Альбом Шаллан: растительность ущелий 1 страница

Было это замыслом Танаваста или нет, без Рэйса, лишившего жизней остальных шестнадцать, прошли тысячелетия. Сетуя на великие муки, вызванные Рэйсом, я не верю, что мы могли надеяться на лучший исход.

Каладин бросился бежать по ущелью, перепрыгивая через ветки и мусор, шлепая ногами по лужам. Девчонка держала темп лучше, чем он ожидал, но, путаясь в платье, и близко не могла сравниться с ним в скорости.

Он замедлился, подстроившись под ее шаг. Несмотря на то, что она бывала совершенно несносной, нельзя оставлять невесту Адолина на растерзание скальному демону.

Добежав до развилки, они выбрали путь наугад. На следующем разветвлении Каладин остановился только для того, чтобы проверить, нет ли погони.

Скальный демон следовал за ними по пятам, тяжело топая и скрежеща когтями по камню. Когда они побежали по очередному проходу, Каладин подхватил сумку девушки, хотя уже нес ее мешок. Или Шаллан была в отличной форме, или паника накрыла ее с головой, но когда они достигли следующей развилки, она даже не казалась запыхавшейся.

Времени на сомнения не оставалось. На полной скорости Каладин понесся по дорожке, не слыша ничего, кроме звуков трущегося о камень панциря. Внезапный четырехголосый трубный клич прокатился по ущелью так громко, будто дунули в тысячу рогов. Шаллан закричала, но Каладин едва расслышал ее за ужасным ревом.

По расселине покатились огромные волны втягивающихся растений. В мгновение ока все ущелье превратилось из дышащего жизнью и красками места в бесплодную пустошь, словно мир готовился к сверхшторму. Они добежали до следующей развилки, и Шаллан помедлила, оглянувшись на звуки. Она протянула руки, будто готовясь обнять кого-то. Шторм бы побрал эту женщину! Каладин схватил ее за руку и потянул за собой. Они пробежали два ущелья без остановки.

Скальный демон все еще их преследовал, хотя Каладин только слышал его. Мостовик понятия не имел, как близко находился монстр, но, похоже, тот шел по их запаху. Или ориентировался по производимым ими звукам? Каладин понятия не имел, как они охотились.

«Нужен план! Нельзя ведь...»

На следующей развилке Шаллан повернула в противоположную сторону от выбранного им пути. Каладин выругался, остановился и побежал за ней.

— Нет времени, — пропыхтел он, — спорить о...

— Закрой рот и следуй за мной!

Она довела их до одной развилки, затем до другой. Каладин почувствовал, что запыхался, его легкие протестовали. Шаллан остановилась, указала на что-то и побежала дальше по ущелью. Он поспешил за девушкой, оглядываясь через плечо.

Каладин видел только темноту. Лунный свет был слишком далеким, слишком приглушенным, чтобы осветить эти глубины. Они не поймут, гонится ли зверь за ними, пока он не вступит в свет сфер. И, Отец Штормов, звуки раздавались все ближе.

Каладин опять сосредоточился на беге. Он чуть не споткнулся обо что-то на земле. Труп? Он перепрыгнул его, догоняя Шаллан. Подол ее платья изорвался от бега и цеплялся за все подряд, волосы спутались, лицо раскраснелось. Она повела их в очередной проход, но затем остановилась, упершись рукой в стену пропасти и хватая ртом воздух.

Каладин закрыл глаза, тяжело дыша.

«Нельзя долго отдыхать. Он до нас доберется».

Он почувствовал, что вот-вот свалится от усталости.

— Прикрой свет, — прошипела Шаллан.

Мостовик нахмурился, но сделал, как она сказала.

— Нам нельзя долго отдыхать, — прошипел он в ответ.

— Тише!

Темноту не нарушало ничего, кроме тонкого лучика света, пробивающегося между его пальцев. Казалось, что скрежещет прямо над ними. Шторма! Сможет ли он сражаться с таким чудовищем? Без штормсвета? В отчаянии Каладин попытался втянуть свет, зажатый в ладонях.

Штормсвет не откликнулся, и Сил не было видно с самого падения. Скрежет не замолкал. Каладин приготовился бежать, но...

По-видимому, звук больше не приближался. Каладин нахмурился. Тело, о которое он споткнулся, принадлежало одному из павших в ходе недавнего сражения. Шаллан привела их обратно, туда, откуда они начали бег.

Чтобы... накормить зверя.

Каладин напряженно ждал, прислушиваясь к сердцу, бешено колотящемуся в груди. Скрежет эхом разносился по ущелью. Как ни странно, но немного света вспыхнуло в пропасти позади. Что это было?

— Оставайся здесь, — прошептала Шаллан.

Немыслимо, но затем она двинулась на звуки. Все еще неуклюже держа сферы в одной руке, Каладин вытянул другую и рванулся за ней.

Шаллан повернулась к нему спиной и опустила глаза. Каладин нечаянно схватил ее за безопасную руку. И сразу же выпустил.

— Я должна на него посмотреть, — прошептала она. — Мы так близко.

— Вы сумасшедшая?

— Возможно. — Она продолжила двигаться к монстру.

Каладин немного подумал, мысленно обругав девушку. В конце концов он опустил копье, бросил ее мешок и сумку на сферы, чтобы скрыть их свет, и последовал за ней. Что еще он мог сделать? Как объяснить Адолину?

«Да, принц. Я позволил вашей невесте бродить одной в темноте, с тем чтобы угодить в пасть скального демона. Нет, меня с ней не было. Да, я трус».

Впереди виднелся свет. Он освещал Шаллан — ее очертания, по крайней мере. Она присела за поворотом ущелья и осматривалась вокруг. Каладин шагнул к ней, припав к земле и вглядываясь вперед.

Показалось чудовище.

Животное заполняло собой все ущелье. Оно оказалось вытянутым и узким, а не грузным или похожим на луковицу, как некоторые маленькие крэмлинги, с извилистым лоснящимся телом, заостренной мордой и острыми жвалами.

Что-то было не так. Трудно описать, что именно. Считалось, что крупные создания медлительны и послушны, как чуллы. Но этот огромный зверь передвигался с легкостью, его лапы упирались в стены ущелья, поддерживая его так, что тело едва касалось земли. Он поедал труп упавшего солдата, цепко удерживая его клешнями у ротового отверстия и вырывая куски с отвратительным звуком.

Морда походила на порождение ночного кошмара. Злобная, мощная, почти смышленая.

— Те спрены, — прошептала Шаллан так тихо, что едва можно было расслышать. — Я видела таких...

Они вертелись рядом со скальным демоном и служили источником света. Спрены выглядели как маленькие светящиеся стрелы и стайками окружали монстра, хотя изредка одного из них могло отнести подальше от остальных, и тогда спрен исчезал подобно маленькому клубу дыма, поднимающемуся в воздух.

— Небоугри, — прошептала Шаллан. — Они следуют и за небоугрями. Скальные демоны любят трупы. Могут они быть своего рода природными пожирателями падали? Нет, их клешни выглядят так, будто предназначены для раскалывания раковин. Подозреваю, что мы обнаружим стада диких чулл поблизости от того места, где эти существа обычно обитают. Но они приходят на Разрушенные равнины, чтобы окуклиться, и здесь очень мало пищи, вот почему они нападают на людей. Почему этот остался здесь после окукливания?

Скальный демон почти закончил с едой. Каладин взял Шаллан за плечо, и она с явной неохотой позволила увести себя прочь.

Они вернулись к своим вещам, собрали их и как можно тише отступили дальше в темноту.

* * *

Они шли несколько часов, двигаясь в совершенно другом направлении, чем раньше. Шаллан снова позволила Каладину выбирать путь через ущелья, хотя старалась следить за тем, куда они идут. Ей нужно будет зарисовать дорогу, чтобы точно определить их местоположение.

В ее голове крутился образ скального демона. Что за величественное создание! Ее пальцы буквально чесались выполнить набросок, используя сохраненное воспоминание. Конечности чудовища были больше, чем она могла вообразить, совсем не как у ноговиков с их длинными и тонкими иглообразными лапками, поддерживающими толстое тело. Это существо излучало силу. Как белоспинник, только громадное и более чужеродное.

Теперь они ушли далеко от него. К счастью, это означало, что они в безопасности. После того, как Шаллан так рано встала утром, чтобы присоединиться к экспедиции, наваливалась сонливость.

Она тайком проверила сферы в мешочке. Во время погони пришлось осушить их полностью. Хвала Всемогущему за штормсвет — нужно будет сжечь благодарственную глифпару. Без дарованных им силы и выносливости она никогда бы не угналась за длинноногим Каладином.

Однако теперь Шаллан была штормово измотана. Штормсвет как будто увеличивал ее возможности, но теперь оставил тело выжатым и истощенным.

На следующей развилке Каладин оглядел ее.

Шаллан выдавила слабую улыбку.

— Нам нужно остановиться на ночь, — произнес он.

— Прошу прощения.

— Не только из-за вас, — сказал он, разглядывая небо. — По правде говоря, я понятия не имею, в правильном ли направлении мы идем. У меня в голове все перепуталось. Если утром мы сможем определить, где встает солнце, это подскажет нам, в какую сторону двигаться.

Шаллан согласно кивнула.

— У нас по-прежнему останется шанс вернуться вовремя, — добавил он. — Можно не волноваться.

Мостовик говорил с таким видом, что она сразу начала волноваться. Все же Шаллан помогла ему найти относительно сухой участок земли, на котором они и устроились, разложив сферы в центре как небольшую имитацию огня. Каладин порылся в найденном мешке, который она решила взять с мертвого солдата, и вытащил несколько кусочков лепешки и вяленое мясо чуллы. В любом случае не самая аппетитная еда, но хоть что-то.

Шаллан сидела и ела, прислонившись спиной к стене и устремив взгляд вверх. Лепешка имела затхлый привкус, значит, была выпечена из преобразованного зерна. Рассмотреть звезды мешали облака, но несколько спренов звезд двигались перед ними, формируя отдаленные узоры.

— Странно, — прошептала она жующему Каладину. — Я пробыла здесь внизу только полночи, но такое ощущение, что намного дольше. Вершины плато кажутся такими далекими, не правда ли?

Каладин хмыкнул.

— Ах да, хмыканье мостовиков. Ваш собственный язык. Нужно будет пробежаться с тобой по морфемам и тембру — я пока не совсем бегло на нем хмыкаю.

— Из вас выйдет ужасный мостовик.

— Слишком маленького роста?

— Ну… да. И слишком женственный. Сомневаюсь, что традиционные короткие брюки и открытая жилетка вам к лицу. Или, даже более вероятно, вы бы выглядели слишком хорошо. Это немного отвлекало бы других мостовиков.

Шаллан улыбнулась при его словах, порылась в сумке и вытащила альбом с карандашами. Как бы там ни было, они упали вместе с ней. Тихонько напевая себе под нос, она начала делать набросок, используя одну из сфер для освещения. Узор, согласившийся молчать в присутствии Каладина, по-прежнему сидел на ее юбке.

— Шторма, — сказал Каладин, — вы же не рисуете саму себя в нашей униформе...

— Да, конечно, — ответила девушка. — Провели вместе пару часов в ущелье, и я уже рисую для тебя свои изображения в непристойном виде. — Она подтерла линию. — У тебя богатая фантазия, мостовичок.

— Что ж, об этом и шла речь, — проворчал он, поднялся и подошел посмотреть, что она делала. — Я думал, вы устали.

— Я измотана, поэтому мне нужно расслабиться, — пояснила Шаллан.

Конечно же, не стоит начинать рисовать со скального демона. Ей нужна разминка.

Поэтому Шаллан нарисовала их путь через ущелья. Отчасти карта, но скорее изображение плато и разломов, если взглянуть на них сверху. Получалось достаточно художественно, чтобы вызвать интерес, хотя она была уверена, что изобразила несколько гребней и выступов неправильно.

— Что это? — спросил Каладин. — Изображение равнин?

— Что-то вроде карты, — ответила Шаллан, хоть и с гримасой.

Что сказать, если она не могла нарисовать даже несколько линий, определяющих их положение, словно заурядная личность? Ей приходилось превращать их в картину.

— Я не знаю полных очертаний обойденных нами плато, только те проходы по ущельям, которыми мы воспользовались.

— Вы так хорошо их запомнили?

Штормовые ветра! Разве она не намеревалась тщательнее скрывать свою зрительную память?

— М-м... Нет, не очень. Большая часть — мои догадки.

Шаллан почувствовала себя глупо, выдав свои способности. Вейль нашла бы, что ответить. Как неудачно, что Вейль сейчас здесь нет. Она бы лучше разобралась со всем этим выживанием-в-дикой-среде.

Каладин взял из ее рук рисунок, поднявшись на ноги и осветив его сферой.

— Ну, если ваша карта правильна, вместо запада мы пробирались на юг. Мне нужен свет, чтобы лучше ориентироваться.

— Может, и так, — ответила девушка, вытаскивая следующий лист, чтобы начать набросок скального демона.

— Подождем восхода солнца до завтра. Оно подскажет нужное направление.

Шаллан кивнула, взявшись за эскиз, а Каладин тем временем устроился на земле, подложив под голову свернутый мундир. Она и сама уже хотела заканчивать, но этот набросок нельзя было отложить. Она должна нарисовать хоть что-то.

Ее хватило примерно на полчаса. Закончив около четверти наброска, Шаллан была вынуждена отложить его в сторону. Она свернулась калачиком на твердой земле с мешком вместо подушки и уснула.

* * *

Было все еще темно, когда Каладин разбудил ее, легонько толкнув древком копья. Шаллан застонала, перекатившись по земле, и сонно попыталась накрыться «подушкой».

Из которой, а как же иначе, на нее вывалилось вяленое мясо чуллы. Каладин усмехнулся.

Конечно, он не мог не засмеяться. Шторм бы его побрал! Как долго ей удалось поспать? Девушка заморгала затуманенными глазами и сосредоточилась на узкой полоске, разделяющей стены ущелья далеко вверху.

Нет, ни единого проблеска света. Значит, два-три часа сна? Вернее, «сна». Спорный вопрос, как можно назвать то, чем она занималась. Возможно, «металась и ворочалась на каменистой земле, изредка просыпаясь, когда начинала понимать, что напустила маленькую лужу слюней». Слова, однако, не срывались с языка. В отличие от вышеупомянутых слюней.

Шаллан села и потянулась затекшими конечностями, проверяя, не расстегнулся ли за ночь рукав и не случилось ли еще чего-то настолько же неприличного.

— Мне нужна ванна, — проворчала она.

— Ванна? — переспросил Каладин. — Вы пробыли вдали от цивилизации всего день.

Она фыркнула.

— Только потому, что ты привык к вони немытых мостовиков, не означает, что и я должна пополнить ваши ряды.

Каладин усмехнулся, снял кусок вяленого мяса с ее плеча и сунул в рот.

— В городе, откуда я родом, банный день был раз в неделю. Думаю, даже светлоглазые из тех мест сочли бы странным, что все здесь, даже рядовые солдаты, принимают ванну чаще.

Как он посмел держаться бодрым в такое утро? Вернее, «утро». Шаллан бросила в Каладина другим куском мяса чуллы, пока тот не смотрел. Но мостовик, шторм побери, его поймал.

«Ненавижу его».

— Нас не сожрал скальный демон, пока мы спали, — сказал Каладин, наполняя водой все бурдюки, за исключением одного. — Я сказал бы, что большей милости свыше не стоит и ожидать, учитывая сложившиеся обстоятельства. Давайте-ка, поднимайтесь на ноги. Ваша карта подсказала мне, в каком направлении двигаться, и мы сможем наблюдать за солнечным светом, чтобы убедиться, что находимся на правильном пути. Мы ведь все еще хотим побить тот сверхшторм, верно?

— Ты единственный, кого я хочу побить, — проворчала Шаллан. — Дубинкой.

— И что это значит?

— Ничего, — ответила она, поднявшись и пытаясь сделать что-нибудь с растрепанными волосами.

Шторма! Должно быть, она выглядит как последствия удара молнии в банку с рыжими чернилами. Шаллан вздохнула. У нее не было расчески, и, похоже, мостовик не собирался давать ей время, чтобы привести себя в порядок. Девушка натянула ботинки — ношение одной пары носков два дня подряд оказалось наименьшим уроном ее достоинству — и подхватила сумку. Каладин взял мешок.

Шаллан шла за Каладином, выбирающим путь через ущелья. Ее желудок жаловался на то, как мало она съела прошлой ночью. Еда была не самой лучшей, поэтому она позволила ему порычать.

«Послужит как следует», — подумала Шаллан. Что бы это ни значило.

В конце концов небо действительно начало светлеть, причем в направлении, которое указывало, что они шли правильным путем. Каладин впал в свое привычное молчание, и его бодрое утреннее настроение испарилось. Теперь он выглядел так, словно погрузился в тяжкие раздумья.

Шаллан зевнула и поравнялась с ним сбоку.

— О чем ты думаешь?

— Я размышлял, как приятно немного побыть в тишине. Когда никто меня не беспокоит.

— Лгунишка. Почему ты так усердно пытаешься оттолкнуть людей?

— Может быть, я просто не хочу снова спорить.

— Тебе и не придется, — сказала Шаллан, снова зевая. — Сейчас слишком рано для дискуссий. Попробуй. Оскорби меня.

— Я не...

— А ну, оскорби! Сейчас же!

— Я бы скорее предпочел шагать по этим ущельям с убийцей-маньяком, чем с вами. По крайней мере, тогда, стань разговор утомительным, я бы легко нашел выход.

— С такими-то вонючими ногами? — ответила Шаллан. — Видишь? Слишком рано. Вероятно, в такой ранний час я не способна сострить. Так что никаких споров.

Она задумалась на секунду и продолжила более мягко:

— Кроме того, никакой убийца не согласился бы составить тебе компанию. У всех должны быть какие-то принципы, в конце концов.

Каладин фыркнул, уголки его губ слегка растянулись.

— Будь осторожен, — сказала Шаллан, перепрыгнув через упавшее бревно. — Это почти похоже на улыбку, и, могу поклясться, чуть раньше утром ты казался веселее. Ну, скорее более довольным. Так или иначе, если твое настроение улучшится, все разнообразие нашего путешествия разрушится.

— Разнообразие?

— Да. Если мы оба будем милы, пропадет все очарование. Понимаешь, большое искусство — вопрос контраста. Нечто светлое и нечто темное. Счастливая, улыбающаяся, лучезарная леди и темный, угрюмый, зловонный мостовик.

— Но ведь... — Он остановился. — Зловонный?

— Истинный мастер, рисуя картину, изображает героя с характерным для него контрастом — сильного, но с некоторой ранимостью, чтобы зритель мог сопоставить себя с ним. Ты со своими маленькими проблемами можешь создать разительный контраст.

— Как вообще можно передать в рисунке что-то подобное? — нахмурился Каладин. — Кроме того, я не зловонный.

— О, значит тебе уже лучше? Ура!

Он ошарашенно уставился на нее.

— Замешательство, — произнесла Шаллан. — Я любезно приму его как знак того, что ты поражен, насколько забавной я могу быть в столь ранний час.

Она заговорщически наклонилась и прошептала:

— На самом деле, я не очень остроумна. Просто, так уж вышло, ты туповат, поэтому тебе кажется, что я не лезу за словом в карман. Контраст, помнишь?

Шаллан улыбнулась и продолжила шагать, напевая себе под нос. Вообще-то, день стал казаться намного лучше. И почему раньше она была в плохом настроении?

Каладин побежал трусцой, догоняя ее.

— Шторма, женщина, — сказал он. — Я не знаю, как с вами быть.

— Желательно не превращать меня в труп.

— Я удивлен, что кто-то не сделал этого раньше. — Он покачал головой. — Ответьте честно, почему вы здесь?

— Ну, тот мост обрушился, и я упала...

Каладин глубоко вздохнул.

— Прости, — извинилась Шаллан. — Что-то в тебе провоцирует меня на ядовитые шпильки в твой адрес, мостовичок. Даже утром. Так почему же я приехала сюда? В первую очередь ты имеешь в виду Разрушенные равнины?

Он кивнул. В юноше чувствовалась какая-то грубая красота, похожая на красоту природных скальных образований, в противоположность прекрасной скульптуре, какой был Адолин.

Но ее пугала страстная натура Каладина. Он напоминал человека, который постоянно стискивал зубы, человека, который не мог позволить ни себе, ни кому-то другому просто присесть и хорошенько отдохнуть.

— Я приехала сюда из-за исследования Джасны Холин. Научные труды, которые она оставила, не должны быть заброшены.

— А Адолин?

— Адолин стал приятным сюрпризом.

Они прошли мимо стены, полностью покрытой устилающими ее лозами, укоренившимися чуть выше, в расколотой части скалы. Лозы извивались и втягивались по мере движения Шаллан.

«Очень быстро реагируют, — отметила она. — Быстрее, чем большинство».

Местные лозы были полной противоположностью тех, что росли в саду у нее дома. Те растения долгое время находились под защитой. Шаллан попыталась схватить одну лозу, чтобы отрезать, но та двигалась слишком быстро.

Проклятие! Ей нужен был лишь кусочек, чтобы по возвращении она могла вырастить лозу для экспериментов. Наползающая темнота отступала, когда она притворялась, что находится здесь ради изучения и классификации новых видов растений. Шаллан услышала, как Узор тихонько зажужжал на подоле, как будто понял, что она делала, отвлекаясь от затруднительного положения и опасности. Шаллан шлепнула по нему. Что подумает мостовик, если услышит, что ее одежда жужжит?

— Одну секунду, — сказала она, наконец схватив одну из лоз. Каладин наблюдал, опираясь о копье, как девушка вынула из сумки маленький нож и отрезала им кончик лозы.

— Исследование Джасны, — проговорил он. — Оно ведь имело какое-то отношение к постройкам, скрытым здесь под крэмом?

— С чего ты взял? — Шаллан убрала верхушку лозы в пустую банку из-под чернил, которую хранила для образцов.

— Вы приложили слишком много усилий, чтобы выбраться сюда. Якобы ради исследований куколки скального демона. Даже мертвой. Должно быть что-то еще.

— По всей видимости, ты не понимаешь дотошный характер научных исследований. — Шаллан потрясла баночкой.

Каладин фыркнул.

— Если бы вы действительно хотели увидеть куколку, то просто заставили бы притащить одну из них. Есть салазки для раненых, которые тянут чуллы, можно было воспользоваться ими. Никакой нужды лично проделывать весь путь.

Проклятие! Железный довод! Хорошо, что Адолин об этом не подумал. Принц прекрасен, и он, конечно, вовсе не глуп, но в то же время... мыслит прямолинейно.

Этот мостовик показал себя совсем другим человеком. То, как он наблюдал за ней, как думал...

«Даже то, как он говорил», — осознала Шаллан.

Он говорил как образованный светлоглазый. Но что насчет рабских меток на лбу? Волосы мешали рассмотреть, но, кажется, одна из меток — шаш.

Возможно, ей стоило потратить столько же времени, задаваясь вопросами о его мотивах, сколько он, очевидно, провел, выясняя ее замыслы.

— Сокровища, — произнес Каладин, когда они продолжили путь. Мостовик приподнял несколько сухих веток, торчащих из трещины, чтобы она могла пройти. — Здесь есть какие-то сокровища, их вы ищете? Но... нет. Вы легко могли разбогатеть через брак.

Шаллан ничего не ответила, пройдя через расчищенный им проход.

— Никто не слышал о вас раньше, — продолжил он. — В доме Давар действительно есть дочь вашего возраста, и вы соответствуете описанию. Возможно, вы самозванка, но у вас в самом деле светлые глаза, а тот веденский дом не особенно значителен. Но если бы вы решили притворяться кем-то, то разве не выбрали бы более высокопоставленного человека?

— Судя по всему, ты уделил моему появлению много внимания.

— Это входит в мои обязанности.

— Я честна с тобой. Исследования Джасны и есть причина моего приезда на Разрушенные равнины. Возможно, сам мир находится в опасности.

— Вот почему вы говорили с Адолином о паршменах.

— Подожди. Откуда ты... Твои люди были с нами на той террасе. Они тебе рассказали? Не думала, что они стояли достаточно близко, чтобы услышать.

— Я считал своим долгом приказать им держаться поближе, — объяснил Каладин. — На тот момент я был наполовину убежден, что вы здесь, чтобы убить Адолина.

Что ж, в нем не было ничего, кроме честности. И прямолинейности.

— Мои люди сказали, — продолжил Каладин, — что вы вроде бы хотели добиться убийства паршменов.

— Я не говорила ничего подобного, — ответила Шаллан. — Хотя и беспокоюсь, что они могут нас предать. Это спорный вопрос, поскольку я сомневаюсь, что смогу убедить кронпринцев без дополнительных доказательств.

— Тем не менее если бы у вас все получилось, — в голосе Каладина послышалось любопытство, — что бы вы сделали? С паршменами.

— Изгнала бы их.

— И кто их заменит? Темноглазые?

— Я не говорю, что это будет легко, — заметила Шаллан.

— Им понадобится больше рабов, — задумчиво произнес Каладин. — Множество честных людей могут обнаружить на себе клейма.

— Полагаю, ты все еще сожалеешь о том, что с тобой произошло.

— А как бы вы поступили на моем месте?

— Наверное, ты прав. Мне жаль, что с тобой обошлись подобным образом, но могло быть хуже. Тебя могли повесить.

— Не хотел бы оказаться тем, кто попытается это сделать, — твердо сказал Каладин.

— Я тоже. Думаю, вешать людей — плохой профессиональный выбор для палача. Лучше рубить головы топором.

Он нахмурился.

— Понимаешь, — пояснила Шаллан, — безголовым проще стать во главе, продвинувшись по службе...

Каладин уставился на нее. Затем через мгновение поморщился.

— О, шторма. Как ужасно.

— Нет, это было забавно. Безголовые часто не понимают шуток. Не волнуйся. Я помогу в них разобраться.

Он покачал головой.

— Дело не в том, остроумны вы или нет, Шаллан. Я просто чувствую, что вы слишком сильно стараетесь. Мир — далеко не солнечное место, и безумные попытки обратить все в шутку ничего не изменят.

— Фактически, мир — солнечное место. Половину времени.

— Для людей вроде вас, возможно.

— Что это означает?

Каладин скорчил гримасу.

— Послушайте, я не хочу опять затевать спор, ладно? Я только... Пожалуйста. Давайте оставим эту тему.

— А что, если я пообещаю не сердиться?

— А у вас получится?

— Конечно. Большую часть времени я не сержусь. Я большой специалист по этой части. Почти все остальные случаи, к счастью, связаны с тобой, но думаю, что со мной все будет в порядке.

— Вы опять начинаете, — заметил он.

— Прости.

Некоторое время они шли молча, миновав по пути цветущие растения, под которыми лежал неправдоподобно хорошо сохранившийся скелет. Каким-то образом его почти не затронула вода, текущая по ущелью.

— Хорошо, — сказал Каладин. — Давайте так. Я могу представить, каким кажется мир похожему на вас человеку. Тому, кто растет избалованным, получая все, что хочет. Для таких, как вы, жизнь прекрасна и безоблачна и заслуживает того, чтобы посмеяться над нею. Это не ваша вина, и я вас не виню. Вы не сталкивались с болью и смертью, как я. Скорбь не ваш спутник.

Молчание. Шаллан не ответила. Что она могла ответить на такое?

— Ну что? — спросил наконец Каладин.

— Я пытаюсь решить, как реагировать, — проговорила Шаллан. — Понимаешь, ты только что сказал кое-что очень-очень смешное.

— Тогда почему вы не смеетесь?

— Ну, не тот вид смешного.

Она протянула ему сумку и шагнула на маленькую сухую возвышенность из камней, проходящую через центр глубокой лужи на дне ущелья. В основном земля была ровной, покрытой крэмом, но на вид глубина этой лужи двух-трех футов^[46].

Шаллан развела руки в стороны, балансируя.

— Так, давай-ка проясним, — сказала она, осторожно ступая. — Ты думаешь, что я жила простой, счастливой жизнью, полной солнечного света и радости. Но ты также намекаешь, что у меня есть темные, злые секреты, поэтому ты настроен ко мне подозрительно и даже враждебно. Ты говоришь мне, что я высокомерная, и полагаешь, что я считаю темноглазых игрушками, но когда я говорю тебе, что пытаюсь что-то сделать, чтобы их защитить — а также всех остальных — ты намекаешь, что я вмешиваюсь не в свое дело и что следует просто оставить все как есть.

Она дошла до противоположного края и развернулась.

— Подтверждаешь ли ты, что я правильно резюмировала наш разговор до этого момента, Каладин Благословленный Штормом?

Он поморщился.

— Полагаю, да.

— Ух ты, — продолжила Шаллан, — похоже, ты уверен, что хорошо меня знаешь. Особенно учитывая то, что начал разговор с заявления, что не знаешь, что со мной делать. Странное утверждение от того, кто, казалось бы, уже все для себя понял. В следующий раз, когда я попытаюсь решить, что делать дальше, я просто спрошу тебя, ибо ты, как выяснилось, понимаешь меня лучше, чем я сама.

Каладин пересек каменную возвышенность тем же путем, и Шаллан с тревогой смотрела, как он несет ее сумку. Но девушка больше доверяла нести ее вещи над водой мостовику, чем самой себе. Как только Каладин перешел на другую сторону, она потянулась за сумкой и обнаружила, что взяла его за руку, чтобы привлечь внимание.

— Как насчет такого? — спросила Шаллан, ловя взгляд Каладина. — Торжественно клянусь десятым именем Всемогущего, что не собираюсь причинять вред ни Адолину, ни его семье. Я хочу предотвратить катастрофу. Я могу ошибаться и могу заблуждаться, но клянусь тебе, что говорю искренне!

Он пристально посмотрел ей в глаза. Такой напряженный взгляд. Шаллан почувствовала дрожь, увидев выражение его лица. Этого человека вела страсть.

— Я вам верю, — сказал Каладин. — И полагаю, этого достаточно.

Он посмотрел вверх и выругался.

— Что? — спросила Шаллан, взглянув на далекий свет в вышине.