![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Глава 51. Когда я открыла рот, чтобы заговорить, пересохшие губы потрескались
Когда я открыла рот, чтобы заговорить, пересохшие губы потрескались. Меня словно переехали грузовиком, и слова не шли с языка. Чуть повернув голову на подушке, я бросила взгляд на две капельницы — одну прозрачную, другую желтоватую — из которых капало в трубку, ведущую к моей руке. Внезапно передо мной возникло папино лицо. Не призрак биологического отца, а лицо Питера — человека, который вырастил меня с любовью как свою дочь. Хотя я ещё не могла пошевелиться, я ощутила, как по венам заструился жар радости. Я жива, и мой отец здесь, рядом со мной. Он прижался лбом к моему плечу и всхлипнул. Я поняла, что никогда раньше не видела его плачущим, даже когда умерла мама. Он всегда старался быть сильным ради нас. Я терпеливо ждала, пока он возьмет себя в руки. Он поднял голову, вытер лицо рукавом и крикнул в раскрытую дверь: — Медсестра! Кто-нибудь! Моя дочь пришла в себя! В палату вбежали две медсестры. Одна проверила показатели сердцебиения и дыхания, а другая склонилась надо мной. — Привет, Софи, — сказала она. — Добро пожаловать. Ты меня слышишь? Я сумела кивнуть. — Отлично. Можешь поморгать? Я послушалась. — Отлично! — воскликнула она. — А теперь сожми мою руку. Очень хорошо. А пальцы? Ты можешь ими пошевелить? Я смогла сделать всё, о чем она просила. Но у неё остался ещё один вопрос. — Ты знаешь, кто я? Я покачала головой. Нет. Я никогда прежде её не видела. — Я твоя сиделка, Элис. А кто этот человек? — Она указала на папу, который стоял у изножья кровати. Я отчаянно пыталась заставить язык и губы шевелиться, набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы вытолкнуть из себя слова, которые я так жаждала произнести вслух. Когда я наконец смогла заговорить, то уверенно сказала: — Он мой отец. Все в палате с облегчением вздохнули. — Похоже, всё нормально, — радостно пропела Элис, похлопав папу по плечу. — И это чудесно. Он тихо всхлипнул, и усмехнулся: — Да. — Она ещё некоторое время будет неуверенно держаться на ногах, но это нормально. Я пошлю за доктором и вернусь через несколько минут. — Спасибо. Папа сел рядом со мной и взял меня за руку. — Как ты добрался сюда так быстро? — слабым голосом произнесла я. — Ты всю дорогу из Огасты провел за рулем? — Да, я приехал сразу же, как Джен позвонила мне и рассказала, что случилось. Но ты неделю была в коме, Софи. Я удивленно моргнула: — Неделю? — Да. Ты что-то помнишь? Знаешь, что с тобой случилось? Я неуверенно посмотрела в его обеспокоенные глаза: — Авария. Но ведь этим всё не ограничилось… — Водитель, который ехал позади тебя, сказал, что ты свернула с дороги, чтобы не сбить оленя. Ты это помнишь? Я кивнула: — Машина скатилась с обрыва в замерзшее озеро. — Верно. И тот водитель вызвал спасателей. Я начала думать, не было ли всё произошедшее сном. Неделя в коме — это более чем достаточно времени, чтобы придумать детальную историю о моей умершей маме и её трагической любви до моего рождения. — Я умерла? — резко спросила я. Папа заколебался, но ответил на мой вопрос: — Да, Софи, и им чудом удалось вернуть тебя. Чудом. Сердце бешено заколотилось. Я вновь вспомнила несчастный случай и то, как я наблюдала за происходящим, находясь вне своего тела. И отчаянно захотела узнать, что в действительности произошло. — Я утонула, да? — Да, но, слава Богу, у тебя понизилась температура тела. Только поэтому им и удалось спасти тебя. Тебя привезли на скорой и почти сорок минут пытались вернуть к жизни. Ты можешь в это поверить, Софи? Сорок минут. И вот ты здесь. Я попыталась это вспомнить, поскольку слова отца казались странными и непостижимыми. — Думаю, за сорок минут много чего может случиться. — Я не была уверена, что смогу рассказать ему, я пережила на той стороне — или что, я считаю пережитым. Я пока сомневалась. — Можно мне воды? — попросила я. Во рту всё ещё было сухо, а голова раскалывалась. Папа зашёл в ванную и открыл кран, а потом вернулся с бумажным стаканчиком и соломинкой, которую поднес к моему рту. Я приподняла голову, чтобы сделать глоток, и вновь откинулась на подушки. — Спасибо. — Я закрыла глаза, внезапно ощутив навалившуюся на меня усталость. В голове возник образ Меган, стоящей в дверях маминого дома. «Мне здесь хорошо, — сказала она тогда. — Бабушка хорошо заботится обо мне». На меня нахлынуло неожиданное ощущение покоя, и я начала верить, что на самом деле совершила путешествие на небеса или в какое-то место между небом и землей. Открыв глаза, я посмотрела на отца. — Я рада, что ты здесь. Для меня это много значит. — Конечно, я здесь, — отозвался он, почти рассмеявшись. — Знаю, что я не был лучшим в мире отцом, Софи, но я не переживу, если потеряю тебя. Ты и Джен… Вы всё, что у меня есть. Я сжала его ладонь. — Но ты был самым лучшим отцом, — заверила его я. — И моя вина тоже есть, потому что я вовсе не лучшая в мире дочь. Я всегда была непослушной и упрямой, и, думаю… после маминой смерти… мы с тобой отдалились друг от друга. Он склонил голову и кивнул. — Почему мы никогда о ней не говорили? — спросила я. Он отвернулся и несколько секунд обдумывал вопрос. — Наверное, было слишком больно, поэтому я посчитал, что лучше не стоит. — Он посмотрел на меня. — И в том, что с ней случилось, я винил себя. Думал, что сам виноват во всём, и не хотел признаваться в этом тебе и Джен. Я боялся, что вы возненавидите меня. — А в чем твоя вина? Случилась авиакатастрофа. Он тяжело вздохнул: — Мы спорили, стоит ли ей ехать. Она хотела отправиться в Чикаго на машине, но тогда отсутствовала бы неделю. Я не хотел, чтобы она ехала — как и всегда — поэтому мы договорились, что она полетит на самолете и вернется на следующий день. Я неловко сглотнула. Неудивительно, что после трагедии он отдалился от нас. Он долгое время мучился чувством вины. — Расскажи мне больше, — попросила я. — Я никогда не понимала, почему она все время ездит в Чикаго одна. Долгие годы я полагала, что у неё там роман — я слышала, как вы ссорились. Я знаю, что эти поездки отдаляли вас друг от друга. — Я замолчала. — Но никакого романа у неё не было, да? — Не было. Он упорно отводил глаза, поэтому я коснулась его щеки и тихо произнесла: — Все нормально, папа. Ты можешь рассказать мне правду. Я уже взрослая и могу принять её. Но он по-прежнему не отвечал. Продолжал смотреть в пол, и поэтому я сказала правду вместо него. — Я не твоя дочь, да? Он тяжело сглотнул и кивнул. И я сразу же почувствовала облегчение. — Я всегда знала, что мама была беременной, когда вы женились, — сказала я. — Но она носила ребенка от кого-то другого? Он наконец поднял глаза и посмотрел на меня с раскаянием: — Я знаю, как это выглядит с твоей точки зрения, Софи, но всё было не так. Твоя мать очень любила этого человека, и вышла бы замуж за него, но он умер, милая. Именно поэтому каждый год в ноябре твоя мама ездила в Чикаго. Навестить его могилу. Мне так жаль. Следовало давно тебе об этом рассказать. — Все нормально, папа. — Я пожала его руку. — Я рада, что наконец узнала правду. То, что ты делал для мамы, как любил её все эти годы и заботился о нас… Ты был для неё героем, как и для меня. Ты навсегда останешься для меня героем. Он встал, чтобы обнять меня и сказать, что любит. Отчуждение, существовавшее между нами в прошлом, начало исчезать. В глубине души я знала, что сейчас понимаю отца. И чувствую себя близким ему человеком. — А Джен знает, что мы наполовину сестры? — осторожно спросила я, когда папа снова сел. — Нет. Я никогда никому не рассказывал. — Думаю, стоит ей сказать. Я знаю, что она поймет, когда услышит историю целиком. Он не отпускал мою руку, но внезапно нахмурился. — Что не так? — спросила я. — Ты не хочешь, чтобы я ей говорила? — Дело не в этом. Я просто немного запутался. Кое-чего не понимаю. — Он всматривался в моё лицо. — Что? — Как ты поняла, что умерла? Ты ни разу не приходила в сознание. Или приходила? Я облизнула губы, размышляя, как бы ответить на вопрос. — Я не уверена, что ты мне поверишь, если я расскажу. Я сама ещё не до конца в это верю. — А ты попытайся. Несколько секунд я сверлила его взглядом и пыталась придумать, как уйти от ответа. Можно было сказать ему, что я очнулась на короткий промежуток времени, и одна из медсестер рассказала мне, что случилось. А вдруг он спросит, откуда я знаю о маме и Мэтте? Отчасти я нестерпимо желала рассказать отцу правду. Задать ему интересующие меня вопросы о том отрезке его жизни, и поведать, что я пережила на дне озера, наблюдая за тем, как моё тело содрогается в конвульсиях, а затем замирает, и в толще воды появляется моя дочь, умершая год назад. А поездка в скорой? Я намеревалась разыскать фельдшера, пёс которой умер и вновь вернулся к жизни. Задать ей кое-какие вопросы и сверить мои воспоминания о дороге в больницу с тем, что помнила она. Мне нужны были ответы. Доказательства. А потом я поняла, что есть более легкий способ определить, действительно ли я посещала свою покойную мать в иной, параллельной реальности. — Папа, — позвала я. — Скажи мне кое-что. — Ладно. Я приподнялась на локте. — Когда вы с мамой впервые поцеловались… Где это было? Выражение его лица смягчилось, и он посмотрел в окно, вспоминая. — Мы были на озере около нашего старого дома в Кэмдене. Стоял первый теплый весенний день, и мы только вылезли из воды. Мне было пятнадцать. Радостная дрожь пробежала по спине, и тело покрылось мурашками. — Да, верно, — с улыбкой сказала я, кивая ему. Он с опаской посмотрел на меня, и в этот миг я поняла, что собираюсь рассказать ему всё. Потому что мы больше не были чужими людьми.
|