Талкот Парсонс

Сведения о Т.Парсонсе даны перед его текстом «Теоретические ориентиры...» в подразделе 1.2. Ниже приведен подраздел главы 2 «Досовременные основы современных обществ» его книги «Система современных обществ» (1970). Их содержание раскрывает процесс формирования в Европе новых интеграторов (веротерпимость и дру­гие): они способствовали консолидации населения традиционных государств, разделившихся на протестантов и католиков, в новые, демократические государства. Наиболее продвинулась в этом на­правлении Англия, в которой социетальное сообщество глубоко отдифференцировалось от религии, государства и прежней эконо­мики. Это стало одной из важнейших предпосылок лидирующей

роли Англии в мире на этапе ранней либерализации, чему уделено специальное внимание в базовом пособии учебного комплекса (глава 17).

Н.Л.

СРЕДНЕВЕКОВОЕ ОБЩЕСТВО*

То, что период развития и перехода от конца Средневековья к первым новообразованиям общества, вступившего на путь модер­низации, был длительным и неровным, во многом объясняется тем, что в средневековом обществе прихотливо сочетались черты, благо­приятствующие этому процессу, с такими, которые в основе своей были несовместимы с современностью и становились очагами со­противления переходу к ней. Рассмотренное в качестве «типа» соци-етального устройства феодальное общество резко противоположно более развитым типам — как тем, что предшествовали ему, так и тем, что пришли ему на смену. Оно характеризовалось кардинальным от­ступлением почти от всех элементов развитого римского общества к более архаичным формам. Однако, как только была достигнута точка максимальной регрессии, быстро началось выздоровление и дина­мичное продвижение вперед. Ключевым моментом в этом развитии было то, что феодализм — продукт попятного движения — получил лишь вторичную легитимизацию. Хотя лояльности феодального типа и были, несомненно, романтизированы и получили фактически церковное благословение, это признание носило условный и ограни­ченный характер. В целом же они оказались довольно легко уязвимы со стороны иных притязаний, которые могли появиться и раньше, и позже их и которые были глубже укоренены в культуре с достаточно высокорационализированными ключевыми компонентами.

Начиная с XI в. в обществе стали утверждаться элементы, спо­собные породить первичную легитимизацию, инициируя процесс дифференциации и связанные с ним изменения, которые в конце концов привели к созданию современного структурного типа. Общее направление этой эволюции определялось достижениями в рамках «структурных мостов», о которых уже было сказано выше: это основная ориентация западного христианства, относительная функциональная обособленность организационной структуры церк-

* Цит. по: Парсонс Т. Средневековое общество // Парсонс Т. Система современ­ных обществ. / Пер. с англ. М.С. Ковалева. М., 1997. С. 55-60. Цитируемый текст иллюстрирует содержание главы 17 базового пособия учебного комплекса по общей социологии.

ви, территориальный принцип политического подданства, высокий статус римской правовой системы и принцип ассоциации, лежащий В основе городских общин.

Дробление социальной организации Римской империи по­степенно вело к созданию в высшей степени децентрализованного, локализованного и утратившего структурную дифференцирован-пость типа общества, обычно именуемого «феодализмом»¹. Общей тенденцией феодального развития было уничтожение универса­листской основы порядка и замена ее партикуляристскими свя­зями, изначально «племенного» или местного характера. Попутно старые элементы относительного равенства индивидуальных членов ассоциаций уступали место, по крайней мере на уровне основных политических и юридических прав, размытым иерархическим от­ношениям, базирующимся на неравенстве взаимных обязательств вассального подчинения, покровительства и служения.

Феодальные иерархические отношения начинались как «дого­ворные», когда вассал, давая присягу на верность, соглашался слу­жить господину в обмен на его покровительство и иные привилегии². На практике, однако, они быстро превратились в наследственные, так что только при отсутствии у вассала законного наследника его господин мог свободно распорядиться его феодом и назначить преемником «нового человека». Для крестьян феодальная система устанавливала наследственную несвободу в виде института крепост­ничества. Полное признание законной наследственности статуса было, однако, и одним из признаков аристократии.

Вероятно, самой насущной повседневной проблемой в то время было обеспечение простой физической безопасности. Беспорядок, порожденный «варварским» нашествием, продолжался и дальше ввиду постоянных набегов (например, мусульман — на востоке и на юге, гуннов — на востоке и севере, скандинавов — на севере и на западе) и непрерывной междоусобицы как следствия поли­тической раздробленности. Поэтому военная функция получила преимущественное развитие, и военные средства противостояния насилию стали основой безопасности. Опираясь на мощные тра­диции античности, в светском обществе возвысилось военное со­словие, закрепившее свое положение посредством иерархического института вассальной зависимости.

¹ Наиболее авторитетным и полезным для социологического анализа всеохваты­
вающим источником может служить книга М. Блока: Block M. Feudal society. Chicago,
1961. [Блок М. Феодальное общество // Блок М. Апология истории. М.: Наука, 1973.]

² GansoffF.L. Feudalism. N.Y.: Harper, 1961.

Однако с течением времени возможность поддерживать простые и ясные иерархические отношения становилась все более пробле­матичной. Они сделались настолько запутанными, что многие люди осуществляли свои феодальные права и обязанности в рамках сразу нескольких потенциально враждебных друг другу иерархий. Хотя ленные отношения, считавшиеся главными по отношению ко всем другим обязательствам, и были попыткой разрешить эту проблему, все же скорее они являлись знаком того, что институт королевской власти не феодализировался окончательно и постепенно восстанав­ливал свое верховенство.

После XI в. территориальная организация государства, тесно связанная с монархическим принципом, стала уверенно набирать силу, хотя и не везде одинаково. В Европе постепенно увеличива­лась плотность населения, росла экономическая организованность, возрастала физическая защищенность, все это в целом вело к сдвигу в принципах равновесия от феодальной организационной зависи­мости вассалов (с ее весьма хрупкими равновесием) к территори­альному. Попутно совершалась важная кристаллизация института аристократии, который можно рассматривать как «компромисс» между феодальным и территориальным принципами организации. В своих полностью раскрытых формах аристократия была явле­нием позднего Средневековья. На макросоциальном уровне она представляла собой фокус двухклассовой системы, из которой раз­вивался современный тип секулярной социальной стратификации национального государства.

С политической феодализацией раннего Средневековья тес­но переплетался резкий экономический упадок. Ресурсная база общества становилась все более аграрной, обретая относительно устойчивую форму организации в виде института феодального землевладения. Поместье было относительно самодостаточным аграрным хозяйством с наследственно закрепленной за ним рабо­чей силой, зависевшей в своем легализованном статусе «несвобо­ды» от феодала, обычно какого-то физического лица, но часто им выступала и какая-нибудь церковная корпорация — монастырь или соборный капитул. Функциональная размытость поместья отражалась в статусе землевладельца, который сочетал в себе роли собственника земли, политического лидера, военного предводителя, судьи и организатора хозяйственной жизни. Такая диффузность вполне соответствовала манориальному поместью как средоточию гарантированной безопасности посреди феодального хаоса, но по­мешала ему стать организацией, способствующей осуществлению

модернизации на местах. К такого типа организации гораздо ближе стояли города.

Можно утверждать, что в широком смысле социальная структура церкви была основным институциональным мостом между древним и современным (модернизованным) западным обществом. Но для того чтобы эффективно повлиять на эволюцию, церковь должна была В каких-то стратегически важных точках соединиться со светскими структурами. М. Вебер настаивал на том, что именно одну из таких стратегических точек представляла собой европейская городская община. Что касается приобщенности к церкви, то социальные различия в рамках городских общин были в известном смысле при­глушены, хотя и не уничтожены вовсе. Прежде всего это выражалось и том, что всем членам городской общины без всяких различий был открыт доступ к мессе³.

Какова природа религиозного компонента в городской орга­низации, наиболее наглядно продемонстрировал кафедральный собор, который был не просто зданием, а институтом, в котором соединялись два уровня церковной организации — местонахож­дение епархиальной власти и средоточие кафедрального капитула, представляющего собой важный коллегиальный элемент церковной структуры. Весьма значительное участие гильдий в финансировании капитулов и строительстве храмов указывает на то, что религиозная организация была тесно связана с экономической и политической жизнью набирающих силу городов.

Важнейшим явлением в развитии в городах ассоциаций секуляр-ного типа стало возникновение городского варианта аристократии в виде патрициата — высшего слоя горожан, организованного в корпо­ративное целое. Отличительная особенность этих групп заключалась В самом принципе их организации, противоположном феодальному принципу иерархии. Они были организованы в гильдии, среди ко­торых наиболее заметное и влиятельное место занимали гильдии торговцев. Но сама каждая отдельная гильдия, следуя образцу по­лиса или municipium, была в основе своей ассоциацией равных. Хотя в i феделах одной городской общины существовали гильдии, находив-

³ В сельской местности обычный порядок состоял в том, что хозяин поместья ходил к мессе в свою часовню, а простолюдины ходили в деревенскую церковь или В храмы близлежащего монастыря или города, если вообще посещали богослужения. Всякий мало-мальски благородный человек имел собственного духовника. В этой связи примечательно, что Фома Аквинский утверждал большую по сравнению с сельским пригодность городского образа жизни для воспитания христианской добродетели. См.: Troeltsch E. Op. cit.

шиеся на разных уровнях престижа и власти, занимавшие неравные позиции в политической структуре города, и хотя сами города могли занимать различное место в более широких политических структурах феодального общества, все-таки городские общины представляли собой образчик организации, противоположный феодализму и со­звучный основному направлению будущего развития.

Вероятно, самые важные эволюционные события раннего Сред­невековья произошли в церкви — единственной достаточно всеобъ­емлющей структуре, чтобы оказать влияние на институциональное устройство по всей Европе. Поворотный момент наступил, возможно, в конце XI в., во времена папства Григория VII. В церкви к этому времени уже возобновился интерес к широким философско-теологи-ческим темам, связанным с утверждением сугубо христианского свода знаний, который мог бы служить путеводителем на пути создания Христианского общества. На горизонте вырисовывалось создание первого великого схоластического синтеза. Уже началось системати­ческое изучение канонического закона и светского римского права, и папа Григорий VII поддержал эти начинания. На уровне социальной структуры, однако, решающим моментом было, по всей вероятности, настояние Григория на том, чтобы религиозная дисциплина в церкви в целом приближалась к монастырской, в сочетании с отстаиванием интересов церкви в миру. Он и некоторые из его преемников возвели могущество церкви и ее структурную независимость на такие высоты, что противники такого положения говорили о преобладании церкви над секулярными структурами. Такое преобладание невозможно было вообразить в Византийской империи.

В некоторых отношениях главной новацией Григория VII было его требование безбрачия для белого духовенства. В то время как в феодальной системе на смену более «личному» принципу фео­дальной верности стремительно шел принцип наследственности, он решительно изъял из сферы действия последнего духовенство и особенно епископат. Каковой бы ни была мораль белого духовен­ства в области сексуальных отношений, у священников не могло быть законных наследников, а их приходы и должности не стали институционализированной наследственной функцией, как это произошло с институтами монархии и аристократий. Это положение не могло быть разрушено даже тем, что согласно распространенной практике высшее духовенство назначалось из числа аристократов. Хотя священнослужители, епископы и в общем-то папы в течение многих столетий избирались во многом с учетом их родовых связей, попытки узаконить такой порядок в основном отвергались, в то вре-

мя как во множестве светских контекстов принцип наследственности нее более укоренялся. Состояние напряженности между духовным универсализмом церкви и феодальным мирским партикуляризмом, которое проявлялось в организациях и религиозного, и мирского типа, послужило мощным противодействием соскальзыванию за­падного общества в удобный традиционализм.

5.2. Ранняя либерализация Карл Маркс

Сведения о Карле Марксе даны в настоящей Хрестоматии перед его текстами в разделе 1, подраздел 1.1. Ниже приведена, с сокра­щениями, знаменитая 24-я глава первого тома «Капитала» (1867). В ней Маркс раскрывает тайну первоначального накопления капи­тала и обосновывает историческую тенденцию капиталистического накопления — тенденцию отрицания капиталистической частной собственности и утверждения общественной собственности. Ре­волюционные выводы этой главы, безоговорочно принимавшиеся многими поколениями марксистов, были и остаются предметом острых дискуссий.

Как бы ни относиться к этим выводам, бесспорным остается систематизированный Марксом огромный фактический материал, свидетельствующий о жестокостях, совершавшихся в Англии ради первоначального накопления капитала и создания рынка дешевой рабочей силы. Эти факты служат одним из источников при характе­ристике процессов ранней либерализации, которая дана в базовом

пособии учебного комплекса (глава 17).

Н.Л.

ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ*