Глава десятая сентябрь – ноябрь 1920 4 страница

Командующий фронтом т. Фрунзе сообщал Главкому: «Махновцы к вечеру 2 (ноября) выступили на Ново-Троицкое из Петровского с целью форсировать Сиваш...»[996].

В оперсводке командования 1-й Конной армии от 4 ноября говорилось: «Армия Махно с 7-й кавдивизией (1 500 сабель. — А. Б.) предполагает в самое ближайшее время сгруппироваться (в) Ново-Покровка – Николаевка, форсировать Сиваш и зайти в тыл противнику. Погода морозная, дороги хорошие...»[997].

5-го ноября в приказе командования Южного фронта говорилось:

«...Армиям фронта ставлю задачу: по Крымским перешейкам немедленно ворваться в Крым и энергичным наступлением на юг овладеть всем полуостровом, уничтожив последнее убежище контрреволюции.

Во исполнение чего приказываю:

1. Командарм 6-й — (в) оперативное подчинение которого с получением сего передаю Повстанческую Армию Махно, переправившись не позднее 8 ноября на участке Владимировка – Сторгановка – М. Кугаран, ударить в тыл перекопским позициям, одновременно атаковав их с фронта, и не позднее 10. XI главными силами выйти на линию Копкары – Джелишай – Яланташ. Атаку производить решительно, сосредоточив для удара крупные силы. Иметь дальнейшей задачей решительное наступление на Евпаторию – Симферополь – Севастополь. Повстанческую армию Махно немедленно по получении приказа, переправив на участке М. Курган – Кат, бросить в тыл перекопским укреплениям в общем направлении на Дюрмен (на тракте Перекоп – Симферополь). Оказать необходимое содействие (в) снабжении означенной армии патронами и средствами связи...»[998].

Этот приказ практически был трудно выполним, так как броды еще не были найдены, в Сиваше 5-го ноября стоял высокий уровень воды, которую пригнал восточный ветер.

Переправа Повстанческой Армии на укрепленный берег Литовского полуострова должна была производиться без какой-либо помощи других воинских частей и артподготовки.

Следом должна была переправиться 45-я бригада 15-й дивизии для закрепления за собой Литовского полуострова.

Выполняя приказ, повстанцы-махновцы, разведя ориентирные костры на побережье, в 22 часа 5-го ноября у с. Строгановки вошли в воды Сиваша. Но, пройдя по броду полдороги по вязкому, проваливающемуся дну с лошадьми и тачанками они повернули назад из-за высокой воды. Группа вернулась на старое место сосредоточения в ее. Ново-Николаевку и Ново-Покровку. Начало наступления было отложено[999].

Сиваш 5-го ноября для войск был непроходим.

Но, к счастью наступающих, вскоре ветер изменил направление и подул сильный северо-западный, который погнал воду из Сиваша и уже после этого «...ночью, 6-го ноября, саперы с помощью населения близлежащих сел прокладывали специальные дороги из соломы, хвороста, старых досок, бревен и других материалов...»[1000].

В этот же день Фрунзе телеграфировал В. И. Ленину:

«6 ноября 1920 г., ст. Рыково.

Сегодня прибыли со Смилгой на ст. Рыкове, где находится командарм 4. Производится энергичная работа по подготовке форсирования перешейков. Общее впечатление от посещения 13 и 4 армий таково, что при всей значительности поражения, понесенного противником, большая часть его конницы и известная часть пехоты в лице основных дивизий успели спастись частью через Чонгарский полуостров и частью через Арабатскую Стрелку, где по непростительной небрежности конницы Буденного не был взорван мост через Генический пролив.

В настоящее время производится энергичная работа по подготовке форсирования перешейков. Работы в страшной степени тормозятся полной оторванностью тылов, отсутствием не только танков, но даже тяжелой артиллерии дивизий, далеко отставшей позади, затянувшимся ремонтом железнодорожных мостов, отсутствием топлива, недостатком продовольствия для передовых частей. Условия работы при таких обстоятельствах неимоверно тяжелы.

Ввиду изложенного, а также ожидаемого прибытия флота, без которого немыслимо развитие операции нашего левого фланга, приходится несколько медлить с началом операции. Сейчас едем в штаб 1, 2 и 6 (армий) для ознакомления с условиями в районах расположения их частей. Окончательно время операции будет установлено на днях...»[1001].

И только в третью годовщину Октября «утром 8. XI части 154-й бригады 52-й дивизии форсировали Сиваш и вышли на Литовский полуостров, что восточнее Армянского Базара...»[1002].

Следом переправились части 15-й и 52-й дивизий.

Тогда же 8 ноября белые бросили в контратаку против переправившихся лучшую свою дивизию — дроздовскую, усиленную отрядом бронемашин, и потеснили наступающие части 15-й и 52-й дивизий обратно нд Литовский полуостров.

Врангель понял, что судьба его решается не на Перекопе, а на Литовском полуострове. И начал снимать войска с других позиций и бросать в бой на полуостров.

Жестокий бой продолжался больше суток. Красные бойцы не имели пресной воды, пищи, кончались боеприпасы. Обстановка усложнялась еще и тем, что ветер изменил направление и вода в Сиваше начала прибывать, угрожая затопить переправы и отрезать 15-ю и 52-ю дивизии, понесшие и без того громадные потери.

О том, что происходило на валу, рассказывал комдив 51-й дивизии В. К. Блюхер: «...Под Турецким валом на артиллерийских позициях царило молчание. Густой туман покрыл Турецкий вал. Напряжение нарастало. С Литовского полуострова непрерывные запросы: “В чем дело? ”

С Турецкого вала белые нас засыпали огнем. Семикилометровое пространство и на валу превратилось в сплошное море воронок. Около 12 часов полки ударной и 152 бригад с 453-м полком ринулись на штурм... Неся огромные потери, они все ближе и ближе подходили к Турецкому валу.

На Литовском полуострове белые бросают в контратаку 13-ю и 34-ю дивизии.

Около 18 часов вновь атакуем Турецкий вал. В первых рядах пехоты идут броневики. У самого рва, встретив неожиданно проволоку, пехота вновь остановилась. Целый день беспримерного сражения не принес еще победы, но цель была уже близка.

Около 200 орудий белых да 400 пулеметов поражали наши части, располагавшие только 90 орудиями.

Ночью, около часа, меня вызвал к аппарату М. В. Фрунзе: “Сиваш заливает водой. Наши части на Литовском полуострове могут быть отрезаны. Захватите вал во что бы то ни стало”[1003].

“...На Литовском полуострове Советские части отбивали яростные контратаки врангелевской пехоты и кавалерии. Враг пытался сбросить их в Сиваш, залитый нахлынувшей водой. Броды были затоплены. Части, действовавшие на Литовском полуострове, были отрезаны от главных сил. Создалась угроза гибели этих частей. Положение было крайне напряженным...”[1004].

Командюж Фрунзе так вспоминал этот момент:

“...Вода за это время уже сильно испортила брод, но переправа все же еще была возможна. Часам к 4 явились и махновцы. Вызвав к себе их командующего Каретникова и начальника штаба, фамилию которого сейчас не помню, я изложил им обстановку и потребовал немедленного отправления на тот берег. На переговоры пришлось потратить целый час. Видимо махновцы не совсем доверяли мне и страшно не хотели двигаться в поход, опасаясь, быть может, какой-нибудь ловушки. Несколько раз Каретников и начальник штаба то уходили, то вновь приходили ко мне под предлогом получения тех или иных данных...”[1005].

Командующий Крымской группой войск Совета Революционных Повстанцев Украины (махновцев), в составе 3 000 сабель, 450 пулеметов на тачанках, Каретников провел совещание командиров и отдал приказ о наступлении.

И колонны вошли в Сиваш, кипящий от разрывов снарядов...

Выйдя на берег Литовского полуострова, Крымская группа заняла исходные позиции.

В связи с выходом в тыл перекопских укреплений войск 15-й, 52-й стрелковых дивизий и Крымской группы Совета Революционных Повстанцев Украины (махновцев), Врангель “не счел возможным продолжать бой под Перекопом”и в ночь на 9 ноября отошел к своим Ишунским позициям.

Его отход советскими частями был обнаружен только утром 9 ноября, то есть после ночного боя с оставленным на Турецком валу охранением...»[1006].

9 ноября в 2 часа части 152 и Огневой бригад снова пошли на штурм Турецкого вала, а в 4 часа с небольшим сопротивлением обороняющихся заняли сам вал, начали преследование отходящего на Армянск противника и к 15 часам достигли первой линии Ишунских укреплений.

Во вторую половину дня 9 ноября все дивизии повернули фронтом на юг и юго-восток и повели дальнейшее наступление на Ишунские позиции. Части 52-й и 15-й дивизий наступали на укрепления от берега Сиваша до северной оконечности озера Красное.

В ночь на 9 ноября, подтянув к озеру Безыменному конный корпус генерала Барбовича общей численностью до 4 500 сабель при 30 орудиях и бронемашинах, 150 пулеметах, противник обрушился на левый фланг 15 дивизии, заняв укрепленные линии по южному берегу Сиваша, потеснил и правый фланг дивизии, но с подходом наших резервов дальнейшее продвижение противника было остановлено. Понеся потери, противник отошел за укрепленную линию.

Пытаясь зайти в тыл 15 дивизии, около 15 часов того же числа, вся масса конницы при бронемашинах вторично была брошена противником на левый фланг дивизии, и ему удалось прорваться на участке Сиваш – озеро Безыменное. Части дивизии под давлением конных мае[1007]начали было отход, но вовремя подтянутый к месту прорыва пулеметный полк Повстанческой Армии, быстро развернувшись, огнем своих пулеметов отогнал противника и положение было восстановлено...

Вот как описал этот эпизод участник того боя:

«...Глядя в сторону белых из-под ладони, Матвей скорее догадался, чем увидел — конница. Кавалерийская лава расплеснулась километра на полтора и двигалась густо, верно, стремя в стремя и не в один ряд.

— Тысячи четыре... А может больше...

Это проговорил Каретников. Он что-то обмозговывал, на что-то решался. Лавина могла не только опрокинуть пехоту... Было видно, как левый фланг 15-й прижатый к Сивашу, уже стал осаживать, беспорядочно отступая... Разогнав пехоту, кавалерия белых с налету могла смести и махновскую конницу. А ей, как и всем, отходить было уже некуда: вода в Сиваше поднялась.

— Матвей, — рявкнул Каретников, — к Кожину. Скажи Фоме — все тачанки вперед и развернуть по белым. Швыдко!

Бойченко летел километр с такой скоростью, что конь был в мыле.

Фома Кожин, наверное, и сам правильно оценил обстановку, приготовился, ждал только приказа. Поднявшись во весь рост на тачанке, гаркнул свое страшное:

— Хлопци! Р-робы грязь!

Матвей поскакал на КП. Оттуда он увидел, как выгнувшись дугой, навстречу лавине врангелевской конницы мчатся двести махновских тачанок. Вот они проскочили, оставив за собой отступающую пехоту.

Уже лишь сотни метров отделяли тачанки и ревущую лаву кавалерии. Земля мелко дрожала от топота тысяч коней.

Тогда, следуя за командирской, тачанки одна за другой описали полукруг и остановились. Плотный убийственный ливень обрушился на белую кавалерию. Наткнувшись на огненную преграду, конники сбились, заклубились опрокидывающейся волной. Все смешалось: вздыбленные, рухнувшие, бегущие кони, тусклый блеск клинков в пасмурном дне, воздетые руки, груды тел.

И, разбившись об огненную преграду, оставив на месте горы трупов, редкие жалкие ручейки конницы Врангеля, отдельные всадники повернули вспять. Теперь было видно, как настигнутые пулями, валятся на скаку лошади, сбрасывая всадников, как вскидываются в стременах и скатываются наземь кавалеристы...»[1008].

В бой включилась наша кавалерия, которая на плечах бегущего противника вклинилась в оборону белых, прорвала ее, и через прорыв вышла в тыл обороняющимся.

В Гуляйполе же в это время особенно активизировалась работа руководящих органов Совета Революционных Повстанцев Украины (махновцев).

Особенно нас тревожил вопрос подписания 4-го пункта политического соглашения, а также умалчивания в центральной прессе о соглашении с махновцами и военных успехах повстанческих войск на врангелевском фронте.

О том, что в ближайшее время Крым будет взят, не было никаких сомнений.

А дальше что? Снова борьба с красными?

Кроме того, становилось известно о секретных инструкциях высшего комсостава красных в отношении линии поведения к союзникам-махновцам. Мы предполагали, что так нас не оставят. Начались придирки, ущемления, умалчивания в прессе о наших боевых успехах в рейдах по тылам Врангеля, аресты и т. д.

Так, например, протоколы свидельствуют о заботах тех дней:

«Протокол № 1. Секретного заседания членов Совета Революционной Повстанческой Армии (махновцев), членов штаба и ответственных представителей Революционного повстанчества (махновцев).

от 9-го ноября 1920 года.

Слушали: доклад представителей Револ. Повстанч. Армии Украины (махновцев), прикомандированных при Южфронте в Красной Армии, связи военного соглашения: Красного командования и Революционной Повстанческой Армии тт. Буданова и Куриленко.

Постановили: а) заслушав письменный доклад тов. Попова и устный тт. Буданова и Куриленко о их деятельности при Южфронте и военно-политической ситуации (обстоятельств) связи заключенного военного соглашения между Революционным повстанчеством и Красным командованием.

Заседание постановило: отозвать из Южфронта представителей Революц. Повст, тт. Хохотву, Клейна, Марина и оставить для дальнейшего представительства при Южфронте тт. Буданова, Попова и О. Таратуту. При чем уполномочие их должно быть на равных правах, как политических так и военных вопросах.

Заседание ставит на вид представителям при Южфронте в особенности тов. Попову вести себя корректно и безупречно к своему делу, которое тесно связано с армией и ее задачами.

б) О пункте 4-м политического соглашения заседание постановило: поручить представителям Рев. Повст. Армии (махновцев) при Южфронте отстаивать пункт полностью в следующей формулировке: «Ввиду того, что одной из существенных сторон махновского движения является борьба за самоуправление трудящихся масс у себя на местах Повстанческая Армия махновцев выдвигает 4-й пункт политического соглашения, а именно: организация в районе действия махновской армии рабоче-крестьянским населением вольных органов экономического и политического самоуправления, их автономия и федеративная связь с государственными органами Советских Республик.»

в) Для удовлетворения продовольственных нужд Револ. Повcт. Армии (махновцев) заседание постановило требовать средства через представителей от Южфронта в размере аванса СТО МИЛЛИОНОВ руб. частично уже полученных Револ. Повст. Армией (махновцев).

Председатель Секретарь».[1009]

«Протокол № 2 Заседания Совета Револ. Повстанцев Украины (махновцев) от 11 ноября 1920 года.

Слушали:

1) Доклад о сконструировании Культурно-Просветительного Отдела армии.

2) О секретарстве в Совете.

3) Принятие и утверждение отчета тов. Буданова.

Постановили:

Утвердить тов. Марина в качестве уполномоченного Совета Заведующим Культурно-Просветительным отделом.

С сего числа 11/XI-20 г. считать тов. Попова освобожденным от должности секретаря Совета, утвердить в качестве секретаря тов. Рыбина.

Совет постановил утвердить отчет тов. Буданова, оставшуюся сумму тов. Буданов должен передать тов. Рыбину ПЯТЬСОТ тысяч (500 000) рублей и соответствующие счета для передачи казначею, и ДВЕСТИ тысяч (200 000) оставить себе, для поездки в г. Харьков.

Председатель Секретарь.»[1010]

»Протокол № 3 Заседания Совета Револ. Повстанцев Украины (махновцев) от 13-го ноября 1920 г. с. Гуляй-Поле.

Слушали:

1) Письменный доклад тов. Марина, устный доклад т. Махно и письмо в Полевой Штаб.

2) Доклад тов. Гриши из Александровска о творившихся репрессиях коммунистами над арестованными махновцами и над повстанцами-махновцами, крестьянством и анархистами.

3) Доклад тов. Белаша о созыве на 15-е ноября районного крестьянского съезда.

Постановили:

Доклад тов. Марина Совет постановил принять к сведению и послать в полевой штаб письмо тов. Махно.

Совет постановил довести до сведения советского правительства через своих представителей при Южфронте о творившихся репрессиях над махновцами и требовать немедленного освобождения из тюрем махновцев и анархистов. А также довести до сведения командования Южфронта о том, что Красное командование на фронте недружелюбно относится к командованию Револ. Повст. Армии (махновцев) на почве симпатии красноармейцев к командованию Револ. Повстанч. Армии (махновцев) и желания их перейти в ряды повстанчества. Красное командование не стремится все назревшие вопросы разрешить мирным путем, а обостряет их.

Совет постановил: в силу тактических соображений съезд отложить и созыв съезда оставить на время открытым по мере необходимости. Тов. Белашу припоручается техническая подготовка к съезду.

Председатель Совета. Секретарь П. Рыбин».[1011]

12 ноября 15, 51 и 52 дивизии с боем заняли г. Ишунь, где захватили богатые трофеи. В тот же день 30-я дивизия атаковала ст. Таганаш и заняла ее, предоставив 2-й конной свободу действий.

В это время Крымская группа, рейдируя в тылу Врангеля, 13-го ноября заняла г. Симферополь[1012], а в 13 часов 14 ноября заняла Булганак — Джавджурек[1013], где было взято много пленных, 4 полевых орудия, пулеметы и прочие военные трофеи. За время боев на перешейках Крыма 51-я и 52-я стрелковые дивизии потеряли убитыми и ранеными около 85% своего состава; 15-я дивизия — 50, а махновцы — до 30%.

13 ноября Врангель издал приказ о роспуске армии, а сам погрузился на пароход. Сколько-нибудь значительных боев в Крыму больше не было.

15-го ноября махновцы заняли город Евпаторию, а местные повстанцы — «зеленые» — Феодосию, 1-й Конной занят Севастополь, а за ним пали Керчь и Ялта. Во взятии этих городов принимали участие и отряды махновцев, вошедших в состав красных войск.

Армия Врангеля, таким образом, за 26 дней была ликвидирована. Остатки ее погрузились на корабли и отплыли к берегам Босфора, отдавшись под покровительство Франции.

Но не удовлетворившись победой на суше, командюж, согласно указаниям из Москвы, отдал приказ от 15 ноября командующему морскими силами Южфромта:

«Радио определенно указывает о затруднительном положении судов противника, вышедших в море и оказавшихся без запаса угля, пресной воды и сильно перегруженными. При таких условиях транспорты противника не смогут далеко оторваться от берега, для наших подводных лодок открываются самые широкие возможности.

Приказываю развить самую энергичную работу подводных лодок и ликвидировать попытки противника ускользнуть морем из-под ударов наших армий.

Командюжфронта Фрунзе»[1014].

Наша Крымская группа и разрозненные отряды махновцев, потеряв за время боев до 6 000 человек убитыми и ранеными, в составе 3-х кавполков в 1 500 сабель; 2-х пулеметных полков, один из 250-ти «Максимов»и 2-й из 200 «Люисов»[1015], 300 тачанок с пехотой[1016], 34-х орудий, заняла гарнизонную службу в г. Евпатории.

Еще велись бои в Крыму, а Командюж уже работал на перспективу, издав 15 ноября следующий приказ:

«В связи с ликвидацией Врангеля, необходимо в кратчайший срок очистить территорию Украины от бандитских шаек.

Предлагаю совместно с командвиус[1017]поставить данный вопрос в порядок дня и выработать к моему приезду соответствующий план.

Командюж Фрунзе»[1018].

Выше упоминалось, что Политбюро ЦК КП(б)У еще 29 сентября 1920 г. в своем постановлении о соглашении с махновцами указывало: «Соглашение не оглашать, ограничиваясь сообщением после перехода Махно в тыл Врангеля».

И этого своего решения партийные органы весьма придерживались.

Но в подписанном сторонами соглашении указывалось на необходимость его опубликования, на что махновцы настойчиво указывали Советским властям.

И вот, наконец, 15-го ноября появилась статья:

«О соглашении с армией Махно. Всем Губкомам.

Центральный Комитет партии подтвердил состоявшееся вступление частей партизанской армии Махно под оперативное командование Красной Армии, а также амнистию махновцев-анархистов, связанных с ними, и разрешение им легальной деятельности при условии, что они не будут вызывать вооруженного выступления против Советской власти и будут вести честную и лояльную борьбу без призыва к срыву Советской власти.

Это решение Центрального Комитета было принято не только по соображениям военного характера, которые, конечно, тоже имели свое значение, но еще и по соображениям общественно-политического характера. Поскольку анархические организации ограничивались проповедью своих идей, Советская власть никогда не препятствовала их пропаганде. Анархизм, понимаемый в его чистом виде, как отрицание всякой государственной власти, является вредной утопией в периоде пролетарской революции, когда необходима централизованная власть для того, чтобы дать отпор внешней и внутренней контрреволюции. Наоборот, если понимать анархизм, как борьбу с бюрократическим централизмом, как развитие самодеятельности трудящихся масс, как стремление у самой массы воспитать сознательное участие в социалистическом творчестве, в такой пропаганде Советская власть не может видеть никакого вреда.

Вот почему Советское правительство Украины пошло навстречу предложению махновцев и дало им возможность доказать на деле искренность заявлений и утверждений.

Отношение Советской власти к махновцам-анархистам ясно определяется подписанными соглашениями.

Советская власть предоставляет им свободу действий в рамках этого соглашения, рассчитывая, что анархисты сами не будут его нарушать и, таким образом, не заставят Советскую власть применить к ним меры прошлого.

Отношение партии коммунистов-большевиков к махновцам-анархистам определяется общей политической обстановкой, которая диктует нам бороться такой же честной и открытой идейной агитацией против течений, которые, если доводить их до логического конца, могут действовать разлагающим образом на революцию и ослаблять организованную сплоченность пролетариата. Как известно, политическое течение анархизма своей проповедью “вольных советов”делается в силу самой логики классовой борьбы теоретическим прикрытием кулачества...

Центральный Комитет обращает внимание всех партийных организаций на возможное усиление деятельности анархистских групп и на обязанности партийных организаций и партийных товарищей путем пропаганды нейтрализовать их разлагающую работу.

ЦК КПУ. 1 ноября 1920 г.»[1019].

Тем временем, из Гуляйполя Совет Повстанческой Армии и основной штарм добивались у Совправительства Украины подписания 4-го пункта. Но правительство со дня на день откладывало этот вопрос, мотивируя несогласованностью с Москвой.

20 октября по этому поводу из Харькова приехала группа набатовцев, в их числе и Рыбкин. Аршинов-Марин к этому времени был уже здесь и, заняв место завкультотдела Совета, издавал газету. Рывкин был кооптирован секретарем в Совет и также занялся организацией курсов пропаганды. Для этого Советом были отпущены средства и выделены наиболее способные командиры и рядовые повстанцы. Их было около 170-ти человек, Рыбкин с ними занимался, совмещая это с работой в Совете.

Аршинову тоже были отпущены средства на дело печати, и он организовал редакционные коллегии, которые разъехались в Киев, Екатеринослав, Елиса-ветград, Одессу, Полтаву, Кременчуг, Херсон, Николаев, Александровск, Мариуполь, Бердянск, Юзово и Крым, ставя дело печати и пропаганды анархических идей на должную высоту.

Здесь нами широко использовался 2-й пункт политического соглашения, в котором говорилось: «...Полнейшая свобода агитации и пропаганды как устно, так и печатно махновцами и анархистами своих идей и пониманий, без всякого призыва к насильственному ниспровержению Советского правительства и соблюдения военной цензуры...»

Приехавшие в Гуляйполе свыше 100 человек анархистов, таким образом нашли в армии работу.

Махно писал впоследствии:

«Стоя во главе от начала до конца революционной махновщины и руководя ее авангардом — армией повстанцев-махновцев, я, конечно, старался стянуть в это широкое низовое массовое революционное движение, как можно больше анархических, мало-мальски знающих анархизм и его прямые задачи в революции, сил. Я радовался, когда некоторые мои идейные товарищи — анархисты — появлялись в рядах повстанчества. Я ценил и уважал их. Я слишком близко допускал их к делам, которые в движении возлагались на меня, как на первого, среди равных вдохновителей и руководителей этого движения...»[1020].

В Харькове группа «Набат», особенно, секретариат группы во главе с Волиным, освобожденным из Бутырки по соглашению, печатал газету «Набат»и редактировал «Голос Махновца» — орган Революционных Повстанцев Украины (махновцев). Кроме того, набатовцы, поддерживаемые нашими представителями в Харькове, выступали на заводах, углубляя забастовки и через синдикалистские организации агитировали рабочих против порядков Совпра-вительства и Компартии. На лекциях и митингах, в беседах и печати они пропагандировали идею безвластного и Вольного Советского Строя, знакомя население с махновщиной. Они распространяли «Декларацию махновцев», «Положение о Вольных Советах»и анархическую литературу, запрещенную и разрешенную. В этом деле помощь оказывали издательство «Голос труда»и местные типографии.

Набатовская организация начала оживать и строиться по принципу политической партии: в каждом городе во главе группы стоял секретариат, вокруг которого объединялись местные силы.

Вначале они писали о любви к большевикам, расточая на страницах печати ласки. Затем начали критику должностных лиц, совучреждений, а под конец и парторганизаций.

Тогда же Лев Черный[1021]по своей инициативе организовал фальсификацию совзнаков, а неизвестные начали расклеивать воззвания с призывом восстать против большевиков, во имя идеалов безвластия.

Подходило 10-е ноября. Совет из Гуляйполя тормошил Совправительство о подписании 4-го пункта. Но оно продолжало медлить. 15-го ноября заседал Совет и группа «Набат». На повестке дня стоял единственный вопрос о 4-м пункте. Собрание в один голос высказало свое уверение, что большевики его не подпишут, что они ни в коем случае не предоставят махновщине самоуправление в Гуляйпольском районе, где бы на деле можно было показать созидательную работу анархии, социализировав орудия производства в пользу коммуны. Рывкин говорил: «Большевики никогда не позволят нам самоуправляться, не допустят, чтобы в государственном организме было место, зараженное безвластием. Нам надо готовиться, чтобы силой оружия отстоять независимость района и дальнейшее развитие анархического строя».

Итак, надо вооружаться, надо быть начеку, чтобы в любой момент отстоять 4-й пункт. До 15 ноября Совет и основной штарм шел по честному пути союза с большевиками. Главное внимание он уделял фронту, посылая подкрепления и рассылая по Украине своих представителей, чтобы на месте объединять гонимые махновские элементы и отсылать их на фронт.

А в это время командюж писал:

«Распоряжение Командармам 4, 6 и председателю Крымского Ревкома. № 00109. 17 ноября 1920 г. Симферополь.

Для предотвращения проникновения контрреволюционных элементов из Крыма на территорию Украины и Советской России, приказываю:

Распоряжением командармов 4 и 6 в районах Сальковского и Перекопского перешейков поставить особые заградительные отряды с представителями от Особых отделов армий. Крымскому ревкому на основании распоряжения Реввоенсовета фронта немедленно выработать и сообщить командармам 4 и 6 инструкцию для деятельности указанных отрядов...»[1022].

И тогда же 17-го ноября посылаются войска в махновский район: «...1) Командарму 1-й Конной с получением сего немедленно отправить части Конной армии через Перекоп – Бериславль в район Елисаветград – Екатеринослав – Апостолово... Штарм расположить в Екатеринославе.

2) Командарму 2-й Конной с получением сего, передав 46-ю стрелковую дивизию в подчинение командарма 4-й, отправить всю конницу походным порядком через Чонгар в район Пологи – Цареконстантиновка – Черниговка, где ожидать дальнейших указаний. Окончательный район сосредоточения и место основного штарма будут указаны дополнительно... Конный корпус Каширина сосредоточить в районе не Евпатории со штакором в Евпатории... Сводную стрелковую дивизию вернуть в резерв фронта и срочно направить в район Мелитополя, где дивизии поступят в подчинение командарм 4-й т. Грюнштейн...»[1023].

Начались мелкие эксцессы с красными командирами, в виде жалоб на махновцев, что они переманивают к себе красноармейцев-одиночек, что они укрывают дезертиров, уходящих к махновцам с пулеметами, что они, вообще, заносчивы. По существу, все это мелочь и не стоит ломаного гроша. Но за такую мелочь виновные махновцы расстреливались по приговору Комиссии антимахновских дел.

Так, в с. Малотокмачке один махновец обезоружил красного командира лишь потому, что ему понравился «Маузер»и верховая лошадь. Командир 2-го полка Клерфман за это расстрелял его на месте, возвратив лошадь и оружие потерпевшему. В Большой Михайловке пять махновцев убили начальника снабжения какой-то дивизии, а с ним трех красноармейцев за то, что добровольно не сдали оружие и деньги. Из штаба выехал Щусь и на месте расстрелял виновных махновцев. В Михайлово-Лукашово махновец комроты отряда Чалого, вернувшегося из Мелитополя для организации пополнения Крымской группы, переманил к себе с 2-мя пулеметами взвод красноармейцев, которые охотно перешли к нему, тем самым, обезоружив красную часть. Был скандал, и махновец комроты за это был расстрелян. Такие случаи были.

Что же касается массовых случаев нападения, то в этом виноваты исключительно местные бандиты, неорганизованные крестьяне и уцелевшие кадры белых армий. Мы же виновных строго преследовали и карали расстрелами, как контрреволюционеров и провокаторов, желающих сорвать наше соглашение с Соввластью в пользу Врангеля и Польши. И так было до последнего дня 25-го ноября.