФ, РЫЦАРИ И ПЕВЦЫ

Что я вижу? Как? Елизавета?

Ты, целомудренная молодая женщина,

Заступаешься за грешника?

ЕЛИЗАВЕТА.

Назад! Иначе я не устрашусь принять смерть!

Что такое раны, которые нанесёт ему ваша сталь,

По сравнению со смертным ударом,

Который нанёс он мне?

ЛАНДГРАФ, РЫЦАРИ, ПЕВЦЫ.

Елизавета! Что же я услышу?

Неужели твоё сердце настолько

Ввело тебя в заблуждение,

Что ты просишь простить того,

Кто так вероломно тебя предал?

ЕЛИЗАВЕТА.

Скажите, в чём моя вина?

Неужели вы лишите его вечного спасения?

ЛАНДГРАФ, РЫЦАРИ, ПЕВЦЫ.

Он отверг всякую надежду на него,

И ему никогда не обрести спасения!

Его постигло проклятие небес,

И он тонет в своих грехах!

(Снова наступают на Тангейзера.)

ЕЛИЗАВЕТА.

Прочь от него! Не вам его судить! Жестокие!

Отбросьте прочь кровожадные мечи

И выслушайте речь молодой невинной женщины.

Услышьте из моих уст волю Божью!

Неужели несчастный, которого охватили

Страшные могущественные чары,

Никогда не сможет, раскаявшись

И принеся покаяние, обрести

В этом мире спасение?

Неужели вы, чья чистая вера столь крепка,

Не внемлите гласу Всевышнего?

Если вы желаете отнять у грешника

Его последнюю надежду, то объясните:

Что сделал он плохого вам?

Взгляните на меня, на молодую женщину,

Чей расцвет он погубил одним

Внезапным ударом, – взгляните на ту,

Которая в глубине души его любила, –

На ту, которой он с радостью разбил сердце…

Молю вас: сохраните ему жизнь! –

И, преисполнившись раскаяния,

Он последует стезёй покаяния!

Да обретёт он заново твёрдость в вере,

Ибо Спаситель некогда пострадал и за него!

Тангейзер видит заступничество Елизаветы, он сильно растроган им; и его раздражение и гордая решимость постепенно исчезают. Он сокрушён, и у него подкашиваются ноги.

ТАНГЕЙЗЕР.

Горе! Горе мне, несчастному!

ЛАНДГРАФ, ПЕВЦЫ И РЫЦАРИ

(Растроганные, они постепенно смягчаются).

Ангел спустился из светлого эфира,

Чтобы возвестить нам святую Божью волю.

Почувствуй, подлый изменник,

Всю глубину твоего преступления!

Ты принёс ей смерть,

Она же просит сохранить тебе жизнь.

Кто не был бы тронут,

Услышав ангельскую мольбу?

Да, я могу не простить виновника,

Но противиться Божьему слову я не в силах.

ТАНГЕЙЗЕР.

Посланница Божья явилась ко мне,

Чтобы спасти меня, грешника, –

Я же коснулся её своим нечестивым взором!

О, Ты, сущий на небесах, высоко над земной твердью,

Ты, пославший мне ангела моего спасения,

Сжалься надо мной, который – ах! –

Столь постыдно и глубоко погряз в грехах

И не распознал небесную помощницу!

ЛАНДГРАФ

(После некоторой паузы).

Совершено ужасное преступление:

В наши ряды прокрался проклятый

Сын греха, лицемерно одевший

На себя лживую личину.

Мы изгоняем тебя от нас.

И отныне ты не можешь

Среди нас находиться.

Ты запятнал позором наш очаг,

И небо грозно взирает на кров,

Столь долго тебя оберегавший,

Но у тебя есть путь, пройдя по которому,

Ты сможешь спастись от вечной погибели;

И, отталкивая тебя от себя, я укажу тебе его.

Следуй по нему – и ты обретёшь спасение!

Множество жаждущих покаяния пилигримов

Намеревается совершить паломничество

Из моих земель. Те из них, кто постарше,

Уже отправились в путь, а те,

Кто помладше, ещё отдыхают в долине.

Их сердца не могут обрести покоя

Из-за меньших прегрешений, нежели твоё;

И в благочестивом порыве покаяния

Они направляются в Рим,

Чтобы принять участие в торжестве благодати.

ЛАНДГРАФ, ПЕВЦЫ И РЫЦАРИ.

Отправляйся вместе с ними

Во град благодатной милости,

Пади там ниц во прах

И покайся в своём грехе!

Повергнись к ногам того,

Кто изрекает Божью волю,

И не возвращайся до тех пор,

Пока не получишь от него благословения!

Мы не свершили над тобой месть,

Ибо за тебя заступился ангел.

Если же ты будешь упорствовать

Во грехе и вести постыдную жизнь,

Тебя настигнет наш меч!

ЕЛИЗАВЕТА.

О, Бог милости и благодати,

Позволь ему совершить

Паломничество к Тебе!

Прости ему, столь низко павшему, его грехи!

Пусть вся моя жизнь отныне станет молением:

Я хочу молиться лишь за него одного.

Дай ему, Боже, узреть Твой свет,

Прежде чем он исчезнет в смертной ночи!

Возьми, возьми мою жизнь!

С радостной дрожью я хочу

Посвятить Тебе эту жертву!

Возьми мою жизнь, отныне

Она мне не принадлежит!

ТАНГЕЙЗЕР.

Как мне обрести благодать?

Чем мне искупить свою вину?

Я видел: моё спасение меня покинуло,

И меня оставила небесная благодать.

Но я хочу совершить покаянное паломничество.

Моё сердце разбито…

Пусть же моё сокрушение станет мне в радость.

И да обретёт мир ангел моего несчастья,

Который, столь дерзко осмеянный,

Предложил себя мне в жертву!

В долине раздаётся песнь молодых пилигримов.

ПЕСНЬ МОЛОДЫХ ПИЛИГРИМОВ.

Смиренно искупите ваши грехи

Во время высокого торжества благодати!

Благословен крепкий в вере:

Своим раскаянием и покаянием

Он обретёт спасение!

Все замолкают и с умилением слушают песнь.

Черты лица Тангейзера озаряются светом стремительно растущей надежды, и он быстро удаляется.

ТАНГЕЙЗЕР

(Кричит).

В Рим!

ВСЕ

(Ему в ответ).

В Рим!

Быстро падает занавес.

Третий акт

Первая сцена

Долина, раскинувшаяся в окрестностях Вартбурга. Слева – гора Гёрзельберг. Местность та же, что и в первом акте, только тогда была весна, а теперь осень.

День клонится к вечеру.

Справа, на небольшом горном выступе, перед образом Девы Марии, лежит Елизавета. Она горячо молится.

Слева, с лесистого холма, спускается Вольфрам. На полпути он замечает Елизавету и останавливается.

ВОЛЬФРАМ.

Я хорошо знал, что встречу её здесь

Во время её молитвы: я часто вижу

Её тут, когда в одиночестве спускаюсь

С поросшего лесом холма в долину.

Он обрёк на смерть её сердце,

А она, охваченная жгучим страданием,

Пав ниц, день и ночь молится о его спасении.

О, вечная сила святой любви!

Елизавета ожидает возвращения

Пилигримов из Рима; уже падают листья,

И паломникам пора вернуться.

Не возвратился ли вместе с теми,

Кто обрёл милость, и он?

Вот о чём она спрашивает,

Вот о чём она молится.

Святые, внемлите её мольбе!

И да закроются её раны!

Лишь только он решает продолжить свой путь и спускаться дальше, он слышит доносящееся издали песнопение старых пилигримов и снова останавливается.

Елизавета поднимается и прислушивается к песне.

ЕЛИЗАВЕТА.

Это их песнопение. Это они.

Они вернулись домой!

Святые, укажите мне,

Что мне следует делать,

И я с честью это выполню!

ВОЛЬФРАМ.

(Напев тем временем раздаётся всё громче и громче).

Это пилигримы.

Их благочестивый напев

Возвещает о спасении тех,

Кто обрёл благодать.

О, небо, укрепи её сердце

На пороге жизненно важных решений!

ПЕСНЬ СТАРЫХ ПИЛИГРИМОВ

(С которой они приближаются издали, затем выходят справа на авансцену и, вдоль долины, движутся к Вартбургу, пока не исчезают в глубине сцены за горным выступом).

О, моя родина, я счастлив видеть тебя

И счастлив радостно приветствовать

Твои миловидные луга.

Пусть мой посох странника обретёт

Теперь покой, ибо я – верный Богу –

Совершил паломничество

И мой путь остался позади.

Раскаянием и искуплением

Я умилостивил Господа,

Которому служит моё сердце

И Который венчает моё

Покаяние благословением.

Кающемуся – спасение благодатью,

И некогда он вкусит мир блаженных!

Кающийся не боится ни ада, ни смерти, –

Вот почему я всю свою жизнь

Славословлю Господа!

Аллилуйя в вечности!

Аллилуйя в вечности!

Елизавета спускается вниз с её высокого местоположения и с сильным волнением высматривает среди шествующих пилигримов Тангейзера.

Постепенно песнь затихает. Закат солнца.

ЕЛИЗАВЕТА

(С приносящим ей страдания, но покорным смирением).

Он не вернулся!

(Очень торжественно опускается на колени.)

Всемогущая Дева, услышь мою молитву!

К Тебе, Благословенной, я взываю!

О, позволь мне умереть пред Тобой

Во прахе, прими меня к Себе!

Сделай так, чтобы я, став

Чистой и ангелоподобной,

Вступила в Твоё блаженное царство!

Если же моё сердце, охваченное безумием,

От Тебя отвратится и если греховные желания

Пробудят во мне земную страсть,

То пусть я испытаю тысячу страданий,

Дабы умертвить в моём сердце

Это безумие и победить эту страсть!

И если я не смогла раскаяться

Во всех своих прегрешениях,

То милосердно прими их на Себя,

Дабы я как достойная служанка

Могла, смиренно Тебя приветствуя,

Приблизиться к Тебе – приблизиться

Лишь для того, чтобы воззвать

К неисчерпаемой милости Твоей благодати

И молить Тебя простить ему еговину!

Некоторое время Елизавета с просветлённым лицом взирает на небо, затем медленно поднимается на ноги и замечает Вольфрама, который, приблизившись к ней, с внутренним волнением за ней наблюдал. Когда же Елизавета понимает, что он, по всей видимости, хочет к ней обратиться, она делает Вольфраму жест, чтобы он хранил молчание.

ВОЛЬФРАМ.

Елизавета, могу ли я проводить вас?

Елизавета снова делает ему жест, и этот жест означает, что она от всего сердца благодарит его и его верную любовь к ней, но что её путь зовёт её на небо, где она должна совершить свой высокий долг, и потому Вольфраму не нужно за ней следовать и он должен оставить её в одиночестве. Елизавета медленно шагает по горной дороге, направляясь по ней в Вартбург, и ещё долго видна в отдалении.

Вторая сцена

Вольфрам остаётся один. Он долго смотрит вослед Елизавете, затем садится слева, у подножья холма, берёт в руки арфу и, после вступления, начинает петь:

ВОЛЬФРАМ.

Словно предчувствие смерти,

Сумерки покрывают просторы земли

И облачают долину в чёрные одеяния.

При их наступлении

Стремящуюся ввысь душу

Охватывает страх,

И она пугается ночных ужасов.

О, красивейшая из звёзд,

Сияя в небе, ты льёшь

Свой нежный свет с высоты

И, пронзая ласковым лучом ночные сумерки,

Дружелюбно указываешь путь из долины.

О, моя прекрасная вечерняя звезда!

Я всегда с радостью приветствовал тебя.

Когда она пройдёт под тобою

И когда, покинув земную юдоль,

Она воспарит в небо, чтобы

Стать блаженным ангелом,

Передай ей привет от сердца,

Которое она никогда не знала!

Третья сцена

Наступает ночь.

Появляется Тангейзер. На нём разорванное одеяние пилигрима. Его лицо бледно и искажено гримасой. С трудом передвигая ноги, шатаясь, он бредёт, опираясь на свой посох.

ТАНГЕЙЗЕР.

Я слышал звуки арфы. Как печальны они были!

Быть может, они не принадлежали арфе.

ВОЛЬФРАМ.

О, странствующий в одиночестве пилигрим,

Скажи, кто ты?

ТАНГЕЙЗЕР.

Кто я? Я тебя хорошо знаю.

Ты – Вольфрам, старательный певец.

ВОЛЬФРАМ.

Генрих! Ты?

Скажи, что привело тебя сюда?

Неужели ты осмелился,

Не избавившись от ноши своего греха,

Направить сюда свои стопы?

ТАНГЕЙЗЕР.

Не беспокойся, мой добрый певец!..

Я не ищу ни тебя, ни кого-либо

Из людей твоего круга: мне нужен тот,

Кто мог бы указать мне путь,

Который я некогда нашёл

С удивительной лёгкостью…

ВОЛЬФРАМ.

Какой путь?

ТАНГЕЙЗЕР

(С нескрываемым сладострастием в голосе).

Путь к горе Венеры!

ВОЛЬФРАМ.

Ты ужасен!.. Не оскверняй моего слуха!

Что тебя туда влечёт?

ТАНГЕЙЗЕР.

Не знаешь ли ты туда дороги?

ВОЛЬФРАМ.

Безумец! Лишь только я услышал

Это названье, меня охватил ужас!

Где ты был? Скажи, разве ты не был в Риме?

ТАНГЕЙЗЕР

(Яростно).

Не говори мне о Риме!

ВОЛЬФРАМ.

Разве ты не был на священном празднестве?

ТАНГЕЙЗЕР.

Не говори мне о нём!

ВОЛЬФРАМ.

Так ты не был на нём?

Ответь мне, заклинаю тебя!

ТАНГЕЙЗЕР

(После некоторой паузы, словно припоминая, с болезненной злобой).

Да, я был и в Риме…

ВОЛЬФРАМ.

Говори же! Расскажи мне об этом, несчастный!

Я чувствую к тебе глубокое сострадание.

Тангейзер с сильным удивлением долго смотрит на Вольфрама.

ТАНГЕЙЗЕР.

Что я слышу, Вольфрам!

Разве ты не враг мне?

ВОЛЬФРАМ.

Я никогда им не был,

И я долгое время считал тебя

Благочестивым человеком!

Так говори же! Совершил ли ты

Паломничество в Рим?

ТАНГЕЙЗЕР.

Хорошо! Слушай!

Ты должен об этом узнать, Вольфрам.

В изнеможении Тангейзер опускается на ближайший горный выступ. Вальтер хочет сесть рядом с ним.

ТАНГЕЙЗЕР.

Не приближайся ко мне!

Место, где я был охвачен

Неистовством, проклято!

Слушай же, Вольфрам, слушай!

(Вольфрам остаётся стоять неподалёку от Тангейзера.)

С усердным рвением в сердце,

Какого никогда не испытывал

Ни один кающийся пилигрим,

Искал я дороги в Рим.

Ангел избавил меня, высокомерного,

От греха гордыни; и, чтобы утереть

Слёзы, некогда пролитые этим ангелом

За меня, грешника, – я намеревался смиренным

Покаянием вымолить себе спасение,

В котором мне было отказано!

Совершать паломничество так,

Как его совершал шедший вместе

Со мной сильно удручённый

Пилигрим, показалось мне

Слишком лёгким делом.

И потому, когда он ступал

Своими ногами на мягкую траву лугов,

Я искал терновника и каменьев,

Чтобы пройти по ним своими босыми ногами;

Когда он услаждал себя,

Испивая воду из родника,

Я оставался под палящими

Лучами жаркого солнца;

Когда он благочестиво

Возносил к небу молитву,

Я во славу Господа пускал

Себе кровь; а когда он вкушал

Отдых в странноприимище,

Я ложился в снегу и на льду.

Я с закрытыми глазами прошёл

Живописные луга Италии,

Чтобы не видеть их красот;

И я сделал это для того, чтобы,

Сокрушаясь и испытывая раскаяние,

Усладить слёзы моего ангела!..

Так мне удалось достичь святого

Римского престола. С молитвой

Я пал на пороге священного места.

Занималось утро. Звенели колокола,

И сверху доносились небесные напевы.

Они вызывали всеобщее ликование

И сильную радость, ибо предвещали

Множеству людей благодать и спасение.

И я узрел того, чьими устами глаголет Господь.

Пред ним все присутствующие пали ниц во прах.

Тысячи людей он наделил благодатью

И, отчистив их от грехов,

С радостью велел им подняться.

Тогда я приблизился к нему

И, склонив голову до земли,

С жестами скорби покаялся

Ему в порочном наслаждении,

Поработившем меня, в страсти,

Которую никаким покаянием

Невозможно охладить, и,

Насквозь пронзённый дикой болью,

Просил его избавить меня

От раскалённых оков греха.

И он, которого я так просил,

Сказал мне: «Если ты вкусил

Сего порочного наслаждения,

Гореть тебе в адском пламени.

Если ты был на горе Венеры,

То проклят ты навеки!

Как этому жезлу, что в моей руке,

Никогда не расцвести молодой зеленью,

Так и для тебя спасение никогда

Не расцветёт в огне адского пожарища!»

В уничижении я бессильно

Опустился вниз, и ум покинул меня.

Когда я очнулся, опустевшая площадь

Была объята ночной тьмой.

Издалека доносились радостные

Благодатные песни. И их нежный

Напев вызвал во мне отвращение.

Холодный как лёд звук лживых обещаний

Насквозь пронзил мою душу,

И ужас с бешеной силой

Погнал меня прочь из Рима

Я отправился к той,

На чьей жаркой груди я вкусил

Так много радости и наслажденья!

Я возвращаюсь к тебе, Венера,

Возвращаюсь в твою чудную,

Волшебную ночь.

Я спускаюсь долу к твоему двору,

Где мне вечно улыбается твоя красота!

ВОЛЬФРАМ.

Остановись! остановись, нечестивец!

ТАНГЕЙЗЕР.

С какой лёгкостью я некогда

Обрёл путь к тебе!

Пусть же я найду тебя снова

И пусть мои поиски будут не напрасны!

Ты слышала, как меня прокляли люди? –

Веди же меня к себе, сладостная богиня!

ВОЛЬФРАМ.

Безумец, кого ты призываешь?

Постепенно сцену начинает окутывать лёгкий туман.

ТАНГЕЙЗЕР.

Ха! Разве ты не чувствуешь ласковых дуновений?

ВОЛЬФРАМ.

Скорее ко мне! Они веют вокруг тебя!

ТАНГЕЙЗЕР.

Ты чувствуешь нежные ароматы?

Ты слышишь ликующие звуки?

ВОЛЬФРАМ.

Сердце трепещет дикой дрожью!

ТАНГЕЙЗЕР.

Это вереница танцующих нимф!

Сюда! сюда! – навстречу радости и наслажденью!

Слабый розовый свет начинает изнутри освещать туман, и в нём становятся видны беспорядочные движения танцующих нимф.

ВОЛЬФРАМ.

О горе! Это нахлынули злые чары!

Сюда бешено рвутся адские силы.

ТАНГЕЙЗЕР.

Восторг пленил мой ум:

Я вижу это слабое свеченье –

Мы вступаем внутрь Венериной горы,

В волшебное царство любви!

В светло-розовом свете становится видна покоящаяся на ложе Венера.

ВЕНЕРА.

Добро пожаловать, неверный муж!

Мир сокрушил тебя изгнаньем и опалой?

И теперь, не найдя нигде состраданья,

Ты ищешь любви в моих объятьях?

ТАНГЕЙЗЕР.

О, милосердная Венера!

К тебе, к тебе меня влечёт!

ВОЛЬФРАМ.

Сгинь, адское наваждение, сгинь!

Не обольщай ума непорочного человека!

ВЕНЕРА.

Если ты снова вступил на мой порог,

То пусть тебе будет прощено твоё высокомерие.

Здесь для тебя вечно струится источник радостей,

И отныне ты навсегда останешься со мной!

ТАНГЕЙЗЕР.

Я утратил своё спасенье! своё спасенье!

И теперь хочу вкусить адских наслаждений!

Вольфрам хватает Тангейзера руками и крепко его держит.

ВОЛЬФРАМ.

Господь всемогущий, помоги благочестивому!

Генрих, одно слово сделает тебя свободным…

Твоё спасение!..

ВЕНЕРА.

Иди ко мне!

ТАНГЕЙЗЕР

(Обращаясь к Вольфраму).

Не трогай меня!

ВЕНЕРА.

О, приди ко мне! Будь моим навеки!

ВОЛЬФРАМ.

Грешник, ты ещё в силах обрести спасение!

ТАНГЕЙЗЕР.

Нет, Вольфрам, мне никогда его не обрести!

Я иду к ней!

ВОЛЬФРАМ.

Один ангел молился за тебя на земле,

И скоро он воспарит над тобой,

Тебя благословляя!

Его имя – Елизавета!

Вырвавшийся из рук Вольфрама Тангейзер застывает на месте, словно оглушённый сильным ударом.

ТАНГЕЙЗЕР.

Елизавета!

ПЕСНЬ МУЖЕЙ

(Из глубины сцены).

Да обретёт спасение душа, покинувшая

Тело благочестивой страдалицы!

ВОЛЬФРАМ.

Твой ангел молится о тебе

Пред троном Господа, и он услышан!

Ты спасён, Генрих!

ВЕНЕРА.

О горе! Он для меня потерян!

Венера исчезает, и вместе с ней исчезает всё колдовское видение.

Становится видна долина. Её освещает утренняя заря. Из Вартбурга, сопровождая открытый гроб, движется траурная процессия.

ПЕСНЬ МУЖЕЙ.

Она обрела блаженную награду:

Она стала ангелом и вкусила

Высокой небесной радости.

Вольфрам с нежностью заключает Тангейзера в объятия.

ВОЛЬФРАМ.

Ты слышал эту песнь?

ТАНГЕЙЗЕР.

Да!

Траурная процессия вступает в долину. Во главе её идут старые пилигримы. Благородные господа несут открытый гроб с телом Елизаветы. Ландграф и певцы сопровождают его сбоку, позади – графы и другие благородные господа.

ПЕСНЬ МУЖЕЙ.

Свято предстоит пред Вечным

Праведница, причисленная

К божественному сонму.

Блажен тот грешник,

О котором она лила слёзы

И которому она вымаливает

Небесное спасение!

По указанию Вальтера гроб опускают на середину сцены. Вольфрам сопровождает Тангейзера к телу усопшей, и Тангейзер склоняется перед ним.

ТАНГЕЙЗЕР.

Святая Елизавета, молись за меня!

(Умирает.)

Молодые пилигримы взбегают на близлежащий горный выступ.

МОЛОДЫЕ ПИЛИГРИМЫ.

Слава! Слава!

Слава чуду благодати!

Мир обрёл спасение!

Это произошло в ночной, священный час:

Господь, совершив чудо, явил Свою волю:

Сухой посох в руке Папы

Расцвёл молодой зеленью –

Так и в огне адского пожарища

Грешнику снова расцветёт спасенье!

Возвестите это по всей земле тому,

Кто благодаря сему чуду обрёл спасенье.

Господь – на небеси, высоко надо всем миром,

И велико Его милосердие.

Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

ВСЕ

(С величайшим умилением).

Кающемуся – спасение благодатью,

И ныне он вкушает мир блаженных!

Падает занавес.

/ конец/

Рихард Вагнер

Парсифаль

Торжественное, священное сценическое

действие в трёх актах

Действующие лица:

Амфортас

Титурель

Гурнеманц

Парсифаль

Клингзор

Кундри

Первый рыцарь Грааля

Второй рыцарь Грааля

Голос-альт

Первый оруженосец

Второй оруженосец

Третий оруженосец

Четвёртый оруженосец

Волшебные девушки Клингзора

Братство рыцарей Грааля, юношей и мальчиков.

Первый акт

Место действия – замок хранителей Грааля Монсальват и его окрестности. Местность схожа по виду с северными горами готской Испании.

Густой тенистый, но не тёмный лес. В середине – лесная прогалина. Слева – дорога, ведущая наверх, к замку Монсальват. В центре, на заднем плане, начинается спуск к лесному озеру.

Рассвет.

Гурнеманц, крепкий седовласый рыцарь, и два юных оруженосца спят, расположившись под деревом. Слева, со стороны замка Грааля, раздаются торжественные звуки тромбонов, призывающие к утреннему пробуждению.

ГУРНЕМАНЦ

(Проснувшись, тормошит оруженосцев).

Эй, вы! Вы же хранители

Леса, а не хранители сна.

Наступило утро. Пробуждайтесь.

Оба оруженосца вскакивают.

Вы слышали звуки? Благодарите

Господа за то, что я разбудил вас

Для того, чтобы вы их услышали.

Он опускается вместе с оруженосцами на колени, и они совершают совместную безмолвную молитву. Как только звуки тромбонов умолкают, они начинают медленно подниматься.

А теперь за дело, мальчики!

Присмотрите за купальней.

Пришло время, и мы должны

Возле неё ожидать прибытия

Короля. А вот и предвестники

Носилок, на которых его несут.

(Появляются два рыцаря.)

Приветствую вас!

Как чувствует себя сегодня Амфортас?

Я вижу, ему в такую рань

Понадобилась купальня…

Скажите, принесла ли ему

Облегчение целебная трава,

Хитро и смело добытая для

Него Гаваном?

ВТОРОЙ РЫЦАРЬ.

К чему мечты? Ведь ты всё знаешь!

Его снова, с ещё большей силой,

Охватила боль; тяжёлые страдания

Лишили его сна, и он гневно приказал

Нам приготовить для него купальню.

ГУРНЕМАНЦ

(Печально склонив голову).

Какие мы глупцы! Мы надеялись,

Что какие-нибудь средства принесут

Ему облегчение! Его исцелит лишь одно!

Разыщите по всему свету все травы

И все снадобья – они будут бессильны:

Лишь одно может ему помочь, лишь одно!

ВТОРОЙ РЫЦАРЬ.

Что же ему поможет? Скажи нам!

ГУРНЕМАНЦ

(Уклончиво).

Позаботьтесь о купальне!

Оба оруженосца поворачиваются в сторону лесного озера, а затем обращают свои взоры направо.

ВТОРОЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Смотрите! Что за дикая всадница!

ПЕРВЫЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Эй! О, как вьётся на ветру грива

Этой дьявольской лошади!

ВТОРОЙ РЫЦАРЬ.

Ха! Кундри? Кундри здесь?

ПЕРВЫЙ РЫЦАРЬ.

Она, должно быть, принесла важные известия!

ВТОРОЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Её лошадь шатается.

ПЕРВЫЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Словно она летела на ветру!

ВТОРОЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Теперь же она ползёт по земле.

ПЕРВЫЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

И влачит свою гриву по мхам.

Все оживлённо устремляют свои взоры направо, навстречу Кундри.

ВТОРОЙ РЫЦАРЬ.

Дикарка соскакивает с лошади.

Шатаясь, стремительно вбегает Кундри. На ней дикого вида платье, высоко подпоясанное длинным свисающим поясом из змеиной кожи. У неё чёрные, развевающиеся распущенными косами, волосы, красновато-бурое лицо и пронзительные чёрные глаза, иногда дико сверкающие, но чаще, словно в смертельном оцепенении, пристально глядящие перед собой. Она подбегает к Гурнеманцу и протягивает ему небольшой хрустальный сосуд.

КУНДРИ.

Вот! Возьми!.. Это бальзам…

ГУРНЕМАНЦ.

Где ты его раздобыла?

КУНДРИ.

Я привезла его из такой дали,

Что тебе трудно и вообразить.

Если этот бальзам ему не поможет,

Значит, во всей Аравии нет ничего,

Что могло бы его исцелить.

Не спрашивай больше ни о чём.

(Бросается на землю.) Я устала.

Слева появляются рыцари и оруженосцы, несущие и сопровождающие носилки, на которых, вытянувшись, лежит Амфортас. Гурнеманц отходит от Кундри и поворачивается лицом к идущим рыцарям и оруженосцам.

ГУРНЕМАНЦ

(Пока шествуют рыцари и оруженосцы).

Он приближается. Его несут. О горе!

Я не способен уместить этого в своём сердце:

В гордом цветении своего мужества

Властелин победоносного поколения

Стал рабом своего недуга!

(Обращаясь к оруженосцам.)

Осторожно! Слышите? Король стонет.

Оруженосцы останавливаются и опускают носилки на землю.

АМФОРТАС

(Немного приподнявшись на носилках).

Вот так!.. Благодарю вас!..

Здесь я немного отдохну.

После дикой, полной мучительных

Страданий ночи я полюбуюсь

На прекрасное лесное утро!

В священном озере меня освежат волны –

Боль утихнет, и полная мучительных

Страданий ночь просветлеет. Гаван!

ВТОРОЙ РЫЦАРЬ.

Повелитель! Гаван не мешкал, –

Целебная трава, которую он с таким трудом

Для вас раздобыл, обманула ваши надежды;

И он вновь, с новой жаждой, отправился на поиски…

АМФОРТАС.

Он отправился не простившись?..

Сможет ли совершить искупление тот,

Кто плохо соблюдает заповеди Грааля?

Горе этому упрямому смельчаку,

Если он попадёт в сети Клингзора!

Да не нарушит никто моего покоя!

Я уповаю на Того, Кто предназначил

Для меня милосердного, не правда ли?..

ГУРНЕМАНЦ.

Да, ты говорил нам об этом.

АМФОРТАС.

… невинного простеца!

Мне кажется, я его знаю:

Его имя смерть!

ГУРНЕМАНЦ

(Протягивая Амфортасу небольшую бутыль Кундри).

Сначала отведай вот это.

АМФОРТАС

(Рассматривая бутыль).

Откуда взялся этот таинственный сосуд?

ГУРНЕМАНЦ.

Его привезли для тебя из Аравии.

АМФОРТАС.

Кто его раздобыл?

ГУРНЕМАНЦ.

Вот эта дикая женщина, которая лежит

Здесь на земле… Встань, Кундри!

Кундри, не желая вставать, остаётся лежать на земле.

АМФОРТАС.

Ты Кундри? Так это ты тот

Усердный и застенчивый слуга,

Которого я должен благодарить?..

Хорошо, так и быть, я отведаю

Этого бальзама. Благодарю тебя

За твою верность.

КУНДРИ

(Лёжа на земле, делает резкие и быстрые движения).

Не стоит благодарности!..

Ха-ха! Неужели ты думаешь,

Что этот бальзам тебе поможет?

Не стоит благодарности!

Вперёд, вперёд, в купальню!

Амфортас делает знак, чтобы его несли дальше. Несущие и сопровождающие его носилки удаляются и пропадают на заднем плане, где начинается спуск к лесному озеру. Гурнеманц с грустью глядит им вослед, а Кундри остаётся лежать на земле. Оруженосцы ходят взад и вперёд.

ТРЕТИЙ ЮНОША-ОРУЖЕНОСЕЦ

(Обращаясь к Кундри).

Эй, ты! Чего ты лежишь, словно дикий зверь?

КУНДРИ.

Разве звери здесь не священны?

ТРЕТИЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Да, звери здесь священны,

Но нам неведомо, священна ли ты.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОРУЖЕНОСЕЦ

(Он тоже юноша).

Мне кажется, своим волшебным напитком

Она окончательно погубит майстера.

ГУРНЕМАНЦ.

Хм!.. Скажите, разве она

Сделала вам что-нибудь плохого?

Если дела идут скверно, то об этом

Следует известить друзей, а они, –

Словно братья, которые сражаются

В далёких краях, – находятся далеко;

И кто знает, куда, в какие земли

Им слать гонцов? Кто же тогда,

Скажите, стремительно слетает

Туда и обратно и, честно выполнив

Свой долг, успешно передаст весть?

Не вы вскармливали Кундри;

И она никогда не приблизится к вам,

Ведь у неё нет с вами ничего общего.

Но если случится беда, то она первая

С жаром полетит к вам на помощь

Прямо по воздуху и никогда

Не потребует от вас благодарности.

Я думаю, если произойдёт беда,

Вы сами в этом убедитесь.

ТРЕТИЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Она нас ненавидит. Смотри,

Как злобно она на нас глядит!

ЧЕТВЁРТЫЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Она язычница и колдунья.

ГУРНЕМАНЦ.

Да, она может стать проклятой…

Теперь она живёт здесь, –

Быть может, она начала

Новую жизнь, начала

Для того, чтобы вернуть

Долг, который она всё

Ещё не может отдать.

Раскаявшись, она хочет загладить

Свою вину: она служит Граалю

И приносит пользу его рыцарям.

Поступая так, она, право, совершает

Благое дело, ведь, служа нам,

Она тем самым помогает и себе.

ТРЕТИЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Скажи, в чём же заключается её вина,

Принесшая нам столько горя?

ГУРНЕМАНЦ

(Задумчиво).

Когда она часто отправлялась от нас вдаль,

Начинали происходить несчастья.

Я знаю Кундри давно,

Титурель же знает её

С ещё более давних времён.

(Обращаясь к оруженосцам.)

Когда он возводил замок Грааля,

То нашёл её здесь спящей

В лесных зарослях.

Она была в оцепенении,

Без чувств, словно мёртвая.

В последний раз я видел её после того,

Как на нас обрушилось позорное несчастье,

Которое на нас наслал злодей из-за гор.

(Обращаясь к Кундри.) Эй, ты!

Скажи, где ты бродила, когда

У нашего повелителя пропало копьё?

(Кундри молчит, и её взор становится мрачным.)

Почему ты ему тогда не помогла?

КУНДРИ.

Я никогда не стану помогать…

ЧЕТВЁРТЫЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Вот как!

ТРЕТИЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Что ж, если она хранит верность Граалю,

Так храбра и воинственна, то пошли

Её на поиски пропавшего копья!

ГУРНЕМАНЦ

(Мрачно).

Нет, копьё добудет лишь один человек.

Всем остальным людям это запрещено…

(С сильным умилением.)

О, чудесное, священное копьё,

Пронзившее Спасителя!

Ты исчезло, похищенное

Нечестивейшей из рук!

(Погружаясь в воспоминания и теряясь в них.)

О, Амфортас, вооружившись этим копьём,

Ты стал слишком смел.

И кто решился бы возбранить тебе

Отправиться на бой с колдуном?..

Неподалёку от замка герой скрылся из виду.

Какая-то женщина восхитила его своей

Внушающей страх красотой.

Опьянённый, он лежал у неё в объятьях;

И копьё выпало из его рук…

Вдруг раздался смертельный крик!

Я стремглав бросился на этот крик

И увидел, как Клингзор, смеясь,

Похитил священное копьё и исчез.

Сражаясь, я помог королю спешно

Вернуться назад. Он был ранен в бок.

С тех пор его рана не закрывается.

Первый и второй оруженосцы возвращаются с лесного озера.

ТРЕТИЙ ОРУЖЕНОСЕЦ

(Обращаясь к Гурнеманцу).

Ты знал Клингзора?

ГУРНЕМАНЦ

(Обращаясь к обоим вернувшимся оруженосцам).

Как себя чувствует король?

ПЕРВЫЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Купание его освежило.

ВТОРОЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Бальзам уменьшил его страдания.

ГУРНЕМАНЦ

(В сторону).

Его рана никогда не закрывается!..

Третий и четвёртый оруженосцы, слушая Гурнеманца, садятся у его ног, а оба других садятся тоже, расположившись под огромным деревом.

ТРЕТИЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Объясни нам, отец,

Ведь ты же знал Клингзора, –

Как всё это могло произойти?

ГУРНЕМАНЦ.

Клингзора хорошо знал

Благочестивый герой Титурель.

Некогда коварство и сила врагов

Грозили царству чистой веры,

И вот однажды, в святую, торжественную

Ночь, Титурелю явились от Спасителя

Блаженные ангелы и сказали:

«Вот священный сосуд – священная,

Благородная чаша, из которой

На Тайной вечери пил Спаситель

И в которую позднее, во время распятия,

Стекала Его божественная кровь, –

А вот копьё, пролившее эту кровь.

Вот благостные свидетели

Величайшего благодатного чуда».

Сказав это, ангелы отдали королю

Титурелю чашу и копьё на хранение.

Для этих святынь он построил святилище.

Среди вас, идущих стезёй служения

Этим святыням, грешников нет.

И вы знаете, что стать одним

Из братьев-хранителей Грааля,

Подкрепляющихся на пути

К высочайшему спасению его

Чудодейственной силой,

Позволено лишь тому,

Чья душа чиста. Вот почему

Это было возбранено тому,

О ком вы меня спрашиваете.

Какие бы усердные старания

Клингзор ни прилагал, в число

Братьев он принят не был.

И тогда он зажил жизнью отшельника

На той стороне долины, там, где

Раскинулась не блещущая

Плодородием равнина. Мне неизвестно,

Какие греховные деяния он там

Совершал, знаю лишь, что он хотел,

Покаявшись, стать святым.

Не имея сил победить свои грехи,

Клингзор поднял на себя

Нечестивую руку, которая

Затем протянулась к Граалю,

Презрительно оттолкнув

В сторону его хранителей.

Ярость убедила Клингзора в том,

Что с помощью своей постыдной

Жертвы он сможет обрести

Злые чары, – и он стал колдуном.

Он насадил в пустыне чудесный сад,

В котором взрастил дьявольски

Прекрасных женщин.

В этом саду он поджидает рыцарей

Грааля, со злобной радостью

Желая ввергнуть их в адский ужас.

Тех, кого ему удалось к себе заманить,

Он подчинил своей власти.

Он погубил уже многих из нас.

После того как старый Титурель,

Согнувшись под бременем лет,

Передал власть Амфортасу,

Амфортас решил положить конец

Злым чарам Клингзора…

Но вы сами знаете, что из этого вышло:

Отныне копьё в руках у Клингзора,

И теперь он помышляет о том,

Чтобы похитить у нас и Грааль,

Ибо этим копьём он может

Поразить даже святого!

Кундри в диком волнении несколько раз резко оборачивается.

ЧЕТВЁРТЫЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Копьё немедленно должно

Быть возвращено!

ТРЕТИЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Честь и слава тому, кто его добудет!

ГУРНЕМАНЦ

(После некоторого молчания).

Амфортас с горячей молитвой

Лежал перед осиротевшей святыней,

Робко вымаливая указания

На спасение. И тут из Грааля

Истекло блаженное сияние,

И святое видение обратилось

К Амфортасу со словами,

В которых было ясное указание:

«Уповай на избранного Мною

Невинного, милосердного простеца».

ЧЕТЫРЕ ОРУЖЕНОСЦА.

«…невинного, милосердного простеца».

С озера доносятся крики и призывы рыцарей и оруженосцев.

ОРУЖЕНОСЦЫ.

Горе! Беда!

РЫЦАРИ.

О!

ОРУЖЕНОСЦЫ.

Вперёд!

РЫЦАРИ.

Кто этот наглец?

Гурнеманц и четверо оруженосцев вскакивают и в ужасе поворачиваются лицом к озеру. С озера, взмахивая ослабевшим крылом, прилетает дикий лебедь. Он ранен. Рыцари и оруженосцы следуют за ним и выходят на сцену. Лебедь, после тяжёлого полёта, устало опускается на землю. Второй рыцарь вынимает у него из груди стрелу.

ГУРНЕМАНЦ.

Что это?

ЧЕТВЁРТЫЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Там!

ТРЕТИЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Вот!

ВТОРОЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Лебедь!

ЧЕТВЁРТЫЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Дикий лебедь!

ТРЕТИЙ ОРУЖЕНОСЕЦ.

Он ранен!

ВСЕ РЫЦАРИ И ОРУЖЕНОСЦЫ.

О! Горе! Горе!

ГУРНЕМАНЦ.

Кто пустил стрелу в лебедя?

ПЕРВЫЙ РЫЦАРЬ.

Когда этот лебедь

Кружил над озером,

Король видел в этом

Благое предзнаменование, –

И вот лебедя настигла стрела…

Оруженосцы и рыцари приводят Парсифаля.

РЫЦАРИ.

Вот он!

ОРУЖЕНОСЦЫ.

Это он пустил стрелу в лебедя!

(Указывая на лук Парсифаля.)

А вот его лук!..

ВТОРОЙ РЫЦАРЬ

(Показывая стрелу).

Стрела, настигшая лебедя,

Как две капли воды похожа

На его стрелы.

ГУРНЕМАНЦ

(Обращаясь к Парсифалю).

Это ты убил лебедя?

ПАРСИФАЛЬ.

О да! Я настиг его на лету!

ГУРНЕМАНЦ.

Что ты наделал? Неужели ты

Не побоялся это совершить?

ОРУЖЕНОСЦЫ И РЫЦАРИ.

Наказать наглеца!

ГУРНЕМАНЦ.

Неслыханное дело!

Ты совершил убийство!

И где же? В священном лесу,

Где тебя повсюду

Окружал мирный покой!

Скажи, разве лесные звери

Не приближались к тебе

С ласковым видом

И не приветствовали тебя

С кротостью и дружелюбием?

Разве птички не пели тебе с ветвей?

В чём пред тобой провинился

Этот верный лебедь?

Он вылетел на поиски

Своей самки, чтобы вместе

С ней кружить над озером,

Купание в котором он так

Чудесно освятил.

Тебя это не удивляет?

И что же? Его полёт толкнул

Тебя лишь к тому, чтобы

По-детски безрассудно

Пустить в него стрелу!

Этот лебедь был нам дорог!

Но что тебе до него!

Вот, посмотри сюда!

Ты увидел лебедя –

И вот его кровь стынет,

Крылья бессильно свисли,

Белые, как снег, перья,

Почернели, и он закатил глаза…

Взгляни в них!

Парсифаль, слушавший со всё возрастающим умилением Гурнеманца, ломает свой лук и отбрасывает стрелы в сторону.

Сознаёшь ли ты глубину своего злодеяния?

Парсифаль закрывает глаза рукой.

Скажи, мальчик, понимаешь ли ты,

Сколь сильна твоя вина?

Как ты мог совершить это злодейство?

ПАРСИФАЛЬ.

Мне это было неведомо.

ГУРНЕМАНЦ.

Откуда ты?

ПАРСИФАЛЬ.

Не знаю.

ГУРНЕМАНЦ.

Кто твой отец?

ПАРСИФАЛЬ.

Не знаю.

ГУРНЕМАНЦ.

Кто указал тебе путь сюда?

ПАРСИФАЛЬ.

Не знаю.

ГУРНЕМАНЦ.

Как твоё имя?

ПАРСИФАЛЬ.

У меня было много имён,

Но ни одно из них я уже не помню.

ГУРНЕМАНЦ.

Так ты ничего не помнишь?

(Про себя.) До сих пор

Я не встречал столь бестолковых

Людей, кроме Кундри.

(Обращаясь к оруженосцам, которых собирается всё больше и больше.)

Идите! Не оставляйте короля

В купальне одного! Помогите ему!

Оруженосцы с благоговением поднимают мёртвого лебедя, кладут его на свитые из свежих ветвей носилки и удаляются вместе с ними к озеру. Гурнеманц, Парсифаль и, в стороне, Кундри остаются.

Гурнеманц снова оборачивается к Парсифалю.

Ты не можешь ответить

Ни на один из моих вопросов.

Поведай же мне о том,

Что ты знаешь, ведь что-то

Ты всё же должен знать!

ПАРСИФАЛЬ.

У меня была мать.

Её звали Херцелейдой!

Мы жили вместе в лесу

И на диком лугу.

ГУРНЕМАНЦ.

Кто дал тебе лук?

ПАРСИФАЛЬ.

Я сделал его сам,

Чтобы прогнать из леса

Диких орлов.

ГУРНЕМАНЦ.

Ты кажешься благородным,

И твой вид убеждает в том,

Что ты человек высокого рода,

Так почему же твоя мать

Не позволила тебе познать

Более лучшего оружия?

Парсифаль молчит. Кундри, которая во время рассказа Гурнеманца о судьбе Амфортаса часто в диком волнении резко оборачивалась, теперь, расположившись в углу леса, устремила свой острый взор на Парсифаля и, когда Парсифаль замолчал, кричит хриплым голосом:

КУНДРИ.

Мать родила лишённого отца,

Когда Гамурет погиб в бою.

Глупая женщина, чтобы

Уберечь своего сына от такой

Преждевременной геройской

Смерти, стала воспитывать

Его в пустынной местности,

Вдали от оружия, и превратила

Его в дурака! (Смеётся.)

ПАРСИФАЛЬ

(С жадным любопытством

Слушавший её слова).

Да! И вот однажды я увидел

Мужей, которые, сидя

На красивых лошадях,

Проскакали вдоль лесной опушки.

У них был великолепный вид,

И я захотел походить на них.

Засмеявшись, они ускакали прочь,

А я побежал за ними,

Но не смог их догнать.

Я пробирался по пустыням,

Поднимался на горы

И спускался вниз, в долины;

Ночи сменялись днями;

И, когда я встречал на своём

Пути дичь и громадных мужей,

Мой лук служил мне верную службу.

Кундри поднимается и приближается к Парсифалю и Гурнеманцу.

КУНДРИ

(Гневно)

О да! Все разбойники и великаны

Испугались юноши, сила которого

Внушила им страх.

ПАРСИФАЛЬ

(Изумлённо).

Кто же меня испугался? Ответь!

КУНДРИ.

Тебя испугались злодеи!

ПАРСИФАЛЬ.

Неужели те, кто мне угрожал,

Были злы? (Гурнеманц смеётся.)

Кто же тогда добр?

ГУРНЕМАНЦ

(Он снова серьёзен).

Добра твоя мать,

От которой ты убежал

И которая скорбела

О тебе и грустила.

КУНДРИ.

Её скорби пришёл конец:

Она умерла.

ПАРСИФАЛЬ

(Его охватывает великий ужас).

Умерла?.. Моя… мать?

Кто это сказал?

КУНДРИ.

Я скакала мимо и видела,

Как она умирала.

Она велела мне передать

Тебе, что ты глупец.

Парсифаль в бешенстве бросается на Кундри и хватает её за горло.

ГУРНЕМАНЦ

(Оттаскивая его от Кундри).

Безумный мальчишка!

Что, опять насилие?

Гурнеманц освобождает Кундри. Парсифаль долгое время стоит, словно окаменевший, затем его охватывает сильная дрожь.

В чём виновата перед тобой

Эта женщина? Она сказала правду:

Кундри никогда не лжёт,

Я её знаю давно.

ПАРСИФАЛЬ.

Я истомился!..

Кундри, видя Парсифаля в таком состоянии, тотчас спешит к лесному источнику и, принеся в роге воду, обливает его ею, а затем протягивает ему рог, чтоб он из него испил.

ГУРНЕМАНЦ.

Прекрасно!

Как учит благодать Грааля,

Зло побеждает тот,

Кто воздаёт за него добром.

Именно так ты и поступила!

КУНДРИ

(Отворачивается с печальным видом).

Нет, я ник