Музыка: народная Слова: М. Исаковский 1947 г.

По всей вероятности, поэт заведомо рассчитывал, что песней эти его стихи обязательно станут. Такое случалось уже не однажды. Стихи Исаковского были сами по себе столь напевны, что стоило появиться им на газетной или журнальной странице, как тут же начиналось негласное соревнование между композиторами: кто из них лучше, ярче, доходчивей выразит в музыке мысль, идею поэта? Так было, к примеру, с его стихотворениями «Морячка», «До свиданья, города и хаты», «Не тревожь ты себя, не тревожь».

К «Огоньку» музыку стали сочинять и подбирать повсюду и все — профессиональные композиторы и самодеятельные, дирижеры, музыканты, певцы. Известны публикации мелодических версий «Огонька», принадлежавших М. Блантеру, А. Митюшину, Н. Макаровой, Л. Шварцу, а из самодеятельных композиторов — Н. Чугунову, В. Никитенко. Все они исполнялись в концертах на фронте и в тылу, а некоторые звучали по радио и даже были записаны на грампластинку (как это случилось, к примеру, в годы войны с музыкой М. Блантера). Однако ничего общего с той мелодией, которая была подхвачена в народе, ни одна из них не имеет.

Повсеместно запели именно тот «Огонек», который все мы знаем и сейчас. Кто же автор этой мелодии? А главное — каким образом она так быстро, можно сказать, мгновенно распространилась в военные годы и прочно закрепилась в народной памяти? На эти вопросы ни одному из исследователей, занимающихся песенным творчеством периода Великой Отечественной войны, не удалось пока дать аргументированный ответ. Никто не отыскал публикаций или хотя бы рукописей «Огонька», относящихся к военному времени.

Впервые с той мелодией, которая всем нам хорошо известна, песня была записана на грампластинку и прозвучала по Всесоюзному радио уже после войны, в 1947 году, в исполнении замечательного певца и талантливого пропагандиста советской песни Владимира Нечаева. Он спел «Огонек» с эстрадным оркестром Радиокомитета под управлением Виктора Кнушевицкого. По всей вероятности, именно Кнушевицкий и осуществил первую музыкальную редакцию, запись и аранжировку того напева, который бытовал в устной традиции, передавался из уст в уста, с живого голоса на живой (а не с кассеты на кассету, как в наши дни).

На этикетке пластинки было указано, что слова песни М. Исаковского, а музыка — народная. То же самое говорилось и в передачах радио, когда она звучала. С тех пор разгорелись споры вокруг авторства мелодии «Огонька», которые не затихают по сей день.

«...Начиная примерно с 1945 года и до сих пор, - писал по этому поводу Михаил Васильевич Исаковский в апреле 1968 года, - очень многие люди пытаются доказать, что песню (музыку) написали они, то есть, вернее, каждый пытается доказать, что это его музыка. Одним словом, авторов музыки «Огонька» было великое множество. Союз композиторов создал специальную комиссию, чтобы выяснить, кто же автор «Огонька». Было рассмотрено множество материалов, проверена каждая нота, каждая музыкальная «закорючка». В конце концов комиссия установила, что ни один из претендентов не мог написать музыку «Огонька», что стихи «Огонька», напечатанные в «Правде», поются на мотив польской песенки «Стелла»...

(Полностью это письмо М. В. Исаковского учителю из станицы Медведовской Краснодарского края Н. С. Сахно опубликовано было в журнале «Вопросы литературы» №7 за 1974 год.) Мне же вспоминаются слова поэта, сказанные в октябре 1964-го в связи с появлением очередного «автора»: «Если бы я сам пытался напеть свое стихотворение, то, подбирая мелодию, наверное, был бы близок к той, которая стала столь популярной»...

О какой же песенке — мелодической прародительнице «Огонька» — идет речь? О танго «Стелла». На него, кстати сказать, ссылались, да и версию эту выдвинули и отстаивали в свое время композиторы М. Табачников, В. Кнушевицкий, В. Кочетов, С. Полонский, Э. Рознер, музыковеды И. Нестьев, А. Сохор и другие. (К сожалению, ошибочно все они называли это танго польским.)

О популярности «Стеллы» рассказывают многие. Свидетельствует об этом и эпизод из книги А. М. Гусева «От Эльбруса до Антарктиды»: «Поезд из Батуми уходил ночью. Друзья-однополчане усаживали нас в вагоны... На следующий день мы шагали по улицам Кутаиси, отыскивая штаб 46-й армии, где должна была решаться наша судьба...

В нашем распоряжении оставался вечер в этом незнакомом, но чудесном древнем грузинском городке. Знакомых здесь у нас, казалось бы, не было, но вдруг Гусак вспомнил о старом своем друге альпинисте, докторе Мельничуке А. И., служившем здесь в военном госпитале. Разыскали его, вечер и ночь провели у него. Вспоминали горы, пили чудесное вино. Вскоре его чистый тенор негромко заполнил тишину летнего вечера.

Голубыми туманами наша юность прошла, — пел он, аккомпанируя себе на гитаре. Затем кто-то из нас, вторя ему и импровизируя, продолжал: По горам, по вершинам наша молодость шла. Голубыми туманами наша юность прошла. Пронеслася и скрылася, как лихой буйный шквал Перед нами, друзья мои, жизненный перевал. И что-то еще в этом роде».

В песне «Стелла» банальные, в общем-то, слова. Мелодия из припева заимствована (по принципу коллажа) из польского танго «Юж нигди» («Уж никогда») известного композитора Ежи Петербургского, автора «Донны Клары», «Утомленного солнца», «Синего платочка» и других популярных в довоенные годы песен.

Но самое интересное, что начальные такты запева почти буквально повторяют мелодию популярной в 20-е годы песенки М. Блантера «Сильнее смерти».

Одним словом, перед нами конгломерат заимствованных отовсюду интонаций и попевок, поэтому, наверное, до сих пор никому и не удается выяснить, был ли у «Стеллы» автор. Не найдено упоминание о ней в довоенных концертных программах. Никто пока не отыскал клавира или оркестровой партитуры, не говоря уж о публикациях песни. Вряд ли они были. Но то, что мелодия эта часто звучала до войны на танцплощадках, в ресторанах, сомнению не подлежит.

Современным авторам шлягеров, наверное, трудно представить себе подобную ситуацию, но в те годы, когда появилось на свет танго «Стелла», композиторы скорее скрывали ресторанно-танцплощадочную популярность своих сочинений, опасаясь (справедливо), что обвинят их в пошлости, буржуазности и т. д. Яркий пример тому — история с довоенным медленным фокстротом «Пусть дни проходят», мелодия которого стала во время войны сначала песней «Голуби» (о ростовском герое Вите Черевичкине), а потом знаменитой «Баксанской». Лишь много лет спустя — в 60-х годах — свое авторство первоисточника признал Б. М. Терентьев.

Несколько лет тому назад в мой адрес пришла посылочка от жителя Воронежа Владимира Кирилловича Макарова. В ней — письмо с записью рассказа его отца-фронтовика Кирилла Максимовича и магнитофонная кассета.

«В 1937 году, — пишет В. К. Макаров, — мой отец работал в Икорецком доме отдыха имени Цюрупы. Там я не раз мальчишкой слышал в его исполнении танго «Стелла».

Всю войну отец прошагал с баяном за плечами. Вот что рассказывает он сам о рождении песни «Огонек»:

- «В районе Крюково мы строили мост через реку Днепр к Кременчугу. Ко мне подошел начпрод, лейтенант интендантской службы: «Товарищ Макаров, я знаю, вы играете на баяне. Не могли бы вы подобрать музыку к очень хорошим словам стихотворения «Огонек».

Это стихотворение было напечатано в газете нашего 2-го Украинского фронта. Я прочел его и понял, что по размеру и ритмике оно подходит к танго «Стелла». Мне пришлось только видоизменить два такта во второй части танго и отбросить припев...

Таким образом, появилась на свет всеми любимая песня «Огонек». Ее стали петь все, через некоторое время я услышал «Огонек» в исполнении фронтового ансамбля.».

Далее следовала магнитофонная запись довоенной «Стеллы», на которую и раньше многие ссылались, но приводили в лучшем случае две первые фразы мелодии. Ветеран-фронтовик напел ее всю, аккомпанируя себе на баяне. В ней без труда угадываются мелодические и ритмические контуры будущей знаменитой песни. Легко представить себе, как в дальнейшем, под воздействием совершенно естественного в условиях военного времени процесса фольклоризации, мелодия эта обрела свой окончательный вид, засверкала неожиданными гранями и красками, соприкоснувшись с чудесными стихами Исаковского.

Свидетельством широкого распространения «Огонька» на фронте и в тылу являются многочисленные «ответы» на него, как это было с «Катюшей», «Землянкой», «Синим платочком» и другими популярными песнями.

В одном из них паренек героически погибает и, умирая на поле боя, вспоминает далекую свою подругу и золотой огонек на заветном окошке. Герой другого варианта трудными военными дорогами доходит до Берлина, а когда «стихли залпы последние и легла тишина», возвращается с победой домой, к той, которая ждала и верила в его возвращение.

Ну а как же быть с многочисленными претендентами на авторство — В. П. Никитенко (Харьков), М. И. Никоненко (Москва), Л. В. Прокофьевой (Волгоград), Н. Ф. Шибаевым (Электросталь), Н. А. Капорским (Череповец) и другими — с их «первооткрывателями», публикующими в различных изданиях истории рождения этой песни одна другой занимательней и неправдоподобней? Сошлюсь на слова музыковеда, автора фундаментальной работы «О мелодике массовой песни» В. Зака, которого я познакомил со всеми собранными мною материалами об «Огоньке».

«Мне думается, — заключил наш разговор Владимир Ильич, — мы имеем тут дело с явлением, которое можно было бы охарактеризовать как множественность возникновения одной истины. Вполне возможно, что большинство из тех, кто выдвигает и приводит в своих письмах эти версии и доводы, не желает лукавить. Все искренне это говорят. Но если сложить это все вместе, то получится «какофония». Выходит ведь так, что авторы «Огонька» одновременно сочинили одну и ту же мелодию чуть ли не в ста различных местах. Весь курьез тут в том, что каждый из них имеет в виду именно ту мелодию «Огонька», которая звучит сейчас. Безусловно, такого быть не могло, да и не было. Песня имела какой-то один мелодический первоисточник, в котором каждый улучшал, видоизменял какую-то фразу, пока не довели ее до такой «кондиции», в какой она и получила распространение. Это, несомненно, народный вариант».

Само собой разумеется, что этой публикацией не исчерпывается поиск автора мелодического первоисточника «Огонька», и я очень рассчитываю на помощь и участие в нем читателей «Музыкальной жизни». Что же касается самой песни, то глубоко убежден: пусть музыка ее, как считалась, так и остается народной.

1. На позиции девушка
Провожала бойца,
Тёмной ночью простилася
На ступеньках крыльца.
И пока за туманами
Видеть мог паренёк,
На окошке на девичьем
Всё горел огонёк.

2. Парня встретила дружная
Фронтовая семья,
Всюду были товарищи,
Всюду были друзья,
Но знакомую улицу
Позабыть он не мог:
" Где ж ты, девушка милая,
Где ж ты, мой огонёк? "

3. И подруга далёкая
Парню весточку шлёт,
Что любовь её девичья
Никогда не умрёт.
Всё, что было загадано,
Всё исполнится в срок, -
Не погаснет без времени
Золотой огонёк.

4. И становится радостно
На душе у бойца
От такого хорошего,
От её письмеца.
И врага ненавистного
Крепче бьёт паренёк
За советскую Родину,
За родной огонёк.