Глава 15. Мне позвонил директор института и сказал:

Что тут началось!

Мне позвонил директор института и сказал:

— Принеси мне свои тетрадки.

Кроме протокольных тетрадей мы не вели никаких журналов, никаких записей. А в протоколах директор с трудом разбирался.

— Как это понимать? — он ткнул в записи.

Я разъяснял.

Между тем был собран материал на мою кандидатскую диссертацию. Аня быстренько напечатала ее почти на трехстах страницах и сдала в переплетную. Летом я уже защищался в Москве.

— Молодец, — хвалила меня Ирина.

— Это он, — сказал я и кивнул на Жору, — если бы не он…

На защите мне пришлось отбивать атаки оппонентов.

— Брось, — сказала Ирина, — ты держался великолепно!

Это была неправда: они обложили меня и не давали продыху.

Я держался, конечно! Говоря откровенно, защита без ее настойчивого участия могла бы и не состояться, в этом я был уверен. Она так обняла и прижала к стене Аленкова (на тот час моего оппонента), что ему просто некуда было бежать.

— Андрей, ты — струсил?! Ты их боишься?!

Аленков кисло улыбнулся.

— Хорошо, хорошо, — согласился он, — я постараюсь.

Он постарался! А Жора напросился на дачу к Ирузяну, председателю Ученого Совета, и просто изнасиловал его своими доводами в пользу моей защиты. под напором Жориних аргументов тот сдался:

— Ладно... Пуст защыщаеца... — сказал с акцентом.

Я и защищался... Как мог!

Враги Аленкова обложили меня со всех сторон. Как волка! Да-да, это была самая настоящая охота на волка, взятого в красные флажки. Эти Лисицы и Рудзиты, эти… Просто нечем было дышать! Но я, как загнанный волк, держался из последних сил, почти по Высоцкому: щетинился, щерился, огрызался… Щенок!

Это было веселое, молодое, здоровое время. У нас было много вопросов, которые мы задавали жизни, пытаясь выведать у нее секреты. Как устроена жизнь? Как она возникла и куда, собственно, движется? Летит!

Еще больше вопросов было к медицине. Однажды, еще студентом, я был поражен, услышав на лекции, что из яйцеклетки лягушки, в которой собственное ядро заменили ядром кишечника, вылупился головастик. Это было потрясение, о котором профессор Архипов сказал вскользь, приводя этот факт в качестве подтверждения какой-то мысли о дифференцировке клеток. Или о дедифференцировке.

— Это правда? — спросил я у Жоры.

— Наверное. Если об этом читают лекции, — сказал он и пожал плечами.

С тех пор мысль о кишечнике того головастика не покидала меня. Я не мог себе объяснить — почему? И только со временем смог.

И себе, и Лене, и… И даже Тине… Она рассмеялась:

— Головастик из кишечника?! Но это же безбожно!

Я тогда знать не знал, что она… Лучше бы и не знать!..

Впрочем, все по порядку!

Должно быть, Макс тоже на моей стороне:

— Уав!..

Получилось убедительно — лучше бы не знать!