Чудотворная королевская власть накануне кризиса

В начале XVI века королевское чудо на обоих берегах ЛаМанша переживает пору расцвета; такое положение сохранялось в этом столетии довольно долго.

Начнем с Франции. Мы располагаем применительно к этому периоду цифровыми данными исключительной точности: они содержатся в чудом сохранившихся книгах записей о раздаче милостыни. Самая старая из них относится к последним дням царствования Карла VIII, самая недавняя – к царствованию Карла IX, а именно к 1569 г., когда религиозные войны были уже в самом разгаре. Сведения о финансовых операциях, которые приведены в этих книгах, отличаются безупречной полнотой; если при Филиппе Красивом власти выказывали щедрость далеко не ко всем чудом исцеленным, то в те времена, о которых мы ведем речь теперь, подаяние получали все без исключения больные, удостоившиеся королевского прикосновения. Вот статистика по годам, которую удалось восстановить: Людовик XII с 1 октября 1507 г. по 30 сентября 1508 г. возложил руки всего на 528 человек; Франциск I в 1528 г. – по меньшей мере на 1326 человек, в 1529 г. – более чем на 988, в 1530 – по меньшей мере на 1731 человека; рекорд, как ни странно, поставил Карл IX: в 1569 г., когда гражданская война уже началась, но королевские войска брали верх, – году сражений при Жарнаке и Монконтуре, – этот король при посредстве прославленного Жака Амио, ведавшего в его царствование раздачею милостыню, одарил деньгами 2092 золотушных, на чьи язвы он возложил свою юную длань. Сравнение этих цифр с теми, которые, применительно к другой эпохе и другой стране, мы получили благодаря просмотру счетов Эдуарда I и Эдуарда III, показательно: как некогда к английским Плантагенетам, к французским Валуа больные шли тысячами.

Откуда же прибывали больные в таком множестве? На этот вопрос документы XVI века не дают такого четкого ответа, как таблички времен Филиппа Красивого; как правило, в них не указаны даже имена людей, удостоившихся королевского прикосновения, а если порой имена и всплывают, то до обозначения места, откуда эти люди родом, дело все равно не доходит. Тем не менее существовала категория чужестранцев, которым по обычаю полагалась особая милостыня, «дабы смогли они воротиться в родные края», и которые неоднократно фигурируют в расходных книгах при Генрихе II – чьи счета, впрочем, так отрывочны, что не позволяют вывести даже годовую статистику, – а также при Карле IX; это испанцы. Об упорстве, с каким они стремились попасть к французскому двору и добиться прикосновения руки французского короля, мы знаем и из других источников. Таким образом, политический антагонизм Франции и Испании, остававшийся почти неизменным в течение всего XVI столетия, нимало не уменьшал веры жителей полуострова, где свирепствовала золотуха, в чудодейственную мощь государя, враждовавшего с его повелителями. Вдобавок, несмотря на соперничество властителей, отношения между двумя странами оставались очень тесными; во Франции жило множество испанцев, в Испании – еще больше французов, и эти миграции не могли не способствовать распространению по ту сторону Пиренеев известий о французском королевском чуде. Лишь только восстанавливался мир, как золотушные, и люди благородного происхождения, и люди незнатные, перебирались через горы и устремлялись к королю-врачевателю; судя по некоторым данным, они образовывали настоящие караваны с «капитаном» во главе каждого.

По прибытии на место они получали щедрые дары, доходившие, если дело касалось знатных особ, до 225 или даже 275 ливров; по этой щедрости можно судить о том, как сильно стремился французский двор распространить за пределами королевства чудотворную славу династии. Наряду с испанцами в толпе, окружавшей Генриха II в Корбени после коронации, попадались и другие чужестранцы, национальность которых в расчетных книгах не обозначена.

Порой наши короли занимались исцелениями и вне пределов Франции, в особенности в Италии, куда завоевательские амбиции увлекали их в эту пору довольно часто. По правде говоря, когда Карл VIII совершал чудотворный обряд в Неаполе, а Людовик XII повторял этот жест в Павии или Генуе, оба они действовали в городах, которые считали составной частью своих владений, однако при необходимости французские короли не боялись демонстрировать свое искусство и на земле заведомо чужой, например в Папской области. В декабре 1515 г. Франциск I, гостя в Болонье у Льва X, объявил во всеуслышание, что будет возлагать руки на больных, и в самом деле исполнил этот обряд в капелле папского дворца, причем среди его «пациентов» находился один польский епископ. Больше того, в самом Риме, в капелле Святой Петрониллы Карл VIII 20 января 1495 г. возложил руки на без малого 500 человек, чем вызвал среди итальянцев, по словам его панегириста Андре де ла Виня, «восхищение чрезвычайное». По правде говоря, как мы скоро увидим, итальянские вольнодумцы воспринимали чудотворные церемонии не без некоторого скептицизма, однако простолюдины и даже врачи оказывались, вероятно, куда более доверчивы. Более того: когда Франциск I, попавший в плен после битвы при Павии, в конце июня 1525 г. очутился в Испании, сначала в Барселоне, а потом в Валенсии, к нему, как писал несколькими днями позже президент де Сельв Парижскому парламенту, «устремилось такое большое и нескончаемое множество больных золотухой... великую надежду питающих на исцеление, какого не видывал он и во Франции». Даже потерпев поражение, августейший целитель продолжал пользоваться среди испанцев таким же успехом, как во время своей пышной коронации. Поэт Ласкарис воспел этот эпизод в двух латинских двустишиях, получивших в его время чрезвычайную известность: «Вот король одним мановением руки исцеляет золотуху, – даже в плену не утратил он милости Всевышнего. – По этому знаку, о святейший из королей, – узнаю я, что гонителей твоих ненавидят Боги».

По мере того, как Франция становилась государством более цивилизованным, а французский двор – более роскошным, обряд исцеления золотушных постепенно приобретал большую регулярность и торжественность. Людовик XI, как мы помним, возлагал руки на больных один раз в неделю; начиная с Карла VIII церемония стала происходить гораздо реже, чего, судя по всему, не одобрял Коммин. Конечно, пускаясь в дорогу, король соглашался принимать хоть по несколько больных почти в каждом населенном пункте, – так, например, поступил Франциск I, когда проезжал через Шампань в январе 1530 г.; больше того, порой, растрогавшись при виде какого-нибудь несчастного, король возлагал на него руки «прямо на месте», там, где он его встретил. Однако как правило золотушные по мере прибытия ко двору объединялись (стараниями тех, кто принадлежал к Службе по раздаче милостыни) в группы, получали вспоможение «на жизнь», позволявшее дотянуть до счастливого дня, и, двигаясь следом за королем вместе с его свитой, дожидались момента, благоприятного для совершения чуда, – если, конечно, приближенные короля, желая избавить двор от этого громоздкого и, по всей вероятности, не слишком приятного для глаза кортежа, не предпочитали выдать страждущим денег с тем условием, чтобы они «удалились» и возвратились назад лишь в назначенный день. Что касается дней, когда король соглашался наконец приступить к чудотворству, это были, как правило, главные религиозные праздники, число которых, впрочем, варьировалось: Сретение, Вербное воскресенье, Пасха или один из дней Страстной недели, Пятидесятница, праздник Тела Господня, Успение, Рождество Пресвятой Девы Марии, Рождество Христово; порой, в исключительных случаях, церемония совершалась в праздник, не связанный с церковным календарем: так, 8 июля 1530 г. Франциск I праздновал в Рокфоре, подле Мон-де-Марсана, свое «повенчание» с Элеонорой Австрийской и пожелал предстать перед новой королевой Франции во всем блеске своего наследственного чудотворного таланта. Объединение пациентов в группы приводило к тому, что в предписанный момент, уже после отсева, произведенного королевским врачом, перед королем представали настоящие толпы, порой состоявшие из нескольких сотен человек. От этого церемония приобретала чрезвычайно внушительный характер. Перед ее началом король непременно причащался – разумеется, под обоими видами, в согласии с династической привилегией, которая, наряду со способностью исцелять, подтверждала сакральный характер французской монархии. Небольшое полотно начала XVI века позволяет нам понять, какую тесную связь устанавливало монархическое общественное мнение между этими двумя славными прерогативами: слева в открытой капелле король, которому епископ только что поднес блюдо с облатками, держит в руках чашу для причастия; справа во дворе и даже на самом пороге капеллы его ожидают больные.

Основные составляющие обряда не переменились со времен Средневековья: сначала легкое прикосновение обнаженной руки к язвам и опухолям, затем крестное знамение. В XVI веке окончательно устанавливается формула, которую произносит король над каждым пациентом: «Король руки на тебя возлагает, Господь от недуга тебя исцеляет»; с некоторыми вариантами она продержится до самых последних лет существования монархии. Церемонии обязательно предшествовала литургия, впрочем, совсем короткая; мы уже видели, что, по крайней мере со времен Генриха II, она вся целиком посвящалась святому Маркулю, сделавшемуся патроном королевского чуда. Миссал, содержащий эту литургию, украшен прелестной миниатюрой, которая позволяет нам увидеть, как именно совершалась церемония возложения рук: Генрих II в сопровождении высшего духовного лица, ведающего раздачею милостыни, и нескольких придворных движется вдоль коленопреклоненной толпы, переходя от одного больного к другому. Мы знаем, что именно так все и происходило. Однако не стоит толковать эту миниатюру слишком буквально; королевский наряд, изображенный на ней: корона, мантия, расшитая геральдическими лилиями и подбитая горностаем, – наряд вполне условный; в реальности король далеко не всякий раз облачался перед возложением рук в те одежды, в каких он короновался. Дело, судя по всему, происходит в церкви; в самом деле, король часто совершал целительный обряд в церкви – часто, но, однако же, не всегда. Создатель миниатюры помес тил короля-чудотворца в фантастическую декорацию в ренессансном вкусе; нам следует вообразить фон одновременно и более реальный, и более разнообразный: например, готические своды собора Парижской богоматери, под которыми 8 сентября 1528 г. выстроились на глазах у добропорядочных горожан 205 золотушных, или – поскольку обряд не всегда совершался в храме или в каком бы то ни было помещении, – галерею епископского дворца в Амьене, где в 1527 г., в праздник Успения Божьей Матери, на глазах кардинала Уолси Франциск I возложил руки на примерно такое же число больных, или же – в смутные времена – военную обстановку, например, Ландский лагерь близ Сен-Жан-д'Анжели, где в 1569 г., в праздник Всех Святых, Карл IX расстался ненадолго с ролью полководца затем, чтобы перевоплотиться в целителя.

В Англии наблюдалась – по крайней мере, в основных чертах – та же картина. Относительно числа больных, над которыми совершался обряд возложения рук, сказать что-либо определенное затруднительно: статистических данных недостаточно; разрозненные упоминания больных, «вылеченных» королем, встречаются изредка лишь в счетных книгах Генриха VII или Генриха VIII и касаются, по всей вероятности, лишь случаев исключительных; архивы Службы раздачи милостыни, в которых, судя по всему, значились суммы, розданные чудом исцеленным больным, не сохранились. Не может быть сомнений в том, что популярность английских королей как чудотворных целителей была в XVI веке крайне велика; многие авторы прославляют их чудесную силу; однако выразить эту популярность в цифрах нам не дано.

Зато мы знаем во всех подробностях, как именно совершался чудотворный обряд при Марии Тюдор, а возможно, уже при Генрихе VIII и даже при Генрихе VII. Английская церемония во многом отличалась от французской; отличия эти достойны отдельного разговора.

Во-первых, литургия, сопровождающая церемонию от начала до самого конца, была гораздо более продолжительна. Она включала молитву Confiteor, произносимую королем, отпущение грехов, произносимое в ответ капелланом, и чтение двух отрывков из Евангелия: стиха из Евангелия от Марка о чудесах, творимых апостолами (намек вполне прозрачный), и самого начала Евангелия от Иоанна, всегда читаемого при благословениях и экзорцизмах. Разумеется, ни о святом Маркуле, ни о каком бы то ни было другом конкретном святом в литургии не говорилось ни слова.

В противоположность французским обычаям, английский государь в течение всей церемонии оставался неподвижен; он сидел, а священник подводил к нему больных одного за другим. Возможно, государь при этом выглядел более величественно, однако в зале, где он совершал обряд, создавалась большая толчея; судя по некоторым гравюрам XVII века, эпохи, когда в ход вновь вошли те же правила, английское возложение рук выглядело гораздо менее живописно, чем процессия во Дворе Чудес. По всей вероятности, такая организация церемонии восходила к весьма древним временам: уже на миниатюре XIII века мы видим, как Эдуард Исповедник сидя ожидает, когда к нему подведут женщину, нуждающуюся в исцелении.

Толчею усугубляло то обстоятельство, что каждый больной подходил к королю дважды. Сначала все поочередно проходили перед королем, а он прикасался обнаженной рукой к язвам и опухолям; затем, по окончании этой процедуры, они вновь, опять-таки поочередно, проходили мимо короля, а он осенял раны традиционным крестным знамением; впрочем, знамение это он, в отличие от своего французского соперника, совершал, держа в руке золотую монету; перекрестив больного, король вешал эту монету, в которой предварительно была просверлена дырочка для ленты, ему на шею. Именно в этой части контраст английской церемонии с французской особенно очевиден. При дворе Валуа золотушным также давали денег, но совсем немного – как правило, по два турских су на человека; однако эта милостыня была не только гораздо более скромной, чем английская: ее вручал без всякой торжественности священник, шедший следом за королем и старавшийся держаться как можно более незаметно. В Англии, напротив, вручение королевского дара оказалось в самом центре обряда. Произошло это в результате любопытной эволюции верований, которую нам теперь следует рассмотреть.

Во время войны Алой и Белой Розы английские государи, как мы помним, взяли за правило для увеличения своей популярности оделять больных весьма богатой милостыней – золотой монетой всегда одного и того же достоинства, именуемой ангелом. Хотя по крайней мере до царствования Якова I эти ангелы продолжали использоваться и в качестве звонкой монеты, с каждым годом их все меньше рассматривали как средство экономического обмена и все больше – как настоящие медали, предназначенные исключительно для церемонии возложения рук, и даже переменили в этой связи украшавшую их надпись. При Марии Тюдор вместо старой привычной формулы «О Христос Искупитель, спаси нас крестом своим» на монетах стали писать: «Это от Господа, и есть дивно в очах наших». Скоро мы убедимся, что, когда Яков I изменил ход обряда, он тотчас поменял внешний облик ангела и надпись на нем. Начиная с XVI века публика перестала видеть в этой золотой монете, столь тесно связанной с целительным обрядом, то, чем она была вначале, – обыкновенную, хотя и необычайно щедрую милостыню. Теперь эту монету стали считать талисманом, наделенным собственными целительными свойствами.

Если верить венецианцу Файтта, который, прибыв в Англию в свите кардинала Поула, 4 апреля 1556 г. наблюдал за тем, как Мария Тюдор возлагает руки на больных, королева взяла с каждого из своих пациентов обещание «никогда, кроме случаев самых исключительных, не расставаться с этой монетой (которую она повесила им на шею)». Говорила королева эти слова или нет, для нас не слишком существенно; важно, что ей их приписывали, а значит, в эту пору «ангел» уже не считали обычной монетой. Применительно к царствованию Елизаветы вера в целительные свойства нового амулета была засвидетельствована капелланом этой королевы, Тукером, автором первой английской книги о целительной власти королей. Тукер, впрочем, осуждает это верование, видя в нем всего лишь простонародное суеверие. Того же мнения придерживались впоследствии все апологеты королевского чуда. Однако в XVII веке они разделяли его уже весьма неохотно; самые серьезные авторы, такие как врачи Браун и Уайзмен, возражают только для виду против народной точки зрения, которая к этому времени укоренилась во всех умах, приверженных к сверхъестественному. В Англии имела широкое хождение история, персонажи которой менялись, суть же оставалась неизменной: некто удостоился прикосновения королевской руки, а затем, естественно, получил полагающийся по обычаю ангел; до тех пор, пока этот залог здоровья оставался при нем, больной казался исцеленным; но стоило ему утратить монету, как болезнь тотчас возвратилась. В этом были убеждены представители всех сословий: голландский врач Димербрук, умерший в 1674 г., рассказывает, что однажды ему довелось лечить английского офицера, служившего в армии Соединенных Провинций; офицер этот, дворянин, некогда, в самой ранней юности, исцеленный чудесным прикосновением королевской руки, носил на шее ленту с монетой, полученной некогда от государя-целителя, и отказывался расстаться с нею, свято веруя, что выздоровлением он обязан только ей одной. Благотворители дарили бедным прихожанам, некогда страдавшим золотухой, куски ткани, – чтобы обладатели ангелов могли изготовить себе новые ленты. Неудивительно, что порой в согласии с общепринятым предрассудком действовало и правительство: в «Прокламации» от 13 мая 1625 г. упомянуты лица, которые, «будучи некогда излечены от золотухи, распорядились золотыми монетами (полученными при возложении рук) недолжным образом и оттого заболели вновь». Как именно эти злоумышленники распорядились королевским подарком, догадаться нетрудно: они его продали. В самом деле, мы знаем, что эти талисманы служили предметом купли-продажи. Больные, которые по той или иной причине не могли отправиться ко двору или, быть может, страшились дорожных расходов, покупали золотые монеты, надеясь, очевидно, приобрести таким образом за полцены часть чудесного воздействия, исходящего от священной королевской руки; понятно, что ревностных сторонников королевской власти, убежденных, что облегчение может доставить лишь непосредственный контакт с августейшей рукой, это приводило в негодование. Седьмые сыновья, которые в Англии, как и во Франции, по примеру монархов, занимались исцелениями, также, вослед королям, взяли себе за правило вешать на шею пациентам монеты – впрочем, не золотые, а серебряные, ибо материальное положение не позволяло им сравняться в щедрости с августейшими конкурентами; эту привычку они сохранили, по крайней мере в некоторых районах, вплоть до XIX века. Позже мы увидим, что в том же XIX веке вера британцев в чудотворный дар королей дольше всего сохранилась в виде веры в монетку-амулет.

Итак, в середине XVI столетия вера в королевское чудо была еще настолько сильна, что сумела породить новое суеверие.

Каким же образом англичане прониклись убеждением, что ангелы являются переносчиками целительной мощи? По-видимому, использование при церемонии возложения рук одной и той же золотой монеты, объяснявшееся вначале амбициями соперничающих династий, а затем вошедшее в традицию, постепенно внушило англичанам мысль, что предмет, столь необходимый для совершения обряда, никак не может ограничиваться ролью заурядной милостыни; сами короли, у которых, по крайней мере начиная с Генриха VIII, вошло в привычку, осеняя больных крестным знамением, держать в руке монету, невольно наводили пациентов на эту мысль. Впрочем, наиболее вероятно, что общественное мнение склонилось к ней так охотно потому, что к этому времени другой обряд, сделавшийся в конце Средневековья неотъемлемой составляющей монархического церемониала, уже узаконил мысль о существовании талисманов, освященных королем; я имею в виду целительные кольца, относительно которых твердо укоренилось мнение, что соприкосновение с королевскими руками сообщает им особую мощь. В умах верующих старое чудо возложения рук в конце концов преобразилось под воздействием молодого чуда Великой Пятницы. Недаром находились люди, которые считали, что возложение рук оказывается особенно эффективным, если совершается именно в день «Доброй Пятницы». Ведь более молодое из двух проявлений сверхъестественной мощи королей пребывало в начале XVI столетия в расцвете своей популярности и, если можно так сказать, в расцвете сил.

Мерой успеха для обряда возложения рук служило число больных, являющихся к королю в надежде на исцеление, а для обряда с кольцами – рвение, с которым подданные короля разыскивали золотые или серебряные кольца, которые его величество благословил после поклонения кресту. Рвение это, насколько можно судить по переписке или мемуарам того времени, было при Тюдорах чрезвычайно велико. Особенно показателен в этом отношении пример леди Лайл. Хонор Гренвиль в 1533 г. вышла замуж за виконта Лайла, побочного сына короля Эдуарда IV; в 1533 г. она последовала за мужем в Кале, губернатором которого он был назначен, и оттуда вела с родными и друзьями, оставшимися в Англии, очень интенсивную переписку. Письма леди Лайл, конфискованные в связи с одним политическим процессом, дошли до наших дней. Читая их, с удивлением обнаруживаешь, какое огромное место занимают в них cramp-rings. Леди Лайл, по-видимому, страдавшая ревматизмом, собирала их с настоящей страстью; ее вера в их могущество была так велика, что она даже считала их способными уменьшить боли при родах; дети, друзья, поверенные – все изо всех сил старались раздобыть для нее эти кольца; это явно был самый надежный способ доставить ей удовольствие. Вероятно, столь сильная страсть представляла собою явление исключительное; леди Лайл, насколько можно судить, отличалась достаточно эксцентрическим умом, который к концу жизни совсем расстроился. Однако вера в целительные кольца, хотя, возможно, и чуть менее пылкая, была, по-видимому, свойственна всем ее современникам. В завещаниях того времени cramp-rings часто фигурируют в числе самых драгоценных вещей, оставляемых в наследство близким людям.

Слава обряда Великой Пятницы распространилась и за пределами Франции. Целительные кольца ценили в Шотландии; английский посланник одарял ими тех нотаблей, в чьей благосклонности был заинтересован; в 1543 г. знатный шотландец лорд Олифонт, взятый в плен англичанами, а затем отпущенный на свободу при условии, что впредь он будет служить интересам Генриха VIII, увез на родину множество cramp-rings. Молва о чудесных кольцах дошла и до континента. Английские короли лично занимались их пропагандой: Генрих VIII собственноручно вручал знатным чужестранцам, прибывшим к его двору, освященные им металлические ободки. Посланники же его раздавали их там, где были аккредитованы: во Франции, при дворе Карла V, в Венеции, а до начала Реформации даже и в самом Риме.

По правде говоря, гости, прибывавшие ко двору короля-волшебника, что бы они ни испытывали в глубине души, не могли принимать чудесные подарки иначе, как свидетельствуя благодарность и восхищение. С другой стороны, настойчиво требуя от английского правительства талисманы, освященные королем, дипломаты, которых это правительство посылало к разным европейским дворам, возможно, желали скорее польстить самолюбию своего чудотворного повелителя, чем услужить ему, оделяя его дарами людей нужных и полезных. Cramp-rings, вывезенные тем или иным способом из Англии в другие страны, превращались там в предмет купли-продажи; так, если в июне 1515 г. генуэзец Антонио Спинола, тайный агент лондонского двора, задержанный в Париже кредиторами, отчаявшимися получить причитающиеся им деньги, просил у кардинала Уолси дюжину таких колец, в которых, по его словам, нуждались некие «богатые дворяне», то скорее всего этот неисправный должник просто-напросто хотел переплавить волшебные кольца на серебро. Торговали кольцами почти повсюду, но далеко не везде цена на них была особенно велика. Бенвенуто Челлини, желая в своих записках привести пример дешевых колец, называет «колечко против судорог, из тех, что привозятся из Англии и стоят приблизительно один карлино (мелкая монета)». Впрочем, один карлино – это какая-никакая, но все-таки сумма. К тому же из различных источников, которые, в отличие от свидетельств дипломатов, нередко грешащих протокольной неискренностью, заслуживают полного доверия, мы знаем, что даже вне Англии anneli del granchio (кольца против судорогог. – ит.) если и не считались такими драгоценными, как сообщали Генриху VIII его придворные, все же ценились куда выше, чем можно подумать, исходя из фразы Бенвенуто Челлини, причем так обстояло дело даже в тех кругах, которые были, казалось бы, в наименьшей степени подвержены суевериям подобного рода. В Германии Катари на Шварцбургская, приятельница Лютера, просила своих корреспондентов доставить ей cramp-rings. Английский гуманист Томас Лайнекр, врач по профессии, состоял в дружеской переписке с великим Гийомом Бюде; без сомнения желая доставить удовольствие своему адресату, он прислал ему несколько целительных колец с прекрасным сопроводительным письмом по-гречески; быть может, в ответе Бюде, написанным на том же ученом наречии, и заметна некоторая ирония, но она столь легка и завуалирована, что оставляет читателя в недоумении относительно истинной позиции автора. Во Франции даже при Генрихе IV, если верить врачу Дю Лорану, у многих частных лиц имелось по нескольку целительных колец, хотя английские короли вот уже пятьдесят лет как перестали их освящать. В эпоху Возрождения вера в королевское чудо была в Европе еще очень сильна и многообразна, причем, точно так же как в Средние века, она оказывалась превыше соперничества между нациями.

Тем не менее во второй половине XVI века на ней сказались последствия того великого потрясения, которому подверглись в ту пору многие политические и религиозные установления западного мира.

С наступлением Нового времени в распоряжении исследователя целительных обрядов оказываются источники нового рода: путевые заметки, а в некоторых случаях даже путеводители. Как правило, источники эти не слишком достоверны. Многие из них, составленные, по всей вероятности, не по свежим следам, на основании отрывочных записей или смутных воспоминаний, грешат самыми поразительными ошибками. Приведем хотя бы несколько примеров. Абрахам Гёльниц (Golnitz A. Ulysses belgico-gallicus. In-12. Amsterdam, 1655. P. 140 et suiv.) частью строит описание французской церемонии на чужих книгах, а частью просто-напросто выдумывает: так, он утверждает, что перед королем всякий раз несут два скипетра, причем один украшен геральдической лилией, а другой – королевской рукой правосудия. Кардинал Киджи (Chigi) в рассказе о своем посольстве (1664) утверждает, что перед каждым возложением рук король Франции постится три дня подряд, а также что король целует тех больных, на которых возлагает руки (пер. Е. Rodocanachi // Rev. d'histoire diplomatique. 1894. P. 271). Многие путешественники вообще оказываются неспособны точно передать то, чему сами были свидетелями: Губерт Тома из Льежа побывал во Франции, видел, как Франциск возлагает руки на больных в Коньяке, видел и совершение того же обряда в Англии, причем Генрих VIII собственноручно одарил его cramprings (см. ниже, примеч. 686); вообще сообщения этого путешественника довольно достоверны, и все же это не мешает ему утверждать совершенно недвусмысленно, что английские короли рук на золотушных больных не возлагают; см.: Thona Leodius H. Annalium de vita illustrissimi principis Frederic! II... In-4°. Francfort, 1624. P. 98. Впрочем, попадаются среди путевых заметок и тексты поразительно точные и правдивые; таково, например, сочинение, написанное секретарем венецианского посла Джероламо Липпомано, отправленным ко двору короля Франции в 1577 г.: Relations des ambassadeurs venitiens. Ed. Tommaseo (Doc. inedits). T. II; всякий раз, когда мне удавалось сопоставить сведения, сообщаемые этим автором, с другими, заведомо надежными источниками, я убеждался в его безупречной точности.

Более подробно см. в Приложении I (с. 584 и след.).

В принципе каждый больной получал по два турских су; исключения: 1) 31 октября 1502 г. два каролюса, что, согласно кн.: Dieudonne. Monnaies royales francaises. 1916. P. 305, равнялось всего 20 турским денье; впрочем, общая сумма в счетных денежных единицах, выставленная в книге записей о раздаче милостыни, явно неверна: Bibl. Nat., franc. 26108. Fol. 392; 2) 14 августа 1507 г.: 2 су б денье – КК 88. Fol. 209 v°. Возможно, однако, что при Карле VIII больные некоторое время получали всего по одному турскому су; во всяком случае, на это предположение наводит знакомство с книгой записей о раздаче милостыни КК 77. Fol. 17, однако интересующая нас запись от 24 октября 1497 г. («Для xx/iiij xij больных золотухой... каждому xij т< урских) д(енье) на жизнь») составлена так неточно, что невозможно понять, относится ли она к милостыне, раздаваемой при возложении рук, или же к той, которую получали золотушные, дожидавшиеся, пока король-целитель сможет заняться ими. 24 марта 1498 г., когда Карл VIII в последний раз исцелял золотушных, больные получили по два су на человека, как и при последующих королях (КК 77. Fol. 93).

КК 88. 28 марта 1498 г. Карл VIII возложил руки на 60 человек: КК 77. Fol. 93. На обратном пути из Реймса, где его короновали, Людовик XII в Корбени возложил руки на 80 человек: Ibid. Fol. 124 v°, в течение октября 1502 г. – на 92 человек (а не на 88, как ошибочно сообщено в кн.: DeMaulde. Les origines... P. 28): Bibl. Nat., franc. 26108. Fol. 391 – 392.

Согласно КК 101; дополнительные сведения взяты из: Bibl. Nat., franc. 6732. В реестре имеются довольно значительные лакуны – особенно это касается года 1529-го, – что позволяет нам оперировать лишь минимальными цифрами; см. ниже, с. 585. О возложении рук, которое совершал Франциск I, см.: Journal d'un bourgeois de Paris. Ed. V-L. Bourrilly (Collect, de textes pour servir a 1'etude... de 1'histoire). P. 242 (Тур, 15 августа 1526 г.); Chromque// Ibid. P. 421; ср. ниже примеч. 662.

Согласно КК 137. Автор антипротестантского трактата (Faye d'Espeisse В. {Favus В.). Energumenicus. 1571. Р. 154) намекает на роль, которую Амио в качестве высшего духовного лица, ведающего раздачею милостыни, играл в церемонии возложения рук; трактат этот, кстати, и посвящен не кому иному, как Амио.

Данные о царствовании Генриха II: КК 111. Fol. 14, 35 v°, 36, 37 v°, 38 v°, 39 v°. Данные о царствовании Карла IX: КК 137. Fol. 56 v°, 59 v°, 63 v°, 75, 88, 89, 94 (отсюда взяты приведенные нами слова о причинах выплаты подаяния испанцам); 97 v°, 100 v°, 108. Ср. путевые заметки Джероламо Липпомано (Р. 54); автор говорит о возложении рук: «pare quasi cosa incredibile et miracolosa, ma pero tanto stimata per vera et secura in questo regno et in Spania, dove piu che in ogni altro luogo del mondo questo male et peculiare» (кажется оно вещью невероятной и чудесной, однако почитают его за способ истинный и надежный в сем королевстве и в Испании, где недуг этот чаще, чем в прочих местах, встречается. – ит.). См. то же: Faius. Energumenicus. P. 155.

Du Chesne A. Les antiquitez et recherches de la grandeur et maieste des Roys de France. 1609. P. 167: «... велико число таковых больных, кои и посейчас прибывают всякий год из Испании, дабы прикоснулась к ним рука благочестивого и набожного Короля, и предводительствовавший ими в 1602 году Капитан представил свидетельство от прелатов испанских, выданное в том, что из больных многие от прикосновения руки королевской выздоровели».

О множестве французов, обосновавшихся в Испании, см.: Bodin. Republique. Livre V, § 1. Ed. de 1579. Folio. Lyon. P. 471; длинное рассуждение Бодена кончается следующим образом: «в сущности, населена Испания едва ли не сплошь французами»; об испанцах во Франции см., напр.: Mathorez J. Notes sur la penetration des Espagnols en France du XII s au XVIie siecle// Bullettin hispanique. 1922. Т. XXIV. P. 41 (здесь речь идет практически только о студентах). О 275 турских ливрах, выплаченных одной испанской даме, страдавшей золотухой: Catal. des actes de Francois ler. Т. III. № 7644 (21 декабря 1534 г.); о той же сумме, выплаченной другой испанской даме, привезшей к королю золотушную дочь: Ibid. Т. VIII. № 31036 (январь 1539 г.). Популярность французского королевского чуда в Испании нашла отзвук в сочинении одного богослова, Луиса Гранадского; см. ниже, примеч. 762.

КК 111. Fol. 39 v°: «Больным золотухой испанцам и прочим чужестранцам – сорок семь турских ливров десять су, им выделенные высшим духовным лицом при особе короля, кое раздачею милостыни ведает, дабы имели они, на что жить и добраться до святого Маркуля и ожидать там времени, когда коснется их королевская рука». Возложение рук в Корбени состоялось 31 июля 1547 г. (см. с. 655).

Карл VIII в Риме 20 января 1495 г.: VigneA. de la. Histoire du Voyage de Naples // Godefroy. Histoire de Charles VIII. Folio. 1684. P. 125; в Неаполе 19 апреля // Ibid. P. 145. Людовик XII в Павии 19 августа 1502 г., в Генуе 1 сентября следующего года: Godefroy. Ceremonial francois. Т. I. P. 702, 700; Франциск I в Болонье 15 декабря 1515 г.: Journal de Jean Barillon. Ed. P. Vaissiere (Soc. de 1'hist. de France). T. I. P. 174; Le Glay. Negociadons diplomatiques entre la France et 1'Autriche (Doc. inedits). T. II. P. 88; Calcagnini. Opera. Folio. Bale, 1544; Epistolaricum quaestionum. Lib. I. P. 7. О фреске XVII века, изображающей церемонию в Болонье, см. ниже, с. 499.

О скептиках см. ниже, с. 455, о врачах – выше, примеч. 193.

Champollion-Figeac A. Captivite du roi Francois ler (Doc. inedits). 1847. P. 253, № CXVI (18 июля 1525). Ср.: Gachard M. Etudes et notices historiques. 1890. T.I.P.38.

lani Lascaris Rhyndaceni. Epigrammata. In-4°. Paris, 1544. P. 19 v°: «Ergo manu admota sanat rex choeradas, estque – Capdvus, superis gratus, ut ante fuit. – ludicio tali, regum sancdssime, qui te – Arcent, inuisos suspicor esse deis». Двустишие это часто цитировали даже в XVII веке; см., напр.: Du Laurens. De mirabili. P. 21 – 22; Du Peyrat. Histoire ecclesiasdque. P.817.

Commines. VI. C. VI. Ed. Maindrot (Collection de textes pour servir a Petude eti'ens. de I'histoire). 1903. T. II. P. 41: «Французские короли, перед тем как возложить руки на золотушных, исповедуются, и наш король ни одной недели исповедью сей не пренебрегал. Если же прочие без исповеди обходятся, поступают они очень дурно, ибо больные всегда в избытке». Де Мод (De Mavlde. Les origines. P. 28) видит в этой фразе намек на Людовика XII. Однако книга VI «Мемуаров» Коммина была написана при Карле VIII. Кстати, в книге записей о раздаче милостыни времен Карла VIII (КК 77) с 1 октября 1497 г. до смерти короля (8 апреля 1498 г.) имеется лишь одна запись, о которой можно сказать наверняка, что она связана с возложением рук, да и та приходится на 28 марта 1498 г. (fol. 93), – день, когда не было никакого праздника; другая, более туманная запись относится к 24 октября 1497 г. (fol. 17; ср. выше, примеч. 639); одним словом, несомненно, что король проявлял свою целительную мощь очень редко.

KK101.Fol.273v°etsuiv.

КК 101. Fol. 86, апрель 1529 г.: «Сверх того для больных золотухой, исцеленных королем прямо на месте, от высшего духовного лица, раздачею милостыни ведающего, выдано пять турских су». Следует добавить, что знатные особы пользовались привилегией: король исцелял их отдельно от толпы, однако эти персональные возложения рук нередко совершались в тот же день, что и общая церемония; см. ниже в примеч. 725 пример из времен Генриха IV (слова де Ту).

26 мая 1530 г., когда двор, совершавший путешествие на юго-запад, прибыл в Ангулем, приближенный короля, ведавший раздачею милостыни, оделил каждого из 87 больных золотухой 2 турскими су, с тем чтобы они «удалились от двора, возвратились же не прежде праздника Пятидесятницы» (КК 101. Fol. 360 v°). Сообщение того же рода см.: Ibid. Fol. 389.

Порой обряд совершался не в самый день праздника, но накануне; а порой и накануне, и в самый день праздника.

KK101.Fol.380 v 0.

КК 101. Fol. 29 v°, август 1528 г.: «Сверх того для мэтра Клода Буржуа, королевского хирурга, произведшего смотр больным золотухой, от высшего духовного лица при особе короля, кое раздачею милостыни ведает, выдано 41 турское су». Ср. в путевых заметках Джероламо Липпомано (см. примеч. 637): «Prima che il re tocchi, alcuni medici e cerusichi vanno guardando minutamente Ie qualita del male; e se trovano alcuna persona che sia infetta d'altro male che dalle scrofole, la scacciano» (Прежде чем начнет король возложение рук, разные врачи и хирурги осматривают с превеликим тщанием больных, дабы выяснить, в чем их недуг заключается; и ежели находят страждущих иною болезнью, нежели золотуха, то таковых прогоняют. – мот.) (Р. 545). См. также: Faius. Energumenicus. P. 155.

См. Приложение П. № 3 и илл. I. Ср. то, что было сказано выше, на с. 236, о витраже из аббатства Мон-Сен-Мишель.

Впервые зафиксированная в путевых записках Джероламо Липпомано (Р. 545). В XVII веке свидетельства насчет этой формулы несколько расходятся. В некоторых текстах она звучит так: «Король руки на тебя возлагает, пусть же Господь от недуга тебя исцелит», отчего фраза приобретает менее определенный характер. Однако этот вариант встречается только у авторов, не слишком заслуживающих доверия: у безвестного агиографа {Texier L. Extraict et abrege de la vie de Saint Marcoul. 1648. P. 6), у сочинителя абсурдного трактата (Traite curieux de la guerison des ecrouelles... par 1'attouchement des septennaires. Aix, 1643. P. 34); у Менена (Menm. Traite historique et chronologique du sacre. 1724. P. 328) и прочих авторов того же разбора, перечисленных в кн.: Du Peyrat. Histoire ecclesiastique de la Cour. P. 819, а особенно часто в путевых заметках, о весьма ничтожной достоверности которых мы уже упоминали: Goelnitz. Ulysses belgo-gaUicus. P. 143; Nemeiz. Sejour a Paris. Francfort, 1717. P. 191; Gyldenstope (1699)//Archivfur Kulturgeschichte. 1916. S. 411. Во всех источниках, в наибольшей степени достойных доверия: Du Laurens. De mirabili. P. 9; Favyn. Histoire de Navarre. P. 1057; De I'Ancre. P. 170; Barbier. P. 26; Du Peyrat. P. 819, – интересующая нас фраза приводится в утвердительной форме («Король руки на тебя возлагает. Господь от недуга тебя исцеляет»); то же относится и к обряднику XVII века (Ed. Franklin. La vie privee. Les medecins. P. 304; ср. ниже, примеч. 781). Дю Пера открыто опровергает тех авторов, которые приписывают королю другие слова. Таким образом, мы можем не сомневаться, что в определенный период формула звучала именно так, однако, судя по всему, традиция эта была подвержена определенным колебаниям. О Людовике XV и его преемниках см. ниже, с. 540. Союз «и», поначалу связывавший две части фразы, довольно скоро произноситься перестал.

Я не нашел ничего, имеющего отношение к литургии золотушных, ни в Часослове Карла VIII (Bibl. Nat., lat. 1370), ни в Часослове Людовика XII (lat. 1412), ни в датирующемся следующим веком прекрасном Часослове Людовика XIV (lat. 9476).

Путевые заметки Дж. Липпомано: «essendo gl'infermi accomodad per fila... il re li va toccando d'uno in uno...» (больные выстроены в ряд. король касается их рукой одного за другим... – мот.) (Р. 545).

КК 101. Го1. 34: «Двумстам пяти больным золотухой, коих коснулся своею рукою оный государь в соборе Парижской богоматери в восьмой день сказанного месяца, двадцать турских ливров и десять су». Ср. также упоминание этой церемонии («более двух сотен больных») в «Хронике», опубликованной в качестве приложения к: Journal d'un bourgeois de Paris. Ed. V.-L. Bourrilly. P. 421. Другие примеры возложения рук, совершенного в церквях: КК 88. Fol. 142 v° (Гренобль); 147 (Морам?); К 101. Fol. 273 v°, 274 etv° (Жуанвиль, Лангр, Торкастелъ). Ср. заметки Дж. Липпомано: «essendo gl' infermi accomodad per fila о nel cordle regale, о in qualche gran chiesa» (больные выстроены в ряд в королевском внутреннем дворе или в какой-нибудь большой церкви. – ит.) (Р. 545).

Cavendish G. The life of Cardinal Wolsey. Ed. S. W. Singer. Chiswick, 1825. T.I.P.104.

КК 137. Fol. 94; впрочем, в этот день – случай исключительный – больных, которых король удостоил прикосновения своей руки, было всего четырнадцать.

См. ниже, с. 595 и примеч. 957.

Литургия времен Марии Тюдор содержится в миссале этой королевы, хранящемся ныне в библиотеке католического собора в Вестминстере; в молитвах постоянно поминается король, но ничего не говорится о королеве; значит, литургия не была сочинена специально для Марии; можно предположить, что она существовала уже при Генрихе VIII, – во всяком случае, в начале его царствования, до разрыва с Папским престолом или, по крайней мере, до того, как проявились во всей полноте его последствия, – а может быть, даже до Генриха VIII. Она была опубликована несколько раз; см., в частности: Simson S. On the forms of prayer. P. 295; Crawfurd. King's Evil. P. 60.

В 1686 г. типограф Генри Хилс напечатал «по приказу Его Величества» (by His Majesties Command) двенадцатистраничную книжечку инкварто: The Ceremonies us'd in the Time of King Henry VII for the Healing f Them that be Diseas'd with the Kings Evil (перепеч. в: The literary museum. London, 1792. P. 65; Maskell W. Monumenta ritualia Ecclesiae Anglicanae. 2 е ed. T. HI. P. 386; Crawfurd. King's Evil. P. 52); в этой книжечке помещался, разумеется, латинский текст; другая книга, вышедшая в то же самое время, содержала английский перевод (переизд.: Crawfurd. Ibid. P. 132). Таким образом, может показаться, что мы располагаем текстом литургии золотушных в том виде, в каком она существовала при Генрихе VII. Однако абсолютно ли достоверен этот источник? Я бы не осмелился это утверждать. Печатный текст абсолютно идентичен литургии времен Марии Тюдор и Генриха VIII (см. предыдущее примеч.). В этом, конечно, ничего подозрительного нет. Однако условия публикации этого текста некоторые сомнения внушают. Яков II приказал его напечатать потому, что, как мы увидим позже, он пытался возвратить обряду возложения рук старинные католические формы. В этом случае совершенно естественно было обратился к традициям последнего государя, правившего до Реформации и бывшего к тому же предком Стюартов. Вполне вероятно, что королевский типограф просто воспроизвел – возможно, сам того не зная, – литургию времен Генриха VIII или Марии, приписав их Генриху VII. До тех пор, пока не будет найдена рукопись, подтверждающая достоверность текста, напечатанного Г, Хилсом, придется считать традиционную атрибуцию этого текста если не ложной, то по крайней мере не вполне надежной.

См.: Decretales. L. III. Т. XLI, 2 (согласно Зелигенштадтскому синоду 1023 г.): «Quidam etiam laicorum et maxime matronae habent in consuetudine ut per singulos dies audiant evangelium: " In principle erat verbum..." et ideo sancitum est in eodem concilio ut ulterius hoc non fiat, nisi su tempore» < Даже иные из мирян и в особенности женщины имеют обыкновение ежедневно слушать Евангелие: «В начале было Слово», и проч., больше того, в сем же собрании взяли за правило начинать чтение всегда в одно и то же время. – лат.).

Приложение II, № 12 и 13, а также илл, IV.

Приложение II, № 1. Замечание принадлежит мисс Фэркуор (I. Р. 5).

Старая формула: «Per Crucem tuam salva nos Christe Redemptor» (Farquhar. I. P. 70; вариант времен Генриха VIII см.: Ibid. P. 71). Новый вариант, восходящий к псалму 118 (117), 23: «A Domino factum est istud, et est mirabile in oculis nostris» (Ibid. P. 96). Следует напомнить, что нумизматическую историю английского обряда описала во всех подробностях мисс Фэркуор.

Calendar of State Papers, Venice. VI, 1. № 473. P. 436 – 437; ср. выше, примеч.305.

Tooker. Charisma. P. 105.

Разъяснения Брауна по этому поводу выдают большую растерянность: Adenochoiradelogia. Р. 106 – 108, 139, 142, 148; ср.: Wiseman. Severall Chirurgical Treatises. T. I. P. 396. О суевериях, связанных с золотой монетой, которые бытовали в XVII веке, см.: Relation en forme de journal du voyage et sejour que Ie serenissime et tres puissant prince Charles II roy de la Grande Bretagne a fatten Hollande. In-4°. La Haye, 1660. P. 77.

Ср.-. Вгошпе. Р. 106, 148; Douglas. Criterion. P. 199.

Diemerbroeck I. de. Opera omnia anatomica et medica. Utrecht, 1683; Observationes et curadones medicae centum. Obs. 85. P. 108. Офицер этот пошел даже дальше прочих; он не просто верил в силу монеты, но полагал, что, если он с нею расстанется и болезнь вернется к нему вновь, ничто, даже вторичное прикосновение королевской руки, не сможет его исцелить; обычно же считалось, что вторичное возложение рук и вторичное вручение золотой монеты, которую больной на сей раз будет беречь более ревностно, способны вновь возвратить здоровье; ср.: Browne. Adenochoiradelogia. P. 106. О полученной от Карла II золотой монете, которую еще в 1723 г. носил старик, явно принадлежавший к мелкопоместному дворянству, см.: Farquhar. IV. Р. 160 (по письму, опубл. в: Неате. Reliquiae Hearnianae. 1857. Т. II. Р. 680).

Счета церковных старост из Минчинхэмптона: Archaeologia. 1853. Т. XXXV. Р. 448 – 452.

Цит. по: Nicolas. Privy Purse of Henry VIII. P. 352: «Amongst the Conway Papers (MSS.) there is an order for a proclamation, dated 13th May 1625... that for the future all shall bring certificates from the minister etc. of the parish, for that many being healed, have disposed of their pieces of gold therwise than was intented, and thereby fall into relapse». Речь шла о том, чтобы требовать у лиц, являющихся к королю, свидетельства, удостоверяющие, что эти больные однажды уже не были удостоены прикосновения королевской руки.

Browne. Adenochoiradelogia. P. 93: «Were this not true and very commonly put in practice, without all question His Majesties touching Medals would not be so frequently seen and found in Gold-Smiths shops» (Весьма неправильно, но, однако же, часто приключается в жизни, что монеты, полученные от Их Величеств при возложении рук, обнаруживаются в лавке золотых дел мастера. – англ.). См. также историю русского купца, который страдал золотухой, но, получив от одной английской дамы ангела Карла I, выздоровел (Ibid. P. 139). О touch-piece, данной взаймы, см.: Farquhar. IV. Р. 159.

Например, на острове Льюис: Henderson W. Notes on the Folk-Lore f the Northern Countries of England and the Borders. 2 е ed. (Publications of the Folk-Lore Society. II). London, 1879. P. 306; Folk-Lore. 1903. Т. XIV. P. 371, п. 1. При Карле I французский авантюрист Буагодр, который, воспользовавшись тем, что он был в своей семье седьмым сыном, лечил золотушных в тюрьме, куда попал за долги, вешал на шею своим пациентам просто-напросто клочок бумаги, на котором было написано: «In nomine Jesu Christi, ipse sanetur» (Во имя Иисуса Христа, да исцелится. – лат.): Calendar of State Papers, Domestic, Charles I (7 июня 1632 г.).

Суеверие, о котором пишет Браун (Р. 106 – 107), впрочем, его оспаривающий.

О лорде и леди Лайл см. статью «Плантагенет (Артур)» в «Dictionary of Nat. Biography». 0 письмах см.: Letters and papers. Foreign and Domestics, Henry VIII. T. XIII, 1. № 903, 930, 954, 1022, 1105; T. XIV, 1. № 32, 791, 838, 859, 923, 1082, 1145; T. XIV, 2. № 302. Ср.: Hermentrude. Cramp-rings; Crawfurd. Cramp-rings. P. 175, 176, Вывод о том, что леди Лайл полагала, будто целительные кольца помогают при родах, я делаю из письма к ней графа Хертфорда, фрагмент из которого опубл. в изд.: Hermentrude. Loc. cit.; Crawfurd. f. 175: «Hussy told me you were very desirous to have some cramp-rings against the time that you should brough a bedd...» (Хасси сказала мне, что вы очень хотите иметь кольца против судорог на тот случай, если вам придет пора разрешиться от бремени. – англ.); повседневный смысл фразеологизма, выделенного курсивом, хорошо известен. Впрочем, я должен признаться, что в «Dictionary of Nat. Biography» нет никаких сведений о детях леди Лайл, рожденных в Кале.

Wills and Inventories from the registers of the Commissary of Bury StEdmunds. Ed. S. Tymms (Camden Society). London, 1850. P. 41 (1463); p. 127 (1535); Maskell. Monumenta ritualia. 2 е ed. T. III. P. 384 (1516). Следует, правда, добавить, что кольца эти именуются просто cramp-rings; невозможно утверждать наверняка, что речь идет именно о «королевских» кольцах, а не о каких-нибудь других магических кольцах, помогающих от судорог; кажется, однако, несомненным, что в ту пору термин cramprings применялся преимущественно к кольцам, освященным королями.

Томас Магнус – к Уолси, 20 марта 1526 г.: State Papers, Henry VIII, IV. № CLVII. P. 449; фрагмент цит. в: Stevenson]. On cramp-rings // The Gentleman's Magazine Library. P. 41. Ср. посылку колец Кромвелем Маргарите Шотландской, дочери Генриха VII (14 мая 1537 г.): Ibid. IV, 2. № CCCXVII; Merriman R. В. Life and letters of Thomas Cromwell. T. II. № 185.

Letters and Papers, Foreign and Domestic, Henry VIII. XVIII, 1. № 17 (7 января 1543 г.); Олифонт был окончательно отпущен на свободу 1 июля (Ibid. № 805); однако еще начиная с января английское правительство вело переговоры с ним и с другими пленными лордами, добиваясь, чтобы по возвращению в Шотландию они поддержали правительственную политику (Ibid. № 37); очевидно, что не для одного только своего пользования он получил 7 января 12 золотых cramp-rings и 24 серебряных.

Thoma Leodius H. Annalium de vita illustrissimi principis Frederic! II. Ed. de 1624. In-4". Francfort. P. 182: «Discedenti autem mini dono dedit. sexaginta anulos aureos contra spasmum» (Когда же стал я уходить, одарил меня шестьюдесятью золотыми кольцами против судорог. – лат.). Если верить Томсону (Thompson C.J. S. Royal cramp and other medycinable rings. P. 7), эта щедрость отразилась в одном из счетов Генриха VIII за 1533 г.

Франция: Letters and papers. Foreign and Domestic, Henry VIII. XV, № 480; Merriman R. B. Life and letters of Thomas Cromwell. II, № 185; опубликованное Мерриманом письмо Т. Кромвеля (от 30 апреля 1536 г.) адресовано епископу Гардинеру, в ту пору английскому послу во Франции; тот же Гардинер писал в 1547 г. Николасу Ридли по поводу «cramp-rings»: «And yet, for such effect as they have wrought, when I was in France, I have been myself much honoured; and of all sorts entreated to have them, with offer of as much for them, as they were double worth» (И еще для того их изготовили, что когда я был во Франции, я пользовался большим уважением, и все очень хотели их иметь, и предлагали мне за них вдвое дороже, чем они стоят. – англ.} (The works of Nicholas Ridley [The Parker Society]. Camridge, 1841. P. 501).

Рим: Счетная книга двора, в изд.: Trevelyan Paper (Camden Society). Т. I. P. 150: «to Alexander Grey, messenger, sente the vj-th day of Aprill < 1529> to Rome with letters of great importance, at which tyme the Kinges cramp rings were sent» (Александру Грею, послу, отправленному в б - й день апреля [1529 г.] в Рим с письмами великой важности, в то же самое время королевские кольца против судорог выданы – англ.). Письмо Анны Болейн Гардинеру от 4 апреля 1529 г.: Bumet G. The history of the reformation. Ed. Pocock. 1865. T. V. P. 444.

Двор Карла V: Letters and papers. Foreign and Domestic, Henry VIII. II, 2. № 4228, 4246; XX, 1. № 542. То же самое происходило и при Марии, во время пребывания императора в Брюсселе до его отречения: Calendar of State Papers, Foreign, Mary: 25 апреля, 26 апреля и 11 мая 1555 г. Напротив, г-н Кроуфорд, по-видимому, ошибается, утверждая, что в кн.: Stirling W. The Cloister Life of Emperor Charles the Fifth. London, 1853, – говорится, будто в сокровищнице императора находились английские cramp-rings; лично я обнаружил в этой книге (Р. 290) лишь упоминание о магических кольцах против геморроя.

Венеция: Letters and papers, Foreign and Domestic, Henry VIII. XVIII, 1. № 576.

Рим: Счетная книга двора, в изд.: Trevelyan Paper (Camden Society). Т. I. P. 150: «to Alexander Grey, messenger, sente the vj-th day of Aprill < 1529> to Rome with letters of great importance, at which tyme the Kinges cramp rings were sent» (Александру Грею, послу, отправленному в б - й день апреля [1529 г.] в Рим с письмами великой важности, в то же самое время королевские кольца против судорог выданы – англ.). Письмо Анны Болейн Гардинеру от 4 апреля 1529 г.: Bumet G. The history of the reformation. Ed. Pocock. 1865. T. V. P. 444.

Letters and papers, Foreign and domestic, Henry VIII. II, 1. № 584 (15 июня 1515 г.). О торговле cramp-rings в самой Англии см.: Thomas Leodins Н. Loc. cit. P. 98: «(Rex Angliae) anulos aureos et argentos quibusdam ceremoniis consecrat, quos dono dat, et vendunt aurifabri» (Король Англии на некоторых церемониях освящает золотые и серебряные кольца, коими одаривает, а золотых дел мастера их продают. – лат.).

La vita de Benvenuto Cellini... Ed. A. J. Rusconi et A Valeri. Rome, 1901. P. 321: «Al ditto resposi, che 1'anello che Sua Eccelenzia m'aveva donato, era di valore d'un dieci scudi in circa, e che 1'opera che io aveva fatta a Sua Eccellenzia valeva piu di ducento. Ma per mostrare a Sua Eccellenzia che i6 stimavo I'atto della sua gentilezza, che solo mi mandassi uno anello del granchio, di quelli che vengon d'lnghilterra che vagliono un carlino in circa: quello io lo terrei per memoria di Sua Eccellenzia in sin che io vivessi...» (На сказанное я ответил, что перстень, который его светлость (герцог Феррарский) мне пожаловал, стоит около десяти скудо, работа же, мною для его светлости исполненная, стоила более двух сотен. Но дабы показать его светлости, что я ценю знак его внимания, прошу, пусть он мне просто пришлет колечко против судорог, из тех, что привозятся из Англии и стоят приблизительно один карлино: его я буду хранить на память об его светлости до конца дней своих... – ит.)

Фрагмент ее письма процитирован в переводе на английский в кн.: Cvst Н., Mrs. Gentleman Errant. London, 1909. P. 357, п. 1. Точной ссылки в этой книге не дано, и мне не удалось отыскать письмо, о котором идет речь; тем не менее я считаю возможным приводить его в качестве аргумента, ибо в других случаях указания монсеньера Каста неизменно оказывались совершенно достоверными. Популярность обряда с кольцами в Германии с начала XV века засвидетельствована также в кн.: Hollen G. Preceptorium divinae legis. Nurenberg, 1497. Fol. 25 v°, col. 1.

Epistolae Guillelmi Budei. In-4 0. Paris, 1520. P. 18 (Лайнекр к Бюде, 10 июня 1517 г.); fol. 16 v° (Бюде к Лайнекру, 10 июля). Бюде пишет насчет колец: «Я роздал большую их часть женам моим родных и друзей; я вручил их со всей торжественностью и поклялся, что они оберегают от болезней и даже от укусов клеветы». Среди посланных одно кольцо было золотое, а восемнадцать – серебряные.

De mirabile. P. 29: «Reges Angliae... curavere comidalem morbum, dads annulis quos epileptic pro amuleto gestarent, quales hodie dicuntur extare nonnulli in thesauris plerisque Galliae».