Огги повернулся страдающим лицом ко мне.

Вы отвергаете меня оба, — сказал он с неподдельным изумлением и посмотрел на Жан-Клода. — Я понимаю Жан-Клода, он маневрирует ради власти, хотя моя гордость уязвлена. Наверное, не так хорошо действую я на других мужчин, как сам думал.

Жан-Клод ответил, все так же склонив голову на руку.

Если я сейчас пощажу твое самолюбие, то могу потерять набранное преимущество.

Огги кивнул:

Это я понимаю. — И снова посмотрел на меня: — Но ее я не понимаю. Я знаю, что с женщинами обращаться умею. Черт побери, я восхитительный любовник.

Я засмеялась — не могла сдержаться.

Он посмотрел на меня неприятным взглядом:

Ты не согласна?

Я покачала головой:

Нет, ты потрясающий. — Прозвучало так, будто я не имела этого в виду, хотя я говорила искренне. — Может, я просто люблю, чтобы мужчина был чуть поскромнее.

Он ткнул пальцем в Жан-Клода:

Если он когда-либо был скромен в оценке своих постельных умений, то эта скромность ложная.

Что ж, спасибо, — отозвался Жан-Клод.

Огги покачал головой:

Я не об этом.

А о чем ты? — спросила я.

О том, что в его теле косточки скромности никогда не было.

Я нельзя сказать, чтобы была с этим не согласна, но Огги не заслужил объяснения, которое пришлось бы давать, так что я не стала развивать тему.

У каждого есть право на свое мнение.

Это значит, что ты со мной не согласна, — заключил Огги.

Это значит то, что я сказала.

Огги перевел взгляд на Мику. Смотрел на него и смотрел, смотрел так, как обычно мужчины смотрят только на женщин. Как будто ему очень интересно было увидеть Мику без одежды.

А я вот тут стою совершенно голый, и ты на меня даже не посмотришь, — сказал Натэниел. — Мне обидеться?

Он вышел на несколько шагов перед Микой, перебрасывая волосы за спину, и его тело стало обрамлено ими. Так он стоял, глядя на вампира. Глядя на него лавандовыми глазами, показывая прекрасное тело.

Может быть, я тоже люблю некоторую скромность, — ответил Огги.

Натэниел прикрылся мускулистыми руками, сбросил волосы вперед через плечо, жеманно оглядел себя, свои волосы, тело, сделал невинные глаза и показал лицо такое молодое, каким он сам по годам был. Никогда не понимала, как у него это получалось, но умел он изобразить невинность с волос до ногтей на ногах. Спрятать изъеденные мудростью глаза и быть совершенно простодушным.

Огги расхохотался — своим светлым, счастливым смехом.

А молодец. — Он повернулся к Жан-Клоду: — И откуда ты набрал столько красивых мужчин?

Это не я.

Огги поднял глаза с Натэниела на меня:

Анита, у тебя глаз наметан на таланты.

Они для меня не таланты. Это люди, которые мне дороги, и я ими не играю.

Он показал на Натэниела: