Глава четвертая. Когда Брайс возвращался домой по улицам Лондона, он ругал себя на чем свет стоит

Когда Брайс возвращался домой по улицам Лондона, он ругал себя на чем свет стоит. Он не должен был ее целовать! Такое хорошее было начало, а он все испортил. Черт возьми, не мог сдежаться! Ведь на самом деле он вовсе не хотел менять дружбу с Эммой на временное физическое удовольствие.

Но видит Бог, ему трудно было сопротивляется искушению. Она в этот вечер была такой миленькой, такой свежей при закатном свете солнечных лучей. Энергия прямо-таки лучилась из ее глаз. Так восхищалась всем вокруг, что своим энтузиазмом совершенно пленила Брайса. По сравнению с другими женщинами, с которыми он встречал она была такой чистой, как прохладный напито жаркий день. Он бы хотел выпить ее до дна.

Он чувствовал такое желание, что не мог справиться с собой, не мог контролировать ситуацию.

Он вывел машину на главную дорогу и нажал педаль скорости. Автомобиль пошел со скоростью пятьдесят миль в час.

— Ну ты и подлец! — бурчал он себе под нос, с силой сжимая руль.

Мало было ее обманывать, так еще выдумал целовать, соблазнять невинную девушку! Это могло погубить их дружбу в самом начале отношений. Он тяжело вздохнул и, нажав на тормоз, сбавил скорость. Что необычного было в Эмме, чему он не мог сопротивляться весь вечер? Что делало ее более привлекательной, чем женщины, которых он знал? Джон попытался перечислить эти качества и, к своему удивлению, понял, что назвал целый список. Она была необыкновенно умной. С ней было интересно. Когда она начинала говорить, ему не хотелось ее прерывать. Ему нравился тембр ее голоса. Нравились глаза. Нравилось, как она смотрела на него. Словно он был единственным мужчиной в мире, который ее интересует. У него возникло ощущение, что он боится ее потерять.

Интимные отношения могли бы только испортить их дружбу. Он даже не мог себе представить, как они могут оказаться в постели, а потом вернуться к дружеским отношениям, как будто ничего не случилось

Именно так. Завтра он извинится. Остается надеяться, что еще не поздно. Перед домом Джона Брайс резко затормозил. Конечно, ему было бы лучше поехать к себе, в Кенсингтон, но именно сюда Эмма могла ему позвонитьесли вдруг он ей понадобится. Он вошел в дом, вынул из шкафа бутылку дорогого портвейна и налил себе бокал. Красная жидкость обожгла горло, и Брайсу стало лучше.

Все время, пока он исполнял роль Джона Торнхилла чувствовал себя виноватым. На самом деле, когда он узнал, что она едет в Британию, ему надо было написать ей, что он уезжает в Дублин или что будь в этом роде, найтипричину, по которой они не смогут увидеться, пока она будет в Англии. Конечно, это была бы еще одна ложь. Но по крайней мере лучшая. Она смогла бы защитить девушку.

Наверное, она возненавидит его.

Да, это доставит ему еще беспокойства. Разум твердил ему: не думай о любви, поддерживай жесткие отношения, ведь в мире столько женщин. Но все же в Эмме Лоуренс было что-то такое, что заставляло его забыть все доводы рассудка и свои обязанности. Сейчас он был готов все бросить и бежать с ней куда глаза глядят. Даже мысль о ней заставляла учащенно биться его сердце. Словно она была ему необходима. Желание, которое он никогда не сможет творить.

Брайс позвонил Эмме рано утром и сказал, ему удалось получить разрешение на посещение садов в Шелдейл-хаусе. Потом он предложил ей отвезти ее к вокзалу Виктории, и она согласилась,
еще настаивая на том, чтобы он поехал вместе с ней в Шелдейл.

Когда он подъехал к отелю, она уже стояла в дверях, окруженная рюкзаками и сумками.

— Что это такое? — спросил он, наклонившись чтобы поднять одну из сумок. — Я думал, приехала сюда всего на пару дней.

— Так и есть — Она надела на спину рюкзак. — Это мой спальный мешок, а это... — она указала на сумку, которую он взял, — это палатка.

Он застыл — не может быть!

— Самый настоящий спальный мешок и палатка? Эмма, я думал, ты шутишь.

Она загадочно улыбнулась.

— Я никогда не шучу по поводу палаток.

Ее улыбка тронула его, и он ощутил мгновенное ее обнять ее.

— Я не позволю тебе этого сделать.

— Что сделать?

— Это. — Оп показал в сторону спального мешка палатки. — Ты не можешь расположиться лагерем в незнакомой стране.

Она выглядела разочарованной и удивленной.

— Это почему же?

— Это рискованно.

Брайс не мог припомнить, чтобы когда-нибудь вокруг дома располагался палаточный лагерь. Да и как выглядит палатка, он, собственно, тоже забыл. Сведения о палатках он почерпнул из старых американских вестернов, и, насколько помнил, для женщин это было не особенно удобно.

— Послушай, Джон. — Эмма снова ослепительно улыбнулась ипродолжила таким тоном, будто обращалась к ребенку: — Я, возможно, не готова ко многим вещам посетить оперу, пойти на ужин в Белый дом, выбрать нужную вилку для икры в Букингемском дворце, но спать на траве в палатке и не испачкаться — этодля меня не проблема.

Брайс не стал объяснять, что для икры всегда используют маленькую ложку. Если бы он не знал ее лучше, мог бы подумать, что ее слова лично к нему. Но ведь она не знала, кто он на самом деле.

А Эмма продолжала:

— Если я окажусь в высшем обществе, в сравнение с любой дамой будет в мою пользу проиграю. Природа — мой дом. И моя работа. — Голос у нее смягчился. — Так что не переживай за меня.

Интересно, много ли на свете найдется людей которые, если и скажут подобные слова, будут самом деле следовать им.

— А если на палатку набредет какой-нибудь маньяк, как ты сможешь от него убежать, если, будешьзавернута в свой спальный мешок, как куколка?

Она от души рассмеялась.

— Если маньяк будет мне угрожать, я убегу никогда меня не догонит, поверь мне. — Она улыбнулась. — Теперь я начинаю понимать тебя лучше. Ты — городской человек. Поэтому, если ты когда-нибудь решишь пойти в поход, бери с собой кого ни будь вроде меня. — Она подняла еще один рюкзак. — Ну что, идем?

Джон стоял неподвижно, тщетно пытаясь придумать аргументы.

— А может, ты остановишься в отеле? Я думал ты хотела сделать именно так.

Она пожала плечами.

— Но ты же сказал, что они все заполнены поскольку сейчас сезон отпусков.

Он всплеснул руками.

— Но ведь стоит попытаться в любом случае

— Джон, — улыбнулась она, но в ее голосе звучали жесткие нотки. — Я надеюсь, ты не думаешь обо мне как о слабой женщине, которая не может позаботиться о себе сама?

Очевидно, онбыл о ней как раз такого мнения.

— Я же так не говорил. Я не понимаю, почему бы просто не попробовать...

— Не понимаю, чего ты боишься, — ответила она, минуту опустив рюкзак на дорогу. — Подумай, много ли девушек разбивает палатки в Гернси?

— Ну, мало ли, может, я о них ничего не знаю, но не меняет сути.

В этот момент он думал, смогут ли слуги быстро убрать следы его присутствия в Шелдейл-хаусе. Нет, не смогут, слишком мало времени.

Эмма перевесила рюкзак на другое плечо и скрестила руки на груди.

— Не кажется ли тебе, что это смешной разговор? И все же мне нравится твоя галантность.

Нет, это вовсе не смешно. Он найдет пару комнат где-нибудь на Гернси, вот что он сделает. Если только сможет как-нибудь скрыть от Эммы, кем является.

Она посмотрела на часы.

— Поезд отходит через час, не пора ли нам идти?

— Поедешь другим поездом. Потому что нам все равно сначала надо найти тебе комнату.

— Мне уже есть, где остановиться. — Она указала на спальный мешок.

Он подозрительно прищурился.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты упряма до невозможности.

Она гордо подняла подбородок.

— Не часто

ОН не смог сдержать улыбку

— Значит, я первым открыл в тебе это качество.

— Кажется, да. — Она улыбнулась в ответ. — Похоже, об этом качестве из писем не узнаешь.

На мгновение он застыл.

— Есть много вещей, о которых не узнаешь из писем.

— Думаю, ты прав. — Она вздохнула. — Но я полжизни провела, работая на природе. Поэтому не думай, пожалуйста, что я настолько неопытна, чтобы со мной что-нибудь случилось здесь, в Англии.

Он тяжело вздохнул.

— Эмма, пойми, это не Америка, здесь все другое, другой образ жизни.

— Я знаю, но многое мне нравится. Только подумай: здесь полицейские не носят с собой оружие, здесь намного спокойнее. — По всему было видно, что сдаваться она не собирается. — Итак, мы идем?

Она просто не оставила ему шанса. Ему бы не хотелось в вечерних новостях услышать о молодой американке, расположившейся в палатке возле дворца. Поэтому оставалось сделать только одну вещь.

— Ну что же, — сказал он, чувствуя, что она свила вокруг него прочную паутину, — я иду с тобой.

С каждой минутой положение Брайса становилось все серьезнее. Он не мог поверить, что едет на Гернси, в свое собственное поместье, под чужим именем, это шло вразрез со всеми его жизненными правилами. Он же был, в конце концов, благородным человеком. А с единственным человеком который был ему по-настоящему дорог, ему приходилось быть нечестным. Невозможная ситуация. Он был будто во сне. Каждый раз, когда она его называла Джоном, он чувствовал настоящую боль.

— Джон. — Эмма коснулась его руки.

— Да?

Сколько раз она произнесла это имя, прежде чем он понял, что она обращается к нему?
— Прости, я задумался.

Задумался. Вот только о чем?

Она с любопытством посмотрела на него, потом перевернула страницу расписания, которое купила на станции.

— Согласно этому расписанию, если мы сядем на паром до Гернси, это займет больше времени, но зато будет стоить дешевле, чем плыть на пароходе. Что ты думаешь по этому поводу?

— Это слишком медленно, — возразил он, решая про себя, как бы выиграть время, чтоб собраться с мыслями. — Кстати, у тебя нет морской болезни?

Она нахмурилась.

— Ну, Ла-Малш мало похож на открытое море.

— Это как раз и есть море.

Она махнула рукой.

— Да брось ты, такого не может быть. Его можно спокойно переплыть.

— Не многие смогли бы. — Он начинал понимать, что Эмма Лоуренс восхитительно упряма. — Возможна сильная качка. Но если это случится, мы попросим их повернуть назад и тогда попробуем другой путь.

— Вряд ли они повернут из-за нас одних, — Эмма засмеялась. — У тебя, наверное, очень влиятельная должность, если ты считаешь, что моряки послушаются твои команды. Тогда я действительно о тебе мало знаю.

Она была настолько близка к истине, что он даже немного испугался. Что ему было сказать? Как он мог ляпнуть такое?

— Я только имел в виду, что... в том случае, если возникнет какое-либо непредвиденное происшествие... — Нет, это никуда не годилось.

— В любом случае я не думаю, чтобы они это сделали, — сказала она, пожав плечами, и глаза у нее загорелись любопытством. — Но не беспокойся обо мне, думаю, что смогу вынести небольшое плавание по проливу. — Она толкнула его локтем. — Но если ты боишься морской болезни, то лучше нам отправиться другим путем

Он очень хотел, чтобы она пожалела о своих словах. Паром вскоре отправлялся из Пула, поэтому им надо было спешить, чтобы успеть на него.

Она отправилась первая, он — за ней. Ему пришлось вернуться назад в дом Джона, он едва успел покидать нужные вещи в старый чемодан, который нашел в шкафу. Брайс торопился. За какую-то минуту он успел зайти в другую комнату и позвонить домой, чтобы предупредить экономку в Шелдейл-хаусе о том, что он намеревается навестить дом. Он решил было попросить ее снять картины со стен, но потом подумал, что будет легче просто не приглашать Эмму домой, чем объяснять многочисленному персоналу его странную причуду.

Мрачное предчувствие сдавило ему грудь. Правила игры становились с каждым шагом все жестче, следовать им было все труднее. У него складывалось впечатление, что он делает вещи, непонятные ему самому. Словно был связан по рукам и ногам. Ноотступать было поздно.

v

Эмме никогда еще не было так плохо. Небольшой паром энергично раскачивался на огромных волнах, белопенные волны разбивались о борт, грозя проглотить пассажиров, легкий морской ветер продувал насквозь, начиная от дверей каюты и заканчивая открытой палубой.

«Я думаю, что смогу вынести небольшое плавание по проливу». Она помнила свои слова и надеялась, что он забыл ее самодовольное заявление. Она не просто плохо себя чувствовала, она была уверена, что они-таки утонут в темном круговороте воды за бортом в что паром вот-вот пойдет ко дну.

— Послушай, а случайно не здесь перевернулся один паром в прошлом году, когда переплывал этот пролив? — спросила Эмма, удивляясь, как это она могла забыть такой громкий эпизод из новостей, когда они только собирались садиться на паром.

Девушка лежала на металлической скамейке, а Джон сидел рядом с ней. Другие пассажиры расположились примерно так же: одни лежали, очевидно чувствуя себя не лучше, чем Эмма, другие сидели рядом на железных скамьях парома.

Джон взглянул на нее и пожал плечами.

— Возможно. Ты знаешь, они крайне ненадежны, эти паромы. Нас с таким же успехом может прибить к лесосплаву.

Эмма застонала и перевернулась на другой бок.

— Я шучу, Эмма.

— Узнаю Джона, которого я знаю и люблю. — У нее перехватало дыхание, когда она поняла, какие слова произнесла. Спохватившись, она решила поправиться, надеясь, что он не расслышал слово «люблю». — Ты выбрал подходящее время для шуток. — Она слабо улыбнулась. — И правда, ты выглядишь так, словно ты на вершине успеха. Как тебе это удается?

Он пожал плечами.

— Полагаю, так на меня действует морской воздух. Я не понимаю, как можно жить в Лондоне. Если бы у меня была такая возможность, я бы туда не возвращался.

Эмма уловила странные нотки сожаления в его голосе. Неужели морской воздух так способен влиять на людей?

Паром качнуло, и Эмма судорожно глотнула.

Он положил руку ей на плечо.

— Мы тутв безопасности, поверь мне. Эти паромы плавают здесь годами, не волнуйся об этом. Давай подойдем к окну, взгляни на горизонт. Обычно это помогает от морской болезни.

— Но я хорошо себя чувствую... — Ее замутило, и ей пришлось замолчать.

— Может, что-нибудь принести? — спросил Джон. — Как насчет кока-колы? Я попробую найти немного крекеров.

Она слабо кивнула.

— Это было бы замечательно. Даже если ты принесешь кусочек хлеба.

Она заметила, какой твердой походкой он пошел по палубе. Как это он так быстро приспособился к этой безумной качке? Словно был опытным моряком.

Джон вернулся с пластиковым стаканом содовой и пакетом картофельных чипсов.

— Это единственное, что я сумел найти. — Он на мгновение улыбнулся, потом наклонился к ней и внимательно всмотрелся в ее лицо. — Ты плохо выглядишь.

«Мне и в самом деле плохо», — подумала она неожиданно для себя самой.

— Боюсь мне надо пойти в туалетную комнату на некоторое время, — сказала она, сделав глоток прохладной содовой. Ее попытка обмануть его не удалась. — Просто плеснуть холодной воды на лицо и руки... — Неожиданно для себя она замолчала и с неимоверным усилием поднялась со скамьи.

В мгновение ока он оказался рядом.

— Тебя проводить? — Он коснулся ее локтя.

— Нет, — быстро сказала она, — я скоро вернусь. — И поспешила в сторону туалета.
Она с трудом сдерживалась... Желудок Эммы бушевал.

Однако, когда она достигла туалетной комнаты, ей стало определенно лучше. Несколько раз глубоко вздохнув, Эмма посмотрела в зеркало. Ничего не скажешь, хороша, немногим лучше привидения. Холодная вода — единственное спасение. Она повернула кран и плеснула воды на лицо. Кажется, помогло. Эмма положила прохладные ладони на разгоряченный лоб, потом — на шею в глубоко вздохнула кажется, она с этим справится.

Когда она вернулась к Джону, он отдыхал и выглядел в сто раз лучше, чем она. «Счастливчик», — с завистью подумала Эмма. Было что-то трогательное в том, как он заботился о ней и как хорошо у него это получалось. Как будто он имел на это полное право. Она никогда не думала о себе как о женщине, которой нужен заботливый мужчина. Не чувствовала необходимости в этом. И до сих пор она не могла этого представить. Может, у нее просто не было на это времени? Как, должно быть, здорово, когда кто-то вовремя может о тебе позаботиться.
Она присела рядом с ним, и он поднялся.

— С тобой все в порядке? — спросил он поспешно.

— Все о’кей. — Она улыбнулась — в его голосе было столько тепла и заботы.

— Похоже, мы приближаемся к концу нашего маленького путешествия, — сказал он, прислонившись к металлической стене парома. — Кажется, я слышу крик чаек.

Девушка прислушалась. Где-то снаружи за дверями действительно слышались слабые вскрики чаек. Но самое главное, паром больше не качало так сильно.

— Вода в проливе уже не так сильно бушует, или мне кажется?

— Конечно, ведь мы приближаемся к берегу

— О, слава Богу.

Он улыбнулся и дотронулся до ее руки.

— Давай выйдем на палубу, глотнем свежего воздуха. Думаю, он тебе необходим.

Она встала рядом с ним.

— А на свежем воздухе я, пожалуй, упаду в обморок. — Она на мгновение заколебалась. —Я шучу.

— Все будет хорошо.

Она шла немного неуверенной походкой рядом с ним. Они поднялись по металлическим ступенькам наверх, и вышли на палубу.

Соленый ветер развевал волосы и трепал одежду. Где-то вдалеке Эмма увидела землю.

— Это и есть Гериси?

Его взгляд был прикован к горизонту.

— Это он.

— Как ты думаешь, сколько времени у нас займет до него добраться?

Он прищурился, вглядываясь в даль, видимо, подсчитывая расстояние и время.

— Полчаса. Если точнее, сорок пять минут.

Она почувствовала такое радостное облегчение, что и словами не высказать. Наконец-то она увидит сады Шелдейла! Наконец-то она увидит «Сердце святого Петра» своими глазами.

— Я не могу дождаться, когда мы доберемся туда.

— А тебе больше не надо ждать. — Он посмотрел на нее с выражением, которое она бы не смогла объяснить. В его глазах, кажется, светились тревога и ожидание.

Она отклонилась чуть назад и посмотрела на него еще раз.

— Почему ты стал таким серьезным?

— Неужели?

— Мне так кажется.

Казалось, он хотел ответить, но промолчал. Когда он заговорил, то взвешивал каждое слово.

— Эмма, мне нравится быть с тобой.

— Но?

— Что «но»?

—Это прозвучало так, словно за твоей фразой должно последовать какое-то «но». — Она испытующе посмотрела на него.

— Нет, — сказал он, пристально глядя ей в глаза, — никакого «но», даже не думай. Никаких подводных камней. Просто я никогда не брал незапланированный отпуск, тем более так неожиданно.

Ну вот, опять. В письмах Джон вовсе не был похож на человека, который заранее планирует каждое свое действие. Он казался свободным от всяких забот, способным на любую импровизацию. Не то чтобы оп ей не нравился теперь. Наоборот, новые качества добавили в его характер новые тайны. Она встречала достаточно легкомысленных парней, которые жили только в свое удовольствие, ловили счастливый момент. Но таких серьезных и ответственных, каким выглядел сейчас Джон, ей еще не приходилось встречать.

— Знаешь, а ты немного другой, чем я представляла тебя по письмам, — сказала она.

На мгновение в его глазах появилось выражение испуга, но лишь на мгновение, потом они приняли обычное спокойное выражение.

— Какой именно?

— Ну. — Она нахмурилась, подбирая правильные слова. — Ты иногда очень спокоен. Я имею в виду, ты как-то глубже, чем я думала. Конечно, я и не хотела, чтобы ты был легкомысленным юнцом. — Она пожала плечами — нет, не то. Наверное, она обидела его своими словами и теперь не знала, как выпутаться. — В одну минуту ты серьезен, как никогда, а в другой момент — веселый парень, без всякой определенной причины.

Он кивнул и посмотрел вдаль, туда, где уже был хорошо виден остров.

— Это все из-за тебя.

— Из-за меня?

Он повернулся к ней иулыбнулся.

— Да, ты открыла что-то новое во мне. Но это новое — что-то очень хорошее. — Похоже, он был сам удивлен своими словами. — И мне нравятся эти новые качества.

Лицо у нее вспыхнуло от удовольствия.

— Знаешь, и я узнаю о тебе все новые и новые вещи, Джон Торнхилл.

Он рассмеялся, но глаза оставались серьезными. Как она пи пыталась его развеселить, он оставался серьезным и углубленным в себя человеком.

— Эта игра в открытие новых качеств может завести далеко.

Она с удивлением приподняла брови.

— Неужели я могу открыть еще какие-нибудь тайны?

— Страшные. Слабая улыбка коснулась его губ, но глаза оставались серьезными как никогда. — Я самый обычный человек — вот эта тайна.

Сент-Питер-Порт кипел. Когда они проходили по людным улицам, Эмме показалось, что они очутились всказочном городке: каменные дома бежевого ибелого цвета окружали их, располагались под светлым голубым небом, они были такими миленьким, словно сошли с картин Моне. Брайс вслух подсчитывал, сколько прошло времени с тех пор, когда он был здесь последний раз. «Ну почему Ты Такой серьезный?» — упрекала его Эмма. Эмма и остальной мир.

Возможно, они правы. Он был так занят все это время своими делами, что не замечал невообразимой красоты, которая всегда его окружала. Шелдейл-хаус был его родным домом, и приезд сюда онсчитал отдыхом от повседневной жизни. У него была компания, которой надо было руководить, и он изрядно уставал от этого, так же как и других важных дел.

Он не мог поверить, что наконец-то здесь снова. Он даже не помнил, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо. Наверное, это все из-за восторгов Эммы, шагавшей рядом и всем восхищавшейся. От ее восторга все вокруг становилось более ярким. Она, конечно, заметила, что он совсем не такой человек, каким показался ей из писем. Но с другой стороны, все, что он писал, было абсолютной правдой. Проблема в том, что он делал это под чужим именем.

Теперь надо как-то решить эту головоломку, как то выпутаться из ситуации. Он не мог сказать девушке правду и разочаровать ее, не мог предать, ей и так было несладко в жизни. Возможно, правильнее будет оставить все как есть, дать событиям идти своим чередом, а потом, постепенно, после того как она уедет, свести их отношения на нет. Может быть, это ей будет легче перенести, чем обман? Он так думал. Он надеялся на это.

Но уйти просто так ему будет сложно. Он смотрел на профиль Эммы, когда она вышагивала рядом. Один ее вид заставлял его сердце трепетать. Она была небезразлична ему.

На углу улицы они увидели телефонный автомат, и Брайс решил, что сейчас не время думать, будущем, сейчас надо найти способ, как в ближайшие несколько дней не влюбиться в Эмму. Это было очень сложно.

Он поднял трубку и прошептал про себя еле слышно молитву, чтобы в гостинице нашлась свободная комната. Пара звонков не дала никаких результатов. Разумеется, если бы не Эмма рядом, он бы нашел комнату для себя, но сейчас он мог называть только одно имя.

Наконец нашелся отель в Сент-Питер-Порт, где, кажется, отменили заказ на номер.

— У нас есть одна комната, — ответил клерк. — С огромной двуспальной кроватью. Прекрасный вид на море.

Одна комната. Одна кровать. Невозможно.

— Нет вы не поняли, нам нужно две комнаты. — Брайс слегка развернулся в сторону Эммы так, чтобы она не могла видеть его лица, а он ее видеть мог.

— Я прошу прощения, — произнес голос на другом конце провода, но уже нетерпеливо, — у нас свободна только одна.

Брайс вздохнул.

— Послушайте, а вы уверены, что у вас нет чего-нибудь еще? Хотя бы маленького номера рядом?

—Джон! — Эмма настойчиво потрепала его за руку. — Возьми комнату, мы справимся, нам хватит.

Он повернулся к ней и с удивлением поднял брови, чтобы еще раз убедиться, что не ослышался. Одноместный номер? Такое невозможное искушение? Даже простое ее прикосновение к его руке вызывало в нем жгучее желание обнять, поднять на руки и отнести в комнату отеля. Если он и дальше будет встречаться с Эммой под именем Джона Торнхилла, Возможно, все полетит к чертям.

— Да, — прошептала она настойчиво, не понимая, как ее прикосновение на него действует, — возьми номер. Если это единственное, что мы можем достать, то давайвозьмем его, пока никто не опереди нас. И помни, что ты сам попросил меня оставить палатку в Лондоне.

Он живо представил, как они делят одну кровать сегодня ночью, и энергично покрутил головой. Конечно, он ляжет на полу. А может, заснет на деревянном кресле на балконе. Он сделает все, что от него потребуется. Он прекрасно понимал, что не имеет ни на что права, и должен вести себя достойно. Хотя бы сейчас.

— Да, хорошо, я возьму комнату, — решительно сказал он в трубку.

— Как ваше имя, сэр?

— Пал... — Брайс осекся. Так, надо быть осторожным, следить за каждым своим словом. – Торнхилл Джон Торнхилл.

— Мистер и Миссис?

— Что? — Он нахмурился. — Мистер и миссис?

Брайс почувствовал, что краснеет.

Наконец, не дождавшись ответа, ему сказали:

— Хорошо, мистер Торнхилл, мы ожидаем вас вашу супругу сегодня днем.

— А, хорошо. Спасибо. Брайс повесил трубку и набрал побольше воздуха в легкие перед тем, повернуться к Эмме. — Мы договорились, — сказа он тоном, каким объявляют о смертном приговоре.

— Отлично. — Она выглядела успокоенной. — Я уже начинала думать, что мы так и не сможем найти себе временное убежище. Он сразу подумал

Шелдейл-хаусе.

— Да, все шло к тому.

— И потом, на несколько дней я стану твоей женой. Не забавно ли?

Ее слова вызвали целую бурю эмоций в его душе.

— Не беспокойся. Думаю, что смогу это уладить, когда мы прибудем на место.

— К чему волноваться? Будем считать это веселой игрой. Ведь ты прекрасно знаешь, что если мы скажем, что не женаты, то они сразу сделают определенный вывод о нас, о том, что мы собираемся делать в комнате. — Она украдкой взглянула на него. — Ну, ты понимаешь.

Да, он прекрасно понимал.

— Мы не поставим под сомнение твою репутацию, — сказал он, смеясь.

Она метнула в него притворно гневный взгляд.

— Или твою!

Они пошли вниз по старинному тротуару, и с каждым шагом Брайс чувствовал, что все больше его затягивает этот омут. Так, надо взять себя в руки.

— Какой замечательный день! — мечтательно произнесла Эмма.

— Эмма, — голос Брайса как-то ослабел, и он повторил: — Эмма!

— Да? — Она остановилась напротив газетного киоска и решила купить газету. Он увидел на обложке сообщение о компании Паллизера. Итак, он может попасться столь глупо. Нет, только не это.

— Я не думаю, что это хорошая идея, — сказал он, превозмогая желание отобрать у нее газету и бросить в урну.

К счастью, она вовремя отложила газету сама и повернулась к нему. Глаза у нее были серьезны как никогда

— Какая именно?

— Разделить комнату на двоих, — сказал он тоном учителя, который выговаривает неразумному ученику, и он ненавидел себя за это. Но альтернатива была еще хуже: он не мог позволить себе провести ночь в одном номере с Эммой, особенно если она думала, что он Джон Торнхилл. Он так и не смог, сказать ей правду.

— Это настолько ужасно?

Хуже.

— Видишь ли, проблема в том, что... —Он остановился, заметив, что она смотрит на один из газетных заголовков. Взяв Эмму под руку, он повернул ее в сторону от киоска. — Проблема в том, что я не хочу доставлять тебе какие-либо неудобства. А там всего лишь одна кровать.

Некоторое время она молчала, собираясь с мыслями.

— Ну мы же взрослые люди, Джон. Я думаю, как-нибудь справимся с этой проблемой. Может быть, это тебе неудобно?

— Да нет, я беспокоюсь не о себе, — скал он быстро, — а о тебе.

Она даже остановилась.

— Обо мне?

Да, это звучало не слишком правдоподобно.

— Я имею в виду, что тебе не очень удобно будет в одной комнате с почти незнакомым человеком. — На самом деле он беспокоился не столько об удобстве для нее, сколько о своей безопасности. — Не то что случится что-нибудь, тебя компрометирующее... но...

Ее лицо приняло удивленное выражение.

— Конечно, нет, я доверяю тебе, Джон. Мы ж тобой хорошие друзья и спокойно разделим о комнату на двоих, не стесняя друг друга. Особенно если это единственный способ попасть в Шелдейл-хаус.

Он попытался разубедить ее.

— Поверь мне, если бы был какой-нибудь иной путь... — Он так и не закончил фразу.

Кажется, ему просто нечего сказать.

— Не беспокойся поэтому поводу! — Она махнула рукой. — Я могу спать в ванной или на дереве, где угодно, если понадобится, чтобы только иметь возможность увидеть мое растение.

Он важно кивнул.

Она тяжело вздохнула и хлопнула в ладоши.

— И перестань, пожалуйста, беспокоиться о такой ерунде, как моя репутация. Лучше давай поскорее отправимся в отель прежде, чем наш номер перехватит более счастливая парочка.

Отель был французским, его содержал один из многочисленных галльских потомков, оставшихся на острове. Он назывался «Отель Нотр-Дам». Проблуждав по переулкам около двадцати минут, они, наконец, нашли его. Он стоял недалеко от маленькой церквушки с высоким куполом и блестящим на солнце колоколом. По другую сторону улицы простирался превосходный морской пейзаж. Эмма услышала слабый шум морского порта, доносившийся сюда.

Они ступили в прохладный темный холл, который был обставлен с большим вкусом.Отель оказался намного приятнее, чем она ожидала.

—А ты уверен, что мы попали именно туда? — спросила Эмма, немного смущаясь из-за своих потертых джинсов и старой хлопковой рубашки.

— Совершенно уверен, — ответил он, не задумываясь. — Ты пока отдохни, а я пойду все устрою.

Он оставил Эмму любоваться живописью на стенах, а сам пошел к стойке взять ключи от номера. Ей показалось, что прошло очень много времени, и она прислушалась к разговору. Они не тольтко говорили шепотом, но еще и по-французски. Ей стало очень любопытно: Джон говорил по-французски? И почему это ее не удивляет? Казалось, уже стала привыкать к тому, что совсем, оказывается, не знает Джона.

Наконец клерк передал ключи от номера, ярко блеснувшие в луче солнца, и Джон кивнул Эмме и подмигнул.

— Ну как, готова? — спросил он ее.

Она кивнула, и они пошли по направлению лифту. Кажется, такую картину она сотни раз видела по телевизору, в старых романтических фильмах. Джон открыл металлическую дверь и подождал, пока Эмма войдет.

— Это... настоящая фантастика! — прошептала она с восхищением, любуясь небогатой, но стильной обстановкой внутри кабины.

— Да, это как раз то, о чем я собирался тебе сказать. — Он неловко откашлялся. — Я уже оплатил стоимость нашего проживания в номере.

— Джон, не может быть...

Он Поднял руку, прерывая ее.

— Я знал, что ты будешь протестовать, поэтому решил заплатить сразу. В любом случае я бы не позволил тебе платить.

Эмма нахмурилась. Конечно, она была несколько упряма, но он не должен платить за нее. Тем более в таком шикарном месте.

— Джон, этот отель очень дорогой.

Он улыбнулся, и девушка затрепетала.

— Не волнуйся об этом. — Лифт остановился, и Джон открыл дверцу.

Они шли по длинному коридору к 404-й комнате. Лампы над головой освещали им путь, мерцая, как звезды в темном небе. Эмма посмотрела наверх в изумлении: когда они проходили, лампы гасли позади них.

— Эти лампочки работают на чувствительных элементах?

Джон кивнул и остановился у двери.

— Это намного экономией, не нужно целый день и целую ночь держать их включенными, когда свет никому не нужен.

Возможно, для отеля это и было экономией, но для Эммы стало удивительным чудом.

— Я чувствую себя словно в заколдованном замке, — сказала она, все еще глядя наверх, хотя дверь номера уже была открыта.

Она никогда в жизни не останавливалась в подобном отеле.

Девушка осторожно шагнула в комнату, заранее предвкушая роскошный интерьер. Высокий потолок, струящий рассеянный свет, старинный деревянный шкаф для одежды, на котором стояли свежие белые розы, широкие живописные окна, открывающие великолепный вид на море с изящными кораблями и их отражениями в блестящей воде. В углу комнаты стоял стеклянный шкаф с книгами в кожаных переплетах и дорогими хрустальными фигурками.

И, конечно, она увидела кровать.

Она была намного меньше, чем ей уже нарисовало ее американское воображение — что-то огромное, королевское с великолепным балдахином, на которой полно места для двоих. Как в кино.

Однако эта кровать была едва ли шире обычной двуспальной, поэтому было практически невозможно представить себе, как два человека смогут поместиться на ней и не коснуться друг друга.

Вероятно, Джон думал о том же самом, потом что, опередив ее, сказал:

— Я лягу на полу.

— Тебе не надо этого делать. — Ее возражение прозвучало не очень убедительно, гораздо менее убедительно, чем она рассчитывала.

— Нет, надо. — Он положил ее чемодан на кресло, потом сунул свой в ящик и подошел к ней. — Но сейчас мне нужен душ, ты не возражаешь?

Она покачала головой и кивнула в сторону ванной.

— Иди первым. — Итак, теперь он будет принимать душ в каких-то двух метрах от нее, за закрытой дверью. Несерьезно. Этот факт отнюдь не направлял ее мысли в невинное русло. — А я пока т сижу где-нибудь в укромном местечке и почита местные новости.

Она могла поклясться, что он побледнел.

— Хорошо, — кивнул он и направился к ванной комнате.

Услышав шум воды, Эмма взяла свою сумочку выйдя из номера, пошла на улицу. По правде говоря, ей хотелось принять душ самой, но было слишком неудобно признаться в этом Джону. Глупо. Взрослая и самостоятельная женщина, она до сих пор чувствовала смущение при общении с мужчинами.

Она свернула за угол к газетному киоску, купила газету, а заодно и шоколадку, которую съела по дороге в отель.

Когда она зашла в номер, Джон стоял к ней спиной с полотенцем вокруг тонкой талии. Темные влажные волосы блестели на солнце, маленькие капельки воды все еще сверкали на плечах и спине. Он повернулся к ней, и она увидела, что он стоит перед своим чемоданом, где было сложено белье.

— Ой, извини. — Он схватил какие-то вещи из чемодана и скрылся в ванной комнате. — Я думал, ты ушла… Я только на секунду. Ты не хочешь принять душ?

Она встретилась с ним взглядом и замерла.

— Нет, спасибо. Я попозже. — Сердце у нее бешено забилось.

О Господи, не то чтобы она была такой испорченной или что-нибудь в этом роде. Можно спокойно смотреть на полуобнаженного рабочего на улице перед лабораторией почти каждый день летом, и все же.., Вид обнаженной фигуры Джона навел Эмму на такие мысли, которым, пожалуй ужаснулся бы ее школьный учитель.

— Я через пару минут выйду, тогда пойдешь ты, — крикнул он из ванной.

В комнате повисло тягостное молчание, которое разогревало лучше палящего солнца.

— Ладно. — Эмма отвернулась к окну, словно за пейзажем.

Дверь закрылась, и Джон спросил:

— Ты не хочешь пообедать?

— Я бы лучше съездила в Шелдейл-Хаус, — ответила она. — Можно взять пару сэндвичей с собой. Ведь нас это займет пару-тройку часов, не больше? — Она наклонилась к окну. —А что насчет графа?

— Что насчет графа? — В ванной послышался звон упавшего таза.

— Он там будет? Я не очень хорошо поняла, как ты все это организовал. Мы должны будем с кем-то встретиться? Нужно будет соблюсти какие-то особенные церемонии? — Она улыбнулась. Если бы она знала, как недалека от истины.

Дверь открылась, и из ванной вышел Джон в потертых джинсах и бледно-голубой рубашке с широким воротником. Он был еще соблазнительнее, чем до этого.

— Нет, мы просто обойдем сады вокруг.

Эмма с досадой щелкнула языком.

— Елки-палки, я забыла взять с собой специальную лопатку. Она осталась в сумке с палаткой.

Джон кивнул.

— Ничего страшного, инструменты будут.

Она с удивлением уставилась на него.

— А граф Паллизер не будет возражать, если мы кое-что у него одолжим без его ведома?

— Вовсе нет. — Он посмотрел на нее и улыбнулся. — На самом деле он очень благородный и добрый человек.

— Надеюсь, ты его хорошо знаешь, а то я вовсе не хочу пользоваться чужими вещами без спроса. — Она положила свой чемодан на кровать, открыл его и принялась распаковывать вещи. дойдя до белья, Эмма смутилась — ей не хотелось доставать его перед Джоном.

В этот момент Джон деликатно отвернулся.

— Как ты думаешь, горничная не очень удивится, если я оставлю все это в номере? — Эмма засмеялась, указывая на горшочки для семян. — Я не хочу, чтобы она подумала, что собираюсь сажать здесь рассаду.

Он посмотрел на нее.

— А зачем они тебе?

Она стала их распаковывать.

— Для саженцев.

— Каких еще саженцев?

— «Сердца святого Петра». Я надеюсь, что смогу вывезти пять-шесть штук в Штаты и они позволят нам сделать определенные открытия. Их вполне хватит для исследований.

— А это законно или ты собираешься нарушить правила ради своей лаборатории?

— Лаборатория, к счастью, позаботилась об этом. — Эмма сложила горшочки в большой рюкзак и перекинула его через плечо.

— Ну, готов?

— Думаю, да. — Он улыбнулся, хотя она заметила, что перед этим он тяжело вздохнул.

— Отлично, — ответила она, едва сдерживая возбуждение перед предстоящей поездкой. — Едем в Шелдейл-Хаус.