Глава 18. Он разрывает все узы!

Город Ч. был одним из мест в Китае, где посеянное семя Евангелия принесло видимые плоды.

По просьбе китайских христиан в книге опущены полные названия некоторых городов. (Примеч. автора) Во время своего пребывания в Ч. Глэдис встретила китайского благовестника, по имени Кристиан Чан. Это был мужчина лет сорока, но физически он казался развалиной. Хронический алкоголизм и грешная жизнь прежних лет повлекли за собой неизлечимую болезнь, которая неудержимо развивалась.

Но Богу было угодно через проповедь Своего Слова вмешаться в жизнь этого грешника, так что он был остановлен на своем пути и увидел, что устремляется к вечной гибели. И он испытал благодать Того, Кто сказал: " Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию".

Подобно Павлу, он был повержен, но благодатью восстановлен. Итак, в его душе и образе жизни произошло полное изменение, и в его сердце возникло глубокое желание посвятить остаток своих дней делу распространения Царства Божьего.

Получив образование в библейской школе в Нанкине, он был назначен благовестником в Ч. Там, в пригороде, он встретил Глэдис Эльверд среди группы китайских женщин. Она учила их по Библии. С удивлением он слушал ее рассказы.

Глэдис носила длинное голубое китайское платье и такие же самодельные туфельки, как китаянки. Ее черные волосы были гладко причесаны назад и сплетены в косу вокруг головы.

В Ч. многие женщины зарабатывали на жизнь шитьем туфель на дому. Обычно они группками сидели за работой где-нибудь в переулке или во дворе. Эти женщины привыкли к неожиданным появлениям Ай-Вэ-Те. Она подсаживалась к ним. Так как Глэдис теперь имела китайское подданство, она рассказывала женщинам, что принадлежит к их народу. Она помогала им, насколько было возможно, ухаживала за больными в убогих домах, окружала любовью детей и постоянно наставляла их Словом Божьим.

Благовестник Чан скоро заметил, что Глэдис говорит о Боге, как о Том, Кого она хорошо знает. Его поразила простота ее объяснений Библии, которые слушали не только женщины и дети, но и мужчины, сидящие вместе и плетущие корзины и циновки, чтобы заработать на пищу для семьи. Когда она замечала, что кто-либо из ее слушателей особенно беден и голоден, то отдавала свой хлеб и деньги, так что сама часто оказывалась слабой и голодной.

Кристиан Чан понял, что Глэдис не такая, как многие другие миссионеры, с которыми он встречался. Она не ждала почестей от людей, ничего не искала для самой себя. Истинной целью ее миссионерской деятельности являлось спасение грешников. Рассказывая о Священном Писании, она служила живому Богу. Глэдис также рассказывала об ужасном существе, которого зовут сатаной и который является ее врагом. Она убеждала каждого, с кем ей доводилось беседовать, что у любого человека есть бессмертная душа, сотворенная для вечного существования либо на небе, либо в аду. Она убеждала людей в том, что каждый человек, по словам Буньяна, автора " Путешествия Пилигрима", живет в городе Разрушение и находится на пути к вечной гибели, и передавала им Слово Божье, которое призывает грешников войти через узкие врата и пойти путем голгофского креста. И все те, кто верою сможет услышать через Слово Божье голос воскресшего Иисуса: " Я живу, и вы, будете жить", уже никогда не должны бояться. Какие бы испытания веры и мучения сатаны им не суждено было пережить, Господь не нарушит Свое обещание. Он сохранит их на узком пути в небо, ибо верен Обещавший.

Благовестник Чан оценил доступность объяснений этой миссионерки. Он знал, как обратил его Бог, но у него не было глубоких богословских познаний. Единственным, что он твердо знал, был факт собственного спасения, когда он сошел с широкого пути, ведущего к гибели, и стал на узкий путь в вечную жизнь.

Благовестник попросил разрешения китайского правительства на миссионерский труд в тюрьме Ч. Он получил для себя и для Глэдис Эльверд пропуск, позволяющий свободно посещать тюрьму и проповедовать Слово Божье там, где о нем никогда не слыхали.

Глэдис обнаружила, что в тюрьме есть особые камеры для преступников, приговоренных к пожизненному заключению или смертной казни. Она попросила разрешения и этим мужчинам читать из Слова Божьего. Не сказал ли Господь в 106-м Псалме: " Он вывел их из тьмы и тени смертной и расторгнул узы их"?

Скоро узники оценили визиты Глэдис и стали ждать ее прихода. Для многих слушание вести Евангелия было первым лучом света в их многолетней тьме.

Она учила узников петь псалмы и гимны, молиться, рассказывала истории из Библии о жизни, страдании и смерти Господа Иисуса, дабы самые страшные грешники, даже убийцы смогли бы спастись, поверив в Него.

Среди узников находился молодой человек, убийца, который ждал казни. Ее должны были совершать публично, на рынке города. Однако казнь почему-то откладывалась. Неожиданно его присоединили к тем, кто отбывал пожизненное заключение.

Если бы его обезглавили в назначенное время, Глэдис не смогла бы его встретить. Но, благодаря святому водительству Бога, он еще жил и через рассказы Глэдис со временем попал под влияние Слова Божьего. Этот молодой китаец заслужил среди своих товарищей по заключению репутацию великого комика, умевшего подражать словам и жестам людей. Наибольшим успехом он пользовался после того, как Глэдис серьезно и трогательно рассказывала им истории из Библии. После ее ухода из зала он становился на стул, кривлялся, корчил различные гримасы, подражал ее голосу, а особенно ее северокитайскому горному диалекту, двигал руками и головой так же, как это делала она, и с издевкой повторял ее рассказ из Библии. При этом в группе узников нередко поднимался громкий смех. Лишь один мужчина среди узников не смеялся, но тихо смотрел на эту сцену. Его лицо выражало озабоченность.

Единственная цель, с которой приходил на библейские уроки молодой Вон-Туань, - наблюдать за Глэдис. После этого вечером, когда мужчины без дела сидели вместе, кто-то предлагал:

- Эй, Вон-Туань, дай-ка нам еще представление!

Тогда он вставал и искусно подражал Глэдис, ее рассказам, жестам и пению. Заключенные покатывались со смеху.

Однажды, взобравшись после визита Глэдис на стул, чтобы повеселить товарищей, он заметил, что в руках появилась какая-то тяжесть. Он не мог их поднять, как обычно. И когда он собрался с издевкой подражать словам миссионерки, ничего не вышло. Казалось, будто его язык после короткого заикания окостенел.

Веселое представление явно не получалось.

Вдруг тот узник, который никогда не смеялся со всеми, столкнул его со стула и сказал:

- Разве ты сам не понимаешь, почему не можешь подражать ее словам? Ты не веришь в то, чему подражаешь, а она говорит с верой. Ты не должен издеваться над человеком, который рассказывает нам о святом Боге.

- Чепуха, - бросил Вон-Туань.- Сейчас я немножко похожу по коридору, потом получится.

Вернувшись, он стал на стул, откашлялся, посмотрел вокруг и снова попробовал говорить... И опять начал заикаться.

Когда в третий раз ничего не вышло и узники высмеяли его, он рассердился. Вернувшись в свою камеру, он пробормотал:

- Неужели я больше не могу шутить? Отчего я заикаюсь?

Он негодовал, потому что его комическое представление женщины с Книгой не удалось. Теперь вместо того, чтобы восхищаться его способностями, мужчины смеются над ним! В нем вспыхнула неудержимая ярость, и через некоторое время он из-за пустяка поссорился с другим узником. Вскоре он пустил в ход свои сильные кулаки. Несколько мужчин попытались успокоить его, но он все яростнее колотил руками и ногами. Он попал под власть злого духа, и его охватило лишь одно желание - убить другого.

Потрясенные мужчины позвали надзирателей, которым с большим трудом удалось вырвать жертву из его рук живым. Вон-Туаня потащили в камеру для приговоренных к смерти. Там и было его место. Его руки и ноги заковали в железные кандалы, и теперь он мог подумать о своей новой попытке убийства.

На следующий день его вызвали в суд, где повторно приговорили к смерти.

Он уже не мог свободно ходить по двору, работать на ткацком станке или слушать библейские рассказы Ай-Вэ-Те. Прикованный к стене камеры смертников, он должен был ждать казни. Теперь в этой тюремной камере сидел уже не издевающийся подражатель миссионерки, а несчастный человек, приговоренный к казни и трепещущий от страха перед наказанием вечным.

Хотя он и умолял надзирателя разрешить еще хоть один разок послушать чтение Ай-Вэ-Те из Слова Божьего, ему в этом категорически отказали. Он пытался обратиться к самой Глэдис Эльверд через других узников, но и это не вышло. Ему больше не давали свиданий.

Тогда он стал вспоминать то, что она рассказывала из КНИГИ и над чем он издевался, а теперь... О, если бы еще один раз послушать эту весть о благодати даже для убийц... Ведь она рассказывала об убийце, которого распяли рядом с Господом Иисусом, Сыном Божьим. Перед самой смертью этот убийца попросил что-то у этого безвинно казненного Сына Бога. И тогда этот убийца спасся. Иисус навсегда искупил его грехи.

Но что именно просил этот убийца? Какие слова он сказал? Он уже не помнил. Он, Вон-Туань, потом издевался над этим... А теперь... его вновь приговорили к смерти.

Но этот приговор в душе, это невыносимое бремя гнева Божьего над его издевательством - вот что было самым страшным!

Глэдис услышала от тюремщика о новой попытке убийства, совершенной Вон-Туанем, и приговоре его к смерти. Она также узнала, что он попросил свидания с ней и получил отказ.

Ее не покидали мысли о судьбе этого молодого человека. В своей комнате она прочитала 106й Псалом, где написано:

" Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он спас их от бедствий их; вывел их из тьмы и тени смертной и расторгнул узы их".

Воззвал ли Вон-Туань к Господу так же?

Она почувствовала сильное желание посетить его. Непременно! Надо преодолеть все препятствия. Тут речь идет о человеке, находящемся на пороге смерти!

Она пошла в тюрьму, усиленно молясь в душе об открытой двери в тюремную камеру молодого убийцы.

Когда она входила в тюрьму, один студент библейской школы как раз проводил с группой узников библейский урок. Потом они спели 106й Псалом.

Во время этого пения Глэдис почувствовала особенное желание спросить, может ли ВонТуань до казни еще раз поприсутствовать при пении гимнов и молитве.

- Пойте еще несколько стихов, - сказала она студенту, - а я спрошу, могут ли мужчины на минуту выйти из своих камер, чтобы послушать.

И...- о чудо! - тюремщик согласился. Но только единственный раз, потому что Ай-Вэ-Те так умоляла об этом.

Возвратившись в маленький зал, она слушала пение мужчин:

" Но в скорби своей воззвали к Господу.

Он спас их от опасностей, положив конец страху".

Вдруг она услышала звук: динь-динь... динь-динь... По коридору кто-то шел. Это был... ВонТуань.

Он едва мог передвигаться, так как его руки и ноги были закованы в кандалы. Он с трудом шаг за шагом тащил их за собой. Тяжелая, прикованная к лодыжкам цепь звенела по полу: динь-динь... динь-динь...

Низко опустив голову, он подошел к двери в зал и остановился, слушая пение мужчин:

" Он вывел их из тьмы, помог им в их беде, угнал от них тень смерти, расторгнул Он оковы все".

С большим трудом он поплелся по маленькому залу, в то время как мужчины пели:

" Все узы Он расторгает, все узы Он расторгает..."

Бедный студент библейской школы, еще никогда не видевший подобного, чуть не упал в обморок от испуга. Посреди пения он закричал:

- Стоп! стоп... Остановитесь! Такое мы теперь не можем петь, будем петь что-то другое. Давайте споем " Мне нужен Иисус".

Мужчины прервали свое пение и начали гимн, названный студентом.

Бедный Вон-Туань был полностью захвачен этими словами. В своей великой беде, растроганно смотря на Глэдис, он со стоном повторял слова гимна:

- " Мне нужен Иисус", о, помолитесь за меня.

- Вон-Туань, как ты ужасно выглядишь! - потрясенная, воскликнула она.

Он горько заплакал и снова простонал:

- Мне нужен Иисус...

Она обратилась к студенту библейской школы и мужчинам:

- Давайте помолимся. Будем молиться Богу об освобождении Вон-Туаня от оков. Но будем молиться об освобождении его таким образом, чтобы об этом услышали не только вы и вся тюрьма, но и весь город - так, чтобы Господь прославился.

В зале послышалась молитва, которую вложил в сердца узников Святой Дух. Он дал им слова в уста, слова веры, через которую имя Господа Иисуса прославится.

Надзиратель пришел за узниками. Вон-Туань потащился обратно в камеру, и Глэдис вновь услышала его мольбу:

- Мне нужен Иисус...

Потом она пошла в свою комнату за церковью, где долгими часами молила Господа о милости к молодому преступнику.

На следующее утро она опять посетила его в тюрьме. Ей разрешили очень короткое свидание. Она застала парня в жалком и бедственном состоянии.

- Мои грехи... мои грехи, - были его первые слова, которыми он ее встретил.

Сильно похудевший, он отчаянным взглядом пристально смотрел на нее.

- Я издевался над вашими словами...- произнес он и запнулся.

- Это не так страшно, - сказала она, - но издеваться над Словом Божьим, над написанным в Его святой Книге - да, это плохо.

Глэдис, дрожа, посмотрела на его запястья, где железные цепи протерли в коже желобок.

- У тебя цепи тяжелые, тебе больно от их веса? - спросила она с состраданием.

- О, - ответил он, - моя боль в сердце, вес моих грехов несравненно тяжелее... это невыносимо.

Надзиратель предупредил Глэдис, что она должна уйти, свидание уже и так продлилось слишком долго. Убийца больше не достоин снисхождения.

В своей комнате она умоляла Господа оказать этому тяжело закованному парню благодать и до казни освободить его душу от оков греха.

Надзиратель позже рассказал ей, что молодой убийца, глубоко убежденный в своей вине, все время стоял в камере на коленях. К скудной пище, принесенной ему, он не притрагивался. Он испытывал отвращение ко всякой земной пище, и вечером сказал тюремщику:

- Я заслужил двойную казнь: я убийца... и я издевался над Словом Божьим, а это так плохо, так тяжело.

Через два дня Глэдис опять посетила тюрьму и попросила свидания с молодым преступником.

- О, Ай-Вэ-Те, - воскликнул надзиратель, - как хорошо, что вы пришли. У нас произошли такие странные события, что никто ничего не понимает.

Ее немедленно повели к Вон-Туаню. Теперь он находился в камере побольше, где были и другие заключенные, закованные в цепи. Он сидел среди них, но со свободными руками и лодыжками.

- Вон-Туань, что с тобой случилось? - с удивлением спросила она.

Он посмотрел на нее таким спокойным взглядом, что Глэдис не могла отвести от него глаз.

- Что же случилось? - повторила она.

- Отпали, - ответил он спокойно и просто.

- А как же это произошло?

Он начал рассказывать.

- Последние дни я почти не мог заснуть.

Цепи и оковы были такими тяжелыми, а страх перед смертью был так велик. Этой ночью я услышал в камере шум. Я думал, что за мной пришел тюремщик для исполнения справедливого приговора, ведь я заслужил казнь. Но это был не тюремщик.

Я лежал на своих нарах, совсем разбитый и полный страха перед казнью, и вот в углу камеры я вдруг увидел яркий свет. Он был таким ярким, таким сияющим, что я вздрогнул. Я еще никогда не видел такого. Я смотрел и смотрел, и вдруг увидел образ лица. Я увидел Его... и сказал: " О Господь Иисус, это Ты? " - " Да, это Я", - ответил Господь Иисус.

Вон-Туань приостановился. В камере стояла тишина. Потом с глубоким благоговением продолжал:

- Ничего больше я не желал, как только смотреть, и смотреть, и смотреть. О, Он был такой невыразимо красивый... такой чистый...

такой святой. Потом Он сказал мне: " Вставай и следуй за Мной! "

Я повернулся к краю нар и занялся кандалами, чтобы встать, но сил у меня не хватало. И пока я там возился, этот дивный Свет передвинулся из угла ко мне на середину камеры; затем Он прошел мимо меня. О, пока Его сияющая одежда скользила мимо меня, был такой особенный аромат, такой прекрасный... такой сладкий... такой чистый... Я был во власти этого дивного запаха.

Пока я впитывал его и старался прийти в себя, Он успел удалиться. Другие мужчины в камере ничего не заметили, а их было еще шестеро, и я сказал им: " Ребята, проснитесь, Господь Иисус Христос здесь! "

Мужчины сели и заметили ярко сияющий свет, исчезающий в стене, но Его они не увидели.

Тюремщик услышал шум двигающихся заключенных и звон их цепей. Но в камере опять царила темная ночь. Свет исчез. Надзиратель открыл дверь и, схватив первого, кто попался ему в руки, а это был я, потащил из камеры по коридору.

Вон-Туань замолк. Он сидел очень тихо, умиротворенный.

- А что случилось потом? - помолчав, спросила Глэдис.

Вон-Туань просветленным взглядом пристально смотрел на нее, как будто он был возвышен над всем земным.

- О, какой Он был дивный... какой милый...- тихо ответил он.

Приложив раненую руку к сердцу, он продолжил:

- Я почувствовал, что Он со мной. Он прорвал оковы моей души, исчезли мои грехи, и уже не давило на меня тяжелое бремя суда Божьего. Он освободил меня от всякого наказания. Он разорвал мои узы...

По его щекам лились слезы.

- Теперь я принадлежу Господу Иисусу, и Он сказал: " Следуй за Мной".

Вон-Туань не мог дальше рассказать о своих оковах. Он лишь все время повторял:

- О, какой Он был дивный... какой драгоценный...

Другие узники рассказали ей, что произошло дальше. Надзиратель извлек Вон-Туаня из камеры и потащил по коридору. В коридоре он вдруг, замерев от испуга, воскликнул:

- Где твои кандалы?

Но чудо! Кандалы Вон-Туаня были разомкнуты, и он держал их в руках.

Надзиратель задрожал и воскликнул:

- Скажи, как они раскрылись?

- Раскрыл их Господь Иисус, - ответил Вон-Туань с глубоким благоговением.

- Ну, побыстрее убирайся в камеру и молчи об этом. Завтра утром я отрапортую, что сам по ошибке разомкнул их, - с раздражением сказал сторож и втолкнул Вон-Туаня вместе с кандалами обратно в камеру.

Но на следующее утро возникла большая проблема, так как ключ от этих оков висел на стене в кабинете начальника тюрьмы. Итак, ответственность за происшествие перешла от тюремщика к самому начальнику.

Пока Глэдис Эльверд с крайним изумлением слушала рассказ о событиях этой ночи, ВонТуаня вызвали в кабинет начальника тюрьмы. Он все еще держал в руках раскрытые оковы.

Начальник разрешил Ай-Вэ-Те присутствовать свидетелем при расследовании дела. И вот она и Вон-Туань стоят у него в кабинете.

- Как разомкнулись эти цепи? - строго спросил начальник.

С миром в сияющих глазах Вон-Туань благоговейно ответил:

- Их разнял Сам Господь Иисус.

- Положи их на стол.

Глэдис и начальник тюрьмы долго смотрели на кандалы, лежавшие на столе. Наконец он сказал ей:

- Это непонятное дело, не так ли?

- Нет, это не так уж непонятно, - ответила Глэдис.- Это не что иное, как сила Господа Иисуса, Который один в состоянии делать такое. Понимаете, мы молились Ему и просили освободить Вон-Туаня от оков, но так, чтоб об этом услышала не только вся тюрьма, но и весь город, и через это прославился бы Господь. И Он это сделал.

- Где ключ от кандалов? - спросил начальник.

- За вашей спиной на стене.

- Да, вижу. Есть и еще нечто чудное. Надзиратель и заключенные утверждают, что в этой камере появился особый запах. Я очень хотел бы сам убедиться в этом, но вы же понимаете, мне несколько неудобно самому идти туда и проверить там воздух, - неуверенно сказал начальник.

- Вы можете произвести осмотр камер; я готова идти вместе с вами, - предложила Глэдис.

Вместе с надзирателем они вошли в камеру.

Там, в этой грязной, отвратительно затхлой камере китайской тюрьмы стоял чудно сладкий запах " нарцисса Саронского". Христос оставил доказательство Своего присутствия - очищающий запах!

Везде, где присутствует Господь Иисус очищающим и прощающим Спасителем, всякий запах нечистоты должен уступить место запаху чистоты и обаяния Личности Иисуса Христа.

Начальник тюрьмы вместе с Глэдис Эльверд еще раз обсудил дело Вон-Туаня.

Помилованного Царем молодого убийцу помиловал и его земной судья.

Ведь Господь через Свое Слово сказал преступнику:

- Вставай и следуй за Мной. Иди... и расскажи, что сотворил с тобою Господь и как помиловал тебя.

Вон-Туань должен был идти и свидетельствовать о милости Господа, чтобы прорвались оковы греха и у других, и грешники освободились от уз сатаны.