III. Любовь-товарищество

Новое трудовое, коммунистическое общество строится на принципе товарищества, солидарности. Но что такое солидарность? Это не только сознание общности интересов, но и духовно-душевная связь, устанавливаемая между членами трудового коллектива. Общественный строй, построенный на солидарности и сотрудничестве, требует, однако, чтобы данное общество обладало высокоразвитой «потенцией любви», то есть способностью людей переживать симпатические чувствования. Без наличия этих чувствований солидарность не может быть прочной. Поэтому-то пролетарская идеология и стремится воспитать и укрепить в каждом члене рабочего класса чувство отзывчивости на страдания и нужды сочлена по классу, чуткое понимание запросов другого, глубокое, проникновенное сознание своей связи с другими членами коллектива. Но все эти «симпатические чувствования» — чуткость, сочувствие, отзывчивость — вытекают из одного общего источника: способности любить, любить не в узко половом, а в широком значении этого слова.

Любовь — душевная эмоция (чувство) связующего и, следовательно, организующего характера. Что любовь является великой связующей силой, прекрасно понимала и учитывала буржуазия. Поэтому-то, стремясь упрочить семью, буржуазная идеология возвела в моральную добродетель «супружескую любовь»; быть «хорошим семьянином», в глазах буржуазии, было большим и ценным качеством человека.

Пролетариат не может со своей стороны не учесть той психосоциальной роли, какую чувство любви как в широком смысле слова, так и в области отношения между полами может и должно сыграть в деле упрочения связи не в области семейно-брачных отношений, а в области развития коллективистической солидарности.

Каков же идеал любви рабочего класса? Какие чувства, переживания кладет пролетарская идеология в основу отношений между полами?

Мы уже проследили с вами, мой юный друг, что каждая эпоха имеет свой идеал любви, каждый класс стремится в своих интересах вложить в моральное понятие любви свое содержание. Каждая ступень культуры, несущая с собою и более богатые духовные и душевные переживания человечества, перекрашивает нежные тона крыльев Эроса в свой особый цвет. Вслед за последовательными ступенями развития хозяйства и социального быта видоизменялось и содержание, вкладываемое в понятие «любовь», крепли или, наоборот, отмирали оттенки переживаний, входящие как составные части в чувство любви.

Из несложного биологического инстинкта — стремления к воспроизводству, — присущему каждому виду от высших до низших животных, разбитых на половые особи, любовь с течением тысячелетий существования человеческого общества осложнилась, обрастая все новыми и новыми духовно-душевными переживаниями [2]. Из явления биологического любовь стала фактором психосоциальным.

Под воздействием хозяйственных и социальных сил биологический инстинкт воспроизводства, определявший отношения полов на ранних ступенях развития человечества, подвергся перерождению в двух диаметрально противоположных направлениях. С одной стороны, здоровый половой инстинкт - влечение двух полов друг к другу в целях воспроизводства под давлением уродливых социально-экономических отношений, особенно при господстве капитализма, выродился в нездоровую похоть. Половой акт превратился в самодовлеющую цель, в способ доставить себе еще одно «лишнее наслаждение», в похоть, обостряемую излишествами, извращениями, вредным подхлестыванием плоти. Мужчина не потому сходится с женщиной, что здоровое половое влечение властно потянуло его к данной женщине, а наоборот, мужчина ищет женщину, не испытывая еще никакой половой потребности с тем, чтобы, благодаря близости этой женщины, вызвать половое влечение и, таким, образом, доставить себе наслаждение самым фактом полового акта. На этом построена проституция. Если близость к женщине не вызывает ожидаемого возбуждения, присыщенные половыми излишествами люди прибегают ко всякого рода извращениям.

Это — уклонение биологического инстинкта, лежащего в основе любви между полами, в сторону нездоровой похоти, уводящее инстинкт далеко в сторону от своего первоисточника.

С другой стороны, телесное влечение двух полов за тысячелетия социальной жизни человечества и смены культур обросло целым наслоением духовно-душевных переживаний. Любовь — в ее теперешнем виде — это очень сложное состояние души, давно оторвавшееся от своего первоисточника — биологического инстинкта воспроизводства — и нередко резко ему противоречащее. Любовь — это конгломерат, сложное соединение из дружбы, страсти, материнской нежности, влюбленности, созвучности духа, жалости, преклонения, привычки и многих, многих других оттенков чувств и переживаний. Все труднее при такой сложности оттенков и самой любви установить прямую связь между голосом природы — «Эросом бескрылым» (телесным влечением пола) и «Эросом крылатым» (влечением тела, перемешанным с духовно-душевными эмоциями). Любовь-дружба, в которой нет и атома физического влечения, духовная любовь к делу, к идее, безликая любовь к коллективу — все это явления, свидетельствующие о том, насколько чувство любви оторвалось от своей биологической базы, насколько оно стало «одухотворенным».

Но этого мало. Нередко между различными проявлениями чувства любви возникает кричащее противоречие, начинается борьба. Любовь к «любимому делу» (не просто к делу, а именно к «любимому») не умещается с любовью к избраннику или избраннице сердца [3]; любовь к коллективу борется с чувством любви к мужу, к жене, к детям. Любовь-дружба противоречит одновременной любви-страсти. В одном случае в любви преобладает созвучие духовное, в другом — любовь построена на «созвучии тела».

Любовь стала многогранна и многострунна. То, что в области любовных эмоций (чувствований) переживает современный человек, в котором культурные фазы в течение тысячелетий воспитывали и заостряли различные оттенки любви, совершенно не умещается в слишком общее и потому неточное слово — любовь [4].

Многогранность любви при господстве буржуазной идеологии и буржуазно-капиталистического быта создает ряд тяжелых и неразрешимых душевных драм. Уже с конца XIX века многогранность в любви сделалась излюбленной темой писателей-психологов. «Любовь к двум» даже «к трем» занимала и смущала своей «загадочностью» многих вдумчивых представителей буржуазной культуры. Эту сложность души, это раздвоение чувства пытался еще в 60-х годах вскрыть наш русский мыслитель-публицист А.Герцен (Искандер) в своем романе «Кто виноват?». К разрешению этой проблемы подходил и Чернышевский в своей социальной повести: «Что делать?» На двойственности чувства, на расщеплении любви часто останавливаются крупнейшие писатели Скандинавии - Гамсун, Ибсен, Бъернсен [5], Гейерстам. К ней возвращаются не раз французские беллетристы последнего столетия; о ней пишет близкий к коммунизму по духу Ромен Роллан и далекий от нас Метерлинк [6]. Эту сложную проблему, эту «загадку любви» пытались в жизненной практике разрешить такие гении в поэзии, как Гёте и Байрон, такие смелые пионеры в области взаимоотношений полов, как Жорж Занд; ее познал на собственном опыте автор романа «Кто виноват?» — Герцен и многие, многие другие великие мыслители, поэты, общественные деятели... Под тяжестью «загадки двойственной любви» и сейчас гнутся плечи многих «не великих» людей, тщетно ищущих ключ к ее разрешению в пределах буржуазного мышления. А между тем — ключ в руках пролетариата. Распутать эту сложную проблему чувства может только идеология и быт нового трудового человечества.

Мы говорим здесь о двойственности любви, о сложностях «крылатого Эроса», но такую двойственность нельзя смешивать с половыми сношениями без Эроса одного мужчины со многими женщинами или одной женщины со многими мужчинами. Полигамия (многоженство), в которой не участвует чувство, может повлечь за собою ряд неблагоприятных, вредных последствий (раннее истощение организма, увеличение шансов на венерические заболевания в современных условиях и т.д.), но «душевных драм» такие связи, как бы запутанны они ни были, еще не создают. «Драмы», конфликты начинаются тогда, когда налицо любовь в ее разнородных оттенках и проявлениях. Одного женщина любит «верхами души», с ним созвучны ее мысли, стремления, желания; к другому ее властно влечет сила телесного сродства. К одной женщине мужчина испытывает чувство бережливой нежности, заботливой жалости, в другой он находит поддержку и понимание лучших стремлений своего «я». Которой же из двух должен он отдать полноту Эроса? И почему он должен рвать, калечить свою душу, если полноту бытия дает только наличие и той, и другой душевной скрепы?

При буржуазном строе такое раздвоение души и чувства влечет за собою неизбежные страдания. Тысячелетиями воспитывала культура, построенная на институте собственности, в людях убеждения, что и чувство любви должно иметь как базу, принцип собственности. Буржуазная идеология учила, вдалбливала в голову людей, что любовь, притом взаимная, дает право на обладание сердцем любимого человека целиком и безраздельно. Подобный идеал, такая исключительность в любви вытекала естественно из установленной формы парного брака и из буржуазного идеала «всепоглощающей любви» двух супругов. Но может ли такой идеал отвечать интересам рабочего класса? Не является ли, наоборот, важным и желательным с точки зрения пролетарской идеологии, чтобы чувства людей становились богаче, многоструннее? Не является ли многострунность души и многогранность духа именно тем моментом, который облегчает нарастание и воспитание сложной, переплетающейся сети духовно-душевных уз, которыми скрепляется общественно-трудовой коллектив? Чем больше таких нитей протянуто от души к душе, от сердца к сердцу, от ума к уму - тем прочнее внедряется дух солидарности и легче осуществляется идеал рабочего класса — товарищество и единство.

Исключительность в любви, как и «всепоглощение» любовью, не может быть идеалом любви, определяющим отношения между полами с точки зрения пролетарской идеологии. Наоборот, пролетариат, учитывая многогранность и многострунность «крылатого Эроса», не приходит от этого открытия в неописуемый ужас и моральное негодование наподобие лицемерной морали буржуазии. Наоборот, пролетариат стремится это явление (результат сложных социальных причин) направить в такое русло, которое отвечало бы его классовым задачам в момент борьбы и в момент строительства коммунистического общества.

Многогранность любви сама по себе не противоречит интересам пролетариата. Напротив, она облегчает торжество того идеала любви во взаимных отношениях между полами, которое уже оформляется и выкристаллизовывается в недрах рабочего класса. А именно: любви-товарищества.

Родовое человечество представляло себе любовь в виде родственной привязанности (любовь сестер и братьев, любовь к родителям). Антично-языческая культура выше всего ставила любовь-дружбу. Феодальный мир возводил в идеал «духовную» влюбленность рыцаря, любовь, оторванную от брака и не связанную с утолением плоти. Идеалом любви буржуазной морали являлась любовь законобрачной супружеской пары.

Идеал любви рабочего класса, вытекающий из трудового сотрудничества и духовно-волевой солидарности членов рабочего класса, мужчин и женщин, естественно, по форме и по содержанию отличается от понятия любви других культурных эпох. Но что же такое «любовь-товарищество»? Не значит ли это, что суровая идеология рабочего класса, вырабатываемая в боевой атмосфере борьбы за рабочую диктатуру, собирается беспощадно изгнать из взаимного общения полов нежнокрылый, трепетный Эрос? Ничего подобного. Идеология рабочего класса не только не упраздняет «крылатый Эрос», а расчищает путь к признанию ценности любви как психосоциальной силы.

Лицемерная мораль буржуазной культуры беспощадно вырывала перья из пестрых, многоцветных крыльев Эроса, обязывая Эрос посещать лишь «законобрачную пару». Вне супружества буржуазная идеология отводила место только общипанному «бескрылому Эросу» — минутному половому влечению полов в форме купленных (проституции) или краденых ласк (адюльтеру-прелюбодеянию).

Мораль рабочего класса, поскольку она уже выкристаллизовалась, напротив, отчетливо отбрасывает внешнюю форму, в которую выливается любовное общение полов. Для классовых задач рабочего класса совершенно безразлично, принимает ли любовь форму длительного и оформленного союза или выражается в виде преходящей связи. Идеология рабочего класса не ставит никаких формальных границ любви. Но зато идеология трудового класса уже сейчас вдумчиво относится к содержанию любви, к оттенкам чувств и переживаний, связывающих два пола. И в этом смысле идеология рабочего класса гораздо строже и беспощаднее будет преследовать «бескрылый Эрос» (похоть, односторонне удовлетворение плоти при помощи проституции, превращение «полового акта» в самодовлеющую цель из разряда «легких удовольствий»), чем это делала буржуазная мораль. «Бескрылый Эрос» - противоречит интересам рабочего класса. Во-первых, он неизбежно влечет за собою... излишества, а следовательно телесное истощение, что понижает запас трудовой энергии в человечестве. Во-вторых, он беднит душу, препятствуя развитию и укреплению душевных связей и симпатических чувствований. В-третьих, он обычно покоится из неравенстве прав во взаимных отношениях полов, на зависимости женщины от мужчины, на мужском самодовлении или нечуткости, что несомненно действует понижающе на развитие чувства товарищества. Совершенно обратно действует наличие «Эроса крылатого».

Разумеется, в основе «крылатого Эроса» лежит тоже влечение пола к полу, как и при «Эросе бескрылом», но разница та, что в человеке, испытывающем любовь к другому человеку, пробуждаются и проявляются как раз те свойства души, которые нужны для строителей новой культуры: чуткость, отзывчивость, желание помочь другому. Буржуазная идеология требовала, чтобы все эти свойства человек проявлял по отношению только к избраннице или избраннику сердца, к одному единственному человеку. Пролетарская идеология дорожит главным образом тем, чтобы данные свойства были разбужены и воспитаны в человеке, а проявлялись бы в общении не только с одним избранником сердца, но и при общении со всеми членами коллектива. Безразлично пролетариату также, какие оттенки и грани преобладают в «крылатом Эросе»: нежные ли тона влюбленности, жаркие ли краски страсти или общность или созвучие духа. Важно лишь одно, чтобы при всех этих оттенках в любовь привходили те душевно-духовные элементы, какие служат развитию и закреплению чувства товарищества.

Признание взаимных прав и умение считаться с личностью другого, даже в любви, стойкая взаимная поддержка, чуткое участие и внимательная отзывчивость на запросы друг друга при общности интересов или стремлений - таков идеал любви-товарищества на, который выковывается пролетарской идеологией взамен отживающему идеалу «всепоглощающей» и «всеисключающей» супружеской любви буржуазной культуры.

Любовь-товарищество это идеал, который нужен пролетариату в ответственный и трудный период борьбы за диктатуру и утверждение своей диктатуры. Но не подлежит сомнению, что в осуществленном коммунистическом обществе любовь, «крылатый Эрос», предстанет в ином, преображенном и совершенно незнакомом нам виде. К тому времени «симпатические скрепы» между всеми членами нового общества вырастут и окрепнут, «любовная потенция» подымется и любовь-солидарность явится таким же двигателем, каким конкуренция и себялюбие являлись для буржуазного строя. Коллективизм духа и воли победит индивидуалистическое самодовление. Исчезнет «холод душевного одиночества», от которого люди при буржуазной культуре искали нередко спасения в любви и браке; вырастут многообразные нити, переплетающие людей между собою душевной и духовной спайкой. Изменятся чувства людей в сторону роста общественности, и без следа пропадет, затерянное в памяти былых веков, неравенство между полами и какая бы то ни было зависимость женщины от мужчины.

В этом новом, коллективистическом по духу и эмоциям обществе, на фоне радостного единения и товарищеского общения всех членов трудового творческого коллектива Эрос займет почетное место как переживание, приумножающее человеческую радость. Каков будет этот новый, преображенный Эрос? Самая смелая фантазия бессильна охватить его облик. Но ясно одно: чем крепче будет спаяно новое человечество прочными узами солидарности, тем выше будет его духовно-душевня связь во всех областях жизни, творчества, общения, тем меньше места останется для любви в современном смысле слова. Современная любовь всегда грешит тем, что, поглощая мысли и чувства «любящих сердец», вместе с тем изолирует, выделяет любящую пару из коллектива. Такое выделение «любящей пары», моральная изоляция от коллектива, в котором интересы, задачи, стремления всех членов переплетены в густую сеть, станет не только излишней, но психологически неосуществимой. В этом новом мире признанная, нормальная и желательная форма общения полов будет, вероятно, покоиться на здоровом, свободном, естественном (без извращений и излишеств) влечении полов, на «преображенном Эросе».

Но пока мы находимся еще на переломе двух культур. И в этот переломный период, сопряженный с жаркими схватками двух миров на всех фронтах, включая фронт идеологический, пролетариат заинтересован в том, чтобы всеми мерами облегчить скорейшее накопление запасов «симпатических чувствований». В этот период моральным идеалом, определяющим общение полов, является не оголенный инстинкт пола, а многогранные любовно-товарищеские переживания как мужчины, так и женщины. Эти переживания, чтобы отвечать складывающимся требованиям новой пролетарской морали, должны покоиться на трех основных положениях:

1)равенства во взаимных отношениях (без мужского самодовления и рабского растворения своей личности в любви со стороны женщины),

2)взаимное признание прав другого, без претензии владеть безраздельно сердцем и душою другого (чувство собственности, взрощенное буржуазной культурой),

3)товарищеская чуткость, умение прислушаться и понять работу души близкого и любимого человека (буржуазная культура требовала эту чуткость в любви только со стороны женщины).

Но, провозглашая права «крылатого Эроса» (любви), идеология рабочего класса вместе с тем подчиняет любовь членов трудового коллектива друг к другу более властному чувству — любви-долгу к коллективу. Как бы велика ни была любовь, связывающая два пола, как бы много сердечных и духовных скреп ни связывало их между собою, подобные же скрепы со всем коллективом должны быть еще более крепкими и многочисленными, еще более органическими. Буржуазная мораль требовала: все для любимого человека. Мораль пролетариата предписывает все для коллектива.

Но мне слышится ваш вопрос, мой юный друг: пусть так. Пусть любовное общение, на почве окрепшего духа товарищества, станет идеалом рабочего класса. Но не наложит ли этот идеал, эта новая «моральная мерка любви опять тяжелую руку на любовные переживания? Не сомнет ли, не искалечит ли нежных крыльев «пугливого Эроса»? Освободив любовь от оков буржуазной морали, не сковываем ли мы ее новыми цепями?

Да, мой юный друг, вы правы. Идеология пролетариата, отбрасывая буржуазную «мораль» в области любовно-брачных отношений, тем не менее неизбежно вырабатывает свою классовую мораль, свои новые правила общения полов, которые ближе отвечают задачам рабочего класса, воспитывает чувства членов своего класса в известном направлении и этим накладывает известные цепи и на чувство. Поскольку дело идет о любви, взрощенной буржуазной культурой, несомненно, пролетариат повыщипает многие перышки из крыльев Эроса буржуазной формации. Но сожалеть о том, что трудовой класс наложит свою печать и на отношения между полами, чтобы привести чувство любви в соответствие со своей задачей, значит не уметь глядеть в будущее. Ясно, что на месте прежних перышков в крыльях Эроса идеология восходящего класса сумеет взрастить новые перья, невидимой еще красоты, силы и яркости. Не забывайте, мой юный друг, что любовь неизбежно видоизменяется и преображается вместе с изменением культурно-хозяйственной базы человечества.

Если в любовном общении ослабеет слепая, требовательная, всепоглощающая страсть, если отомрет чувство собственности и эгоистическое желание «навсегда» закрепить за собою любимого, если исчезнет самодовление мужчины и преступное отречение от своего «я» со стороны женщины, то зато разовьются другие ценные моменты в любви. Окрепнет уважение к личности другого, уменье считаться с чужими правами, разовьется взаимная душевная чуткость, вырастет стремление выявлять любовь не только в поцелуях и объятиях, но и в слитности действия, в единстве воли, в совместном творчестве.

Задача пролетарской идеологии не изгнать Эрос из социального общения, а лишь перевооружить его колчан на стрелы новой формации, воспитать чувство любви между полами в духе величайшей новой психической силы — товарищеской солидарности.

Теперь, мой юный друг, я надеюсь, вам станет ясно, что повышенный интерес к вопросам любви среди трудящейся молодежи не есть симптом «упадка». Теперь вы сами сможете найти то место, какое любовь должна занять не только в идеологии пролетариата, но и в живом общении трудящейся молодежи.

Александра КОЛЛОНТАЙ

Примечания:

[1] В XII столетии по инициативе рыцарских жен и рыцарей, поведение которых часто стало противоречить господствующей морали, стали устраиваться так называемые «суды любви», в которых судьями являлись «благородные дамы».

На одном из таких судов на вопрос о том, может ли существовать истинная любовь в законном браке, «суд любви» вынес следующее постановление: «Мы, здесь присутствующие, нашли и утверждаем, что любовь не может простирать свои права на двух людей, состоящих в супружестве. Двое любовников, не будучи к тому принуждаемы никакими соображениями или необходимостью, добровольно отдают друг другу все; супруги же, наоборот, будучи связаны домом, являются вынужденными подчиняться воле друг друга и только вследствие этого друг другу ни в чем не отказывать. Пусть это постановление, вынесенное после зрелого обсуждения, выражающее мнение многих благородных дам, служит установленной и неопровержимой истиной».

Постановление суда. 1174 г., третьего дня, мая месяца.
Постановление VII-e.

[2] Другим природно-биологическим источником любви является инстинкт материнства, забота о детеныше со стороны женщины. Переплетаясь и перекрещиваясь между собою, оба инстинкта создавали природную базу для развития при помощи социального общения сложных переживаний любви.

[3] Конфликт нередкий, особенно у женщин в современную переходную эпоху.

[4] Новому человечеству придется найти и новые слова, чтобы выразить те многообразные оттенки душевных ощущений, какими лишь в грубой форме передаются такие состояния души, как любовь, страсть, увлечение, влюбленность, дружба. Все многочисленные полутона, весь сложный узор души, получающийся от скрещивания всех этих разнородных чувств, совершенно не передаются этими закостенелыми понятиями и расплывчатыми определениями.

[5] «Хромая Гульда»

[6] «Аглавена и Селизетта»

[1] В XII столетии по инициативе рыцарских жен и рыцарей, поведение которых часто стало противоречить господствующей морали, стали устраиваться так называемые «суды любви», в которых судьями являлись «благородные дамы».

На одном из таких судов на вопрос о том, может ли существовать истинная любовь в законном браке, «суд любви» вынес следующее постановление: «Мы, здесь присутствующие, нашли и утверждаем, что любовь не может простирать свои права на двух людей, состоящих в супружестве. Двое любовников, не будучи к тому принуждаемы никакими соображениями или необходимостью, добровольно отдают друг другу все; супруги же, наоборот, будучи связаны домом, являются вынужденными подчиняться воле друг друга и только вследствие этого друг другу ни в чем не отказывать. Пусть это постановление, вынесенное после зрелого обсуждения, выражающее мнение многих благородных дам, служит установленной и неопровержимой истиной».

Постановление суда. 1174 г., третьего дня, мая месяца.
Постановление VII-e.

[2] Другим природно-биологическим источником любви является инстинкт материнства, забота о детеныше со стороны женщины. Переплетаясь и перекрещиваясь между собою, оба инстинкта создавали природную базу для развития при помощи социального общения сложных переживаний любви.

[3] Конфликт нередкий, особенно у женщин в современную переходную эпоху.

[4] Новому человечеству придется найти и новые слова, чтобы выразить те многообразные оттенки душевных ощущений, какими лишь в грубой форме передаются такие состояния души, как любовь, страсть, увлечение, влюбленность, дружба. Все многочисленные полутона, весь сложный узор души, получающийся от скрещивания всех этих разнородных чувств, совершенно не передаются этими закостенелыми понятиями и расплывчатыми определениями.

[5] «Хромая Гульда»

[6] «Аглавена и Селизетта»