![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Сергей Лукьяненко. Яна пожала хрупкими плечиками.
– Да у вас крыша поехала! – не сдержался Серебряков. – Вы всерьез рассчитываете выдержать космический перелет? Яна пожала хрупкими плечиками. – Выхода нет, Иван Степанович. Поверьте. Я не рвусь на Марс, но решение принято, причем на высочайшем уровне. Если вы не верите… то мы можем доехать до Кремля. Можем, товарищ полковник? – Да, конечно, – без всякого удивления ответил Кирсанов. – Если подписанных президентом бумаг вам будет мало… Серебряков в волнении пригладил волосы, будто ему сейчас предстояло встретиться с первым лицом страны. – Я, собственно говоря, человек военный, – сказал он. – Будет приказ – полечу хоть с вами, Яна… хоть с вами, полковник… хоть с мумией Владимира Ильича. Мне-то что? Но как вы собираетесь выдержать перегрузки? – Я женщина крепкая, не умру, – ответила Яна. – Пользы, конечно, от меня на старте будет немного. Ну, так вы на что? – Но почему все-таки вы? – не выдержал Серебряков. Яна вздохнула и призналась: – На самом деле мне есть альтернатива. Ирина Пряхина. Важно, чтобы на Марсе вместе с Андрюшей оказалась женщина. Мне, конечно, не хотелось бы передавать эту миссию Пряхиной… но если вы настаиваете… Серебряков почувствовал, что сходит с ума. – Что за бред? – спросил он. – Если речь о… э… биологическом эксперименте… то пока мы долетим, Карташов все равно покинет Марс! – А вот тут бы я не зарекалась, – серьезно ответила Яна. – Так что выбирайте. Пряхина – или я.
* * *
– Красивый корабль, – сказал Карташов, глядя на медленно приближающийся «Орион». – Старомодный, но красивый. Булл не стал спорить. – Зачем изобретать велосипед? То, что отработали на лунной программе, годится и для Марса. «Орион» и впрямь напоминал старенький «Аполлон» – вот только был гораздо крупнее. Но сейчас, когда «Орион» приближался к стыковочному узлу, разницу размеров было трудно уловить. – Почему Земля хочет отправить на «Орион» вас двоих? – грустно спросил Пичеррили. – Ведь планировалось иначе… – Никто не планировал поднимать «Орион» на высокую орбиту, – ответил Карташов. – Его ресурсы ограниченны. – И все-таки? – упрямо спросил итальянец. Булл внезапно тронул Карташова за плечо: – Знаешь, а я согласен. Отправляться на Марс вдвоем, оставив на орбите четверых, – это неразумно. Учитывая, что и время пребывания на планете у нас сократилось… – Гивенс в коме, – напомнил Карташов. – Ну и что? Помнится, совсем недавно и ты был овощ овощем. Уход за Гивенсом не требует трех человек. Карташов внимательно посмотрел на Булла. «Да он же боится, – вдруг понял Андрей. – Он меня боится. Того, что со мной произошло… и что может произойти дальше…» К сожалению, Карташов понимал, что основания для опасений у Булла есть. – Тогда оставим троих, – сказал он, краем глаза глядя на надвигающийся «Орион». Стыковка шла совершенно штатно, на пульте помаргивали зеленым индикаторы, ровно попискивал датчик сближения. Кроме Аникеева, на экраны сейчас никто не смотрел. Булл и Жобан после его слов уставились на Карташова – даже француз, которому в любом случае высадка на Красную планету не светила. – А меня спросить не забыли? – не отрывая взгляд от экрана, спросил Аникеев. – Мне кажется, я пока командир корабля. Карташов увидел изломанную черную тень, едва заметно шевельнувшуюся среди антенн «Ориона». Мысленно выругался. И резко воскликнул: – Славка! Аникеев удивленно посмотрел на Карташова – тот никогда не звал его так запанибратски. И не заметил, как по корпусу «Ориона» метнулась стремительная черная тень – круглое туловище, шесть длинных коленчатых лап… Мелькнула – и скрылась где-то в районе стыковочного узла. Карташов облегченно выдохнул. И сказал: – Булл прав. Я ведь был в коме… и кто знает, что со мной будет дальше? Я в любой момент могу упасть и отключиться. Верно, Жан-Пьер? – Верно! – радостно подтвердил француз, у которого вдруг появилась призрачная надежда попасть на Марс. – Вячеслав, я считаю, что Карташов прав! Аникеев вновь повернулся к экрану. Нахмурился. Пробормотал: – Тогда ему лучше вовсе не лететь. – Нельзя оставить группу высадки без контактера, – спокойно ответил Карташов. – Сам понимаешь, ты не можешь лететь вместе с Буллом: нельзя рисковать тем, что экспедиция останется сразу без обоих пилотов. Жобан… ты ведь с самого начала знал, что не ступишь на Марс. Гивенс все-таки в тяжелом состоянии, и врач на борту нужен. А вот Пичеррили нам на Марсе пригодился бы. Поскольку нас меньше, то на роботов придется куда большая нагрузка. – Есть и еще одна причина, – внезапно сказал Пичеррили. – Вы же помните, друзья… я обязан принять решение о невозвращении на Землю – если это потребуется. Если мы встретим на Марсе опасности. – Боевые треножники, – фыркнул Жобан. – И лучше, если я приму это решение за троих, чем за шестерых! – дружелюбно улыбаясь, закончил итальянец. – Хорошо устроились, – с прорвавшимся раздражением сказал Аникеев. – Замечательно… Корабль слегка тряхнуло. – Есть касание, – доложил Булл. – Вроде бы все штатно… Аникеев молчал, пока сервоприводы медленно подтягивали корабли друг к другу, герметизируя переходной люк. Потом решил: – Если на «Орионе» все будет в порядке… и по ресурсам три человека проходят… то отправитесь втроем. – Спасибо, Слава! – с чувством произнес Карташов. – Жаль… жаль, что не могут полететь все. – Можешь поверить, мне тоже жаль, – хмуро сказал Аникеев.
* * *
Порой Гивенсу казалось, что про него все забыли. Нет, конечно, его помнит мама. Его помнит жена. Дочь. Сын… сын вряд ли, ему было всего полгода, когда они стартовали к Марсу. А вот друзья-товарищи, наверное, о нем забыли. Лежит себе в медотсеке черный парень, ну и пусть себе лежит… Умом Гивенс понимал, что никто его не забыл, что товарищи внимательно приглядывают за его увесистой тушкой, меняют ему подгузники и протирают кожу спиртом… или чем там полагается, чтобы не было пролежней? Хотя какие, к чертовой матери, пролежни в невесомости? Гивенс рассмеялся. За время своего пребывания здесь – язык не поворачивался назвать это «Марсом» – он как-то даже подзабыл будни космического полета. Да что говорить, летел-то он на мертвую планету, где надеялся разве что найти древний артефакт. А попал на такой Марс, который последний раз без стыда описывал Берроуз. Ну, ладно, еще Брэдбери не стеснялся писать про зеленые холмы и человекоподобных марсиан… Но самое печальное то, что теперь и туземцев с копьями не было, и деревьев не наблюдалось. Прыгнув с обрыва – эх, как обидно, что Карташов за ним не последовал… что же, интересно, с ним стало? – Гивенс несколько секунд несся к земле… или к «Марсу», если угодно. Сердце бешено колотилось в груди, тело напряглось в ожидании удара, на миг Гивенс испугался, что сейчас обмочится, а потом решил, что волноваться на эту тему просто глупо… И тут все изменилось. Будто рывком сменили декорации вокруг. Гивенс уже не падал, он лежал, уткнувшись лицом в песок. Медленно поднявшись, Эдвард огляделся. Честно говоря, один бедлам сменился другим. Не было ни гор, с которых он упал, ни реки, ни джунглей. Во все стороны тянулась ровная как стол пустыня, покрытая мелким красноватым песком. В прозрачном чистом воздухе не было ни облачка. Маленькое солнце слабо грело с небес, хотя холода Гивенс не испытывал. Если бы не тот факт, что Эдвард дышал легко и свободно, он мог бы решить, что попал на настоящий Марс. Такой, какой он в реальности. – Нет, – сказал Эдвард твердо. – Я отказываюсь так играть. Он лег на песок навзничь, сложил руки на груди и закрыл глаза. Мысли Гивенса были просты. То, что с ним происходит, – это не реальность. Это какая-то сложно наведенная галлюцинация, проекция в сознание… эксперимент, который над ним ставит… кто? Впрочем, это сейчас не самое важное. Главное – что объект эксперимента тоже может изучать наблюдателя. И шататься по пустыне Гивенс решительно отказывался. Пусть реальность сменится. Пусть будут джунгли. Пусть будут туземцы. Но не эта пустыня, оскорбляющая его как многогранную, развитую личность! – Ten little nigger boys went out to dine; One choked his little self, and then there were nine[2], – немузыкально запел Гивенс. У него вдруг сдавило горло, он поперхнулся, но упрямо продолжил: – Nine little nigger boys sat up very late; One overslept himself, and then there were eight… Почему-то он совсем не удивился, что на него накатила дремота. Похоже, его вызов был принят! Что и кому он хотел доказать этой неполиткорректной песенкой, которую, кроме негра, никто и петь-то не рискнет, Гивенс не знал. Но горланил от всей души: – Eight little nigger boys travelling in Devon; One said he’d stay there, and then there were seven… Песок под Гивенсом вдруг промялся и повлажнел. Его обдало запахом – тяжелым, болотистым, гнилым. Гивенс приоткрыл глаза. Он лежал в странном лесу из огромных суставчатых хвощей. В воздухе носились стрекозы – гигантские, с ворону размером. А на Гивенса внимательно смотрел паук. Глазастый паук величиной с табуретку… – Между прочим, это был совсем другой Девон! – крикнул Гивенс. – Графство, а не геологический период! Он снова закрыл глаза, что потребовало от него огромного усилия воли. И заорал песенку дальше: – Seven little nigger boys chopping up sticks; One chopped himself in half, and then there were six… Вроде бы ничего не происходило. Топором, во всяком случае, его не приложили. – Six little nigger boys playing with a hive; A bumble-bee stung one, and then there were five! Раздалось жужжание, и на лицо Гивенса что-то опустилось. Что-то напоминающее шмеля, только размером с голубя. Открывать глаза Гивенс даже и не подумал: – Five little nigger boys going in for law; One got in chancery, and then there were four. «Чего ты хочешь?» – пронеслось в голове Эдварда. Это была не его мысль. А значит, это был Контакт! – Four little nigger boys going out to sea; A red herring swallowed one, and then there were three! – проорал Гивенс и добавил, чувствуя, как ноги захлестывает вода: – Я хочу честной игры! Я разумное существо. Я готов к общению! «Готов ли? – теперь в чужой мысли явно ощущалась ирония. – А главное – готов ли ты петь дальше?» – Three little nigger boys walking in the zoo; A big bear hugged one, and then there were two! – пропел Гивенс. Что-то большое и тяжелое шагнуло к нему. Заворчало. Гивенса обдало вонючим дыханием. – Two little nigger boys sitting in the sun; One got frizzled up, and then there was one! – закричал он. Разумеется, стало очень жарко. – One little nigger boy left all alone; He went out and hanged himself and then there were none! «Ты упрямый, – пронеслось в голове Гивенса. – Это хорошо. Ты заслужил свой приз». – Какой? – с любопытством спросил Гивенс. Но ему никто не ответил. Гивенс осторожно открыл глаза. И рассмеялся. Он был в медотсеке. Жобан, стоя к нему спиной, набирал в шприц жидкость из ампулы. – Привет! – сказал Гивенс, и Жобан подпрыгнул.
|