Глава 1. Анн Голон, Серж Голон Анжелика и король

Анн Голон, Серж Голон Анжелика и король

Серия: Анжелика – 3

https://reeed.ru/lib/

«Анжелика и король»: Центполиграф; Москва; 1997

ISBN 5-218-00465-0

Аннотация

Третий роман об Анжелики повествует о ее отчаянной борьбе за жизнь и за восстановление честного имени невинно казненного мужа.

Анн Голон, Серж Голон Анжелика и король

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОР

Глава 1

В эту ночь Анжелика никак не могла уснуть. Трепетные видения волнующих событий грядущего дня виделись ей. У нее было состояние ребенка в канун Рождества.

Дважды она вскакивала и зажигала свечу, испытывая желание рассмотреть оба костюма, лежавшие на стульях возле кровати, – один для предстоящей завтра королевской охоты, другой – для торжества, последующего за ней.

Наряд для охоты явно нравился ей. Она дала точные указания портному, чтобы придать жемчужно-серому бархатному жакету мужской покрой, облегающий нежные округлости ее фигуры. Огромная шляпа из белого фетра с каскадами страусовых перьев была подобна снежной лавине.

Но что вызывало ее особое восхищение – это шарф. Этот шарф самой последней модели должен был привлекать внимание, и она рассчитывала возбудить любопытство и зависть дам высшего света. Накинутые кольцами вокруг шеи ярды накрахмаленной материи были скреплены в большой бант. Концы шарфа, замысловато отделанные жемчугом, смотрелись как крылья бабочки.

Мысль придать такую форму возникла у Анжелики прошлой ночью. В течение часа она позировала перед зеркалом, примеряя с десяток прекраснейших шарфов, которые продавец магазина тканей принес ей, прежде чем окончательно решила повязать один из них, наиболее эффектный. Она знала, что строгие очертания воротничка костюма амазонки не делают лицо женщины привлекательнее. А вздымающиеся волны кружев под подбородком придадут всей ее фигуре ощущение женственности.

Анжелика беспокойно металась в кровати, она думала только о чашке чая с вербеной, которая поможет ей уснуть. Ведь после нескольких часов сна ей предстоит напряженное утро.

Встреча охотников назначена на раннее утро в лесу Фосе-Репо. Как и всем гостям короля, которые прибудут из Парижа, Анжелике необходимо будет встать очень рано, чтобы в назначенное время встретить компанию из Версаля по дороге в Лек-Беф.

Здесь, в самом центре леса, были расположены конюшни, в которых охотники-аристократы оставляли своих высланных лошадей на долгое время в расчете на то, что скакуны хорошо отдохнут для продолжительной погони за оленями.

Днем раньше Анжелика наблюдала, как два конюха отводили туда ее любимую Цереру. В свое время она заплатила тысячу пистолей за эту чистокровную испанскую кобылу.

Еще раз она встала с постели и зажгла свечу. Не было сомнений в том, что ее бальное платье из огненно-красного атласа с накидкой ослепительнее, чем само платье было удачным.

Из драгоценностей она выбрала розовый жемчуг. Он будет гроздьями свисать с ее ушей, а три великолепные нитки обовьют шею и плечи. Тира в форме полумесяца украсит ее волосы.

Все эти драгоценности она приобрела у ювелира, увлекшего ее своими рассказами о жемчужинах, омытых водами теплых морей, о долгом пути, который они проделали от торговцев-арабов к греку, затем к венецианцу, и о запутанных сделках, в результате которых он и завладел ими. Ювелир сумел пятикратно завысить стоимость драгоценностей в ее глазах своим искусством представлять чуть ли не каждую жемчужину как сказочно редкую, выкраденную чуть ли не из райских садов.

Анжелика считала, что ей очень повезло с этим жемчугом. Она как безумная смотрела на драгоценности, лежавшие в бархатном футляре на ночном столике. Ненасытное желание обладать всевозможными изысканными и дорогими вещами преследовало ее всю жизнь. Это было вознаграждением за годы лишений, выпавших на ее долю. Хвала небесам: эти годы остались позади, и у нее было много времени впереди, чтобы окружить свою красоту небывалыми драгоценностями, роскошными одеждами, прекрасной мебелью и богатыми гобеленами.

Ее обстановка производила впечатление роскоши и подлинно художественного вкуса без тени вульгарности. Анжелика не потеряла интереса к жизни. Это обстоятельство удивляло ее. Она втайне благодарила бога за то, что перенесенные испытания не сломили ее дух.

У нее сохранился поистине юный задор. Она производила более жизнерадостное впечатление, чем большинство молодых женщин ее возраста, но вместе с тем иллюзий у нее осталось меньше, чем у кого бы то ни было. И, как дитя, она приходила в восторг при виде какой-нибудь безделушки.

Тот, кто никогда не был голодным, может ли знать цену кусочка свежего, еще теплого хлеба? А той, что недавно босиком ходила по мостовым Парижа, можно ли сомневаться в том, что она счастливейшая женщина в мире?

Она вновь задула свечу и, скользнув под одеяло, вытянулась во весь рост и подумала:

«Какое счастье быть богатой, красивой и молодой!»

Но не добавила:

«…и такой женщиной».

Эта мысль напомнила ей о Филиппе. Темная туча набежала на безоблачное небо ее счастья и вырвала тяжкий стон из глубины души:

– Филипп!..

Как она презирала его!

Она восстановила в памяти те два месяца, которые прошли со времени ее второго замужества с Филиппом, маркизом дю Плесси де Бельер. Этим замужеством Анжелика обрекла себя на унизительный для ее достоинства образ жизни.

На следующий день после того, как Анжелика была принята в Версале, королевский двор возвратился в Сен-Жермен. Ей пришлось вернуться в Париж. И совершенно естественно она считала, что имеет право жить в доме мужа на Фобур-Сен-Антуан. Но как только она приняла окончательное решение о переезде, перед ней просто захлопнули двери. На ее протесты мажордом заявил, что хозяин дома последовал за королевским двором и на ее счет не дал никаких указаний.

Анжелике пришлось отправиться обратно в отель дю Ботрэн, которым она владела еще до замужества. С тех пор она так и жила здесь, ожидая нового королевского приглашения, которое позволит ей занять подобающее место при дворе. Но приглашение не приходило, и она стала всерьез беспокоиться, думая, что ею уже пренебрегли.

И вот однажды мадам де Монтеспан, с которой Анжелика встречалась у Нинон де Ланкло, сказала:

– Что с вами, моя дорогая? Вы просто голову потеряли! Вы не ответили уже на три приглашения короля!

Может быть, у вас лихорадка или расстройство желудка? Должна вам сказать, что королю не нравятся такого рода отговорки. И он испытывает отвращение к людям, которые вечно болеют. Вы рискуете вызвать недовольство его величества.

Так Анжелика обнаружила, что ее муж, которому король поручал пригласить ее на прием, не только не удосужился передать ей эти приглашения, но и выставил ее перед королем в самом неприглядном свете.

– Во всяком случае, предупреждаю вас, – подвела итог де Монтеспан, – я собственными ушами слышала, как его величество говорил маркизу дю Плесси, что хотел бы видеть вас в среду на охоте. «Смею надеяться, – сказал он, гримасничая, – что здоровье мадам дю Плесси де Бельер не заставит ее отказать нам. В противном случае мне придется письменно уведомить ее, что ей необходимо будет вернуться обратно в провинцию». Иными словами, вы на краю гибели или его немилости.

Анжелика была взбешена. Ну что ж, ей потребуется совсем немного времени, чтобы разорвать эту паутину обмана. Она отправится на охоту и поставит Филиппа перед фактом. И если король будет ее расспрашивать, она расскажет всю правду. А почему бы и нет? Ведь в присутствии короля Филиппу придется признаться во всем.

В обстановке величайшей секретности она приобрела новый наряд, заранее отправила на отдых свою лошадь и приготовилась к отъезду в собственном экипаже на рассвете.

Вот уже скоро и рассвет, а она так и не сомкнула глаз. Она принудила себя закрыть глаза, выбросить из головы все мысли и медленно погрузилась в дремоту.

Внезапно ее небольшой грифон (легавая) по кличке Арей, который свернувшись лежал под покрывалом, вскочил на лапы и хрипло зарычал. Анжелика схватила его и втащила под одеяло.

– Спокойно, Арей, спокойно!

Крошечное животное дрожало и продолжало рычать. На секунду он затих. Затем снова вскочил и пронзительно затявкал.

– В чем дело, Арей? – Анжелика была обеспокоена. – Что произошло? Наверное, мышь?

Она закрыла ему пасть рукой, пытаясь услышать то, что так обеспокоило ее любимца. Да, вот и она уловила какой-то шум, настолько слабый, что невозможно было понять, откуда он исходит. Было похоже, что какой-то тяжелый предмет двигают по гладкой полированной поверхности.

Арей продолжал глухо ворчать.

– Спокойно, Арей, спокойно!

Ох, лучше бы она совсем не засыпала! И тут перед ее глазами промелькнуло видение, как будто из старых воспоминаний, – грязные, огрубевшие руки обитателей парижского «дна», которые в темноте ночей прижимаются к оконным стеклам и бесшумно проскальзывают наружу с наворованными драгоценностями.

Она подскочила в кровати. Да, так и есть. Звук шел от окна, расположенного в нише. Грабители?!

Сердце забилось так сильно, что она уже не слышала ничего, кроме этих глухих ударов.

Арей выскочил из ее рук и затявкал. Анжелика схватила собаку и закрыла, стараясь заглушить лай. Когда она снова прислушалась, у нее возникло ощущение, что в комнате кто-то есть.

Хлопнуло окно.

– Кто здесь?! – воскликнула она, полумертвая от страха.

Никто не отозвался.

Из алькова послышался звук приближающихся шагов.

«Мой жемчуг!» – мелькнуло у нее в голове. Она протянула руку и схватила с ночного столика горсть драгоценностей, и тут же удушливая тяжесть толстого одеяла окутала ее. Сильные руки обхватили ее, лишив возможности двигаться. Она завопила под одеялом, извиваясь как угорь, пока не ухитрилась высвободиться. Набрав полные легкие воздуха, она закричала:

– Помогите! По… мо…

Большие пальцы сдавили горло. Ярко-алый свет блеснул у нее перед глазами. Неистовый лай собаки сделался глуше, отдалился и наконец совсем стих.

«Я умираю, задушенная взломщиком! Это безумие! Филипп!» И все погрузилось во тьму.

Когда сознание вернулось к ней, Анжелика почувствовала, как что-то выскользнуло из пальцев и с легким стуком упало на плитку пола.

«Мой жемчуг!»

Все еще онемевшая, она наклонилась с края тюфяка, на котором лежала, и увидела нитку розового жемчуга. Видимо, она была крепко зажата в руке все то время, пока ее тащили в это странное место, где она теперь находилась.

Анжелика взглядом окинула комнату. Она была похожа на камеру, в которую слабый свет рассвета проникал сквозь небольшое зарешеченное окно, выдержанное в готическом стиле. В нише под окном желтым светом мерцал светильник.

Меблировка комнаты состояла из грубо отесанного стола, колченогого стула и скверного деревянного настила, на котором лежал волосяной тюфяк.

«Где я? В чьи руки попала? Что они хотят от меня?»

Они не украли ее жемчуг. И хотя здесь не было ее нарядов, грубое одеяло лежало поверх ее розовой сорочки.

Анжелика протянула руку и подняла ожерелье. Механически приложила его к шее. Затем, мгновенно переменив решение, сунула его под жесткий валик в изголовье.

Снаружи зазвенел колокольчик. Ему ответил другой.

Глаза Анжелики остановились на маленьком деревянном распятии, висевшем на стене. За ним была заложена веточка самшита.

«Монастырь! Я в монастыре!»

Она услышала отдаленную мелодию органа и голоса, распевавшего псалмы.

«Что все это значит? Боже, как болит горло!»

Минуту она пролежала в изнеможении, мысли путались. Она втайне надеялась, что все это только дурной сон и что все ночные кошмары развеются, как только она проснется.

Зловещие звуки шагов по коридору заставили ее подняться и сесть на тюфяке. Шаги мужчины. Быть может, это ее похититель. Ага! Она не выпустит его отсюда, пока не получит объяснений. Она достаточно насмотрелась на бандитов и разбойников и не боится их. Если понадобится, она напомнит, что Деревянный зад – король преступного мира – был одним из ее друзей.

Шаги замерли перед дверями. Ключ повернулся в замочной скважине, и дверь распахнулась. При виде человека, стоявшего перед ней, Анжелика на мгновение остолбенела.

– Филипп!

Меньше всего она ожидала увидеть здесь мужа. Ибо в течение двух месяцев, которые она провела в Париже, Филипп не только ни разу не посетил ее, но и не предпринял никаких шагов, чтобы показать, что у него есть жена.

– Филипп, – повторила она. – О Филипп, какая радость! Вы пришли, чтобы спасти меня?

Его безразличный, отсутствующий взгляд мигом охладил ее. Он как вкопанный стоял у двери, потрясающе красивый, в высоких сапогах и сером костюме.

– Как ваше здоровье, сударыня? Вы довольны?

– Я не могу понять, как все случилось, Филипп… – она заикалась. – Кто-то напал на меня в спальне. Меня вытащили из постели и приволокли сюда. Кто мог это проделать?

– Рад сообщить вам, что это сделал Ла-Виолетт, мой слуга.

Анжелика от удивления не могла вымолвить ни слова.

– И по моему приказанию, – добавил он любезно.

Теперь Анжелике все стало ясно. Она спрыгнула на пол. Прямо в ночной сорочке она побежала босиком по холодному полу к окну и ухватилась за железную решетку.

Восход солнца предвещал наступление чудесного летнего дня. Король и его двор будут охотиться в лесу Фосе-Репо, но мадам дю Плесси де Бельер не будет среди присутствующих.

Дрожа от ярости, она обернулась к Филиппу.

– Вы сделали это, чтобы не пустить меня на королевскую охоту!

– Как быстро вы догадались!

– А вы разве не знаете, что его величество никогда не простит мне этого?

– Я только на это и рассчитываю.

– Вы дьявол!

– Вы так считаете? Это уже не первый раз, когда женщина награждает меня этим прозвищем.

Филипп рассмеялся. Казалось, ярость жены доставляет ему удовольствие.

– Не такой уж я дьявол. Я собираюсь заключить вас в этот монастырь для того, чтобы с помощью уединения и молитв вы смогли начать новую жизнь, полную смирения и раскаяния. Сам господь бог не сможет найти ничего дурного в моем поступке.

– И как долго я буду в положении кающейся грешницы?

– Посмотрим. По крайнем мере, еще несколько дней.

– Филипп, я… я в самом деле ненавижу вас всем сердцем!

Он рассмеялся еще громче обычного, губы его растянулись в жестокой улыбке, обнажив прекрасные белые зубы.

– Ваш ответ просто превосходен. Мне пришлось потратить кучу времени, чтобы изменить ваши планы.

– Изменить планы? Вот как вы это называете? Ворваться в мой дом, похитить меня! И подумать только, в то время, как это чудовище душит меня, я призываю вас на помощь!

Смех Филиппа оборвался, он сердито нахмурился. Подойдя поближе, он стал внимательно рассматривать кровоподтеки на ее шее.

– Проклятье! Негодяй зашел слишком далеко. Похоже, он решил отличиться. Он из тех парней, которые должны выполнять только то, что я приказываю. А я наказывал ему быть осторожнее, насколько это возможно, чтобы не привлечь внимания ваших слуг. Не беспокойтесь, я прикажу ему, чтобы он не был слишком груб с вами в следующий раз.

– Вы считаете, что будет еще и следующий раз?

– Так будет продолжаться до тех пор, пока я не приручу вас. Так будет продолжаться до тех пор, пока вы будете гордо вскидывать головку, дерзко отвечать мне и выражать мне своим видом неповиновение. Недаром я – главный ловчий, распорядитель королевской охоты. Мне доверено приручать самых свирепых сук. И в конце концов они всегда лижут мне руки.

– Я скорее умру! – взорвалась Анжелика. – Или вы убьете меня!

– Нет, я предпочту превратить вас в рабыню.

Он вперил в нее взгляд жестоких голубых глаз столь свирепо, что она была вынуждена отвернуться. Дуэль складывалась не в ее пользу. Но ей не раз уже приходилось бывать в таких переделках, и она снова вызывающе повернулась к нему.

– Не слишком ли многого вы ожидаете? И какими же приемами вы собираетесь воспользоваться?

– О, их у меня достаточно, – раздраженно сказал он. – Запру вас здесь, к примеру. Как вам понравится, если ваше присутствие продлится здесь неопределенное время? А вот еще я могу разлучить вас с сыновьями.

– Вы не посмеете!

– Почему? А еще я могу ограничить вас в пище до такой степени, что вы будете умолять меня о куске хлеба, лишь бы остаться в живых.

– Как вы глупы! Я сама распоряжаюсь своей судьбой.

– Ха! Вы моя жена. Мужу дана абсолютная власть. Я не так глуп, чтобы не найти способа заполучить ваши деньги.

– Я буду защищать свои права.

– Кто прислушается к вам? С такими просьбами лучше всего обращаться прямо к королю, но после того, как и сегодня вы не появитесь на охоте, боюсь, вам уже не придется рассчитывать на его помощь. А теперь я удаляюсь и оставляю вас предаваться размышлениям. Я больше не могу задерживаться, ибо мне надо вовремя спустить с цепи свору гончих. Вы больше ничего не хотите сказать мне?

– Я ненавижу вас всем сердцем!

– Все это пустяки перед тем, что вам еще предстоит. Настанет день, когда вы будете призывать к себе смерть, чтобы избавиться от моей власти.

– Что побуждает вас к этим поступкам?

– Удовольствие отмщения. Вы столь грубо унизили меня, принудив жениться на вас, что мне доставит огромное удовольствие увидеть вас рыдающей, молящей о снисхождении и превратившейся в полубезумное, несчастное существо.

– Прелестная картинка! А почему тогда не камера пыток? Подошвы ног прижигают каленым железом, дыба, тиски для дробления пальцев.

– Нет, так далеко я не зайду. Возможно, я получу еще некоторое удовольствие от вашего тела.

– В самом деле? Кто бы мог подумать! Во всяком случае, вы не подаете даже виду, что вам этого хочется!

Филипп дошел почти до самой двери. Он круто обернулся, глаза его были полузакрыты.

– И вы сожалеете об этом, да? Какой приятный сюрприз! Я разочаровал вас? Разве недостаточно жертв я принес на алтарь вашей красоты? Разве вам мало тех любовников, что боготворили вас, вам еще и поклонение мужа подавай?! У меня осталось отчетливое впечатление, что вы испытывали большое отвращение при исполнении обязанностей брачной ночи. Но, может быть, я ошибаюсь?

– Подите прочь, Филипп, оставьте меня одну.

Анжелика с ужасом увидела, что Филипп направляется к ней. Она ощущала себя голой, совершенно беззащитной.

– Чем больше я смотрю на вас. тем меньше мне хочется вас покидать.

Он обхватил ее и крепко прижал к себе. Анжелика задрожала, у нее перехватило дыхание так, что она не могла разразиться рыданиями, которые душили ее.

– Пустите меня, пустите… прошу вас…

– Мне нравится слышать ваши просьбы. Он легко приподнял ее, как куклу, и кинул на тюфяк, служивший постелью какой-то монахине.

– Филипп, вы забываете, ведь мы в монастыре!

– Да? Вы хотите сказать, что двух часов, проведенных вами в этом святом месте, хватило вам на то, чтобы дать обет целомудрия. Но вам не придется долго хранить верность этому обету. Мне всегда доставляло большое удовольствие лишать чести монахинь.

– Вы самое презренное существо из всех, кого я когда-либо знала!

– Ваши любовные разговоры не из самых приятных, которые мне приходилось слышать, – проговорил он, срывая перевязь.

– Вам следовало бы проводить больше времени в салоне у прелестной Нинон.

– Хватит жеманничать, мадам. Вы, к счастью, напомнили мне о моем долге, и я намереваюсь выполнить его.

Анжелика закрыла глаза. Она перестала сопротивляться, по опыту зная, чего ей это будет стоить.

Безразлично вынесла она унизительное совокупление, к которому он принудил ее, причиняя ей страдания и боль.

Она подумала о несчастных в браке женщинах, которые исполняют свои супружеские обязанности, думая о любовниках или перебирая четки в объятиях какого-нибудь пузатого старикашки, с которым их связала горькая судьба.

Иное было с Филиппом. Он не был ни пузатым, ни пожилым, и Анжелика сама хотела выйти за него замуж. Да, теперь она раскаивалась в этом, но было уже поздно. Наверное, ей нужно было бы научиться обходиться благосклонно со своим повелителем, которого она сама себе выбрала.

Но что он за чудовище! Женщина для него всего лишь вещь для удовлетворения его низменных страстей. Но, несмотря на все это, он был мужественным и стойким чудовищем, и в его объятиях ей трудно было направить мысли на душеспасительный лад и шептать молитвы.

Филипп по приказу своей прихоти ринулся в атаку, как закаленный воин. Трепетная дрожь сражения и жажда обладания этим телом не оставили ему места даже для малейшего проявления нежности. Тем не менее, оставив ее, он прикоснулся руками к ее шее в том самом месте, где грубые пальцы его слуги оставили след, и слегка провел своими пальцами, как будто хотел выразить этим свою пренебрежительную ласку. Затем, выпрямившись, он оглядел ее с гадкой усмешкой.

– Ну, моя радость, похоже, что вы поумнели. Я предупреждал вас, что так и будет. Скоро вы будете моей рабыней, покорной рабыней. А пока что желаю вам приятного времяпрепровождения за этими толстыми стенами. Вы можете плакать, стонать и ругать меня сколько вам заблагорассудится. Никто не услышит вас. Монахиням приказано кормить вас, но запрещено выпускать хоть на шаг из этой кельи, а у них превосходная репутация тюремщиков. Для них вы не представляете никакого интереса, а просто кажетесь нежелательной нахлебницей в их монастыре. Развлекайтесь сами с собой, сударыня. Быть может, сегодня вечером вы услышите звуки охотничьего рога, когда королевская охота будет проезжать мимо вас. Я прикажу дуть в рога в вашу честь.

Он разразился громким смехом и вышел. Как ненавистен был ей этот смех! В нем не было ничего, кроме злобной радости мести.

Анжелика осталась неподвижной под грубым, толстым, тяжелым одеялом, сохранившим запах мужского пота. Она была уставшей и безразличной ко всему. Напряжение прошедшей ночи, раздражение от ссоры и удовлетворения желания мужа истощили всю ее энергию. Силы оставили ее. Тело словно погрузилось в глубины блаженного расслабления.

Неожиданно она почувствовала боль в животе. Появился неприятный привкус желчи во рту, на лбу выступили капельки пота. Она старалась справиться с приступом неожиданной болезни, но затем вновь распростерлась на постели, еще более опустошенная, чем раньше.

Это были те же симптомы, которые месяц тому назад она старалась не замечать. Теперь же надо было взглянуть правде в глаза. Мрачная свадебная ночь принесла свои плоды. Анжелика не могла вспомнить эту ночь без чувства стыда.

Анжелика была беременна. Она понесла ребенка от Филиппа, от того человека, который ненавидел ее и клялся мучить до тех пор, пока не доведет до безумия.

На мгновение Анжелика почувствовала себя беззащитной. Если бы только она могла заснуть! Сон восстановил бы силы и придал ей мужества. Но время сна прошло, наступило утро. Недовольство короля возрастет, и ей придется покинуть Версаль, а может быть, и Париж.

Она вскочила, подбежала к двери и барабанила по ней до тех пор, пока на суставах пальцев не выступила кровь.

– Откройте дверь! Выпустите меня отсюда!

Вот уже и солнце проникло в келью. В это время все приглашенные на королевскую охоту должны были собраться в Кур-де-Опера. Только Анжелика не будет присутствовать на этом празднике.

– Я должна быть там! Если король отвернется от меня, я погибла. Только король может удержать Филиппа. Я должна попасть на королевскую охоту во что бы то ни стало! Ведь Филипп упомянул, что я смогу услышать звуки охотничьего рога из окна. Значит, монастырь расположен поблизости от Версаля.

О, ей надо выбраться отсюда! Она должна это сделать! Но сколько она ни ходила по келье, не смогла найти выхода.

Внезапно она услышала глухое эхо от стука деревянных башмаков по коридору. Она в напряжении застыла, исполненная внезапной надеждой. Затем бросилась к тюфяку и прикинулась самым беззаботным существом в мире.

Ключ снова повернулся в замке, и вошла женщина. Очевидно, это была прислужница, а не монахиня. На ней был плотный чепец и плисовое платье, в руках был поднос. Вошедшая угрюмо пробурчала:

– С добрым утром.

И стала выставлять содержимое подноса на стол.

Еда была скудной: кувшин с водой, чашка, от которой слегка пахло бобами и свиным, жиром, маленькая булочка.

Анжелика внимательно наблюдала за служанкой. Быть может, эта женщина будет единственным существом, с помощью которого она сможет общаться с внешним миром. Надо попытаться извлечь какую-нибудь пользу из этой встречи.

Женщина не походила на тех полных, неуклюжих крестьянок, которые обычно обслуживают монастыри. Она была еще молода и довольно привлекательна. В больших черных глазах затаилась свирепая злоба, а крутые бедра, подчеркнутые юбкой, достаточно красноречиво говорили о ее прошлых занятиях.

Наметанным глазом Анжелика определила, кем была эта служанка, особенно после того, как услышала ругательство, слетевшее с ее губ, когда ложка соскользнула с Подноса на пол. У Анжелики не осталось и тени сомнения, что перед ней одна из подчиненных «Великого Керза» – короля отверженных.

– Эй, сестра, – шепнула Анжелика.

Женщина обернулась. Глаза ее округлились, когда она увидела, как Анжелика сделала жест взаимопомощи, принятый у нищих Парижа.

– Господи боже! – воскликнула она, как только пришла в себя от изумления.

– Могла ли я подумать… А они говорили мне, что вы настоящая маркиза. Бедняжка, и тебя схватили подонки из банды Святого причастия? Не повезло тебе, да? А кто же может ужиться с этими стервятниками?

Она присела на край тюфяка.

– Шесть месяцев я торчу в этой дыре. И не сердись, что я так глупо хихикаю. Мне приятно видеть тебя, как будто я только что сытно поужинала. У меня все заботы сразу из башки вылетели. В каком районе ты работала?

Анжелика неопределенно махнула рукой:

– И там, и тут… везде. У Деревянного зада…

– О, у Великого Керза! О тебе, наверное, хорошо заботились. Для новенькой ты довольно быстро забралась на самую верхушку. Ты ведь новенькая? Никогда не видела тебя раньше. А как тебя зовут?

– «Милый ангел».

– А меня «Воскресенье». Мне дали это имя за мою специальность. Я работаю по выходным. Я не хочу быть такой, как все. Я прогуливалась перед церквами. Боже, какие все эти мужики чопорные и набожные, когда входят в церковь, у них там много времени, чтобы подумать кое о чем во время молитвы. Хорошенькая девочка после мессы, почему бы и нет? Так что к окончанию мессы у меня уже куча клиентов. Но что за шум поднимают их старые женушки! Они чуть там друг друга не поубивали, стараясь арестовать меня. Собирались судить меня и отправить в тюрьму. Немало, наверное, пришлось кое-кому выложить денег. Но так или иначе процесс они выиграли. Вот почему я здесь, в этом проклятом монастыре. И теперь я должна служить вечно. А что с тобой? Что у тебя произошло?

– Один сводник хотел, чтобы я сошлась с ним. Я было согласилась, да он стал заставлять перевести на него все мои сбережения. Черта ему! Он не смог меня заставить. Тогда он, чтобы отомстить мне, запрятал меня в монастырь, пока я не переменю решения.

– Ад земной! – вздохнула Воскресенье, подняв глаза к небу. – Он, должно быть, настоящий старый скопидом. Я слышала, как он спорил с настоятельницей о цене. Он не дал больше двадцати экю. Это как раз та цена, что платят за мое заключение эти сволочи из банды Святого причастия. А жрать-то дают только горох и бобы…

– Негодяй! – воскликнула Анжелика, задетая за живое этим последним сообщением.

Едва ли найдется еще хоть один такой мерзкий тип, как Филипп! Еще и скупердяй в придачу! Платит за нее, как за простую проститутку! Не больше!

Анжелика схватила девушку за руку.

– Помоги мне выбраться отсюда. У меня есть идея. Одолжи мне одежду и покажи калитку, которая выведет меня отсюда.

Девушка вспыхнула.

– Как я помогу, если сама не могу выбраться отсюда!

– Ты – совсем другое дело. Монахини тебя знают. Они тебя тут же схватят. А меня, кроме настоятельницы, никто не видел. Даже если и схватят в коридоре, я наплету им с три короба!

– Пожалуй, ты права, – согласилась Воскресенье. – Тебя доставили сюда скрученную, как сосиску. Да еще среди ночи. Они принесли тебя прямо сюда.

– Вот видишь. Значит, шанс у меня есть. Давай юбку.

– Не торопись, маркиза, – проворчала девушка. – «Все для себя, и ничего другим» – таков твой девиз. А что останется бедняжке «Воскресенье», забытой всеми в этих стенах? Может быть, темница, еще похуже этой, а?

– А что ты скажешь об этом? – Анжелика сунула руку под тюфяк и вытащила нитку розового жемчуга.

Она поднесла его к свету. Мерцающий блеск окрашенных светом восходящего солнца жемчужин поразил «Воскресенье».

Она присвистнула.

– Наверное, подделка, сестра, – прошептала она.

– Нет, взвесь на ладони. На, бери. Она твоя, если поможешь мне.

– Ты шутишь?

– Даю слово. С помощью этой штуки ты оденешься, как принцесса, когда выберешься отсюда.

Воскресенье играла ниткой жемчуга, перекатывая ее с руки на руку.

– Ну, решайся!

– Хорошо. Но у меня есть идея получше твоей.

Погоди, сейчас вернусь.

Она сунула ожерелье за пазуху и исчезла.

Анжелике показалось, что та канула в вечность.

Наконец девушка вернулась, держа в руке кучу одежды. В другой была небольшая бадейка.

– Эта старая дева, матушка Ивона, задержала меня. Уф! Я бы убила ее. А теперь поторапливайся, время молочниц уже заканчивается, они приходят за молоком на монастырский двор. Надевай эти наряды, бери бадейку и спускайся вниз с этой голубятни. Я покажу куда. Во дворе смешайся с толпой других и направляйся с ними к выходу. Только постарайся хорошенько держать бадейку на голове.

План «Воскресенье» оказался удачным. И меньше чем через пятнадцать минут маркиза дю Плесси де Бельер уже шагала по пыльной дороге, намереваясь достичь Парижа, который был виден сквозь легкую дымку в долине.

На Анжелике была надета короткая юбка в красную и белую полоску. Низ отделан черным. В одной руке она несла башмаки, которые были ей велики, другой поддерживала бадью с молоком, которое опасно плескалась над головой.

Теперь ей нужно было спешить. Она находилась на полпути между Версалем и Парижем. Подумав, она решила, что направляться прямо в Версаль было бы глупо. Как могла она появиться перед его величеством и королевским двором в крестьянской юбке? Лучше направиться в Париж, надеть свои наряды, вызвать экипаж и поспешить на охоту.

Анжелика торопилась, но расстояние как будто не убывало. Острые камешки причиняли боль босым ногам, но когда она надела ботинки, то они только мешали ей. Молоко расплескивалось, а бадейка все время съезжала.

Тут с ней поравнялась повозка, направляющаяся в Париж. Анжелика попросила возницу остановиться.

– Возьми меня с собой, дружок!

– Пожалуйста, радость моя. Подари мне поцелуй, и я отвезу тебя прямо в Нотр-Дам.

– Не рассчитывай на это. Я уже обещала мальчику и храню свои поцелуи для него. Но я дам кувшин молока для твоих детишек.

– Ладно… Хоть это и надувательство, ну ладно, забирайся, малышка. Ты так же чувствительна, как и очаровательна.

Лошадка зацокала по камням.

В десять часов утра они были уже в Париже. Возница высадил ее на набережной.

Анжелика примчалась в отель, где привратник чуть не упал без чувств, увидев хозяйку в костюме крестьянки. С самого утра, как она выяснила, слуги были поражены таинственными событиями в доме. К их испугу, вызванному неожиданным исчезновением хозяйки, добавилось еще и удивление, когда слуга маркиза дю Плесси, настоящий гигант, появившись рано утром, потребовал все экипажи и всех лошадей из конюшен дю Ботрен.

– Все мои лошади! Все экипажи! – эхом повторила Анжелика.

– Да, мадам.

Анжелика понемногу приходила в себя.

– Ничего, друзья помогут мне. Жавотта! Тереза! Быстрее! Готовьте ванну. Приготовьте платье для верховой езды. Достаньте дорожную корзинку для пикника и положите туда бутылку хорошего вина.

Часы отсчитали полдень. Анжелика подскочила на месте.

– Бог знает, как объяснил Филипп королю мое отсутствие. Расскажет, что я лежу в постели с приступом рвоты. Это на него похоже! А теперь без лошадей и экипажа я не доберусь туда и до захода солнца. Проклятый Филипп!