Глава девятая. Прохор проснулся как обычно, едва стрелки часов показали семь часов утра

П рохор проснулся как обычно, едва стрелки часов показали семь часов утра. Эта привычка выработалась у него за долгие годы. Первое, на что обратил свое внимание шут, что в комнате слишком уж светло, хотя в его коморку солнечные лучи проникают в последнюю очередь. Он поднял взгляд. Под потолком горел стеклянный шар. Многие вельможи позавидовали бы этому факту, ведь официально электричество Даниэль провел в покои короля, королевы и в Тронную Залу. А светящие шары на улице – это идея шута, пусть он и объясняет их наличие королю. Впрочем, у Прохора уже был готов ответ на этот вопрос, если таковой будет задан: хочешь электричество в свои апартаменты - заплати в казну налог и мастеру за услуги.

Весельчак посмотрел на круглый фонарь и в его голове созрел вопрос: а как его погасить? Ведь днем он не нужен, и так светло.

- Надо обсудить это с изобретателем, - он почесал спину ниже поясницы.

Шут умылся из-под крана, наплескав на полу целое море воды, натянул поверх панталон наряд шута, распахнул ставни, втянув ноздрями свежий воздух, и отправился в покои короля, дабы присутствовать при его пробуждении.

Проход шел по мрачным коридорам и лестничным маршам, вслушиваясь в эхо своих шагов. Его ладони гладили гладкие камни, из которых много веков назад неизвестные мастера сложили эти стены. Сколько потребовалось пароды для строительства замка, одному богу известно. А сколько работников погребены под фундаментом дворца? И не сосчитать! Небось, даже в летописях Королевства не сохранилось всех имен. Представить страшно, как тащили сюда огромные каменные глыбы. Сколько их поместиться на простую повозку? Десять, двадцать? Да лошадь сдохнет через три версты от такой тяжести! Но рабочая сила не лошадиная, ее не так жалко. В старых сказах говориться, что часто на помощь в строительстве нанимались селяне из окрестных деревень. Они создавали артели и продавались подрядчикам, которые ведали поставками камня. В те далекие времена платили сволочам немного, но этого вполне хватало, чтобы построить свой дом за крепостной стеной, на которую тоже потрачено не мало сил и времени. Правда, жили сволочи не долго, основательно подрывали свое здоровье. Умирали в полном расцвете сил. Шутка ли, тягать глыбы вручную, вместо кляч впрягаясь в телеги. Зато их потомки плодились уже в городах, а не в селах, под надежной защитой гвардии. Со временем города разрастались, и жителям приходилось строиться уже за крепостной стеной. Но жители пригорода не жаловались: работали в лавках и имели возможность подворовывать с королевских полей, что тянулись во все стороны, покуда хватало взгляда и даже дальше.

Задумавшись о прошлом, Прохор шагнул мимо ступени и полетел вниз. Благо падать было не далеко. Растянувшись на холодном каменном полу, шут усмехнулся.

- Хорошо хоть шею не свернул. О будущем думать надо, а не о прошлом. О нем просто забывать не стоит… - Он встал, отряхнулся и потер ушибленные коленки. - Философская мысль, надо запомнить.

Дальнейший путь до покоев короля Прохор продолжил с ясной головой, не обремененной воспоминаниями и размышлениями. Все-таки иногда надо быть просто дураком. Полезно для здоровья.

Шут толкнул створы и зашел внутрь. Величество еще изволили почивать, нежась в пуховых подушках и накрывшись белоснежной атласной простыней, которая, впрочем, не долго задержалась на своем месте, а была сорвана сильной рукой.

- А по сопатке?! – пробурчал Генрих, поправляя ночную рубаху, пытаясь прикрыть срам. Не открывая глаз и пытаясь рукой нащупать пропажу, он просипел. – Кто тут такой бесстрашный?

- Это я, твой верный шут, - сказал Прохор.

- Рано еще, - всхлипнул Государь.

Весельчак стал по одной вытаскивать из-под короля подушки и бросать их на ковер.

- Солнце встало выше ели, время… кхм.., а мы не ели! Вставай, Онри. Хочешь, я тебе песенку спою… - Он не стал дожидаться ответа и заорал на всю комнату.

А на скотном дворе начиналось утро!
На скотном дворе начиналось утро,
доярка спешила коров подоить,
в коровнике было тепло и уютно,
скотине хотелось поесть и попить.

А на скотном дворе начиналось утро!
У! Скотный двор!
Там, там, там, где веселый рассвет,
утро встречают коровы и дед.
Там, там, там, где веселый рассвет.
Там, где свининку покушивал дед!

А на скотном дворе начиналось утро!
И свиньи пузатые в лужах валялись,
дедулю с лопатой немного боялись,
который, поблизости рыл огород,
хватал червяков и совал себе в рот.

Там, там, там, где веселый рассвет,
утро встречают коровы и дед.
Там, там, там, где веселый рассвет.
Там, где свининку покушивал дед!

Бараны лениво поднялись с постели
и с глупыми мордами вдаль поглядели
туда, где восходит веселый рассвет,
туда, где свининку покушивал дед!

Там, там, там, где веселый рассвет,
утро встречают коровы и дед.
Там, там, там, где веселый рассвет.
Там, где свининку покушивал дед! [20]

Когда покрасневший от натуги Прохор закончить горланить, он обнаружил, что короля уже нет в кровати. Генрих стоял в дальнем углу, прижимая к груди подушку,, не моргая, смотрел на своего слугу. Ночная шапочка правителя съехала на бок, и ее кисточка норовила залезть в рот. Шут удивленно посмотрел на хозяина.

- Тебе плохо?

Генрих дунул на кисточку.

- Я это хотел у тебя спросить. Ты чего разорался, как резанный?! Может, тебе лекарю показаться? Хорошо, что ставни закрыты, да стены толсты. Точно подумали бы, что я спятил.

- Зато вон ты как с кровати слетел, словно юнец. И сна, как не бывало.

Король усмехнулся.

- Боюсь, что теперь я вовсе спать не буду, - Он вздохнул и покинул свое укрытие. – Во дурак…

Прохор помог государю облачиться в тигровый халат, сменить ночную шапочку на корону, которая покоилась на мраморной голове, стоящей на бюро. Выходя в коридор, шут обратил внимание, что под потолком, также как у него в коморке, светились десяток шаров. Весельчак еще раз подумал об устройстве, которое будет выключать это самое электричество, и закрыл за собой позолоченные створы. Впереди предстоял путь в комнату омовений, а уж потом и долгожданный завтрак.

Как обычно, после трапезы, королевская чета проследовала в Тронную Залу, естественно, порознь. Изольда, откланявшись, присоединилась к своей свите, состоящей из молодых и не очень девиц, у которых на уме только наряды да обсуждение новых видов любовных утех. Эта шумная толпа заняла всю центральную лестницу замка, поэтому Генриху и Прохору пришлось воспользоваться потайным ходом, который вывел их аккурат в Залу за несколько мгновений до того, как туда же стали заходить подданные короля. Сам сюзерен только-только успел занять свое место на троне, а шут, захлопнув потайную дверь за троном, присел на приступок.

Два огромных черных пса протиснулись сквозь толпу и, подбежав к королю, стали тыкаться своими мордами ему в руки, от чего правитель Серединных Земель едва не выронил державу и скипетр.

- Отвалите от меня, бестии! – прошипел он, и шавки, отбежав в сторону, улеглись на полу.

Знать, как обычно расположилась вдоль окон и начала шушукаться, обсуждая некое чудо: как так, ставни закрыты, а светло, словно днем?! Кто-то первым сообразил посмотреть на потолок, указав остальным на светящиеся шары, что сменили восковые свечи. Благодаря хорошей акустике, в Зале царил такой гам, что у августейшего разыгралась мигрень. ОН с надеждой посмотрел на шута, и тот трижды хлопнул в ладони, призывая всех к тишине, которая наступила мгновенно.

- Что вы как сороки, ей боку, - сказал Генрих, – и почесал скипетром нос.

Тут тяжелые створы распахнулись, и в помещение едва не ввалился гвардеец, облаченный в полный доспех, с аркебузой и алебардой в руках. Придворные открыли от удивления рты. Солдат, кое-как удержавшись на ногах, согнулся пополам, с трудом отдышался, выпрямился и выпалил.

- Прошу прощения за опоздание, Ваше Величество! Бежал со всех ног, боялся опоздать.

- Так ты и опоздал, - подметил Прохор. – Никакой дисциплины. Бардак в армии, Онри.

Король покивал.

- Что, министр, нелегко? Будешь знать, как спорить. Тебе еще повезло, что не заключил пари на разбойников. Изловил их мой шут. Учись! Я вообще стал задумываться зачем мне нужны вы все? – в Зале повисла давящая тишина. – Дурак прекрасно справится со всем сам, причем абсолютно бесплатно. На ваше содержание четверть казны тратится. А зачем? Непонятно.

Тут на середину вышел Советник. Он щелчком сбил со своего бархатного наряда пылинку, расправил белоснежный парик и протерев о платок монокль, сказал.

- С Вашего позволения, мессир. У каждого короля должна быть свита, на фоне которой он будет выглядеть подобающим образом, - и он поклонился.

Шут закинул ногу на ногу, звякнув бубенцами, и прислонился к трону.

- То есть, ты хочешь сказать, что не будь вас, то Генрих и на короля-то не был бы похож?!

Сюзерен нахмурился, а Советник едва не проглотил язык, не зная, что ответить. Загнал его в тупик Прохор. Положение спас все тот же генерал, временно сменивший чин. Он отпихнул обливающегося потом чиновника назад и занял его место.

- Я хоть временно и несу караульную службу, как обычный солдат, но свое дело знаю и за обстановкой слежу. Осмелюсь доложить, что на западных рубежах, там, где проходит морская граница, неспокойно нынче. Рекомендую направить туда ответственное лицо, дабы разобраться с ситуацией. Рекомендую направить шута. Он же у нас самый умный, дела у него спорятся, - и генерал ехидно улыбнулся.

Прохор прищурился и, не вставая с места, спросил.

- А сам чего не изъявил желания? Нет желания отчизне послужить, или боишься, что опять не справишься? Привык все на чужие плечи перекладывать. Ты трутень. Точно, теперь я тебя так звать буду, - весельчак посмотрел на короля. – Давай закажем на монетном дворе ему медаль «Почетный трутень королевства»?

Генрих улыбнулся, а вот придворные открыто хохотнули, заставив приниженного министра покраснеть еще больше. Тот от злости сравнялся цветом с вареными раками, что в свою бытность юнцом, ловил на реке и готовил на костре, втайне от высокородных родителей, от которых, к стати сказать, и получил в наследство сей пост. Сюзерен покачал головой.

- Полно издеваться над генералом. Имей хоть каплю уважения, он тебе в отцы годится.

- Упаси господь от такого родственничка! – закашлялся шут, а король продолжил.

- И так, слушайте мой указ, который следует объявить во всеуслышание на Главной площади не позднее, чем в полдень, - в центр Залы выбежал писарь и стал скрипеть пером, макая его в чернильницу, висевшую на шее. - За добрую службу и успех в ликвидации шайки разбойников наградить королевского шута грамотой и выдать два по пять монет золотом, то бишь десять. Казначей, ты слышал?! – тот сделал два шага вперед и поклонился до пола. – И направить вышеупомянутого шута за западный рубеж, дабы прояснить непонятную ситуацию на море. А теперь все свободны.

Придворные склонились перед сюзереном и попятились прочь. Молодые дамы из свиты королевы прикрывались веерами и стреляли глазками в сторону рыжего красавца, чей пышный чуб выглядывал из-под черно-красного колпака. Балагур в ответ подмигивал, прикусывая губу, и посылал девам воздушные поцелуи. Последними Тронную Залу покинули гигантские псы.

Прохор и Генрих остались один на один. Шут стянул колпак, взъерошил вихры и сел на подлокотник.

- Ну и зачем ты ему подыграл? Он теперь будет думать, что победил. Ну ничего, он у меня еще попляшет. Знаешь что, Онри, - Прохор положил руку на плечо хозяина. – Будь осторожен, пока меня не будет. Просто держи ухо востро. Мало ли что.

Король посмотрел на слугу и кивнул.

- Будь покоен. Я еще не слабоумный, пусть только кто попробует! – и августейший, положив скипетр и державу за спину, потряс кулаками. – А ты – одна нога здесь, другая там. Разузнай, что к чему, накажи виновных и мухой обратно. Я тут без тебя со скуки умру. Съест меня зеленая. Кстати, за женой моей ничего не замечал?

Прохор пожал плечами.

- Разве что круглеть начала…

- Это я и без тебя вижу, чай не слепой. Голубь, мать его! Кто же этот гад таков?!

Прохор соскочил на пол и вышел на середину Зала.

- Я непременно выясню и доложу. А теперь пойдем, я провожу тебя в твои покои.

Сюзерен вздохнул, подобрал полы горностаевой мантии, чтобы не запутаться и не упасть на пол, как это однажды случилось. Именно с той поры король покидал Залу последним, во избежание конфуза. Шут учтиво распахнул перед правителем массивные позолоченные створы и склонился, метя колпаком пол. Впереди Прохора ждал долгий путь, который он надеялся преодолеть максимально быстро, а для этого ему предстояло посетить одного хорошего знакомого.

***

Мастер, а именно к нему и собирался заглянуть шут, нашелся на чердаке своего дома. Причем отыскался он не сразу, Прохор потратил чуть ли не час на его поиски и наткнулся совершенно случайно. Даниель сидел в кресле-качалке, древнем, как толкователь сновидений. Причем мертвецки пьяным. Шут узнал это по запаху перегара. Одна рука мастера покоилась на подлокотнике, а другая болталась с зажатой в ней бутылью. Но, даже находясь в состоянии близком к обморочному, мастер бубнил песню, которая пользовалась в таверне особой популярностью.

Крик подобен грому:

- Дайте людям рому!

Нужно по-любому

людям выпить рому! [21]

После этого Даниэль, не приходя в себя, сделал из бутыли большой глоток и начал снова.

Крик подобен грому:

- Дайте людям рому!

Нужно по-любому

людям выпить рому!

- Ну и надрался же ты, братец! - Прохор покачал головой, откинул крышку люка и влез на чердак, едва не уронив приставную лестницу, единственный путь к спасению. Весь пол вокруг был усеян различными чертежами и завален макетами непонятных штуковин, но шут не стал осторожничать и пошел напролом. – Гадский папа! Ты мне сейчас так нужен!

Слегка расстроенный весельчак постучал мастера по щекам, но тот только громче стал бубнить.

Крик подобен грому:

- Дайте людям рому!

Нужно по-любому

людям выпить рому!

Шут потер лицо руками и осмотрелся. Под окошком в крыше нашлась веревка, которая пригодилась как нельзя кстати. Дотащив кресло вместе с изобретателем до лаза в полу, Прохор обвязал пьянчугу и спустил вниз, после чего слез сам. После этого нашел на кухне в шкафчике гречишный мед и рыбий жир. Смешав по три ложки каждого ингредиента, разбавив их водой и добавив толченного лесного клопа из собственных запасов, балагур приготовил напиток, который получил прозвание «Вырви глаз». От одного только запаха шута чуть не вывернуло наизнанку. Эта гадость способна не то что привести в чувство какого-то забулдыгу, мертвеца поднять!

Кое-как дотащив Даниэля до мастерской и усадив его на единственный в доме стул, Прохор нашел в рабочем бардаке изобретателя воронку и вставил бедолаге в рот, после чего влил в нее свой коктейль. Не прошло и минуты (шут засекал), как мастер открыл глаза, а уже через секунду он вскочил на ноги и бросился к окну. Распахнув ставни, Даниэль перегнулся наружу и с рыком бизона стал исторгать содержимое желудка на кусты боярышника.

- Что это было?! – спросил, утираясь, пришедший в себя изобретатель. – Я чуть кишки не выплюнул!

- Народное средство, «вырви глаз» называется, - ответил шут, садясь на заваленный хламом стол. – Полегчало?

- Более чем, - мастер осмотрел себя с ног до головы, затем покрутил над головой стеклянный шар, и комнату окутал слабый электрический свет. Тяжело вздохнув, Даниэль уставился на незваного гостя. – Чего пришел? От дел меня отвлек…

- Видел я твои дела. Ты это чего на бутыль-то наступил?

Изобретатель на мгновение задумался.

- У меня творческий кризис. Едва ты уехал, я понял, что больше ничего не могу придумать. Представляешь, каково это?! Жизнь потеряла для меня всякий смысл.

- А женщины?

- Ты предлагаешь придумать самодвижущуюся куклу или такую, что можно будет надувать, когда это необходимо? – удивленно спросил мастер.

Прохор, хрустящий сухарями, что всегда имели место быть в котомке, подавился и закашлялся.

- Я подобного не говорил. Это твоя идея. Вообще-то, я просто намекнул небе на женское общество. Бабы, как известно, могут подбросить много идей. Правда, большинство из них полны абсурда, но все же. Ладно, забудь. Я к тебе чего пришел… Предлагаю тебе развеяться и малость попутешествовать за счет королевской казны.

Мастер задумался. Он отошел от окна и сел рядом с шутом.

- Заманчивое предложение.

- А по возвращении у тебя будет, чем заняться. Надо что придумать с твоим электричеством. Не гоже, что оно все время светит. Спать мешает.

- Я его буду на мельнице отсоединять с первыми петухами, сойдет?

Теперь задумался Прохор, что-то прикидывая в уме.

- Не подходит. А если гроза? Из-за туч солнца не видно. Так и будешь целый день носиться туда-сюда? Надо что-то такое придумать в самих комнатах. Своеобразный засов: открыл – есть, закрыл – нет. Смекаешь?

Изобретатель спрыгнул на пол и схватил лист бумаги. Выудив из кармана штанов писало, Даниэль принялся что-то чертить и меньше чем через минуты довольно потер ладони.

- Все готово. Это – включатель! – и он гордо указал на свой рисунок. – Ничего сложного.

- Все гениальное – просто, а ты говоришь творческий кризис, - Прохор похлопал друга по плечу. – Ну так что, отправишься со мной?

Мастер посмотрел на шута.

- А у меня есть выбор?

- Вообще-то нет. Пойдем в таверну, я тебя посвящу в свои планы. И найми домработницу, развел бардак!

- Ага, где я тебе денег возьму? Ей платить надо. Я и так из своего кармана выплачиваю мельнику, чтобы он за механизмами присматривал. И помощнику тоже, а мне бы не помешало еще несколько.

Прохор слез со стола.

- Уладим финансовую сторону этого вопроса. Верь мне.

Даниэль пожал плечами, накинул на плечи куртку, что валялась на полу, погасил свет, выкрутив стеклянный шар, и вместе с Прохором покинул свое жилище.

Жизнь в городе шла полным ходом: кузнец ковал, прачки стирали, пекари месили тесто и выпекали хлеба, дети носились шумными ватагами по улицам. В общем, все занимались своими обычными делами.

Два друга прошли через рыночную площадь и проходными дворами добрались до таверны, где собирались перекусить в тишине. В это время трапезный зал пустовал. Народ тут собирался ближе к вечеру, исключение составляли только ярмарочные дни. Тогда тут собираются постояльцы, снимающие комнаты, но до ближайших торгов еще долго, поэтому Прохор надеялся на отсутствие какого-либо общества.

Зайдя внутрь, шут убедился, что угадал. Таверна пустовала. Всего две лампы освещали внутреннее убранство зала. Сам хозяин заведения сидел за стойкой и протирал полотенцем кружки.

- Мое почтение, Йохан! – поздоровался весельчак, указав на свой столик.

- Угу, - буркнул мастер, снимая шляпу.

Трактирщик оторвался от своего занятия и коротко кивнул.

- Приветствую вас, господа. Мадлен, у нас еще посетители!

Прохор всмотрелся во мрак заведения и обнаружил за дальним столиком еще одного гостя, что спал, уронив голову на руки. И, судя по большому павлиньему перу, что торчало из берета спящего, он хорошо знаком шуту. Тот подошел поближе и, чтобы убедиться в своем предположении, поднял голову пьянчуги за чуб, выбивающийся из-под головного убора.

- Да вы издеваетесь! – воскликнул Прохор, узрев мертвецки пьяного писаря. – Ты-то когда успел?! С утра же нормальный был! Давно он такой? – обратился балагур к хозяину таверны.

Йохан хмыкнул.

- Да и часу не прошло. Слабеньким оказался, с одной кружки пива чуть под стол не сполз. Чего с ним делать – ума не приложу. А вы-то чего посреди дня заявились?

- Отведать твоей свининки, запеченной с чесноком, грибочков, да картошечки с солеными огурчиками. А то, знаешь ли, изжога от омаров и ананасов из королевской кухни замучила, - подмигнул ему Прохор и поднырнул под руку Фрэда, жестом подзывая мастера. – На троих приготовь, будь так любезен, а об этом горемыке не беспокойся, я за ним присмотрю. И еще, попроси свою драгоценную супругу приготовить для нашего друга «вырви глаз», и пусть порожнюю бадью принесет.

- Как пожелаете, - пожал плечами толстяк.

Уже через несколько минут летописец был абсолютно трезв, и за обе щеки уплетал вчерашние щи, что ему преподнес хозяин таверны совершенно бесплатно, все равно выливать собирался. А спустя полчаса (шут засекал) подоспел и основной заказ.

Плеснув в кружки эля, шут закинул в рот кусок мяса и, пережевывая, сказал.

- Я собрал вас здесь, за этим столом, чтобы сообщить – следующее: мы отправляемся на Западный Рубеж. Там что-то стряслось, и я, как самый-самый, уполномочен с этим разобраться.

Писарь округлил глаза, выуживая из плошки маринованный опенок.

- А меня это каким боком касается?

- Правым, - уточнил Прохор. – А кто мои подвиги записывать будет? Мы теперь с тобой неразрывно связаны, как братья Гримм. Слыхал про таких?

- Угу, - буркнул Фрэд. – Честно говоря, мне уже боязно. Я с тобой два раза ходил и оба меня чуть не убили. Кстати, мастер, ты мотай на ус – с шутом связываться себе дороже!

Весельчак глотнул молока и утер губы.

- Ты мне изобретателя не стращай. Без него все равно никак, а потом – не убили же! Я тебя оба раза спас. Ты мне должен. Ладно, закрыли этот вопрос. Пункт второй, - Прохор повернулся к Даниэлю, колдующим над капустой. – У тебя летающий пузырь в исправном состоянии?

- Ага, - ответил тот. – А на кой он тебе?

- Ты хочешь в такую даль в повозке трястись? – весельчак прислонился к стене. – Да ни одна уважающая себя кобыла не переживет этой дороги, сдохнет. Тем более что так оно интереснее. Заодно карту подправишь, да и писарю я обещал, что как-нибудь покажу ему город с высоты птичьего полета.

Тут Фрэд прервал свою трапезу.

- Я, кажется, передумал…

- Поздно, уже оплачено, - потряс Прохором тяжелым кошелем, что достал и вновь спрятал за пазуху. –

- А что там случилось-то? – поинтересовался изобретатель, отодвигая пустую тарелку и расслабляя завязки на штанах.

- Странная история. Как утверждает гонец, на прибрежный город раз в неделю наступает туман с моря, а когда марево рассевается, то все, что остается на берегу исчезает. Улов, как правило. Некоторые утверждают, что это морской бог дань берет.

В этот момент раздался звон колокола, возвещающий о том, что сейчас или чуть позже будет оглашен королевский указ, и всем жителям Броумена необходимо бросить все дела и явиться на Главную площадь, дабы его услышать. В этот же самый миг в разные стороны поскачут гонцы, которые понесут данный указ в другие города, села и прочие уголки королевства. Это сейчас всадник добирался до следующего крупного селения со своей конюшней и передавал свиток местному главе, а тот оглашал указ и посылал дальше уже своего гонца, а старый отправлялся домой. А в былые времена всадник сменит не одного коня, пока достигнет крайней точки своего маршрута, чтобы, не отдохнув, мчать обратно. Бывало, в путь отправлялся юнец, а возвращался уже глубокий старик. Не успеешь приехать, а тебя уже снова отправляют в дорогу, поэтому семьей гонцы не успевали обзавестись и умирали бобылями. И, несмотря на то, что работа оплачивалась хорошо, желающих было не так уж и много. Работа только на первый взгляд простая. Вестовой – важное лицо! В их руках всегда оказываются важные бумаги, за погляд которых кое-кто не пожалел бы никаких денег, поэтому некоторые гонцы домой не возвращались вовсе, а находили последний приют где-нибудь в овраге.

- Пойдем? – спросил мастер.

- А смысл? – шут сделал глоток из кружки. – Я и так тебе скажу: я молодец, одолел разбойников – это раз, и два – мы отправляемся на Западный рубеж.

Писарь смачно рыгнул, едва не затушив лампы.

- А откуда ты знаешь, что там случилось? Я не припомню, чтобы про это говорили.

- Кто ты такой, чтобы тебе персонально докладывали? – нахмурился шут. – Или ты у нас большой специалист по невиданным явлениям? Нет? Вот и сиди молча. Твое дело пером скрипеть, а я - лицо приближенное, поэтому и знаю больше других.

- Да ладно, - Фрэд вжал шею в плечи. – Я просто спросил, чего разошелся-то?..

- Извини, - сказал Прохор. – Ты ни в чем не виноват. Я не должен на тебя кричать. Прости, друг.

Он протянул писарю ладонь, и тот смущенно пожал ее. Даниэль непонимающе подернул плечами и принялся уничтожать грибочки. Мадлен собрала со стола пустую посуду и поинтересовалась, не желают ли гости еще что-нибудь. Гости пожелали еще пива.

Чтобы скоротать время, троица перекинулась в карты, и бедный писарь проиграл свое жалование на пол года вперед, а мастер в уплату долга согласился выполнить любое желание, но наотрез отказался бегать по улицам с голым задом и кричать петухом. Зато согласился просидеть весь вечер в женском платье, которое Прохор одолжил за два золотых у Мадлен. Женщина помогла изобретателю переодеться, набила из соломы подобие груди, нарумянила парню щеки и вплела в волосы розу. Даниель превратился в эдакую пастушку, увидев которую и Фрэд, и Прохор и хозяин таверны покатились со смеху.

- Смейтесь, смейтесь! – буркнул тот, садясь за стол и качая головой. – Будет и на моей улице праздник, посмотрим, как вы тогда гоготать будете. И зачем я согласился… Тьфу!

Как обычно, после рабочего дня наступал вечер досуга, и многие предпочитали проводить его в таверне за кружечкой пива или вина. Ввалившиеся шумные компании занимали места. На помощь Мадлен пришли два поваренка, что кашеварили в кухне, и два разносчика: красотка Гретта, свободных нравов девица, и ее братец-крепыш Гензель, который подрабатывал еще и вышибалой. Вообще эта парочка появилась в городе недавно и тут же едва не попала под топор палача. А дело было так: Гретта соблазняла женатых мужчин, вела их к себе в комнату, что снимала в таверне, и едва дело подходило к утехам, как врывался Гензель, прикидываясь ее мужем, и обещал вышибить дух из похотливого мужлана, а потом требовал денег, угрожая шантажом. Когда завсегдатаи харчевни разобрались, что к чему, то захотели сдать мошенников гвардейцам, но те умоляли не делать этого и пообещали исправиться, правда, деньги вернуть отказались. Но никто особо и не настаивал, ибо если довести дело до суда, то станет известно об их похождениях «налево», а это чревато скандалом и ударами сковородой от благоверной. Оно им надо? Брату с сестрой поверили и простили.

Теперь эти двое носились по залу, разнося тарелки с горячей закуской и кружки с пенным пивом, и не обижались на окрики «эй, ты!» или «эй, девка!». Гретте приходилось терпеть даже шлепки по заду и делать вид, что ей это нравится. Гензель же получал по заду от одиноких женщин или древних старух, что, хоть и нечасто, но забредали в таверну, и это ему не нравилось, так как некоторые дамы не могли похвастаться красотой.

Когда почтенная публика порядком надралась, в трапезной появились музыканты. Посетители тут же сдвинули столы, освобождая место для артистов. Михась, как обычно, бросил на пол шапку для сбора денег и поздоровался один за всех. Дрон вышел вперед и начал представление. Подвыпившая толпа одобрительно загудела.

Награбленных денег хватило надолго!
Кабак стал обителью наших страстей.
Мы тратили время без всякого толка,
запасы спиртного топили гостей.
Сидел я с бутылкой среди обалдевших,
опухших, едва узнаваемых лиц,
товарищей пьяных, увы, не сумевших
в ту ночь поделить двух распутных девиц!