Глава 11. Итак, мы на базе. Теперь наша задача – остаться тут на ночь

План Шнобеля

Итак, мы на базе. Теперь наша задача – остаться тут на ночь. Я бы сказал, по прошлым посещениям, что это нереально, но попробуем так повернуть… или «свой человек» поспособствует?

По гулкому бетонному коридору мы протопали до мощной бронированной двери. Камера под потолком при нашем приближении описала полукруг и замерла, нацелившись на нас. Потом в недрах двери загудело, защелкало – и она приоткрылась ровно настолько, чтобы мог протиснуться взрослый мужик с рюкзаком.

Мы со Шнобелем так и сделали. Наемник с интересом огляделся. Я заметил, что дверь открывается кодом, который набирается при помощи устройства ввода на стене рядом. Охранник, незнакомый молодой крепкий мужик, положив ладонь на ствол MP-7, хмуро кивнул вглубь уходящего дальше коридора. У него тут не было ничего, чтобы скрасить дежурство: ни телевизора, ни стола со стулом… даже газетку негде развернуть. Один сейф небольшой.

– Оружие сдавайте, – строго сказал он, открывая сейф.

– Как обычно, – согласился я, отдавая ствол, полученный от Валерьяна. Шнобель тоже быстро разоружился, сдал и АК-104, и нож. – Как звать? Давно работаешь?

На симпатичном лице отразилась короткая борьба между желанием поболтать и необходимостью соблюдать правила. Наконец он решился:

– Алексей я. Алексей Жевунов. Шестой месяц.

– И как оно?

– Ничего, – вздохнул он. – Только скучно – пипец. Наружу не выйти, телек не ловит, баб нет…

– Служи, солдатик, а нам пора, – ласково сказал Шнобель и, толкнув меня в бок кулаком, быстро двинулся прочь. По эту сторону двери коридор был ярко освещен трубками дневного света, в отличие от тусклых лампочек Ильича в предыдущей части.

– Ну, не скучай, – напутствовал я охранника.

Когда мы отошли подальше, Шнобель спросил сердито:

– Ты какого хрена в разговоры вступаешь? Потом сложнее будет по башке его тюкнуть. Не нужно нам знать, ни как его зовут, ни че он тут забыл, ясно?

– Я, может, для того и разговорился, чтоб тебя познакомить с местными. Глядишь, в нужный момент совесть проснется, если ты будешь знать, что здесь стоит Алекс, служит полгода, служба достала, без бабы ему тошно…

– Умный, да? – огрызнулся наемник. – Ты мне карты не мешай. О Пригоршне думай, а не об этих. Эти, считай, мертвецы. Так к ним и относись. Крепче спать будешь.

Коридор тянулся на полкилометра или даже дальше. Наконец мы подошли к еще одной железной двери, уже открытой. Переступив порог, попали на базу. В глаза ударили лучи заходящего солнца.

Как я уже говорил, «Березки» располагались на дне Туманной Пади. По подземному коридору мы вышли из облицованного бетонными плитами склона наружу и оказались в узкой глубокой долине. Над нами горел и переливался на солнце купол, оранжевые лучи дробились в стеклянных панелях, слепили. Поддерживающие бронированное стекло металлические дуги выглядели на этом фоне черными полосами.

По короткому коридору из сетки мы вошли в Будку – так тут называли КПП – одноэтажное кирпичное здание.

И попали в комнату с длинным столом. Тут нас уже ждал, изнывая, Киреев – старший научный сотрудник базы «Березки», заведующий складом артефактов. Голубые джинсы на коленях обвисли, из оттопыренных карманов белого халата торчали ручки и карандаши.

– Показывай, показывай! – Худой рыжий очкарик нервно потирал ладони. – Сколько у вас тут?

– Привет, Виталий Василич, – отозвался я, снимая рюкзак и начиная развязывать горловину. – Как обещал, принес тебе «везувий». Теперь и ты свое слово держи. Помнишь, сколько посулил?

– Максименко сейчас придет, – опять невпопад сказал Киреев. Осунувшееся, будто от постоянного недосыпа, лицо его было покрыто веснушками. – Давайте быстрее, через час вам надо покинуть базу.

Максименко был помощником Киреева на складе.

– Вот это вряд ли, Виталик, – задушевно сказал Шнобель, вмешиваясь в разговор. – Сам посмотри, сколько мы добра притаранили. Пока ты примешь, пока бабки пересчитаем…

Киреев часто заморгал. Ресницы у него тоже были рыжие, но светлые, в отличие от огненно-медных волос, почти прозрачные и едва видные за толстыми очками.

– Виталий Васильевич, прошу вас, – смущенно, но твердо поправил он наемника. – И на «вы», если позволите.

Уже наклонившийся над рюкзаком Шнобель удивленно выпрямился, обернулся ко мне. Я едва заметно кивнул.

– Ну раз у вас такие порядочки… – протянул наемник, кладя первый контейнер на длинный железный стол. – Как хочете.

На дальнем конце стола стоял компьютер с небольшим монитором. Стул был только один, перед компьютером. Предполагалось, что сталкеры тут не задерживаются, сдал товар, деньги получил – свободен. Комнату освещали две матово-белые трубки под потолком.

Дверь отворилась, вошел высокий, широкоплечий Максименко в белом халате с толстой бухгалтерской книгой под мышкой. Отдав начальству книгу, он сел за компьютер. Подвигал мышкой, которая совершенно исчезла в его крупной ладони, и вопросительно оглянулся.

– Сетка не работает, Виталий Васильевич.

– И пять «слизней», – опять не в тему ответил Киреев и заморгал. – Что? Как не работает? Почему? Я же проверял перед твоим приходом…

– Ничего не знаю, вот я открываю базу данных, а мне пишет, что нет связи с сервером, – равнодушно сказал Максименко. – Позвать Веденеева?

– Зови, да поскорее. – Киреев потянулся к ряду контейнеров, которые уже лежали на столе. – И зайди в административный корпус, попроси Петра Александровича калькуляцию сделать. Я пока так запишу…

Я открывал контейнеры и называл артефакты, показывая их Кирееву, а Шнобель вытаскивал все новые контейнеры. Он предусмотрительно не достал свой список, чтобы потянуть время. Чем на дольше затянется прием артов, тем лучше, ведь наша задача – остаться здесь ночевать.

Было четверть седьмого. Вернулся Максименко, привел тощего, в синей робе, Веденеева – электрика и по совместительству техсаппортера и сисадмина. Правда, насколько я знал, Веденеев считал, что он, наоборот, – сначала сисадмин и техсаппортер и только потом электрик. Веденеев подсел к компьютеру, Максименко встал у него за спиной, и у них начался оживленный разговор, стандартный в таком случае: «кто последний подходил к машине?» – «да я ничего не делал!».

– А вот и «везувий». – Шнобель любовно протер контейнер рукавом и только после этого открыл. Киреев заморгал и склонился над открытым железным ящичком, почти не дыша.

– Так вот ты какой… – прошептал он зачарованно.

И особенно старательно вывел название артефакта в принесенном лаборантом гроссбухе.

Пришел Петр Александрович, толстенький бухгалтер. Поочередно обласкав взглядом всех находящихся в помещении, задержавшись на незнакомом ему Шнобеле, он положил на стол большой калькулятор. Работа закипела.

Спор Максименко с Веденеевым то утихал, то разгорался по-новой. Наконец сисадмин выбежал из комнаты – у него явно не заладилось. Киреев с Петром Александровичем проводили его тревожным взглядом. Перед выплатой требовалось согласовать список и сумму у директора, а Марков принимал бумаги на подпись только в печатном виде.

Я открывал и закрывал контейнеры с артефактами, а сам напряженно размышлял. Кто этот «свой человек» на базе? Может, попробовать надавить на него или как-то его нейтрализовать, чтобы сорвать план Дяди? Запереть где-нибудь? Но сначала нужно его вычислить. Пока что Шнобель не считал нужным раскрывать мне личность этого «своего». Как они будут встречаться, как обговаривать детали плана? Буду ли я при этом присутствовать, или Шнобель постарается от меня избавиться на это время? Если я не буду знать весь план, мне будет сложнее его сорвать, поэтому желательно все время держаться возле наемника. Однако даже если нам повезет и мы останемся на базе на ночь, нас оставят в Будке, никто не пустит посторонних на территорию.

Такого рода вопросы всплывали один за другим. Я покосился на Шнобеля, но наемник на удивление спокойно озирался, изучая обстановку. Может, «свой» – это кто-то из присутствующих? Я еще раз посмотрел на всех, кто находился в комнате. Киреев? Максименко? Бухгалтер? Нервный Веденеев? Кто может сотрудничать с Дядей? Каким образом они знакомы? Что Дядя пообещал кому-то из них, какова цена предательства?

Тощий Веденеев вбежал в дверь, потрясая паяльником.

– Сетка упала! Сервер лежит!

За его спиной маячил дежурный в черной форменной куртке.

– Что это значит? – часто моргая, спросил Киреев. – Мы успеем внести данные?

– Вы что, не понимаете?! – раздраженно отозвался Веденеев. Как и все сисадмины, он полагал, что окружающие обязаны разбираться в его предмете, а кто не разбирается, тот звания человека не достоин. – Данные лежат на сервере, а к серверу нет доступа! Ясно?

Киреев продолжал быстро моргать и ждать разъяснений. Положение спас Максименко:

– Полагаю, не успеем, Виталий Васильевич, уже половина седьмого. Надо переносить на завтра.

– Но я так ждал этот артефакт, у меня все приготовлено для опыта! – и завскладом вцепился в контейнер с «везувием». – Сделаем список в текстовом редакторе!

– Это можно, – покладисто согласился Максименко. – Сейчас я посмотрю…

Веденеев перехватил мышку, к которой потянулся лаборант.

– На этой машине нет текстового редактора.

– Что же делать? – нервные руки Киреева ощупывали и гладили контейнер.

– Отложим на утро, – опять предложил Максименко.

– Посторонние должны покинуть базу, – напомнил стоящий в дверях дежурный.

Шнобель, пожав плечами, потянул к себе контейнер с «везувием». Киреев крепче вцепился в другую ручку контейнера.

Петр Александрович, до этого равнодушно ожидающий, когда же ему начинать считать, вдруг оскорбился.

– Это что же, меня зря вызвали? Ну знаете! У меня дел хватает!

Киреев умоляюще взглянул на него:

– Петр Александрович, постойте! Я все устрою! – И Шнобелю: – Не убирайте! – И теперь мне: – Не уходите, я все устрою, Геннадий Маркович еще не ушел…

С явным трудом выпустив контейнер, очкарик рысью бросился вон.

– Ну знаете! – продолжал возмущаться бухгалтер. – Своих дел, что ли, мало?

– Подождите, Петр Александрович, Виталий Васильевич сейчас все устроит, – успокаивающе прогудел Максименко, не двигаясь, впрочем, со своего места перед компьютером; то ли человек он был такой флегматичный, то ли ему просто по барабану были эти разборки.

Но бухгалтер, брюзжа и брызгая слюной, ушел. Веденеев тоже покинул комнату, бормоча что-то свое. Максименко остался сидеть, бездумно водя по столу мышкой и иногда кликая в произвольных местах экрана, кажется, больше для того, чтобы производить какой-то звук, чем пытаясь что-то в компьютере сделать. Дежурный вошел в помещение и стал наблюдать за нами со Шнобелем, привалившись плечом к стене возле двери.

Я посмотрел на часы – уже без четверти семь. Прислушался, пытаясь уловить в кликах Максименко азбуку Морзе – но нет, слишком редко и беспорядочно он щелкал мышкой. Кто же человек Шнобеля? Уж не Киреев ли? Так рьяно побежал разбираться, глядишь, и выхлопочет разрешение…

Было почти без пяти, когда вернулся завскладом, красный и взволнованный.

– Директор разрешил им остаться до утра! – радостно-возбужденно сообщил он. И добавил, обращаясь к охраннику: – Можете идти, мы тут разберемся.

Тот отлепился от стены, однако уходить не спешил.

– Противоречит уставу, – степенно произнес он. – Они должны уйти. Пусть переночуют у Деда со всем своим барахлом, а утром уже…

– У нас опыты стоят! – чуть не взвизгнул рыжий очкарик. Совершенно забыв, что «везувия» он еще не получил и, соответственно, опыты даже не начинал. Какие, интересно, они проводят эксперименты с этим редким артефактом? – Директор разрешил!

– А у меня директор – устав караульной службы, – меланхолично отозвался охранник.

Киреев задохнулся и какое-то время не мог говорить, только открывал и закрывал рот. Наконец нашелся:

– Сейчас я вас поставлю на место!

И вновь рысью покинул комнату. Шнобель подмигнул охраннику, но тот равнодушно отвел взгляд. Я сел на пол по-турецки, понимая, что мы вроде бы остаемся.

Охранник нахмурился.

Почти сразу вернулся Киреев:

– Подойдите к телефону! Начальник охраны!

Охранник вышел, а завскладом нервно потер ладони:

– Ну все, решил. Максименко, иди сюда, возьми книгу…

В соседней комнате включили или сделали громче радио, и все услышали сигнал точного времени, а потом голос диктора произнес: «Московское время семь часов ноль-ноль минут».

Лаборант поднялся:

– Рабочий день закончился, Виталий Васильевич.

И двинулся к выходу, стягивая халат.

– Максименко! – повысил голос Киреев, но лаборант вышел не оглянувшись. Очкарик посмотрел на нас, часто моргая.

– Ну, тогда я сам. – Он притянул гроссбух, взял ручку. – Диктуйте, пожалуйста, Химик. Что тут у вас?

Мы выполнили первую и самую важную часть плана – остались на базе. До условленного времени оставалось десять часов.

* * *

Прием артефактов затянулся на два часа. За это время несколько раз в комнату входили другие ученые, видимо, те, которых Киреев привлекал для давления на директора, у которых тоже простаивали эксперименты. Одного я видел раньше, двух других – впервые. Они с радостно-удивленными лицами разглядывали кучу контейнеров на столе, лопотали какую-то белиберду, которую даже я, с моим интересом к науке, уже не понимал. Поверх обычной одежды на них были прорезиненные халаты. Двое хмурых лаборантов притащили какие-то приборы – и тут же сбежали. В отличие от ученых, лаборанты соблюдали режим работы. Ну а ученые, надев перчатки и вооружившись щипцами, принялись разбираться с артефактами.

Шнобель активно наблюдал: заглядывал в приборы, советовал, рассказывал анекдоты. Поначалу ученые косились на наемника, но потом увлеклись и даже расспрашивали о той или иной штуке. Как нашли да как проявляется аномальность, да есть ли предположения о действии… По результатам измерений и расспросов назначали цену. Шнобель так вошел во вкус, что даже торговался.

Заскучав, я прошел по комнате, выглянул в коридор. Оттуда вели четыре двери. Входная закрыта; вторая дверь, справа от комнаты, где кипела работа над артефактами, была открыта настежь, за ней я увидел такую же длинную комнату, только вместо стола стояли четыре кровати. Я заглянул в третью, лишь приоткрытую, и обнаружил маленькое помещение с еще одной дверью в глубине. Там виднелись шкафчики.

В маленьком помещении вполоборота сидел охранник и, сложив руки на груди, созерцал мониторы. С десяток маленьких черных экранов, на каждом из которых бежала зеленая кривая – как отмечающая пульс на приборах жизнеобеспечения в больницах.

Не успел я удивиться, что это, как охранник, заслышав шаги, подскочил.

– Ку-уда? – раскатывая «у», воскликнул он. – Давай-ка обратно.

Я миролюбиво улыбнулся.

– Нас оставили до утра, а в том «обратно» ни сесть, ни лечь негде.

Он смотрел на меня настороженно, даже непри-язненно.

– Спать будете там, – показал на дверь за моей спиной, ведущую в комнату с кроватями. – Из Будки не выходить, ясно?

– Что насчет поесть?

– Никаких распоряжений на этот счет не поступало, – сердито сказал охранник.

Я вернулся в комнату, решив, что спорить с ним невыгодно. А дежурный еще и дверь за мной закрыл.

Хлопнула дверь, послышались шаги. Судя по голосам, в Будку вошло человека три-четыре. Они направились в караулку, спустя пару минут к ним присоединились еще несколько. Какое-то время за стенкой громко разговаривали, смеялись, ругались – затем все поочередно покинули помещение. Я опять выглянул – за мониторами сидел уже другой охранник.

Из комнаты вышли ученые и Шнобель, тащивший на горбу рюкзак с артефактами.

– Сейчас Сергеев проводит вас в столовую, ужин до десяти, – произнес Киреев, радостно потирая ладони.

– Сергеев никого никуда не проводит, – отозвался со своего места охранник, поворачивая к нам гладко выбритое лицо и окидывая нас со Шнобелем изучающим взглядом. – Сергеев на посту. Вызову Архарова, покажет.

Он сказал что-то в висящую на лямке бронежилета рацию, после чего велел нам подождать. Опять окинул нас внимательным взглядом, особенно мою перевязанную ногу.

– Кто тяпнул? К врачу не надо? Михалыч еще дежурит.

Я поблагодарил и отказался.

Архаров оказался крупным, добродушным мужиком. На левой руке у него я заметил похожий на часы браслет из черного пластика, кругляш вместо циферблата прижимался к внутренней стороне запястья. Кстати, у Сергеева такой же. Что это, интересно?

– Вы сталкеры? – Архаров с интересом осмотрел нас. – Не видал еще вашего брата. Ну, шагайте за мной, доведу до столовки, прослежу, чтобы не забрели, куда не следует. А это ты куда потащил?

Ученые уже ушли, обсуждая привалившее им счастье в виде наших артов.

– Так это, – Шнобель кивнул на входную дверь. – Эти сказали, чтоб я оттарабанил куда-то…

– Ну щаз. – Архаров с улыбкой переглянулся с Сергеевым. – Вы их больше слушайте. Сундук свой тут кидайте. Сергеев вызовет кого-нибудь. И шевелитесь уже, мне на пост пора возвращаться.

Вслед за Архаровым мы ступили на внутреннюю территорию. База была небольшая – метров сто в диаметре. Пока мы шагали по бетонному покрытию к зданию столовой, я осматривался – не скрываясь, но стараясь не слишком вертеть головой. Шнобель делал то же самое. Пару раз наши взгляды пересеклись. Наемник ухмыльнулся, а я сердито отвернулся.

До этого момента я старался вообще не думать о том, что предпринять, только приглядывался, изучал обстановку. Теперь можно было поразмыслить предметно.

Пригоршню я им не отдам, ясное дело.

Однако и гробить этих Сергеевых-Архаровых не собираюсь. Не знаю планов Дяди насчет ученых и персонала, но охранников он с Валерьяном точно положит, как минимум дежурную смену. Это сколько человек? Я бросил вокруг несколько быстрых взглядов, высматривая фигуры в черной форме.

– Одиннадцать, – тихо сказал Шнобель.

Я отвернулся от него.

Значит, надо что-то придумать. Чтобы и Пригоршню спасти, и невинных людей не подставить под пулю.

Только вот пока что ни одной идеи не возникло, и я продолжал осматриваться в надежде, что придумаю что-нибудь. Солнце уже село, сквозь купол над головой проглядывало вечернее серое небо. Стальные дуги, поддерживающие стеклянные панели, делили купол на несколько секторов. Начинали собираться сумерки, но фонари на базе пока не зажглись.

Архаров вел нас к приземистому зданию, перед которым раскинулся небольшой сквер – аккуратно подстриженные кусты, газоны, клумбы с поздними цветами, скамейки. Идиллию портила торчащая посреди центрального газона штанга, уходящая к центру купола, – излучающий маяк. У бетонного основания штанги приткнулся металлический контейнер, издающий негромкое ровное гудение. Видимо, внутри находился усилитель. «Сглаз» – не очень мощный артефакт, и, чтобы его излучение накрывало достаточно большую площадь и давало хороший эффект, его нужно увеличить в несколько раз.

Мы со Шнобелем отстали на пару шагов.

– Столовая, – прошептал наемник. – И рекреационная зона. На втором этаже круглосуточный бар.

– Моя территория, – сказал Архаров и обернулся, ища нас взглядом. – Сегодня я столовку обхожу. Лучшее место для дежурства: бармен иногда спускается покурить, хоть поболтать можно, не так скучно.

По диагонали от нас, вперед и влево, или на одиннадцать часов, если столовку принять за двенадцать, стояло большое двухэтажное здание. Шнобель кивнул туда:

– Жилой корпус. За ним пожарный выход с базы, открывается только изнутри в случае тревоги.

Слева от нас, напротив столовой, торчал склад – бетонная коробка без окон.

– На складе еще один, – продолжал считать Шнобель.

– Кто ваш человек? – спросил я вполголоса. Наемник пожал плечами.

– Не знаю, сам должен подойти. Ждем.

Остановившись у железной, крашенной в темно-зеленый цвет оградки вокруг рекреационной зоны, Архаров кивнул на столовую:

– Вам туда. Поторопитесь, пока шеф подачу топлива не перекрыл.

Всю территорию справа отгораживал высокий толстый бетонный забор. Заметив мой любопытный взгляд, Архаров пояснил:

– Чтобы всякие мутанты после опытов не вылезли.

– Так там лаборатория? – влез Шнобель.

– Этого я не говорил, – смутился добродушный охранник.

– Ну, спасибо, братан. – Шнобель протянул руку, и охранник после недолгого колебания пожал ее. После чего, передвинув MP-7 со спины на бок, размеренным шагом двинулся обходить свой участок.

Поднявшись на крыльцо, я бросил быстрый взгляд на Будку и здания между ней и складом – два небольших кирпичных домика. Второй, ближе к складу, даже имел подобие архитектуры – фронтон с двумя колоннами. Это, видимо, административный корпус, а то, что между ним и Будкой, – техпомещение.

– Административный корпус, – подтвердил Шнобель, берясь за ручку и широко раскрывая дверь. – Кабинет директора, секретарша, а также пост видеонаблюдения. За мониторами еще один сидит. Свой человек нам подробно все расписал, помнишь план?

– Не очень. План у тебя? Покажешь потом, чтобы я вспомнил.

В столовой половина ламп была потушена, за столами сидело всего три человека, в разных концах длинного зала. За раздачей никого не стояло, пришлось звать. Из двери кухни появился толстый повар, которого Архаров обозвал шефом, вытирая красные руки мокрым полотенцем.

– Это вас еще кормить? – без малейшего любопытства к чужакам поинтересовался он. Рукава белой форменной куртки были закатаны до локтя. – Выбора нет, предупреждаю, только гороховый суп остался и гуляш. Компота нет, только чай.

– Пусть будет чай, – нисколько не огорчился Шнобель, беря поднос. Я тем временем оглядывал зал и сидящих тут. Сбоку от раздачи наверх вела лестница – видимо, в бар. Оттуда доносились голоса и негромкая музыка.

– Да у вас тут веселье! – Шнобель подмигнул шефу, но тот равнодушно отвернулся и с грохотом начал сдвигать крышки кастрюль.

Получив ужин, мы отошли за столик возле окна, равно далеко от всех, кто тут сидел. Мужик с бритой головой, хлебавший суп в дальнем углу, уставился на нас недовольным взглядом. Остальные косились с любопытством.

Пока я ел, Шнобель загибал пальцы, тихо считая охранников:

– Возле склада главный вход, там один. Затем один в коридоре, через который мы пришли, это двое. Один на посту в Будке, другой в Административном корпусе, это четверо. Плюс на складе один, уже пятеро. Один ходит по периметру, другой по внутреннему кругу, то бишь вокруг столовой и рекреации, – семеро. Еще один вокруг лаборатории – восемь. Двое внутри лаборатории – десять. А Дядя говорил, что в смене одиннадцать, кого же я забыл? – подвигав носом, Шнобель залпом выпил полстакана остывшего чая. – Ну да, по периметру же двое ходят! Значит, две команды по одиннадцать трупов – уловил намек? Смена – сутки, сменяются каждые четыре часа.

Шнобель исподтишка оглядел людей в помещении, склонился ко мне и снова зашептал:

– Будем действовать в последнее дежурство второй команды. В четыре часа первая команда сдает дежурство и шкандыбает спать, так что на всей базе остается только вторая команда. Час переждем, чтобы уж точно все улеглись. И у нас остается два часа до того, как поднимется следующая смена. Но вообще-то операция займет несколько минут. Заметил у них черные браслеты?

Я кивнул.

– Знаешь, что такое? Датчики сердцебиения. Если грохнуть кого, датчик отсигналит на пульт, что хозяин копыта откинул. И дежурный тревогу подымет. Так что того, что за пультом, – кладем одним из первых.

– Так эти приборы в Будке…

– Вот-вот. Аппаратура, на которую сигналы со всех датчиков приходят. Что все охранники живы. Поэтому если вкратце, то план такой: мы с тобой ложимся дрыхнуть в Будке, как нам определили. Ждем последней смены, она в четыре начинается, потом ждем еще чуток. К пяти приходит наш человек. Он идет в тоннель к воротам и дает по кумполу первому. Так как первый знает нашего человека, то охранник шуму не поднимает и не бузит, тихо дает себя стукнуть. Это засекает дежурный на пульте в Будке и дежурный в Административном корпусе.

– Аппаратура дублируется?

– Точно. Наш человек открывает ворота, впускает остальных. Дежурные за пультами пока не очень беспокоятся: может, тот, что у ворот, просто заснул? У спящего все-таки частота пульса поменьше, чем у живого. Тьфу, бодрствующего. Надо бы проверить. Но тут мы убираем дежурного в Будке. И тот, что в АК, получает реальный повод для беспокойства. Он посылает троих – тех, кто ближе, то есть тех, кто обходит территорию, – посмотреть. Тем временем наш человек уже выпрыгнул в окно с Валерьяном и Перцем, предположим, и бежит к Административному корпусу. Мы с тобой и другие спрятались в раздевалке.

Шнобель многозначительно посмотрел на меня и продолжал:

– Трое заходят в Будку, видят, что дежурный лежит носом в стол. Тот, что за мониторами, говорит двоим проверить охранника у ворот, они идут в тоннель. Мы тихо снимаем одного, который остался проверить пульс у лежащего носом в стол дежурного. Чел за пультом видит, что еще один в отключке, велит двоим идти обратно в Будку, сам тянет дрожащие ручонки к тревожной кнопке. Но тут его убирает наш человек. Мы убираем этих двоих, которые пришли проверить в тоннель отключившегося. И если все сделать быстро, тихо и чисто, то через пять минут мы фактически взяли базу. Остаются один на складе и в главном тоннеле, с этими разобраться не проблема. После чего дружно идем в лабораторию, снимаем тех троих, что там, – и вуаля. Остальные – ученые там, персонал, короче, все прочие – в это время мирно дрыхнут в жилом корпусе. Дядя говорит, что двух часов до утренней смены ему хватит.

– Хватит для чего? – меня неожиданно мороз пробрал по коже. Нечто вроде дурного предчувствия, как бывало не раз перед большой опасностью. Да кто же этот Дядя и что ему, Зона его поглоти, нужно здесь?

– А хрен знает, – беспечно отозвался Шнобель, беря ложку в одну руку и хлеб в другую. – Нам это уже пофиг.

– Но тут еще… – я на секунду замолчал, подсчитывая. Две команды по одиннадцать человек – это одно суточное дежурство. Если взять сутки через сутки, к примеру… – Как минимум сорок четыре человека охраны. Да плюс ученые, персонал… В семь все эти люди встанут и выйдут на улицу. Ученые пойдут в лабораторию, охрана заступит на дежурство и обнаружит трупы… Обнаружат Дядю быстро – что тогда? Вас всего шестеро – против почти пятидесяти вооруженных людей. Может, в случае тревоги они и персонал вооружат, тогда до сотни врагов. Вас выбьют из лаборатории в считаные минуты!

– Он сказал, с остальными сам разберется. Когда сюда попадет.

– И ты в это веришь? Ты же видел сам, не слепой, Дядя этот ваш – не боец. Что он может сделать? И потом, по самому плану – а если кто-то не пойдет спать, а в бар завалится, а потом в неподходящий момент на улицу выйдет? Бармен, к примеру, курить ходит. Не увидит своего дружка Архарова – и тревогу поднимет.

– Какую он там тревогу поднимет, – отмахнулся Шнобель, но тень беспокойства все-таки промелькнула на его лице. Он раздраженно сказал: – Отстань, короче. Я тебе все изложил, что знал. Две части плана я уже выполнил: попал на базу, остался на ночь. Значит, Дядя рассчитал верно, и остальное получится. Валерьян верит Дяде, а я верю лидеру, ясно? Пять лет вместе. Валерьян еще ни разу с заказчиком не про-кололся.

Помолчав, наемник вдруг быстро сплюнул через левое плечо.

– Я сегодня помирать не собираюсь.

Шнобель наконец заткнулся и принялся работать ложкой.

– И что теперь делаем?

– Жри давай, остывает. Ждем нашего человека.