Глава десятая. Ушел примерно час, чтобы развести всех по местам, где каждый мог привести себя в порядок

Ушел примерно час, чтобы развести всех по местам, где каждый мог привести себя в порядок. Клодия послала за подкреплением, так что теперь разгромленная гостиная была окружена почти сплошной стеной охранников в черном. Вервольфы, крысолюды и гиенолаки — группы, с которыми у нас были договоры, — встали вокруг, пока Октавий бился в истерике. Будь у него с собой охраны больше, а у нас меньше, могло бы дойти до схватки, но когда у противника численное превосходство плюс превосходство в физической силе, а твой мастер говорит «оставь»… в общем, Октавию пришлось утереться. Ему это не понравилось, и Пирсу тоже, а вот Хэвен, он же Куки-Монстр, был на стороне Огги. Им мы понравились.

Мы с Жан-Клодом легли в большую ванну. Костюм мой превратился в лохмотья, но пистолет и нож лежали на краю ванны. Больше ничего спасти не удалось. Мы мылись, оттирались, а теперь просто отмокали в горячей воде. Огги, наверное, уже принял душ внизу, но Реквием и Ашер должны были проследить, чтобы наши гости ничего не учинили нехорошего. Поскольку оба они были мастера вампиров старше четырехсот лет, задача была им по силам. А мы уже сегодня свою долю работы сделали.

Жан-Клод полулежал, опираясь на края ванны, а я лежала в его объятиях, опираясь на него спиной. Он провел ладонью по моей руке от плеча вниз и прижал к себе крепче. И был совершенно расслаблен. Кажется, мы сегодня свою долю работы точно сделали.

Голос его прозвучал лениво, почти сонно:

— О чем ты думаешь, ma petite?

— Если бы ты не закрыл метки так плотно, не пришлось бы спрашивать. — Я ткнулась головой в ямку на его плече. — Ты их закрыл, как только мы кончили возиться с Огги. Зачем?

Он слегка напрягся, и даже руки его, обнимавшие меня, напряглись — перестали быть такими уютными.

— Наверное, боялся того, что ты можешь найти у меня в мыслях.

Голос его уже не был сонным — в нем звучала та невыразительная пустота, за которой он привык скрываться.

— И что бы я нашла? — спросила я, уже не прижимаясь к нему. Напряжение — оно заразно.

— Если бы я хотел, чтобы ты знала ответ на этот вопрос, я бы не стал закрывать метки.

Я начала было спорить, но меня остановила другая мысль. При так широко открытых метках я только случайно не вспомнила о возможном ребенке. Случай — да еще и ardeur стирает все, что к нему не относится. Сейчас страх ползком возвращался обратно, стягивая живот, напрягая мышцы. Боже мой, только бы не беременность!

— В чем дело, ma petite? — спросил он.

Я выдохнула, чуть-чуть прерывисто, и сказала:

— Знаешь, Жан-Клод, обычно я сторонница честности, но сегодня, кажется, все откровения, которые можно выдержать за один раз, я уже получила. Что бы ты сейчас ни думал, какие бы ни были у тебя мысли, я не против.

— Не против, даже не зная, что это за мысли?

Я устроилась в его руках, надеясь, что прикосновение его тела и горячей воды снимут это чертово напряжение.

— Да, — сказала я. — Да.

Он сдвинул меня вбок, держа в воде, чтобы заглянуть мне в лицо.

— Просто «да»? — Скептицизм на его лице читался явно.

Я всмотрелась в него. Волосы у него были мокрые, зализаны назад с лица, и ничто от него не отвлекало. Глаза темно-синие, насколько может быть темной синева без малейшей примеси черного. Ресницы густые и черные — месяцами я видела их в постели при свечах и только потом поняла, что у него двойной ряд верхних ресниц. У него — и еще у Элизабет Тейлор. Увидеть это можно, только когда свет падает как надо и голова повернута как надо. А до тех пор видишь просто невероятное кружево вокруг глаз.

Рукой я обвела контуры его лица, до самых его изящных губ, позволила ему увидеть моими глазами, что я вижу, ощущаю, таращась на него.

Он наклонился и поцеловал меня в губы, снова взял меня на руки, прижимая к себе, как было до вопросов. Сегодня их больше не будет — личных вопросов, но были другие, на которые мне нужен был ответ.

— А почему у Реквиема был такой вид, будто его кто-то приложил мордой об стену?

— Потому что так и было.

Тут я повернулась на него посмотреть:

— Кто?

— Менг Дье, — ответил он тихо и мрачно.

— Вот это вас и задержало?

— Oui. И спасибо, ma petite, что прислала еще охранников. Это было разумно.

Я пожала плечами и повернулась — теперь я сидела у него на коленях поперек, руки положив ему на грудь, а он все так же обнимал меня, но мне стало видно его лицо.

— И как вышло, что это так далеко зашло?

— Меня довольно поздно позвали, ma petite. Честно говоря, не знаю, как Реквием и Менг Дье допустили, чтобы их перебранка зашла так далеко и так публично. Ашер как управляющий «Цирка» спустился это прекратить или перевести за сцену. Тем и должно было кончиться.

Его лицо замкнулось, пряча, что он думал об этой драке и ее последствиях.

— И почему же не кончилось?

— Потому что Менг Дье решила драться с ними обоими.

Я села прямее.

— А с Ашером почему? Он же никогда не был ее любовником.

— Но он твой любовник.

— И что? — нахмурилась я.

— Я думаю, что, если бы появился мастер вампиров, который не был в твоей постели, никогда не был, драка могла бы прекратиться, а не разгореться.

— Жан-Клод, ничего не понимаю.

Он посмотрел на меня в упор, но ничего нельзя было прочитать на его лице.

— Ты еще не задала правильный вопрос, ma petite.

— И какой это правильный вопрос?

— Из-за чего была драка.

Я наморщила лоб еще сильнее и спросила:

— О’кей, сдаюсь. Так из-за чего была драка?

— Из-за тебя.

Тут я вообще перестала понимать что бы то ни было.

— Как?

— Они поссорились из-за тебя.

— При чем тут я?

— Менг Дье считает, что ты украла у нее Реквиема.

Тут я отодвинулась, оторвавшись от Жан-Клода и встав на колени в воде — она доходила мне до плеч.

— Реквием — не мой любовник. Я очень, очень постаралась, чтобы этого не было.

— Но ты питала от него ardeur.

— В аварийной ситуации. Или надо было его использовать, или бы я высосала жизнь из Дамиана. Это было необходимо, но акта у нас не было, мы даже не раздевались. — Подумав, я добавила: — Не раздевались до конца. В смысле, Реквием был одет полностью.

Я стала краснеть и не могла остановиться. Так, надо прекратить объяснять, пока еще хуже не стало.

— Он тебе предложил питаться более полно.

— Знаю.

— Почему же ты ему отказала?

Я посмотрела в глаза Жан-Клоду, пытаясь проникнуть за эту идеальную маску.

— Наверное, мне тогда казалось, что мне хватает мужчин, с которыми у меня секс.

У него задергались губы — он пытался сдержать улыбку.

— Ничего смешного!

Он ее не смог сдержать.

— Ma petite, за эти века много было женщин, которые отдали бы землю, титулы и честь за одну ночь в постели Реквиема. Его мастер в Лондоне использовал его очень похоже на то, как Белль Морт использовала нас с Ашером. Хотя, поскольку Реквием сходился только с женщинами, он был не так гибок, как мы.

Эту сторону вопроса я предпочла опустить — никак не могла разобраться в своих чувствах насчет Жан-Клода и Огги. В тот момент я была совсем не против — честно говоря, мне даже понравилось. Понравилось, что мы оба имели этого Огги одновременно. Мы его оттрахали всеми возможными способами, физическими и метафизическими, и ощущение было — аф-фигительное! Вот это, наверное, меня больше всего и смущало… но будем разбираться с катастрофами по одной.

— Ты хочешь сказать, что мой отказ тебя удивил?

— Нет-нет, для тебя сперва отказать мужчине — это дело обычное.

— Сперва? — сказала я с некоторым возмущением.

Он засмеялся тем своим ощутимым смехом, как будто звук — это чистый секс, и этот звук прошел через мою голову и через все тело.

— Прекрати.

Он улыбнулся. Лицо его светилось подавленным смехом, но он прекратил.

— Насколько мне известно, единственный мужчина, которому ты не сказала «нет», был твой Нимир-Ра, Мика. Но тогда ardeur только впервые проснулся, и потому я не думаю, что его следует считать. Это было для тебя исключение, а не правило.

— Хорошо, но все равно я ничего не понимаю. Я уклонилась от Реквиема. Грэхем мне заметил, что Реквием отказывает Менг Дье, и это почему-то моя вина.

— Очевидно, Реквием сказал Менг Дье, что больше не будет ее любовником, потому что ты не делишься своими мужчинами. Похоже, он считает, что именно ее постель мешает тебе принять его предложение стать твоим новым pomme de sang.

Я покачала головой:

— Зря он так думает.

Жан-Клод кивнул:

— Потому что не из-за этого ты ему отказала?

Я так замотала головой, что вода вокруг тела заплескалась.

— Нет. И если бы Реквием спросил меня, я бы ему ответила, что дело не в Менг Дье.

— А в чем?

— А какая разница?

— Та, что он оставил постель своей любовницы в надежде, что ты возьмешь его в свою. Он среди моих вампиров третий по рангу и второй — ну, быть может, третий — по силе. Менг Дье достаточно сильна, чтобы быть моей правой рукой, но у нее для этого характер неподходящий. Ты натравила друг против друга двух моих самых сильных вампиров, ma petite. И я должен знать почему.

— Не я начала эту драку.

— Нет, но ты была ее причиной, и если тебе следует убедить Реквиема, что ты не возьмешь его своим pomme de sang, то следует указать причину, помимо Менг Дье. Он рассуждал здраво, ma petite. Ты отвергла всех кандидатов в pomme de sang, у кого есть любовницы.

— Грэхем, Клей и Реквием — все любовники Менг Дье, — сказала я.

Он ответил этим своим галльским пожатием плеч, которое может означать все и ничего.

— Итак, в том ли дело, что ты не берешь партнеров Менг Дье?

Я покачала головой:

— Нет, дело не в том. Ты понимаешь, почему не Грэхем: он годится на один раз перекусить, но держать его в доме — это катастрофа.

— Согласен.

— Клей влюблен в Менг Дье. Она разбивает ему сердце, но он ее хочет, и я вижу в нем больше силы.

— А Реквием?

Я оперлась спиной на стенку ванны, поодаль от Жан-Клода. Как-то перестала радовать горячая вода.

— Мы обязательно должны этим заниматься сегодня?

— Менг Дье расшвыряла Ашера и Реквиема как кукол на глазах у людей. Нам очень повезет, если твоя полиция не явится задавать вопросы. Она пыталась убить Реквиема, ma petite, а не ранить. Ей плевать было на публику, но Реквием и Ашер ее при публике не хотели убивать. Когда пришел я, то столкнулся с той же проблемой. — Он теперь злился, и первые струйки злости окрасили его глаза. — Она и сейчас заключена в гробу под крестами, но это временная мера. Завтра вечером я должен ее выпустить — или убить. Одну ночь она воспримет как заслуженное наказание, но дольше — это будет оскорбление, а она слишком сильна, чтобы такое оскорбление проглотить. — Сверкающие глаза уставились на меня. — Итак, я снова спрашиваю: что скажешь ты Реквиему, если он тебе сообщит, что его уже ничего с Менг Дье не связывает? Какой повод ты найдешь?

— Я встречаюсь с тремя мужчинами, живу еще с двумя, а еще с двумя у меня бывает секс время от времени. Итого семь. Как Белоснежка от порнографии. Мне кажется, семь — вполне достаточно.

— Но это не так, ma petite. Эмоционально, может быть, и слишком много, но метафизически и ради основ нашей власти семерых мало. Ты должна прибавить к ним любовника, который с тобой метафизически не связан, и выбрать нового pomme de sang, раз Натэниел стал твоим подвластным зверем.

— Я думала, это всего лишь возможный вариант, — а у тебя получается, что это чуть ли не спасательная мера… погоди, ты сказал — любовника и pomme de sang? Я думала, что добавить должна только одного, если вообще кого-нибудь.

— Я сегодня ночью попробовал вкус твоей силы, ma petite. Ее нужно питать, и питать как следует. Ты как те маньячки, что сидят на диете и думают, что можно прожить на листьях салата и на воде. Это может ощущаться как пища, но тело все равно умирает.

— Я не умираю.

— Нет, но твоя сила ищет себе нового pomme de sang. Неужто ты не поняла, что происходит, ma petite? Ardeur ищет вместо тебя.

— Ну, теперь я просто запуталась.

— Это не похоже на Огюстина — потерять самообладание. Ему больше двух тысяч лет, он один из первых вампиров, которых создала Белль. Если совершать ошибки вроде той, что он этой ночью, то долго не прожить.

— Им овладела Белль, и мной тоже.

Он покачал головой:

— Сперва он пробудил в тебе ardeur, а только потом появилась она. Разве не так?

— Да, он сказал, что теперь может делать все, что так давно хотел, и никто даже разозлиться на него не сможет.

Жан-Клод рассмеялся — теперь всего лишь весело. Он умел контролировать смех, если старался.

— Он тебя просто еще не знает. Но когда я сказал, что Огюстин — мой друг, я говорил искренне. Он бы не преступил права гостя, если бы ничего не случилось.

— А что случилось?

— Ardeur ’у нужно больше еды, ma petite, и он, как любой хищник, ищет добычу.

— Это ведь всего лишь метафизическая способность, Жан-Клод, а не самостоятельная сущность.

Он посмотрел на меня — очень красноречиво.

— Ты сама отлично знаешь, что такое ardeur, ma petite. Знаешь, что у него есть свой разум, как у зверей, которых ты носишь в себе. Но думаю, что ardeur умеет делать такое, чего не умеют твои звери. Он, мне кажется, вывешивает приглашение.

— Приглашение?

Он вздохнул, сполз в воду, коснувшись ее подбородком.

— Ты можешь не любить Менг Дье, но она очень… умелая в постели. Я нахожу необъяснимым, что Реквием отказался от ее тела ради всего лишь шанса стать твоим любовником. И я нахожу необъяснимым, что Огюстин мог намеренно оскорбить меня, вызвав в тебе ardeur. Фактически он на тебя напал и тем самым — на меня.

— Он велел мне кормиться от него, потому что тогда я одолею в схватке, а ты, если ты войдешь, будешь побежден.

Жан-Клод сел так резко, что мне в лицо плеснуло водой. Я протерла глаза, а он спросил:

— Так он и сказал?

Я проморгалась, все еще протирая глаза.

— Да.

— Вот этого я и боялся. Ardeur ищет то, что ему нужно.

— Ты хочешь сказать, что ardeur распространяет… что? Феромоны?

— Я не знаю этого слова.

— Феромоны — химикаты или гормоны, которые выделяют некоторые животные. Запах, привлекающий половых партнеров. Кажется, впервые были обнаружены у ночных бабочек.

— Да, тогда феромоны.

— Я еще с тобой не согласилась, но пусть так. Почему тогда они действуют только на некоторых? На Клея не действует, а Грэхем… по-моему, он просто хочет потрахаться. Почему именно Реквием и Огги?

— Что у них общего? — спросил он в ответ.

— Они оба — вампиры линии Белль, и оба мастера. Но у нас после импорта из Лондона есть еще парочка вампиров, подходящих под те же условия. И они вокруг меня не вьются.

— Но они и близко не того уровня силы, что Огюстин или Реквием.

— Ты хочешь сказать, что ardeur гоняется за пищей, обладающей силой?

— Предлагаю как гипотезу.

Я обдумала эту мысль и подняла глаза на Жан-Клода.

— Если именно это происходит — я не говорю, что это так! — то только с вампирами линии Белль или с мастерами вампиров определенного уровня силы?

— Не знаю.

— Тогда мы должны это выяснить перед завтрашней большой вечеринкой, — сказала я. — Если есть даже малейший шанс, что ardeur начнет выделывать какую-нибудь фигню с каждым мастером определенной силы, то мне никак нельзя будет завтра появиться. Там мастеров городов будет — не продохнуть. И выйдет очень нехорошо, если каждый решит, что именно он должен быть моим возлюбленным.

Он кивнул:

— Есть и еще одно у них общее, ma petite.

— Что именно?

— Они оба бывали с вампирами, которые несли в себе ardeur.

— Ты говоришь «вампирами» — во множественном числе. То есть не только Белль?

— У Реквиема была любовница, которая значила для него то же, что Джулианна — для нас с Ашером. Ее звали Лигейя.

— Он мне говорил, что Белль убила ее из ревности.

— Oui. Лигейя была единственной женщиной ее линии, которая обрела ardeur. Это не был тот полный ardeur, который несем в себе Белль, ты и я, но и это еще не все. Реквием отказался от постели Белль ради Лигейи.

— И она ее за это убила?

— Ты была у Белль в голове, ma petite. Что тебя удивляет?

Он был прав.

— Мне просто показалось это очень мелочным для вампира двух тысяч с лишним лет от роду.

Он кивнул:

— Oui, но из старых многие бывают крайне мелочными.

Он протянул мне руку. Я секунду посмотрела на нее, потом приняла и позволила ему притянуть меня к себе. Прижать к себе, обхватив руками.

— Ты боишься, — сказала я, прижимаясь щекой к твердой груди.

— Oui, мне страшно.

— Почему?

— Здесь есть другие, попробовавшие ardeur, и они — мастера. Нам нужно проверить нашу теорию, ma petite, но боюсь риска, что кто-то окажется постоянно связанным с тобой — или ты с ним.

— Огюстин со мной не связан.

— Он не хотел уходить от нас, ma petite. Если он не выздоровеет, то станет таким, какими делала своих жертв Белль: вечно жаждущий нас, готовый на все, чтобы снова быть с нами.

— Ты печален.

— Он был моим другом, я не хотел порабощать его, как Белль. Я видел, как ее жертвы отдавали все, предавали любой обет, любое доверие ради ее тела. — Он прижал меня к себе покрепче. — Такой силой я никогда даже не желал обладать.

— Ты тоже несешь в себе ardeur.

— Oui, но ardeur такого уровня есть только у нее. Мы все думали, что только Белль Морт может управиться с такой силой.

— Тебе не хочется этой силы.

— Я хочу быть настолько силен, чтобы никто не смел бросить мне вызов, мне или моим людям. Но этой силы — и того, что она значит, — я боюсь.

Слишком быстро билось его сердце под моим ухом. Это все время так было или только сейчас началось?

— В каком смысле — значит?

— В Европе некоторые уже страшатся роста моей силы. Сведения, что я владею ardeur ’ом на том же уровне, что и Белль Морт, могут склонить весы при голосовании в совете. И будет решено нас убить, чтобы я не создал в Америке державу такую же сильную, какой владела когда-то в Европе Белль. Или другие мастера Америки договорятся нас убить — из страха, что я стану тираном, подобным европейскому совету.

— И насколько это вероятно? — спросила я.

— Это возможно.

— Насколько возможно?

Вдруг до меня дошло, что случайная беременность — это может быть не худшее из наших несчастий.

— Мы должны разобраться в этих новых силах, ma petite, и быстро. Должны проверить их на мастере, которому мы доверяем, до того, как я допущу тебя на завтрашний прием. Мы должны узнать, если получится, с чем имеем дело. И срочно.

На той стороне двери послышался разговор на повышенных тонах. Клодия вопила:

— Куда это ты так собрался, как через проходной двор?

— А ты меня останови, — ответил рассерженный голос Ричарда.

Жан-Клод вздохнул, и я устроилась пониже в воде. Ссориться с Ричардом мне никак сегодня не хотелось, но, судя по ощущению его за дверью, выбора мне не предоставили.

— Впусти его, Клодия, — попросил Жан-Клод.

Дверь открылась, но первой вошла Клодия, будто боялась оставить нас с ним наедине. Его сила рванулась в дверь, как волна раскаленного воздуха впереди лесного пожара — волна, удушающая и убивающая все на своем пути. Мы подняли не только наш, но и его уровень силы, и сейчас нам предстояло узнать, насколько Ричард заставит нас об этом пожалеть.