Глава 17. — Он в зале! – сообщила служанка

— Он в зале! – сообщила служанка. – Только что спустился. Сейчас поест, выпьет вина и станет петь.

— Петь? – удивилась Касиния.

— Да, госпожа! Он красиво поет, только очень грустно. При этом плачет.

— И вы позволяете?

— Конечно! Его специально приходят послушать. Харчевня полна. Где еще увидишь поющего мужчину, да еще такого красивого? Прежде Игрр ел и пел у себя в комнате, но в коридоре скапливались постояльцы, и хозяйка попросила его ужинать в зале. Пообещала, что не станет брать денег, и пришлый согласился. Потребовал, чтобы ему выделили отдельный стол и никого не подсаживали. Хозяйка распорядилась. Нам это выгодно – с тех пор как Игрр живет здесь, выручка выросла вдвое.

— К нему не пытаются подсесть?

— Пробовали. Но Игрр всякий раз ругается и хватается за меч. Он постоянно его носит, даже за столом с ним сидит. Хозяйка велела не подпускать к нему женщин.

«Хм!» – подумала Касиния и протянула служанке монету. Та ловко сунула ее за щеку и поклонилась.

— Ты кем будешь ему госпожа? – спросила, чуть шепелявя.

— Друг.

— Тогда поговори с ним! У меня сердце рвется, когда его слушаю. Может, он обрадуется и станет веселее?

«Не обрадуется!» – подумала Касиния.

— У Игрра беда, – сказала, напуская на лицо грусть. – Дом отняли за долги, вот он и грустит. Ничего, попоет и успокоится.

— Не похоже, госпожа! Сходи к нему!

Лицо кварты выразило мольбу. Касиния потрепала ее по щеке и двинулась улицей. «Плохо! – размышляла, шагая по брусчатке. – Пришлый окружен вниманием и не расстается с мечом. Незаметно убить не получится, а Октавия велела, чтобы именно так. Подозрение не должно пасть на храм. К Игрру не подобраться, а понифик требует, чтоб быстрее. Ее прямо трясет: пришлый угрожал зарезать Лавинию…» Задумавшись, Касиния не заметила, как выбрела на главную улицу, где едва не врезалась в шагавших ей навстречу воинов в багряной одежде. Грубый окрик остановил помощницу жрицы в последний момент.

Касиния замерла. Преторианки смотрели хмуро и, похоже, готовились задраться. «Совсем молоденькие! – определила Касиния. – Вышли развлечься. Хм! А что если?..»

— Аве! – Она выбросила кулак от груди. – Слава преторию!

Преторианки переглянулись.

— Ты кто? – спросила стоявшая посреди.

— Бывший правофланговый когорты преторианцев! – с готовностью доложила Касиния. – Прозвище – Мышка!

Преторианки хихикнули. Высокой и мощной Касинии такое прозвище подходило менее всего.

— Мое настоящее имя Пульхерия, – пояснила порученец понтифика. – Теперь я купец. Сегодня неплохо расторговалась. Хотите вина? Угощаю!

Преторианки, не сговариваясь, кивнули. В ближайшей харчевне Касиния потребовала отдельный стол и все самое лучшее. Серебряный денарий, врученный ею хозяйке, пробудил у той энергию. Спустя короткое время перед гостями стоял кувшин вина, оловянные чаши и глиняное блюдо с истекавшим ароматами каплуном.

— Да хранит богиня–воительница преторий! – возгласила Касиния, подымая чашу.

Тост с радостью поддержали. Последовал еще один, затем еще… После второго кувшина щеки преторианок раскраснелись, глаза помутнели, а речь стала сбивчивой.

— Меня зовут Лиона, – сообщила темноглазая преторианка, судя по всему, старшая в этой троице. – Прозвище – Пугио. Я декан. Это Воробышек, – она ткнула пальцем в высокую и мощную преторианку, мало чем уступающую статями Касинии. – А это – Бычок.

Бычок, наоборот, оказалась маленькой и худенькой.

— Узнаю преторий! – захохотала Касиния. – Все как прежде. Больших зовут маленькими и наоборот.

— Ага! – согласилась Лиона. – Повезло нам встретить тебя. Выпить было не на что: жалованье выдадут только в календы. Благодарю.

— Пустяки! – махнула рукой Касиния. – На то мы и преторианки, чтобы помогать друг другу. Не хотите развлечься? – спросила, понизив голос. – Есть один мужчина…

Лиона в ответ выразительно потерла большим пальцем об указательный и средний.

— Ерунда! Я же говорила, что неплохо расторговалась, – Касиния выложила на стол три золотые монеты. – Берите! По одной от каждой – он больше не берет.

— Почему? – удивилась Бычок. – Старый? Или уродливый?

— Молодой! – заверила Касиния. – Кра–асивый! – Она закатила глаза. – А мало, потому что не в лупанарии. Храму не платит. У него нет хозяйки. Его можно даже убить, поэтому опасается. Только это – тсс! – Она приложила палец к губам.

Преторианки закивали и мигом разобрали монеты.

— Идем! – встала Касиния. – Он живет на улице Сукновалов. Мерзкое место, но ведь мы преторианки?

Темноглазая пьяно кивнула.

* * *

Эдита ощутила угрозу, как только эти четверо переступили порог. Опытным взглядом она мгновенно определила: преторианки пьяны, а вот их спутница – рослая и могучая треспарта, выглядит трезвой. Поэтому Эдита метнулась к ней.

— Госпожа! Мы всегда рады гостям, но сегодня харчевня переполнена…

— Заткнись! – оборвала ее треспарта и сгребла за ворот паллы. – Как ты смеешь нам препятствовать?! Не видишь, кто перед тобой?

— Да! – мотнула головой темноглазая преторианка. – Молчать!

— Как скажете, госпожа! – прохрипела Эдита.

Треспарта отпустила ее ворот и небрежно толкнула хозяйку в сторону. Этого, однако, оказалось достаточным, чтобы Эдита с размаху впечаталась спиной в косяк. Зашипев от боли, она все же сдержала крик, и, отступив, поклонилась. Гости прошли вперед, а Эдита поймала за тунику пробегавшую мимо служанку.

— Вигилов сюда! – шепнула на ухо кварты. – Немедленно!

Служанка испуганно кивнула и шмыгнула за дверь. Эдита оправила паллу и, как будто ничего не случилось, прошествовала за стойку. Там, затаившись за винной бочкой, принялась наблюдать. Когда станут допрашивать, нужно ничего не упустить.

Тем временем пришлый за столиком поставил пустую чашу и подпер щеку кулаком. По харчевне будто прокатился ветерок: сейчас! Пришлый прокашлялся…

Сяду я за стол,

Да подумаю:

Как на свете жить

Одинокому?

Нет у молодца

Молодой жены,

Нет у молодца

Друга верного,

Золотой казны,

Угла теплого,

Бороны–сохи,

Коня–пахаря…

Игрр пел, прикрыв глаза, и у Эдиты, хотя и слышала это уже в первый раз, повлажнели глаза. Как-то она спросила пришлого: о чем его песня? Тот рассказал. Эдита едва удержалась от слез. Такое горе! Не удивительно, что пришлый грустит. В Роме так не принято. Здесь даже последняя нищенка старается выглядеть весело: богиня–воительница любит удачливых. А вот пришлый не стесняется. И почему-то так хочется его пожалеть…

Вместе с бедностью

Дал мне батюшка

Лишь один талан –

Силу крепкую;

Да и ту как раз

Нужда горькая

По чужим людям

Всю истратила.

Сяду я за стол

Да подумаю:

Как на свете жить

Одинокому?.. – выводил Игрр. Публика в харчевне внимала, затаив дыхание. Эдита, хотя сейчас было не до того, невольно заслушалась. Как он все-таки хорош, этот пришлый! Какие замечательные будут от него дети! Ее Домне четырнадцать лет – самое время забеременеть. Скоро у нее Дни, может, удастся уговорить пришлого? А, может, Домна ему понравится, и он останется? Хозяйки у него нет – это Эдита выяснила. Контракты с пришлыми регистрируются у префекта, и писарь за асс сообщила, что прежняя хозяйка Игрра аннулировала контракт с ним. Непонятно, почему, но это только на руку. Если Игрр проживет у них хотя бы год, они с Домной разбогатеют. При такой-то выручке! На улице Сукновалов народ обретается простой: нолы да кварты. Но с тех пор, как в харчевне поселился Игрр, приходят даже треспарты. А платят они щедро…

Игрр умолк, и Эдита отрешилась от мечтаний. В харчевне воцарилась тишина: посетительницы знали, что хлопать и кричать нельзя. Пришлый может встать и уйти. Игрр плеснул из кувшина в чашу, опорожнил ее одним глотком, и в этот миг и случилось то, чего Эдита опасалась. Рослая треспарта подтолкнула темноглазую преторианку, и та нетвердым шагом подошла к столу Игрра.

— Вот! – сказала, выложив перед ним монету. – Пошли!

Лицо Игрра перекосилось. Эдита сжалась. К ее удивлению пришлый ответил сдержано:

— Я больше не занимаюсь массажом, госпожа!

Игрр отодвинул монету. Преторианка нахмурилась.

— Тебе мало?

— Я же сказал: не за–ни–ма–юсь, – по слогам произнес пришлый. – Что непонятного?

— Набиваешь цену! – вспыхнула преторианка. – Больше не дам! Вы, лупы, и этого не стоите.

— Пошла нах!..

Пришлый произнес это на непонятном языке, но все в харчевне догадались о смысле сказанного.

— Как ты смеешь, слизняк?! – взвизгнула преторианка, замахиваясь.

Игрр перехватил ее руку и, вскочив, завернул ее обидчице за спину. От боли та согнулась. Харчевня невольно охнула.

— Я же сказал, куда тебе идти! – рявкнул пришлый и с размаху пнул преторианку в зад. Она полетела к дверям и непременно пропахала бы носом пол, если бы не подхватили подруги.

— Убью! – завопила темноглазая, вытаскивая меч. Никто не успел и глазом моргнуть, как пришлый тоже выхватил клинок.

— Давай! – крикнул, ощеряясь. – Посмотрим, что ты умеешь, рак вареный! Я отрежу тебе хвост и сделаю себе плетку – преторианок гонять.

Спутницы темноглазой зарычали и выхватили мечи. Эдита от страха прикрыла глаза. К счастью, именно в этот миг в дверь вбежали вызванные служанкой вигилы.

— Оружие в ножны! – заорали с порога. – Именем сената!

Спутницы темноглазой подчинились, но сама она – нет.

— Он ударил меня! – завопила, указывая клинком на Игрра. – Я зарежу его!

— Не успеешь! – возразила старшая из вигилов.

Ее воины ловко взяли преторианок в кольцо и застыли, наставив на них жала пилумов. Эдита заметила, что высокая треспарта куда-то исчезла. Темноглазая преторианка посверкала глазами, но убрала меч.

— Ты тоже! – повернулась старшая к Игрру.

Пришлый подчинился.

— Я доставлю тебя к претору! – сказала старшая, ткнув пальцем в темноглазую преторианку. – Только что перед свидетелями ты заявила о намерении убить мужчину и попыталась это сделать. Тебя казнят.

— Нет! – выпалила темноглазая. – У него, – она указала на Игрра, – нет контракта. Некому выдвинуть обвинение.

«Откуда знает?!» – мысленно ахнула Эдита.

— Это правда? – старшая посмотрела на пришлого.

Тот неохотно кивнул.

— В таком случае выясняйте отношения в амфитеатре, – пожала плечами старшая. – Здесь нельзя.

— Да! – обрадовалась темноглазая. – Я вызываю слизняка на поединок. Завтра, в третьем часу. До смерти! Каждый сражается своим оружием. Вот!

— Что скажешь? – повернулась старшая к пришлому. – Предупреждаю: ты не обязан принимать вызов. За то, что ударил преторианку, тебя приговорят к штрафу – и только.

— Еще чего! – фыркнул Игрр. – Я обещал ей отрезать хвост, и слово сдержу.

Темноглазая зашипела и потянулась к мечу, но одна из вигилов перехватила ее руку.

— Ты сказал это, пришлый! – воскликнула старшая. – И все слышали. Сейчас мы уведем их, – она указала на преторианок, – но завтра в третьем часу ты явишься в амфитеатр. Помни!

Старшая сделала знак вигилам, и те вывели преторианок из харчевни. Пришлый подошел к Эдите.

— Вина! – велел хмуро. – Подай в комнату. И никого не пускать!

Эдита кивнула. В этот миг ей стало отчетливо ясно: мечты о богатстве придется забыть…

Эмилия, трибун когорты вигилов. Разъяренная

О происшествии мне доложили поздно – только утром. Центурион не решилась беспокоить меня вечером из-за какой-то, как она сочла, пьяной драки. Более того, распорядилась с утра объявить по городу о предстоящем поединке. Ей показалось это замечательным: пришлый сражается с преторианкой! Невиданное зрелище!

— Ослица тупоголовая! – орала я на дуру. – Для чего тебе голова? Шлем с гребнем носить? Вот положу на колоду и отрублю!..

Я еще долго бушевала, угрожая центуриону всевозможными карами, но та только хлопала ресницами, не понимая, отчего так разъярилась трибун? Ведь хотела, как лучше! Поняв это, я умолкла и велела подать коня. Какой смысл орать, если поздно?

В нужный квартал мы домчались вмиг. Я гнала лошадь, и вигилы, скакавшие впереди, расчищали дорогу – не то кого-нибудь затоптала. Хозяйка харчевни выбежала нам навстречу.

— Говори! – велела я, слезая с коня..

Рассказ кварты мне не понравился. Дело нечисто – это к прорицательнице не ходи.

— Ты знаешь эту треспарту?

— Нет, трибун! – поклонилась хозяйка. – Видела впервые.

— Она интересовалась пришлым, – влезла стоявшая рядом служанка. – Говорила, что друг ему.

— Как выглядит?

— Высокая и сильная, но ходит мягко. Я даже удивилась. Во рту спереди не хватает трех зубов.

Я едва не выругалась: Касиния! Опередила…

— Она говорила, что у пришлого отняли дом, поэтому он грустит. Это правда, госпожа?

Я не ответила. О том, что случилось с Виталией, мне сообщили в тот же день, и я немедленно помчалась к дому декуриона. Опоздала: Игрр уже ушел, и никто не мог сказать, куда. Я велела прочесать город, но это не принесло результата. Кто мог предположить, что он заберется в квартал сукновалов – гноище, где обретаются отбросы, и куда приличной треспарте в темное время лучше не заходить? И как пришлый здесь выжил?

— Где Игрр? – спросила я.

— Спит. Вчера он много выпил…

Я зашипела от злости. Через час его будут убивать, а он дрыхнет!

— Поску! – велела служанке. – Большую чашу! Яиц не жалей!

Та кивнула и убежала.

— Веди! – приказала я хозяйке.

В дверь пришлось колотить. Когда Игрр, наконец, открыл, в нос мне шибанул запах винного перегара и пота.

— Эмилия? – удивился он.

Я молча отодвинула его и шагнула внутрь. Конура… Пять шагов в длину и три в ширину. Крохотное окошко, топчан… Как можно здесь жить? Нельзя было найти поприличнее? У него ведь были деньги, мне так сказали. Я повернулась к Игрру. Он все еще стоял у порога, тупо на меня таращась. Я сделала знак служанке, и та протянула пришлому чашу.

— Выпей! Разом!

Он подчинился. Поска подействовала быстро (мне ли этого не знать?), и взгляд пришлого стал относительно осмысленным. Я жестом велела любопытным закрыть дверь.

— Помнишь, что было вчера?

Он кивнул. Я покачала головой: не похоже.

— Ты подрался с преторианкой, и она вызвала тебя на поединок. И ты, осел, согласился.

Он снова кивнул. Да что же это, в самом деле?

— Поединок начнется через час. А ты валяешься пьяный!

— Подумаешь! – хмыкнул он.

— Ты решил умереть?

— Нет! – пожал он плечами. – Проучу нахалку – и только.

— Мул упрямый! – не сдержалась я. – Ты что, не понял? Это же преторианка!

— И что? Ну, учили ее железкой из-за щита пырять. Не Д’Артаньян!

Последнего слова я не поняла, но догадалась, что Игрр не осознает нависшей над ним опасности. Не удивительно: в Роме он недавно.

— Преторианки сражаются не только в строю. Их обучают индивидуальному мечевому бою. Это необходимо: они охраняют сенат и дворец принцепса. Каждая в совершенстве владеет гладиусом, а Лиона, вдобавок, первый мечник когорты. Ее зовут Пугио, что означает «кинжал». Такое прозвище трудно заслужить. Гладиусом она действует, как ножом – легко и стремительно. Это не все. Родовое имя Лионы – Лепид. Она дочь трибуна когорты преторианцев, Валерии Лепид. Если случится невероятное, и тебе повезет Лиону убить, Валерия станет твоим врагом. После этого я не дам за твою жизнь даже асса. Понял?

— Короче, девчонку не убивать? Ладно. Отшлепаю немного – и все.

Я только руками развела. Он даже не мул – индюк! Игрр, не обращая на меня внимания, распахнул ставень на окошке, упал на пол и стал отжиматься. Мышцы на его плечах и спине задвигались, и я невольно залюбовалась их игрой. Богиня–воительница! Какая красивая у меня могла бы быть внучка! Отогнав эту мысль, я принялась считать. Отжавшись сто раз, Игрр вскочил и принялся приседать. В конуре резко запахло потом. Я невольно сморщилась.

— Если не трудно, скажи, чтобы принесли умыться! – попросил он, заметив.

Трудно мне не было. Спустя короткое время Игрр, чистенький, в свежей тунике вышел со мной из харчевни. Одна из вигилов тащила его сумку: Игрр по моему совету собрал вещи. Нам подвели коней. К амфитеатру мы двигались неспешным шагом. Игрр молчал, а я не решилась его тревожить – только поглядывала искоса. За время, что мы не виделись, он изменился – словно повзрослел. Возможно дело в бороде, которая у него выросла? Совсем короткая, она изменила его. Рядом со мной ехал уже другой мужчина: серьезный, повидавший жизнь. Но, к сожалению, глупый.

У амфитеатра нас встретили.

— Трибуны полны! – сообщила подбежавшая центурион (другая, той я велела не показываться на глаза). Глаза ее блестели. – Пришли свободные от службы преторианцы вместе с трибуном, сенаторы, преторы… Явилась даже принцепс с воспитателем. Лиона уже здесь.

Я едва не застонала. Игрру конец. У меня тлела надежда поговорить с Валерией и отменить поединок, но теперь этого не получится. Важные персоны непременно пожелают посмотреть бой: зря, что ли, шли?

— Все делают ставки! – добавила центурион.

— Почем? – внезапно спросил Игрр.

— Десять к одному против тебя, господин! – смутилась центурион.

Игорь повернулся ко мне.

— У меня в сумке кошель с деньгами. Поставь все!

Он не сказал на кого, но я догадалась. Разумно. Если его убьют, к чему деньги?

— Тебе тоже советую. Разбогатеешь!

Он спрыгнул на землю и двинулся за вигилами. Я подозвала центуриона и вручила ей кошелек Игрра.

— Слышала? На Игрра!

— А ты, трибун?

И тут я удивилась сама себе. Потому что кивнула:

— Пятьдесят золотых!

Центурион убежала, я слезла с седла и отправилась на трибуны. Место мне догадались придержать. Амфитеатр был полон, стояли даже в проходах. Я поприветствовала высоких гостей и села. И тут, как будто только меня и ждали, завыли букцины. Ворота распахнулись, и на арену вышли Игрр, его противница и арбитр. Оставляя на разглаженном песке четкие следы, они приблизились к трибуне принцепса. Арбитр поклонилась, и в этот миг Игрр внезапно выбросил руку вперед:

— Аве, принцепс! Моритурус те салютант!

Арбитр от неожиданности подавилась заготовленными словами. Трибуны зашумели. Никто и никогда не слышал такое странное приветствие. Принцепс перегнулась через барьер.

— Торопишься умереть, пришлый? – спросила, когда на трибунах стихло.

— Нет! – покрутил головой Игрр. – Не собираюсь.

— Тогда зачем принял вызов?

— Надо отшлепать эту девчонку, – Игрр указал на Лиону. – Вчера она плохо себя вела.

Преторианки, сидевшие на первых рядах, вскочили и завопили. Валерия, встав, показала подчиненным кулак. Те смолкли и сели.

— Мне говорили другое, – воспользовавшись тишиной, продолжила Флавия. – Будто ты ее ударил.

— А что мне оставалось делать? – развел руками Игрр. – Она пришла, пьяная, в харчевню, где я ел, бросила на стол золотой и потребовала ее ублажить. Я вежливо отказался. Тогда она назвала меня лупой и попыталась ударить. Я перехватил ее руку и дал пинка. Я не знал, что в Роме это запрещено.

В этот раз завопили другие зрители. Не удивительно: преторианки в Роме, мягко говоря, популярностью не пользуются. Я глянула на Лиону: она стояла пунцовая. Наверняка преподнесла матери и сослуживцам другую версию. Нет, Игрр не мул. Двумя словами он настроил амфитеатр против Лионы. Теперь, если она убьет его, город устроит ей остракизм. В Роме это неприятно.

Лаура, воспитатель Флавии встала и подняла руку, призывая к молчанию. Амфитеатр затих.

— Тебе не стоило принимать вызов, – сказала Флавия. – Суд тебя бы оправдал.

«Принцепс пришла не за тем, чтобы полюбоваться на поединок! – озарило меня. – Она хочет спасти Игрра!» Надежда, угасшая в моем сердце, вспыхнула с новой силой.

— Возможно, принцепс, – сказал Игрр. – Но ты забыла, что я обладатель дубового венка. Поступи я, как ты советуешь, и меня сочли бы трусом.

Я едва удержалась восклицания. Игрру следовало сказать: «Ну, так назначь суд!» И тогда принцепс отменила бы поединок – у нее есть такое право. Нет, Игрр все же осел. Флавия, видимо, это тоже поняла.

— Слышала, декан? – обратилась она Лионе. – Я думаю, ты не знала, что мужчина, которого ты приняла за лупу, отважный воин, награжденный дубовым венком. Он зарубил много сарм, спасая жизни граждан Ромы. Ты по–прежнему желаешь с ним драться?

Амфитеатр притих настолько, что можно было расслышать муху. «Ну же, ну?! – взмолилась я. – Скажи, девочка! Отказаться не стыдно – это предлагает сама принцепс!»

— Желаю! – выпалила Лиона.

«Мерзавка! – охнула я. – Ну, погоди! Сама тебя зарежу!»

Амфитеатр завопил. Флавия растерянно оглянулась на воспитательницу. То что-то сказала, и принцепс, насупившись, махнула рукой арбитру. Та поклонилась и сделала знак соперникам. Те разошлись и достали мечи. Арбитр подняла руку. Трибуны стихли.

— Бой!

Лиона стремительно рванулась вперед, и я поняла: мои пятьдесят золотых пропали. Да, Гадес с ними, Игрра жалко. Он пятился, с трудом отбиваясь от выпадов соперницы, и по всему было видно, что долго это не продлится. Бой, если он объявлен до смерти, скоротечен. Противники выходят на арену без доспехов. Два–три удара – и слабейший получает рану, затем вторую… Он начинает искать кровью – и все!

Пугио не зря получила свое прозвище – гладиус в ее руке мелькал столь стремительно, что клинок трудно было рассмотреть. Игрр отбивался спатой, и ее более длинное лезвие пока удерживало преторианку на дистанции. Будь Игрр повыше и с более длинными руками, я бы еще надеялась, но они с Лионой оказались одинакового роста и сложения. В такой ситуации выигрывает более опытный, а ею, несомненно, была Пугио. Она умело наседала, сокращая расстояние, и Игрру нечего было ей противопоставить.

На поединках в амфитеатре трибуны обычно вопят: сторонники поддерживают своих бойцов. В этот раз было тихо, из-за чего даже до верхних рядов доносились лязг соприкасавшихся клинков и тяжелое дыхание соперников – темп они взяли невероятный. Слышно было даже, как скрипит песок под сандалиями бойцов. Внезапно амфитеатр охнул. Ловким ударом Лиона выбила спату из руки Игрра. Клинок мелькнул серебряной змейкой и воткнулся в песок далеко в стороне. Вот и все! Я закрыла глаза: не хочу видеть, как его убьют.

Я просидела так мгновение, другое, ожидая общего вздоха амфитеатра, но его все не было, и я открыла глаза. Игрр был жив. Он убегал, а Лиона, размахивая мечом, за ним гналась. При этом на лице Игрра не наблюдалось паники. Он то и дело оглядывался, словно убеждаясь, не надоело ли преследование преторианке, и делал приглашающий жест, когда соперница отставала. Выглядело это настолько комично, что на трибунах послышались смешки, а скоро весь амфитеатр хохотал, аплодируя пришлому. Тот на бегу помахал зрителям рукой и внезапно рухнул на бок. Амфитеатр смолк, будто подавился, и в наступившей тишине я отчетливо увидела, как Игрр поднимает ногу, Лиона цепляется за нее и летит лицом в песок. Пришлый вскакивает и коршуном падает ей на спину. Правая ладонь Игрра прижимает к песку руку Лионы с мечом, а левая сдавливает ей шею. Преторианка пытается сбросить соперника, но быстро затихает. Игрр, как я поняла, пережал ей сонную жилу, и Лиона потеряла сознание.

Пришлый отпустил соперницу и встал. Амфитеатр замер: что дальше? Игрр нагнулся и подобрал гладиус соперницы. Зарежет? Это его право: поединок объявлен до смерти. «Не нужно! – мысленно попросила я. – Пожалуйста! Ты и без того ее проучил!» Игрр размахнулся… и швырнул гладиус в сторону. Затем наклонился и пошлепал бесчувственную Лиону по заду.

Трибуны заревели от восторга. Игрр помахал зрителям рукой и, подобрав по пути спату, направился к воротам. Я вскочила и рванулась во внутренние помещения. Уж теперь-то он от меня не скроется!