Царьград, 8 октября 1982

Мисс Доротее Квашневской - Краков. Я потрясена твоим эгоизмом и безжалостностью приговора. Ты уничтожила и мою жизнь, и жизнь Исаака. Я всегда боялась твоей науки и предчувствовала, что она несет мне зло. Надеюсь, ты знаешь, что произошло по твоей вине. В то утро я вышла завтракать, твердо решив стрелять в Муавию, как только он появится во внутреннем садике ресторана, где накрывают столики тем, кто живет в этом отеле. Я ждала, наблюдая, как тени птиц, пролетающих над гостиницей, стремительно скользят по стене. И тогда случилось то, чего никоим образом нельзя было предусмотреть. Появился человек, и я сразу поняла, кто это. Лицо его было темным, как хлеб, волосы с сединой, будто у него в усах застряли рыбьи кости. Только на виске из шрама рос пучок диких, совершенно черных волос, они у него не седеют. Д-р Муавия подошел прямо к моему столу и попросил разрешения сесть. Он заметно хромал, и один его глаз был прищурен, как маленький закрытый рот. Я замерла, потом, сунув руку в сумку, сняла револьвер с предохранителя и оглянулась. В саду кроме нас был только один четырехлетний Мануил; он играл под соседним столом. - Разумеется, - сказала я, и человек положил на стол нечто, что навсегда изменило мою жизнь. Это была стопка бумаг.

- Я знаю тему вашего доклада, - сказал он садясь, - и поэтому хотел проконсультироваться по одному вопросу, связанному с ней.

Мы говорили по-английски, у него немного стучали зубы, ему было холоднее, чем мне, губы его тряслись, но он ничего не делал, чтобы унять дрожь. Он грел пальцы о свою трубку и вдувал дым в рукава. Вопрос его касался “Хазарских проповедей” Кирилла и Мефодия.

- Я просмотрел, - сказал он, - всю литературу, которая относится к “Хазарским проповедям”, и нигде не нашел никакого упоминания о том, что эти тексты дошли до наших дней. Однако отрывки из “Хазарских проповедей” Кирилла сохранились и даже были напечатаны несколько сотен лет назад, и мне представляется невероятным, что никто об этом не знает.

Я была потрясена. То, что утверждает этот человек, могло бы стать крупнейшим открытием в моей области - славистике - за все время ее существования. Если это действительно так.

- Почему вы так думаете? - спросила я его, пораженная, и почему-то не очень уверенно изложила ему свое мнение по этому вопросу. - “Хазарские проповеди” Кирилла, - сказала я, - науке не известны, о них лишь упоминается в житии Кирилла, откуда мы и знаем, что они существовали. О какой-то сохранившейся рукописи или же об опубликованном тексте этих проповедей смешно говорить.

- Это-то я и хотел проверить, - проговорил д-р Муавия, - но с настоящего момента не только мне будет известно, что верно совершенно обратное...

И он протянул мне те самые бумаги - ксерокопии, - которые лежали перед ним. В этот момент я могла нажать на гашетку. Вряд ли мне представился бы более удобный случай - в саду был всего один свидетель, да и тот ребенок. Но все получилось иначе. Я протянула руку и взяла эти так взволновавшие меня бумаги, копии которых приложены к этому письму. Когда, вместо того чтобы стрелять, я брала их, мой взгляд остановился на пальцах сарацина с ногтями, напоминавшими скорлупу лесных орехов, и я вспомнила о том дереве, которое Халеви упоминает в книгах о хазарах. Я подумала, что каждый из нас представляет собой такое дерево: чем выше мы поднимаемся наверх, к небу - сквозь ветры и дожди - к Богу, тем глубже должны наши корни уходить в мрак, грязь и подземные воды, вниз, к аду. С такими мыслями читала я страницы, которые дал мне зеленоглазый сарацин. Их содержание изумило меня, и я недоверчиво спросила, как они к нему попали.

- Важно вовсе не то, как они ко мне попали. В XII веке они оказались в руках вашего соплеменника, поэта Иуды Халеви, он внес их в свой трактат о хазарах. Описывая известную полемику, он привел слова ее христианского участника, называя его “философом”, то есть так же, как это лицо называет и автор жития Кирилла в связи с той же полемикой. Таким образом, имя Кирилла в этом еврейском источнике не названо, как и имя арабского участника спора, приводится только звание христианина - “философ”, а в этом и состоит причина того, что до сих пор никто не искал текст Кирилла в хазарской хронике Иуды Халеви. Я смотрела на д-ра Муавию, и мне казалось, что он не имеет никакого отношения к тому раненому человеку с зелеными глазами, который несколько мгновений назад сел за мой стол. Все было настолько убедительно и ясно, так соответствовало уже известным науке фактам, что просто удивительно, почему раньше никому не пришло в голову искать этот текст таким способом.

- Здесь имеется одна неувязка, - сказала я наконец д-ру Муавии, - текст Халеви относится к VIII веку, а хазарская миссия Кирилла была в девятом столетии: в 861 году.

- Тот, кто знает истинный путь, может идти и в обход! - заметил на это Муавия. - Нас интересуют не даты, а то, были ли у Халеви, который жил позже Кирилла, под рукой его “Хазарские проповеди”, когда он писал свою книгу о хазарах. И использовал ли он их в этой книге, там, где приводит слова христианского участника хазарской полемики. Скажу сразу, у Халеви в словах христианского мудреца есть несомненные совпадения с теми аргументами Кирилла, которые дошли до нас. Мне известно, что вы переводили на английский житие Кирилла, и, конечно, вы сможете без труда узнать отдельные фрагменты. Послушайте меня и скажите, чей, например, это текст, в котором говорится о том, что человек занимает место посредине между ангелами и животными...

Разумеется, я тут же вспомнила это место и процитировала его наизусть:

- “Бог, создавший свет, создал человека между ангелом и животным, речью и разумом отделив его от животных, а гневом и похотью от ангелов, и через эти свойства он приближается или к высшим, или к низшим”. Это, - заметила я, - часть жития об агарянской миссии Кирилла.

- Совершенно верно, но точно это же мы встречаем и в пятой части книги Халеви, где он полемизирует с Философом. Есть и другие совпадения. Самое же важное то, что в самой речи, которую в хазарской полемике Халеви приписывает христианскому ученому, рассматриваются вопросы, которые Кирилл, как видно из жития, как раз и обсуждал. В обоих текстах говорится о Святой Троице и законах, существовавших до Моисея, о запретах на некоторые виды мяса и, наконец, о врачах, которые лечат противно тому, как нужно. Приводится тот же аргумент, что душа сильнее всего тогда, когда тело самое слабое (около пятидесятого года жизни) и т.д. Наконец, хазарский каган упрекает арабского и еврейского участников полемики - все это согласно Халеви, - что их книги откровений (Коран и Тора) написаны на языках, ничего не значащих для хазар, индусов и других народов, которые их не понимают. Это один из существенных аргументов, который приводится и в житии Кирилла, когда речь идет о борьбе против сторонников трехъязьгчия (то есть тех, кто считал языками богослужения только греческий, древнееврейский и латинский), так что ясно, что в этом вопросе каган был под влиянием христианского участника полемики и выдвигал доводы, о которых мы и от другой стороны знаем, что они принадлежат действительно Кириллу. Халеви это только пересказал.

Наконец, нужно обратить внимание еще на два обстоятельства. Во-первых, мы не знаем всего, что содержалось в потерянных “Хазарских проповедях” Константина Салоникского (Кирилла), и не знаем, что из этого воспроизведено в тексте Халеви. Значит, можно предположить, что такого материала имеется больше, чем я здесь привел. Второе: целостность текста Халеви, именно в той его части, которая относится к христианскому участнику полемики, серьезно нарушена. Эта часть не сохранилась в арабском источнике, она имеется только в появившемся позже еврейском переводе, в то время как напечатанные издания Халеви, особенно те, которые относятся к XVI веку, подвергались, как известно, цензуре христианской церкви.

Короче говоря, книга Халеви о хазарах донесла до нас - хотя мы сегодня не знаем, в каком объеме, - часть “Хазарской проповеди” Кирилла. Впрочем, здесь, в Царьграде, - закончил д-р Муавия, - в конференции будет участвовать и д-р Исайло Сук, который хорошо говорит по-арабски и занимается исламскими источниками о хазарской полемике. Он мне сказал, что у него имеется хазарский словарь XVII века, который издал некий Даубманнус, и из этого словаря видно, что Халеви использовал “Хазарские проповеди” Кирилла. Я пришел попросить вас поговорить с д-ром Суком. Со мной он вряд ли согласится иметь дела. Его интересуют только арабы, жившие тысячу лет назад или раньше. Для остальных у него нет времени. Не поможете ли вы мне войти в контакт с д-ром Суком и прояснить эту проблему...

* * *

Так закончил свой рассказ д-р Абу Кабир Муавия, и в моем мозгу мгновенно связались все нити. Когда забываешь, в каком направлении истекает время, определить это помогает любовь. Из нее время всегда вытекает. Спустя столько лет опять охватила меня твоя проклятая страсть к науке, и я предала Исаака. Вместо того чтобы выстрелить, я побежала искать д-ра Сука, оставив свои бумаги и под ними оружие. У входа не было никого из прислуги, на кухне кто-то обмакивал кусок хлеба в огонь и ел его. Я увидела Ван дер Спака, который выходил из комнаты, и поняла, что это комната д-ра Сука. Я постучала, но никто не отозвался. Где-то у меня за спиной часто капали шаги, а между ними я чувствовала жар женского тела. Я постучала опять, и тогда от моего стука дверь слегка приоткрылась. Она не была закрыта на ключ. Сначала я увидела только ночной столик и на нем блюдечко, в котором лежали яйцо и ключ. Открыв дверь шире, я вскрикнула. Д-р Сук лежал в постели, задушенный подушкой. Он лежал, закусив усы, будто спеша навстречу ветру. Я с криком бросилась бежать, и тут из сада послышался выстрел. Выстрел был один, но я слышала его каждым ухом отдельно. Я сразу же узнала звук своего револьвера. Влетев в сад, я увидела, что д-р Муавия лежит на дорожке с простреленной головой... За соседним столиком ребенок в перчатках пил свой шоколад, будто ничего не произошло... Больше никого в саду не было.

Меня сразу же арестовали. “Смит-Вессон”, на котором найдены только мои отпечатки пальцев, приложен в качестве улики, и меня обвиняют в преднамеренном убийстве д-ра Абу Кабира Муавии. Это письмо я пишу тебе из следственной тюрьмы и все еще ничего не могу понять. Источник сладкой воды в устах своих ношу и меч обоюдоострый... Кто убил д-ра Муа-вию? Представляешь, обвинение гласит: еврейка убила араба из мести! Весь исламский интернационал, вся египетская и турецкая общественность восстанут против меня. “Поразит перед тобою Господь врагов твоих, восстающих против тебя; одним путем они выступят против тебя, а семью путями побегут от тебя”. Как доказать, что ты не сделал того, что действительно собирался сделать? Нужно найти жестокую ложь, ложь страшную и сильную, как отец дождя, чтобы доказать истину. Рога вместо глаз нужны тому, кто хочет выдумать такую ложь. Если найду ее, останусь жить и заберу тебя из Кракова к себе в Израиль, опять вернусь к наукам нашей молодости. Спасет нас наша мнимая жертва - так говорил один из двух наших отцов... Как тяжело выдержать милость Его, а тем более гнев.

Р. S. Посылаю тебе фрагмент, относящийся к Философу, из книги Халеви о хазарах (Liber Cosri), д-р Муавия уверен, что он представляет собой часть утраченных “Хазарских проповедей” Константина Философа, святого Кирилла.