Глава 23. Версаль купался в ярком свете

Версаль купался в ярком свете. Теплое дыхание апрельского дня окутывало дворец золотисто-розовой дымкой.

— Как хорош Версаль! — восхищалась Анжелика.

Настроение у нее поднялось, душевные муки остались позади. В Версале поневоле думалось о благодарности богу и королю, который выстроил это чудо.

И все же Анжелике пришлось удостовериться в том, что Солиньяк не обманул ее и здесь ее вовсе не ждали. Ей удалось отправить послание Бонтану, и когда он пришел на условленное место встречи у сквера, то подтвердил запрет короля.

— Несколько дней подряд король даже слышать не мог вашего имени, и мы даже боялись упоминать его при нем. Он очень обижен на вас, сударыня. И вы сами понимаете, за что.

— Не имею ни малейшего представления, Бонтан. А могу ли я повидать короля?

— Да вы в своем уме, сударыня?! Я же только что сказал, что король не хочет и слышать о вас!

— Но если бы он увидел меня, и если бы вы помогли мне в этом… Вы ведь знаете, что я добилась бы прощения.

Бонтан потер кончик носа и глубоко задумался. Он знал натуру своего хозяина лучше, чем исповедник, и знал, насколько далеко он может зайти, чтобы не вызвать недовольства короля.

— Хорошо, сударыня. Я попытаюсь убедить короля повидаться с вами. Тайно, разумеется. И если вы получите прощение, то он простит и меня.

Он посоветовал ей быть в гроте Тетис, ибо весь двор был в этот день на большом канале, где спускался на воду малый флот.

Грот Тетис был достопримечательностью Версаля, ибо был вырублен прямо в гранитном утесе, расположенном к северу от дворца.

Анжелика прошла через один из трех его входов. Солнечный луч золотил барельеф Аполлона, вдали журчали фонтаны. Анжелика вовсе не скучала, слушая эту музыку. Она опустила палец в кристально чистую воду. Она решила действовать по вдохновению. Но время шло, она начала беспокоиться.

«Если я сейчас поддамся панике, то я погибла», — сказала себе Анжелика.

Она вздохнула. Когда же она наконец обернулась, то тут же поднялась, увидев короля, и застыла как вкопанная, забыв о реверансе.

Король зашел в грот через потайную дверь, которая выходила на северную террасу и которой пользовались во время приемов. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

— Неужели вы не боитесь моего гнева, сударыня? Или вы не поняли того, что передал вам Солиньяк от моего имени? Или вы хотите скандала? Или мне нужно сообщить вам при свидетелях, что ваше присутствие при дворе нежелательно? Отвечайте! Я уже потерял всякое терпение! Отвечайте!

— Я хотела видеть вас, сир! — просто ответила Анжелика.

— Тогда почему вы так поступили? — спросил он почти печально. — Такая недостойная вас измена…

— Сир, отверженный искал у меня пристанища. А женщины всегда поступают по велению сердца. Каковы бы ни были его преступления, в тот день он был несчастным человеком, умирающим с голоду. Как вы поступили с Ракоци, сир?

— Так его судьба все еще беспокоит вас? — усмехнулся король. — И только ради этого вы проявили такое мужество, появившись передо мной? Тогда успокойтесь, ваш Ракоци даже не в тюрьме. Я осыпал его милостями. Я дал ему все, чего он так добивался от меня. Он вернулся в Венгрию с карманами, полными золота и всем тем, что нужно для того, чтобы посеять раздор между германским императором, венгерским королем и украинцами. Это совпадает с моими планами, ибо мне совсем не нужна такая сильная коалиция в центре Европы.

Анжелику как громом поразило. Она не смогла бы ответить, насколько сильны ее чувства к Ракоци, но она ни на минуту не допускала мысли, что больше никогда не увидит его. Но ведь он вернулся в свою страну. Король словно вычеркнул его из жизни Анжелики, и она никогда больше не сможет встретиться с ним.

Король подвел Анжелику к краю бассейна, в котором, словно жемчужная, переливалась вода.

Анжелика тяжело дышала, в горле стоял комок. Король старался успокоить ее. Он пальцами вытер ей лоб, так как знал, что ей это нравилось.

— Прошу вас, успокойтесь. Я знаю, что мадам дю Плесси де Бельер никогда не простит мне этого.

И, разревевшись, она покорилась ему. Он победил ее. Заходящее солнце окрасило ее волосы в красноватые и золотистые тона. Они молча и всепрощающе глядели друг на друга.

Звуки водяного органа смешивались в стройном хоре невидимой симфонии и окутывали их призрачным обещанием грядущего счастья.

— Возвращайтесь в свой отель в Париже до следующего воскресенья. Затем, я надеюсь, Версаль увидит вас вновь. Вы будете еще прекраснее, чем прежде, и еще прочнее займете место в моем сердце, несмотря на всю тяжесть вашей вины. Увы, вы преподали мне урок, вы доказали, что как бы ни был могуществен король, он не в состоянии править любовью. Но я буду терпелив. Я не собираюсь отчаиваться. Мы с вами еще побываем на острове бога любви. Да, дорогая, настанет день, когда я введу вас в Трианон. Я построил там небольшую пагоду из фарфора, и это будет приют нашей любви: вдали от шума, от интриг придворных, которых вы так не любите, в окружении лишь цветов и деревьев. До вас там никого не было. Каждая вещь, каждая плитка там предназначена вам. И не возражайте. Оставьте мне надежду. Я умею ждать.

Он взял ее под руку и повел к выходу.

— Сир, могу я узнать о своем сыне? — спросила Анжелика.

Лицо короля потемнело.

— Ваша семья вечно доставляет мне излишнее беспокойство. Мне пришлось лишить его должности.

— Из-за того, что я впала в немилость?

— У меня вовсе не было намерения причинить ему неприятность из-за этого. Ваш сын поехал с герцогом Орлеанским. И теперь он в Сен-Клу, в летней резиденции моего брата.

Анжелика вся пошла радужными пятнами.

— Вы отпустили моего сына к этому подонку?!

— Сударыня! — загремел король. — Выбирайте выражения. Мне очень жаль, что я доставил вам неприятность. И, конечно, вы сейчас попроситесь в Сен-Клу…

— Сир, позвольте мне поехать в Сен-Клу!

— И даже больше того. Я дам вам поручение к Мадам, жене Филиппа, так что она примет вас и задержит на пару дней у себя, а тем временем вы увидите сына.

— Сир, вы так великодушны.

— Просто сильно влюблен. Не забывайте этого, сударыня, и не играйте моими чувствами.

***

Флоримон смотрел на мать, не отводя глаз.

— Клянусь, я не лгу, мама. Месье Дюшес пытался отравить короля. Я видел это несколько раз. Он засовывал белый порошок под ноготь и сыпал его в королевский кубок сразу после того, как пробовал вино сам и передавал его королю.

— Но это невозможно, мой мальчик. И потом, ведь король после этих случаев даже не заболел.

— Об этом я ничего не знаю. Может быть, это медленно действующий яд?

— Флоримон, ты сам не понимаешь, что говоришь о таких серьезных вещах. И не забывай, что король окружен преданными слугами.

— Кто же этого не знает? — мальчик снисходительно посмотрел на мать.

В течение часа она пыталась внушить ему, что все это он выдумал. Она уже выбилась из сил.

— И кто это вбил тебе в голову, что короля собираются отравить?

— Да ведь все только и говорят об отравлениях, — признавался он чистосердечно. — Однажды герцогиня де Витри попросила меня приготовить для нее экипаж. Она отправилась в Париж к ля Вуазин. А я подслушивал у замочной скважины, о чем она говорила со старой колдуньей. Она просила у нее отравы для своего старого мужа и приворотного зелья, чтобы обратить на себя внимание месье де Вивонна. А паж маркиза де Коссака рассказал мне, что его хозяин просил у колдуньи секрет выигрыша в карты и, кроме того, отравы для своего брата, чьим наследником он является. И, — закончил он торжественно, — граф де Клерман умер буквально через неделю.

— Дитя мое, ты же сам не понимаешь, какой опасности подвергаешься, рассказывая эти сплетни. И кто же захочет иметь пажа, который выбалтывает тайны хозяина.

— Но я не сплетничаю! — закричал Флоримон, топнув ногой. — Я просто пытаюсь рассказать вам, но, похоже, говорю с глухой. — Он отвернулся с видом обиженного.

Анжелика не знала, что еще предпринять. Чего-то она не понимала в своем сыне. Он лжет чересчур явно и с раздражающей самоуверенностью. Но с какой целью?

В отчаянии она повернулась к аббату де Ледигеру и набросилась на него.

— Мальчику следовало бы хорошо всыпать. Я не слишком высокого мнения о вас как о воспитателе.

Молодой священник покраснел как рак.

— Сударыня, я сделал все, что мог. Но по роду своей службы Флоримону пришлось узнать много секретов, и он решил…

— По крайней мере, вы должны были научить его держать их в тайне, — сухо сказала Анжелика. Она тут же вспомнила, что и он был протеже мадам де Шуази. А значит, и он шпионил за ней и предавал ее.

Флоримон, наконец, справился со слезами. Он сказал, что ему надо прогуляться с маленькой принцессой, и попросил разрешения уйти. Вышел он степенно, с чувством собственного достоинства, но стоило ему только пересечь террасу у входных ступенек, как он бросился бегом. Они услышали, как он затянул веселую песенку.

— Что вы обо всем этом думаете, месье де Ледигер?

— Сударыня, я никогда раньше не замечал, чтобы Флоримон лгал.

— Понятно, вы защищаете вашего ученика, но теряете при этом чувство меры.

— Кто же этого не знает? — повторил аббат любимую фразу Флоримона. Он крепко сжал руки, выражая всем видом беспокойство. — При дворе даже самые порядочные люди находятся под подозрением. Мы все окружены шпионами.

— Вы должны хорошо в этом разбираться, месье аббат, наверное, мадам де Шуази не скупится, оплачивая предательство.

Аббат широко раскрыл глаза и побелел, как полотно. Он задрожал и упал на колени.

— Простите меня, сударыня. Это правда. Мадам де Шуази направила меня в ваш дом, чтобы я шпионил за вами. Но я не предавал вас, клянусь! Я не причинил вам ни малейшего вреда, сударыня. О, поверьте мне…

— Ладно, верю, — устало сказала Анжелика. — Но скажите, кто выдал меня Братству Святого Причастия? Верный Мальбран? На него не похоже.

— Нет, сударыня, он порядочный человек. Мадам де Шуази послала его к вам, чтобы помочь его семье, которая слывет одной из самых уважаемых в провинции.

— Тогда девицы Жиландон?

Аббат заколебался. Он все еще стоял на коленях.

— Я знаю лишь, что Мари-Анн ходила к своей благодетельнице накануне вашего ареста.

— Значит, это она. Вошь неблагодарная! Вы хорошо исполнили свой долг. Я не сомневаюсь в том, что вы скоро станете епископом.

— До этого не так-то просто дожить, сударыня, — пробормотал аббат. — И тут мне понадобится помощь мадам де Шуази. Я был самым младшим из двенадцати детей в семье и четвертым мальчиком. У нас не всегда хватало еды. Я хорошо вел себя, любил учиться, и меня решили посвятить церкви. Когда я вышел в свет, мадам де Шуази сказала, что я должен докладывать ей обо всех аморальных поступках, которые только увижу, и это будет моя борьба с силами зла. И я действительно предполагал, что это справедливое и благородное дело. Но когда я попал к вам…

Стоя на коленях, он посмотрел на нее таким преданным взглядом, что ей стало жаль его романтической, пылкой страсти, которую она разбудила в его искреннем и чистом сердце.

— Встаньте! — приказала она резко. — Я прощаю вас, потому что считаю порядочным человеком.

— Я предан вам всей душой, сударыня. Я люблю Флоримона, как брата. Вы не станете разлучать нас?

— Нет. Несмотря ни на что, я чувствую себя спокойнее, когда знаю, что вы находитесь рядом с ним. Но окружение монсеньера — это самое последнее место, которое я желала бы для него. Я знаю, как испорчены вкусы принца и всех, кто его окружает. И милый, живой мальчик, вроде Флоримона, не будет здесь в безопасности.

— Это верно, сударыня, — сказал аббат, поднимаясь на ноги и стряхивая пыль с колен. Я уже дрался на дуэли с Антуаном де Морелем, бароном де Велон, который, быть может, самый большой негодяй из всех. Вор, богохульник, атеист и садист. Он обучает, а потом торгует мальчишками, как лошадьми. Он пытался соблазнить и Флоримона, и за это я вызвал его на дуэль. Я ранил его в руку. У меня были дуэли с графом де Беврон и маркизом де Эффиа. Я дал им всем понять, что мальчик — протеже короля и что я пожалуюсь королю, если кто-нибудь причинит ему неприятность. И, кроме того, мне кажется, что здесь он в большей безопасности, чем в Версале.

— Что вы имеете в виду?

Аббат наклонился к ней, оглядевшись вокруг, и сказал:

— Там на него было два покушения.

— Да вы действительно потеряли голову, мальчик мой, — пожала плечами Анжелика. — Вы просто помешались на той же почве. Кому нужна жизнь молодого пажа?

— Пажа, чей голосок порой говорит правду, да еще чересчур громко.

— Я не хочу больше слышать об этом. Я уверена, что вы просто помешались на этом, наслушавшись сказок на ночь. У Дюшеса репутация честнейшего человека.

— Все придворные имеют хорошую репутацию. Разве можно кого-нибудь назвать негодяем или преступником? А каковы они на самом деле?

— Может быть, это и хорошо, что вы представляете все в черном цвете. Я вижу, что вы и в самом деле добрый ангел-хранитель Флоримона.

Аббат хотел что-то сказать, но в это мгновение кто-то вошел в комнату, и их разговор прервался. Он поклонился Анжелике и пошел искать ученика.

Анжелика вернулась в гостиную. Через открытые двери в комнату проник свежий ветер весны. Вдали виднелся Париж.

***

По совету короля Мадам послала управляющего с приглашением мадам дю Плесси де Бельер задержаться у нее до следующего дня. Анжелика приняла приглашение довольно равнодушно.

Несмотря на все обаяние и роскошь, двор монсеньора состоял из людей довольно сомнительной репутации, а свита его — сплошь из испорченных мальчиков. Не лучшей славой пользовались и придворные дамы.

Анжелика пыталась увидеть «проклятого князя» содомитов — шевалье де Лоррена, который уже давно был фаворитом монсеньора. Она была удивлена, не найдя его, и спросила об этом леди Гордон.

— Как, вы не знаете?! Лоррен в немилости. Сначала его посадили в тюрьму, а сейчас отправили в изгнание в Рим. Это настоящая победа Мадам. Она уже давно боролась с ним как со злейшим врагом, и наконец король помог ей.

Она предложила Анжелике переночевать с ней вместе в комнате, где она спала с другими фрейлинами. Тут она я рассказала историю падения Лоррена. Анжелика так и заснула под детали рассказа.

Рано утром ее разбудил робкий стук в дверь, напротив которой она лежала. Открыв дверь, она увидела улыбающуюся Мадам, на плечи которой был накинет газовый шарф.

— Именно вас я и хотела видеть, мадам дю Плесси. Не составите ли вы мне компанию для прогулки?

— Я полностью к услугам вашего высочества.

Они тихонько спустились по лестнице, на которой стояли дремлющие стражники, опирающиеся на алебарды. Было прохладно, и Анжелика закуталась в плащ.

— Мне нравится гулять рано утром, — сказала принцесса, двигаясь быстрым шагом.

Они присели на мраморную скамейку, расположенную в круге, куда сходились несколько тропинок. Принцесса почти не изменилась с тех пор, как Анжелика видела ее, когда играла с ней в карты.

— Сударыня, — заговорила принцесса после минутного молчания, — я пришла к вам потому, что знаю, что вы женщина очень богатая и умеете хранить чужие тайны. Можете ли вы одолжить мне четыре тысячи пистолей?

Анжелике понадобилось все мужество, чтобы не свалиться со скамейки.

— Мне нужна такая большая сумма для поездки в Англию. Я вся в долгах и уже заложила часть драгоценностей. Но я не могу ссылаться на свою бедность перед королем. А ведь именно ради него я отправляюсь в Англию. Он дал мне поручение огромной важности — предостеречь моего брата Карла II от союза с датским, испанским и германским монархами. Мне нужно быть красивой и обольстительной, чтобы представить Францию в лучшем свете. Поэтому нужно тратить деньги налево и направо. Если же я буду скупиться, то не смогу успешно выполнить поручение.

Она покраснела, но за бойкой речью пыталась скрыть смущение. Анжелика решила быть великодушной.

— Надеюсь, ваше высочество, вы простите меня за то, что я не смогу дать вам все, что вы просите. Столько мне так быстро не раздобыть, а вот три тысячи я могу вам обещать.

— Дорогая моя, как мне приятно это слышать! — очевидно, она не рассчитывала и на эту сумму. — Уверяю вас, я рассчитаюсь с вами, как только вернусь. Мой брат любит меня и одарит подарками. Если бы вы только знали, как это важно для меня! Я пообещала королю, что добьюсь успеха. Ибо я его должница, он платит мне авансом.

Принцесса немного помолчала, потом спросила обеспокоено:

— Вы обещаете, что я получу деньги до своего отъезда?

— Даю вам слово, ваше высочество. Мне нужно будет поговорить со своим управляющим, но в любом случае не позднее, чем через неделю три тысячи пистолей будут у вас.

— Как вы добры. Вы восстанавливаете мою веру в людей. Я уже не знала, куда обратиться за помощью.

Принцесса рассказала Анжелике о той борьбе, которую она выдерживала в течение ряда лет, чтобы выбраться из того болота грязи и разврата, куда ее затягивали. Она бы никогда не вышла за монсеньера, если бы все было так плохо с самого начала.

— Он ревнует меня к моему уму, и страх, что никто не любит меня или просто не думает обо мне хорошо, будет преследовать меня всю жизнь.

Она рассчитывала стать королевой Франции, но об этом сейчас не говорила. Это была ее главная претензия к монсеньору — он был лишь братом короля. А слова ее о самом короле вызывали горечь.

— Если бы он не боялся так моего брата Карла, он бы никогда не дал согласия на этот брак. Мои слезы, стыд, печаль — все это ничего не значило для него. Его совсем не беспокоит деградация собственного братца.

— Вы уверены, ваше высочество, что вы не преувеличиваете? Королю, конечно, неприятно смотреть…

— О да. Я хорошо его знаю. Коронованной особе неприятно смотреть, как один из членов его семьи все глубже и глубже погружается в пучину порока. Но любимцы моего супруга не угрожают королевской власти. Все, что им нужно, — это золото и беззаботная жизнь.

Она глубоко вздохнула и прижала руку к сильно бьющемуся сердцу.

— Я не сомневаюсь в своей победе, и все же порой мне становится страшно. Меня со всех сторон окружают ненавистью. Монсеньор несколько раз пытался отравить меня.

Анжелика чуть не подпрыгнула.

— Мадам, вам не следует говорить о таких ужасных вещах.

— Я не знаю, ужасные ли это вещи или обыденные. Ведь люди в наши дни умирают так легко.

Анжелика вспомнила о разговоре с Флоримоном и аббатом де Ледигером, и сердце ее заледенело от страха.

— Если вы, ваше высочество, так убеждены в своей небезопасности, то следует предпринять шаги с целью самозащиты. Обратитесь хотя бы в полицию.

Мадам посмотрела на Анжелику так, словно та сморозила явную нелепость. А потом разразилась хохотом.

— Ну и удивили же вы меня! В полицию? Уж не этих ли обормотов де Рейни вы имеете в виду? Вроде Дегре, который приказал арестовать моего советника Валенси? Не будьте такой глупой, дорогая. Я знаю их всех очень хорошо.

Она поднялась и разгладила складки голубого платья. И, несмотря на то, что она была ниже Анжелики, выпрямившись, она казалась выше ее.

— И помните, при дворе неоткуда ждать помощи, надо уметь самой защищать себя или… или умереть.

Обратно они шли молча. На губах принцессы застыла улыбка. Ничто не могло отвлечь ее от чувства страха за свою жизнь, и это чувство постоянно преследовало ее.

— Если бы вы только знали, — неожиданно сказала она, — как бы я хотела остаться в Англии и никогда, слышите, никогда не возвращаться сюда!