Глава XXI сложная фигура опера Сидякина

Конечно, Блинков-младший все рассказал своей домашней контрразведчице. Дело касалось не его одного. – Крепенько тебя прессовали, почти по-взрослому, – заметила мама и вдруг предложила: – А давай объявим День Прощения.

Блинков-младший разинул рот:

– Сидякина простить?!!

– Для начала Сидякина, потом Валю. Только сразу ей не звони, пускай остынет.

– Мам, ну что ты говоришь?! Вальку – ладно, а Сидякина-Висякина?! Он же с этой детской Рыбочкиной под тебя копает! «Хорошо, если ее с позором выгонят из контрразведки, а то и под-суд»! – повторил Блинков-младший слова толстухи.

– Единственный сын, – торжественно сказала мама, – если за человеком нет вины, то его и прощать не нужно. Ты сумей простить виноватого!

– А почему я должен прощать?

– Если ты сам не понимаешь, то хотя бы·потому, что я тебя прошу. Я очень уважаю оперативников, которые работают «на земле», в райотделах милиции. Сам посуди: у меня на плечах большие звездочки, а за плечами авторитет контрразведки. Если нужно для дела, я могу взять хоть «Мерседес», хоть вертолет, могу вызвать солидную опер группу, а однажды попросила полк, чтобы, прочесать лес, и мне дали полк. При всем том я веду одновременно не больше пяти дел, а чаще, два-три. Правда, они особо важные. А у Сидякина в десять. раз меньше возможностей и в десять раз больше дел. Они считаются обычными, но разве, скажем, для Ниночки ее дело – обычное? А для матери, у которой пропал ребенок.? А для старушки, у, которой украли кошелек с пенсией?

– Ага, – поддакнул Блинков-младший. Для каждого его дело – особо важное и Сидякин выручает фотомоделей, мам и старушек. Но почему так. плохо?

– Да не хуже других, – ответила мама. – Я потихоньку навела справки, хотя это И было трудно: милиция не любит; когда мы суемся в ее дела. Нормальный опер твой Сидякин. А что решил схалтурить, так за это его и прости.

– Схалтурить? – удивился Блинков-младший. – Думаешь, он сам не верит, что я грабитель?

– Во всяком случае, сомневается. Дело по всем признакам не имеет следственной перспективы, а попросту говоря, дохлое. Мотоцикл угнанный, грабители случайные, приметы – общие. Сидякин опытный оперативник и почти наверняка знает, что не разыщет их, а время зря потратит. Но не может же он сказать: «Ну их, эти деньги. Нина Су еще себе заработает, а я лучше какое-нибудь другое преступление раскрою». Он цапнул версию, которая лежала на поверхности, и побежал работать по другим делам. А в эту версию прекрасно укладывается подросток-грабитель и не укладывается подросток-сыщик. Потому что мальчишки в твоем возрасте чаще совершают преступления, чем раскрывают.

– Вот почему он меня отпустил, – понял Блинков-младший. – Он все-таки сам знает, что не прав!

– А если бы не отпустил, я бы не говорила «прости его». Я бы пошла к его начальнику и разобралась по полной программе.

Блинков-младший представил себе эту полную программу. Он однажды видел, как мама делала внушение милицейскому генералу, а тот молчал и покряхтывал. Не потому, что испугался подполковника контрразведки, а потому что мама Была права.

– А хочешь, я возьму это дело? – предложила мама. – Контрразведка не занимается уличными грабежами, но я как-нибудь упрошу начальство. И Сидякин будет только рад.

Блинков-младший думал недолго.

– Нет, – сказал он. – Понимаешь, мам, у нас с ним пошло на принцип. Он думает, что я в худшем случае, преступник, а в лучшем – мальчик, который играет в сыщика. А я должен доказать, что могу найти эти деньги!