Наперекор

Волшебная сказка[1]

Глава I

Как-то раз Королеве фей прискучило, что у нее такие примерные подданные, и захотелось заполучить себе ко двору пару-тройку простых смертных. Поискала она, посмотрела и выбрала двоих. Только как заманить их в Волшебную страну?

– Ваше величество! – вызвалась наконец дочка премьер-министра. – Позвольте, я приведу вам девчонку.

Дочку премьер-министра звали Душистый Горошек, в честь прапрапрабабушки, и была она такая грациозная и так умильно склоняла головку, что Королева не стала долго думать.

– И как же ты, Душистый Горошек, собираешься это сделать?

– А я открою ей дорогу, а назад пути не дам.

– Да, да, я слышала, ты у нас мастерица на всякие проделки; ну хорошо, попробуй.

В тот день Королева восседала на открытой лесной полянке, совсем ровной кроме одной-единственной кротовины. Не успела Королева дать Душистому Горошку свое высочайшее повеление, как из кротовины тут же высунулся гоблин.

– Ваше величество! – прокричал он. – Позвольте, я приведу мальчишку!

– Ты? – воскликнула Королева. – И как же ты собираешься это сделать?

Гоблин принялся извиваться и корчиться, выбираясь из земли, словно сам был ужом, а весь мир его кожей, – да так забавно, что все придворные покатились со смеху. Выбравшись, он вдруг покатился то ли клубком, то ли кувырком, то ли и так и сяк сразу, и докатился до самого леса. Придворные с хохотом помчались за ним, оставив Королеву восседать на троне в гордом одиночестве. Но добежав до леса, они увидели, что гоблина (а звали его Мухомором) и след простыл. Только они начали его искать, как он высунулся из кротовины как ни в чем ни бывало.

– А вот как, ваше величество!

– Я смотрю, ты не слишком торопился с ответом, – отозвалась Королева, смеясь.

– Дело известное; поспешишь – людей насмешишь, ваше величество, – ухмыляясь, ответствовал Мухомор.

– Верно. Ну хорошо, так и быть, попробуй.

И гоблин, поклонившись – если только можно поклониться, когда над землей торчит только голова и полшеи – исчез в норе.

Глава II

Ни один смертный, да и ни одна фея не скажет, где начинается Волшебная страна и где она кончается. Но где-то на самой ее окраине стояла очень симпатичная деревушка, и жили в ней очень симпатичные крестьяне. Дочку местного сквайра звали Алисой, и была она хорошенькая и приветливая. Друзья говорили, что она похожа на фею, а остальные считали ее глупышкой.

Одним розовым летним вечером Алиса лежала у себя в спальне, мечтательно глядя на стену, которая словно покрылась розовыми хлопьями заката. Розовый свет просочился Алисе в голову, окрасив ее изнутри, и ей почудилось, что она читает книжку сказок. Ей казалось, будто перед ней раскинулось западное море с волнами, багровыми от вечернего солнца. Когда свет постепенно потух и стена стала совсем обыкновенной, Алиса вздохнула.

– Ну почему нельзя сделать так, чтобы всегда был закат? – задумчиво проговорила она. – Не люблю, когда все серое!

– Если хочешь, я могу отвести тебя туда, где закат не кончается никогда, – произнес рядом с ней тоненький мелодичный голосок.

Алиса опустила глаза и увидела на покрывале очаровательное крошечное существо. Как ни странно, появление миниатюрной дамы показалось ей совершенно естественным: ведь даже если что-то кажется нам совершенно невероятным, стоит ему случиться, и мы уже ничуть не удивляемся. Гостья была одета в белое платье с накидкой закатного багрянца, словно пренарядный цветочек душистого горошка, а на голове у нее был венок из переплетенных усиков вьюнка, скрепленных впереди маленьким золотым жучком.

– Извините, а вы – фея? – спросила Алиса.

– Фея. Ну что, хочешь пойти со мной к закату?

– Конечно, хочу!

Алиса хотела было встать, но обнаружила, что стала такой же маленькой, как и ее гостья. С квадратика стеганого покрывала спальня походила на огромный зал с расписным потолком. Алиса пошла навстречу фее, но тут же запнулась о бахрому шва, узором вьющегося по ткани. Фея взяла ее за руку и повела к дальнему краю кровати. Не успели они сделать и нескольких шагов, как Алиса увидела, что идет рядом с высокой, стройной дамой. Сама она тоже стала совсем как прежде, а бахрома покрывала оказалась кустиками дрока, ракитника и вереска на склоне холма.

– Где это мы? – спросила Алиса

– В пути, – ответила фея.

Ответ Алисе не понравился, и она сказала:

– Я хочу домой.

– Тогда всего хорошего! – ответила фея.

Алиса оглянулась. Вокруг них простиралась широкая холмистая долина. Невозможно было даже понять, как они сюда попали.

– Видно, мне придется и дальше идти с вами, – сказала она.

Они продолжали спускаться по холму и вскоре уже шли по чудеснейшей луговой траве. Рядом, подпрыгивая, бежал ручеек без русла и берегов, то петляя между стеблями, то подминая под себя траву. Звучал он до странности громко, особенно для такой маленькой струйки, бегущей по такому гладкому склону. Постепенно холм становился все покатее, а ручеек журчал все тише и разливался все шире. Наконец они очутились в роще длинных прямых тополей, растущих прямо из воды, потому что ручеек добежал до деревьев и разлился в озеро. Алиса подумала, что дальше идти некуда, но Душистый Горошек продолжала вести ее за собой, и они пошли прямо по воде. Было уже темно, но под водой все светилось бледным тихим светом. На пути им то и дело попадались глубокие омуты, но в них не было ни тины, ни лягушек, ни ящериц, ни угрей, а все дно без остатка было покрыто мягкой, ярко-зеленой травой. По краям омутов, под водой, росли первоцветы, фиалки и вероники. Какой бы цветок ни пришел Алисе на ум, как она, поискав глазами, тут же замечала его. Когда на пути им попадался омут, фея пускалась вплавь, и Алиса плыла рядом с нею, но, выбравшись, они оказывались совершенно сухими, хотя вода была восхитительно мокрая, как и полагается воде. Кроме деревьев из нее росли великолепные высокие лилии, шток-розы, ирисы, гладиолусы и много других цветов с прямыми, длинными стеблями. С каждого стебля и лепестка, с каждого прутика и усика то и дело срывались яркие капли. Копились они медленно, но стебельков, прутиков и усиков было так много, что вокруг по гладкой поверхности озера непрестанно раздавался мелодичный плеск алмазного дождя. Пока они шли, взошла луна, окинув все бледной дымкой света, и алмазные капли превратились в дрожащие жемчужины. Над верхушками деревьев засветились лунные нибмы, вода заснула, а цветам начали сниться сны.

– Смотри, – сказала фея, – вон те дремлющие лилии как раз снятся какому-то малышу. Я вижу, как они улыбаются. Здесь рождается все, что является ночью детям.

– Значит, это страна снов? – спросила Алиса?

– Если тебе так хочется, – ответила фея.

– А до дома отсюда далеко?

– Чем дальше идешь, тем ближе ты к дому.

С этими словами фея сорвала несколько маков и протянула их Алисе, а когда они подошли к следующему омуту, велела ей бросить цветы в воду. Алиса послушалась, а потом сама вошла в воду, опустила голову на цветы и тут же начала тонуть. Она опускалась все ниже и ниже, пока не обнаружила, что лежит в густой высокой траве на дне глубокого омута, с маками под головой. Сквозь толщу прозрачной воды она видела яркую луну, тоже сонную, и лишь легкие дождинки, капающие с высоких цветов по краям омута, нарушали ее покой. Она заснула, и всю ночь ей снился ее дом.

Глава III

Ричард – для сказки имя вполне подходящее – был сыном вдовы из той самой деревушки, где жила Алиса. Он был так беден, что никто его особо не привечал, и он мало где бывал, а больше сидел дома, читал книжки и помогал матери. Потому был он застенчив и немного неловок, так что у тех, кто судит о людях по внешности, вряд ли сложилось бы о нем благоприятное впечатление. Алиса тоже отнеслась бы к нему с презрением, окажись он рядом, да только ничего подобного никогда не случалось.

Ричард уже давно откладывал из своего скудного заработка, чтобы купить матери новый зонт: приближалась зима, а старый совсем истрепался. И вот одним ясным летним вечером, когда, по подсчетам Ричарда, зонты должны были продаваться совсем задешево, он пошел на базар прицениться и увидел, что прямо посередине рыночной площади какой-то странноватый на вид человечек торгует не чем-нибудь, а зонтами. Это было то, что надо! Человечек на все лады расхваливал свой товар, но деньги за него просил такие смехотворные, что покупатели нерешительно переминались с ноги на ногу. Зонтики были раскрыты и стояли у всех на виду ручками вниз, как две дюжины маленьких шатров, а торговец прохаживался рядом и разглагольствовал. Правда, трогать зонты он не позволял. Заметив Ричарда, он на секунду замолчал, а потом неожиданно заявил совсем другим тоном:

– Ну что ж, многоуважаемые зонтики, раз никто не хочет вас покупать, пора собираться восвояси.

Тут зонтики с усилием поднялись и заковыляли прочь. Покупатели, открыв рты, смотрели им вслед, потому что вдруг увидели, что то были вовсе не зонтики, а стая черных гусей. За ними, громко кулдыкая, шествовал огромный индюк, погоняя их прямо к лесу.

«Тут что-то неспроста, – подумал Ричард. – Но если зонтик будет еще и яйца откладывать, тем лучше!» Остальные покупатели начали понемногу приходить в себя и посмеиваться друг над другом, а Ричард со всех ног кинулся за гусями. Он нагнал их в переулке, подхватил одного, но обнаружил, что держит огромного ежа. Он испуганно выпустил его из рук, и тот, как ни в чем ни бывало, снова гусем заковылял прочь, да и все остальные так зашипели и загоготали, что ошибиться было невозможно. Индюк же так рьяно кулдыкал, кудахтал и колготал, что едва не поперхнулся. Однако он тут же оправился и продолжал с нелепой важностью вышагивать дальше. По правде говоря, время от времени он словно забывал о своей индюшачьей сущности и начинал хохотать, как полоумный.

Внезапно все гуси вытянули шеи, зашипели и стрелой полетели в лес вместе с индюком. Ричард устремился за ними и, добежав до опушки, увидел, что гуси, подвешенные за лапы, рядком свисают с деревьев по обе стороны тропинки, а индюк шествует себе дальше. Ричард пошел было за ним, но не успел миновать и половины гусей, как со всех сторон поднялся страшный шип, и гусиные шеи начали тянуться и вытягиваться, пока рядом с ним не оказалось тридцать широких клювов, шипящих прямо ему в лицо, в уши и в затылок. Индюк оглянулся, увидел, что происходит, и повернул назад. Он поднял голову к первому гусю и что-то яростно ему прокулдыкал. Тот замолчал и упал с дерева на землю. За первым гусем последовал второй, третий и так далее, пока индюк не скулдыкал их всех наземь. Ричард думал, что они снова собьются вместе и пойдут за своим вожаком, но вместо гусей увидел лишь россыпь огромных грибов-дождевиков.

«Все, с меня хватит! – подумал Ричард. – Пойду-ка я домой»

– Да, да, ступай-ка домой, Ричард! – вдруг крякнул кто-то совсем близко.

Ричард опустил глаза и увидел, что индюк превратился в самого курьезного на вид человечка, какого он только видел.

– Ступайте, ступайте домой, господин Ричард, – осклабившись повторил тот.

– Вот еще! – ответил Ричард. – Вы мне не указ!

– Тогда пойдемте со мной, господин Ричард.

– И с вами не пойду, пока не узнаю, зачем.

– А если я подарю вам роскошный зонтик для вашей матушки?

– А я от чужих подарков не беру!

– Да разве я здесь чужой? Что вы, что вы! Как раз наоборот!

Тут гоблин брякнулся на землю и покатился – то клубком, то кувырком, во все стороны сразу. Ричард невольно рассмеялся и пошел было за ним, но тот неожиданно плюхнулся в большую яму с водой.

«Так ему и надо!» – подумал Ричард.

– Так ему и надо! – завопил Мухомор, выбираясь из ямы и отряхиваясь, как спаниель. – Я и хотел сюда попасть, только катился слишком быстро.

Тут он снова покатился – даже быстрее, чем раньше, хотя шли они в гору – и катился все выше и выше, пока они не оказались на макушке внушительного холма, покрытого пальмами.

– Ножик у тебя есть? – резко остановившись, вопросил гоблин, словно всю дорогу шел себе спокойно, как нормальные люди.

Ричард вытащил из кармана перочинный ножик и протянул его своему спутнику, а тот, не раздумывая, полоснул лезвием по стволу одной из пальм. Он проделал то же самое со следующим деревом, потом с другим, и c третьим, пока не порезал все до одного. Ричард, следуя за ним, увидел, что из глубоких надрезов заструились крохотные ручейки, прозрачнее чистейшей воды. Ручейки текли все сильнее, и когда Ричард дошел до последнего дерева, вся пальмовая рощица уже позванивала и шелестела маленькими родничками, сбегающими по стволам. Воды все прибывало, и вскоре по склону холма уже сбегала резвая речушка.

– Держи свой нож, – сказал гоблин, но не успел Ричард положить нож в карман, как речушка превратилась в самый настоящий поток.

– Ну что, за мной! – распорядился Мухомор и плюхнулся в воду.

– По-моему, в лодке лучше! – крикнул в ответ Ричард.

– Вот тупица! – возмущенно проорал гоблин, выбравшись из воды и карабкаясь вверх по холму с того места, куда поток успел его утащить. Корчась и пыхтя, как от неимоверных усилий, он с невероятной быстротой дополз до верхушки одной из пальм, отломил огромный лист, швырнул его вниз и сам свалился за ним вслед, отскочив от земли, словно мячик. Затем он положил лист на воду, схватился за стебель и велел Ричарду забираться. Тот послушался. От тяжести лист глубоко прогнулся посередине, но тут Мухомор отпустил стебель, и лист стрелой полетел вниз по течению.

Так началось это странное и восхитительное путешествие. Сверкающий алмазом ручей стремительными прыжками мчался вниз по холму, пока не добежал до широкого луга. Гоблин катился в воде рядом с лодкой, словно клубок водорослей, а Ричард победно летел по низкой, поросшей травой долине на своем водяном скакуне. Поток несся прямо, как стрела и, как ни странно, двигался скачками, как водяной хребет или волна, не петляя и всегда неумолимо прыгая вперед. Ему не нужно было русла, он не сворачивал ни перед каким препятствием и накрывал все, что пересекало ему дорогу, словно гигантская водяная змея, заполняющая телом все ямки и бугры на своем пути. Если на пути попадалась стена, поток останавливался прямо перед ней, продолжая быстро прибывать и набирать силу, пока вода не переливалась через край, спрыгивая с другой стороны и устремляясь дальше.

Вскоре Ричард заметил, что ручей медленно поднимается по поросшему травой холму. Волны изгибались назад, как от ветра, словно с трудом удерживаясь от того, чтобы снова не сбежать вниз. Однако ручей упорно полз вверх вместе со своими волнами. Дело было нелегкое, но оказалось ему по силам. Добравшись до вершины холма, он понес их дальше по долине, поверх лилового вереска, голубых колокольчиков, кружевных папоротников и высоких наперстянок, усыпанных лиловыми и белыми бубенчиками. Пальмовый лист с загибающимися внутрь краями оказался для Ричарда отличной лодкой, а Мухомор так и барахтался рядом в воде, как морская свинка.

Внезапно вода потекла очень быстро, все быстрее и быстрее, а потом вдруг с громким всплеском сбросила их в глубокое озеро и разом остановилась. Мухомор камнем ушел под воду, но вскоре всплыл, ухмыляясь и отплевываясь, а лодочка Ричарда заплясала и закачалась на волнах, как судно во время бури, но внутрь не попало ни капли. Гоблин усиленно заработал руками и ногами, толкая лодку и таща ее за собой, но озеро было таким неподвижным, а движение таким приятным, что Ричард крепко заснул.

Глава IV

Проснувшись, он обнаружил, что все еще лежит на широком пальмовом листе. Он был один посредине озера, из которого повсюду росли цветы и деревья. Солнце только что поднялось над кронами деревьев. Падающие с цветов капли приветствовали его своей музыкой, туман рассеивался, и там, где на озерную гладь падал солнечный свет, вода была прозрачной, как стекло.

Ричард посмотрел вниз и увидел, что прямо под ним, глубоко на дне лежит Алиса – утонувшая, как ему показалось. Он уже рванулся было в воду, но вдруг увидел, что она открыла глаза и в тот же миг начала плавно подыматься на поверхность. Он протянул ей руку, но она презрительно отдернула свою и, подплыв к дереву, уселась на нижнюю ветку, про себя размышляя, как это сын нищей вдовы смог отыскать дорогу в Волшебную страну. Ей это совсем не понравилось. Это было возмутительным посягательством на ее привилегированное положение.

– И как, интересно, ты здесь оказался? – поинтересовалась она с расстояния в шесть ярдов.

– Меня привел гоблин.

– Ах вот как! Так я и думала. А меня – фея.

– И где она, эта твоя фея?

– Я здесь, – сказала Душистый Горошек, медленно поднимаясь из воды рядом с деревом, на котором сидела Алиса.

– А где твой гоблин? – не осталась в долгу Алиса.

– Я здесь, – прокричал Мухомор, рыбкой вылетел из воды, кувыркнулся в воздухе и с шумным плеском булькнулся назад. Его голова тут же вынырнула рядом с Душистым Горошком, но та, будучи привычной к таким фокусам, только рассмеялась.

– Ну что, симпатичный парнишка? – ухмыльнулся Мухомор.

– Даже очень! Хотя манерам его еще учить и учить.

– Ну, это уж ты сама! Может, поменяемся?

– Я не против. Правда, девчонка совсем глупенькая.

– Это ерунда. Мальчишка для меня слишком умен.

Он канул под воду и вынырнул у самых ног Алисы. Та взвизгнула от страха. Фея же, словно водяная лилия, заскользила к Ричарду. «Какая она хорошенькая!» – подумал он, но услышав, как Алиса снова завизжала, сказал:

– Вы уж не бросайте Алису, пожалуйста; она ужасно боится этого гоблина. Хотя знаешь, Алиса, по-моему, он не причинит тебе вреда.

– Да ничего он ей не сделает! – ответила Душистый Горошек. – А я от нее устала. Пусть лучше он ведет ее к Королеве, а я отведу тебя.

– Но я не хочу туда идти!

– Все равно придется. Потому что домой тебе не попасть. Ты не знаешь дороги.

– Ричард! Ричард! – в ужасе завопила Алиса.

Ричард тут же выпрыгнул из лодки и через секунду был рядом с ней.

– Он меня ущипнул! – жалобно вскрикнула Алиса.

Ричард отвесил гоблину здоровенного тумака, но кулак его отскочил, словно голова у Мухомора была из тугой резины. Однако гоблин яростно набычился, проревел: «Ты еще за это поплатишься!» и исчез под водой.

– Идем же скорее, Ричард, а то он тебя убьет! – воскликнула фея.

– А вот уж в этом виноваты только вы сами, – ответил Ричард. – Как хотите, но Алису я не брошу.

Когда фея увидела, что они с Мухомором остались ни с чем (потому что феи не могут ничего сделать со смертными против их воли), то уселась в ричардову лодку и поплыла прочь, держа свою накидку вместо паруса. Вскоре она исчезла, и Ричард с Алисой остались вдвоем.

– Ты прогнал мою фею! – гневно крикнула Алиса. – Как я теперь попаду домой? Это ты во всем виноват, глупый, дурной мальчишка!

– Я прогнал не фею, а гоблина, – возразил Ричард.

– В любом случае, будь так добр, сядь с другой стороны дерева. Подумать только, что сказал бы мой папа, если бы увидел, что я тут с тобой разговариваю!

Ричард замолчал и начал думать, что делать дальше. Пока он думал, Алиса, не переставая, плакала.

– Давай поплывем к следующему дереву, – наконец предложил Ричард.

– Не хочу! – отрезала Алиса.

Тогда Ричард преспокойно спрыгнул в воду один и поплыл к своей цели, но тут же услышал за спиной ее крик: «Ричард! Ричард!» Этого-то ему и было надо. Он повернул назад, и Алиса спрыгнула в воду. С его помощью она плыла довольно сносно, и вскоре они добрались до следующего дерева. «А теперь к следующему», – сказал Ричард, и они поплыли к следующему дереву, а потом еще к одному, а потом к третьему. Каждое новое дерево было больше и толще предыдущего, и впереди виднелись деревья еще больше и толще. Так они и плыли от одного дерева к другому, пока перед ними не оказался такой большущий ствол, обогнуть который они уже не могли. Что же им теперь было делать? Оставалось одно: вскарабкаться по дереву вверх. Алисе стало жутко от одной этой мысли, но Ричард полез первым, а она последовала за ним, ставя ногу туда, куда и он, и то и дело цепляясь за его лодыжку, и они медленно, но верно начали подниматься. Им попадалось множество сучков от обломавшихся сухих веток, да и кора была твердая, как каменистый утес, так что рукам было за что цепляться, а ногам – на что опереться.

Они лезли так довольно долго и порядком устали.

– Ричард! – взмолилась Алиса. – Я сейчас упаду, честное слово! И зачем ты только повел нас этой дорогой?

И она снова заплакала. Но как раз в эту минуту Ричард ухватился за ветку у себя над головой, нагнувшись, подхватил Алису под руку и держал ее, пока она не успокоилась. Вскоре они добрались до большого разветвления и уселись отдохнуть.

– Видишь, как здорово! – весело воскликнул Ричард.

– Что здорово? – надувшись, буркнула Алиса.

– Ну как же! Есть где посидеть, отдохнуть минутку. Я ужас как устал.

– Какой ты все-таки эгоист! – воскликнула Алиса. – Если даже ты устал, представь, каково сейчас мне!

– Так же как и мне, – ответил Ричард. – Ты тоже устала. Но мы все-таки молодцы… Ой, смотри! Что это?

День уже померк, и ночь была так близко, что в сумеречной тени дерева все очертания стали зыбкими и неясными, однако в тусклом свете им все же удалось разглядеть в стволе углубление, а в нем – огромного рогатого филина в нацепленных на клюв зеленых очках и с книжкой в лапе. Филин не обратил на непрошеных гостей ни малейшего внимания и продолжал что-то бормотать себе под нос. О чем? А вот о чем: о книге, которую держал вверх ногами:

– Ужжжжжассссно глупая книжка! Ничего стоящего! Все вверх ногами! Глупая книжжжжонка! Сказано, будто филины не умеют читать! Да я хоть сзади наперед что угодно прочитаю!

– По-моему, это снова наш гоблин, – прошептал Ричард. – Но на прямой вопрос ему все равно придется сказать правду, потому что в Волшебной стране явную ложь говорить нельзя.

– Лучше не спрашивай его, Ричард! Ведь ты так сильно его стукнул!

– Он получил по заслугам, так что пусть платит мне той же монетой... Извините! А где тут выход? (он нарочно не прибавил «Будьте так любезны» или «Cкажите, пожалуйста», потому что тогда от прямого ответа было бы очень легко уклониться).

– Вниззззу! – просвистел Филин, даже не подняв глаз от книги, которую все это время читал вверх ногами – такой он был ученый.

– Честное слово? Честное слово старого, уважаемого Филина? – не унимался Ричард.

– Еще чччего, – прошипел Филин, и Ричард уже совсем подумал было, что никакой он не филин. Он продолжал пристально в него всматриваться, как вдруг тот, не отводя глаз от страницы, проскрипел: «Спою-ка я песню», и начал:

Мир, как я, никто не знает; это я докажу.

Когда люди засыпают, я на ветке сижу.

Я ужасно умный филин, всей ученых умней,

Потому что я читаю лишь в ночи при луне.

Потому что я читаю лишь в очках на носу,

Только так всю мудрость мира я с собой унесу.

Уххху-хху, ахха-хха, уххху-хху.

Я умею видеть ветер. Кто еще может так?

Вижу сны, что прячет ветер в свой дурацкий колпак,

Вижу я, как пролетая, он встает на дыбы

И с ухмылкой выдувает их из носа-трубы.

Десять тысяч слов и мыслей, что не схватишь умом,

Я пишу-пишу чернилами и старым пером,

Ахха-ххха, уххху-ххум – вот так ум!

Это ум, а не ученость – мне она не нужна.

Ведь никто другой не видит, как наседка-луна,

Каждой ночью до зари сидит на море-гнезде

И высиживает лодки на плескучей воде,

А когда ракушки хором запоют, как коты,

По жемчужине пихает в им в раскрытые рты.

Уххху-ххум, вот вам ум, как нигде!

Еще не закончив песни, Филин швырнул книгу Ричарду в лицо, расправил громадные, мягкие, бесшумные крылья и исчез где-то в глубинах дерева. Книга стукнула Ричарда по голове, но на поверку оказалась лишь комком влажного мха.

Ричард уже успел заметить за одной из ветвей дупло и решил, что это и есть тот самый выход, про который говорил Филин. Он подобрался поближе и увидел едва заметную, грубо вытесанную лестницу, ведущую внутрь ствола. Дерево было такое огромное, что это ничуть не могло ему повредить. Ричард осторожно начал спускаться, а за ним кое-как следовала Алиса – не по своей воле, как она недвусмысленно дала ему понять, а потому что ничего другого ей просто не оставалось. Они спускались все ниже и ниже, порой спотыкаясь и даже падая, но не очень сильно и не очень далеко, потому что лестница вилась неширокой спиралью и подхватывала Ричарда, когда он падал, а он подхватывал Алису, когда падала она. Они уже начали бояться, что лестнице не будет конца – так мерно она уходила вниз одним витком за другим, – как вдруг, протиснувшись через какую-то щель, они оказались в огромном зале, где к куполу вздымались тысячи колонн из серого камня. В зале брезжил слабый свет, но откуда он идет, было непонятно. Они решили перейти зал по прямой линии, чтобы добраться до стены или до края и идти вдоль него, пока не наткнутся на дверь или выход. Они переходили от колонны к колонне, как раньше плыли от дерева к дереву. В Волшебной стране сгодится любая честная задумка, главное – довести ее до конца; если же бросить дело на полпути, даже самый лучший план окажется бесполезным.

Было очень тихо, и эта тишина пугала Алису еще больше, чем полумрак – настолько, что ей нестерпимо захотелось услышать голос Ричарда. Но поскольку до сих пор каждый раз, когда он с ней заговаривал, она отвечала сердито и грубо, он больше не хотел говорить первым, а она была для этого слишком горда. Она не позволяла ему даже идти рядом, а когда он останавливался, чтобы ее подождать, нарочно замедляла шаг, так что, в конце концов, ему приходилось идти вперед одному. Но ужас безмолвия давил на нее все сильнее, пока ей не почудилось, что она осталась совершенно одна во всей вселенной. Громадный зал уходил в бесконечность, их шаги не отдавались ни единым звуком, и тишина стала такой плотной, что казалось, ее вот-вот можно будет коснуться.

Тут Алиса не выдержала. Она побежала за Ричардом, догнала его и схватила за руку. Он как раз раздумывал, какой упрямой и неприятной девчонкой оказалась эта Алиса, и как бы поскорее доставить ее домой, чтобы, наконец, от нее избавиться, но почувствовав ее руку, обернулся и увидел перед собой ту самую несносную, неприятную девчонку. Она же решила вести себя поприветливее, потому что, поразмыслив над всем, что произошло, пришла к выводу, что Ричард, должно быть, уже бывал в Волшебной стране. «Что весьма странно, – подумала она. – Ведь он совсем бедный, я это точно знаю. У него руки торчат из рукавов, как спицы из зонтика его матери. И кто бы мог подумать, что я буду бродить по Волшебной стране не с кем-нибудь, а с ним!»

Как только она коснулась его руки, они увидели перед собой черную арку. Это была дверь – но, надо сказать, жутковатая на вид, потому что вела она в совершенно темный проход. Правда, поскольку других дверей не было, выбирать им не пришлось. Ричард сразу шагнул внутрь; Алиса заколебалась, но страх одиночества оказался сильнее страха перед неизвестностью. Они тут же оказались в беспросветном мраке. Алиса вцепилась в рукав Ричарда и почти против воли прошептала: «Ричард, миленький!». Конечно, это немного странно, что страх заговорил в ней словами любви; но ведь дело было в Волшебной стране. Не менее странным было и то, что, стоило ей произнести эти слова, как Ричард тут же влюбился в нее без памяти. Но еще удивительнее было то, что в тот же самый миг Ричард вдруг увидел ее лицо – белое, как мел, от страха, но такое прелестное!

– Алиса, милая! – сказал Ричард. – Какая ты бледная!

– Откуда ты знаешь, Ричард? Здесь же темно, как в погребе!

– Я вижу твое лицо. Оно светится. А вот и твои руки. И ноги. И я вижу, куда ты ступаешь. Нет, не ходи туда! Там в углу противная жаба.

А дело было в том, что, как только Ричард полюбил Алису, из его глаз начал струиться свет. Ему казалось, что светится ее лицо, но на самом деле, свет шел из его глаз. Он видел и саму Алису, и тропу под ее ногами, с каждой минутой различая ее лучше и лучше. Однако его собственный путь оставался во мраке. Вокруг было так темно, что он не смог бы разглядеть и свои пять пальцев, даже поднеся их к самому носу. Но он видел Алису, и это было лучше – гораздо лучше! – чем видеть, куда идешь.

Наконец, Алиса начала различать во мраке светлое пятно и вскоре уже ясно видела, что это лицо Ричарда – только куда красивее, чем раньше. Из ее глаз тоже начал струиться свет. «Не может быть, – удивилась она. – Неужели я полюбила сына нищей вдовы? Должно быть, так оно и есть», – заключила она и улыбнулась, потому что нисколько не рассердилась. Ричард увидел ее улыбку и обрадовался. Ее недавняя бледность уступила нежнейшему розовому румянцу. Теперь Алиса тоже видела, куда ступает Ричард, а он видел ее путь, так что идти вдвоем им стало совсем нетрудно.

Они шли по тропе между недвижными, глубокими водами, которые поблескивали черным деревом всякий раз, когда на них падал свет из их глаз. Однако тропа становилась все уже и уже, пока, к отчаянию Алисы, воды не сомкнулись прямо перед ними.

– Что же теперь делать, Ричард? – спросила она.

Нагнувшись и всмотревшись в воду попристальнее, они увидели, что та буквально кишит ящерицами, лягушками, черными змеями и уймой других странных, уродливых существ. Особенно жутко выглядели твари, у которых не было ни головы, ни хвоста, ни лап, ни плавников, ни щупалец; по сути, это были всего лишь живые комки плоти, которые то и дело выныривали из воды, снова пропадали, а потом, выпрыгнув, разваливались у них на пути. Перед тем, как ответить, Ричард немного подумал (что было весьма разумно с его стороны) и рассудил, что тропа, которая так долго их вела, не могла просто взять и кончиться; должно быть, она указывала им путь туда, куда не могла пойти сама. Тогда он подхватил Алису на руки и прыгнул прямо в гущу отвратительных тварей. И как улетучивается стайка мелких рыбешек, стоит лишь бросить в реку камень, так и мерзкие твари тут же исчезли – и справа, и слева, и со всех сторон.

Идти в воде пришлось дольше, чем он думал, да и Алиса оказалась потяжелее, чем можно было себе представить, но Ричард упорно продолжал ступать по твердому каменистому дну и постепенно выбрался на другую сторону. Они вышли к высокому, гладкому отвесному утесу с грубо вырубленными ступенями. Ступени повели их внутрь скалы, и они снова очутились в узком проходе, но на этот раз путь их шел наверх. Лестница поднималась виток за витком, как гигантский штопор. Наконец Ричард ударился обо что-то головой: дальше пути не было. Место было тесное и душное. Ричард изо всех сил уперся в руками в теплый камень, поднатужился – и почувствовал, что тот немного сдвинулся.

– Спускайтесь назад, негодники! – свирепо рявкнул кто-то сверху. – Будете опять пихаться, столкнете мой котел, рассердите кошку и меня тоже! Пошли вон!

Ричард тихонько постучал и сказал:

– Выпустите нас, пожалуйста!

– Ага, как же, так я вам и поверил! Ишь как сладко заговорили! А я говорю, ступайте себе вниз, гоблины поганые! Терпения на вас не хватает! Попробуйте только суньтесь, живо вам кипятком плешь на макушке проделаю! Пошли вон, я сказал!

Видя, что уговоры не помогут, Ричард велел Алисе отойти на пару шагов и, навалившись плечом на ближний край камня, вытолкнул его наружу. Камень перевернулся, и сверху посыпались и очаг, и котел, и кошка, которая спала рядом с огнем. Кошка пулей промчалась мимо Алисы, до смерти напугав ее в темноте своими зелеными глазами-светильниками.

Ричард просунул голову в отверстие и увидел, что перевернул плоский камень очага. Рядом с зияющей дырой стоял старый скрюченный карлик, который трясся от неистовой ярости и размахивал метлой, явно прицеливаясь, куда покрепче его стукнуть. Однако Ричард избавил его от этой заботы, выпрыгнув из норы и отобрав у него метлу. Потом, не обращая внимания на проклятия и ругательства старичка, он сначала вытащил Алису, а потом поставил на место и камень, и очаг, и котел. Что же до кошки, та благополучно выскочила сама.

Немного успокоившись и подобрев, старичок сказал:

– Простите, я думал, что вы гоблины. Они все время мне досаждают. Но, согласитесь, это все же несколько необычный способ наносить утренний визит.

И он примирительно поклонился.

– Не то слово! – ответил Ричард (который не очень-то ему доверял). – Жаль, что вместо двери нам открылся ваш очаг. Но я надеюсь, вы нас простите.

– Конечно, конечно, дорогие мои! Чувствуйте себя как дома. Но только разве можно таким юным созданиям бродить где попало совершенно одним? Это против правил!

– Но что делать человеку – вернее, двоим, – когда у них нет другого выхода?

– Да, да, конечно; но теперь, когда вы здесь, придется мне за вами приглядеть. Так что вы, молодой человек, садитесь-ка вон туда, а вы, барышня, вот сюда.

Он поставил один стул с правого края очага, другой – с левого, а свое кресло подвинул так, чтобы оно стояло между ними. Кошка вспрыгнула ему на горб, выгнула дугой спину, и между Ричардом и Алисой получилась самая настоящая стена, через которую лунному свету было уже не пробиться. Все это было презабавно, но Ричарду и Алисе не понравилось, что их так бесцеремонно разделили. Тем не менее, они решили, что второй раз сердить старичка на стоит – особенно в его собственном доме. Они не знали, что одного раза было более чем достаточно, так как старичок давно взял себе за правило никогда никого не прощать, не проучив обидчика как следует.

Как бы то ни было, сидеть вот так, со старичком между ними, было ужасно неприятно. Алисе и Ричарду даже начало казаться, будто они далеко-далеко друг от друга, и чтобы прогнать это чувство, они решили взяться за руки за спиной у карлика. Но как только руки их потянулись друг к другу, спина у кошки начала вытягиваться, а горб карлика расти, и в следующее мгновение Ричард обнаружил, что в изнеможении ползет вверх по крутому холму, чья верхушка поднимается высоко к звездному небу, и холодный ветер тоскливо обдувает ее. Вокруг не было ни души, и Алиса тоже куда-то исчезла. Однако Ричард подумал, что она должна быть где-то с другой стороны, и принялся карабкаться дальше, чтобы добраться до вершины, спуститься на противоположный склон и найти ее. Но чем дольше он лез, тем дальше казалась вершина, пока, наконец, он, совершенно обессиленный, не рухнул на землю и – надо признаться – чуть не заплакал. Еще бы! Вот так, в один миг разлучиться с Алисой, да еще и оказаться в такой переделке! Но вместо этого Ричард решил как следует подумать и вскоре сказал себе:

«Должно быть, это тот несчастный старикашка пытается нас надуть. Либо это гора, либо кошка. Если гора, то больно ей не будет, а если кошка – то чем больней, тем лучше!»

С этими словами он вытащил свой ножик и, нащупав местечко помягче, со всего размаху всадил его в холм по самую рукоятку.

Раздался душераздирающий визг, и в следующее мгновение Ричард увидел, что они с Алисой сидят по две стороны очага, между ними по-прежнему горбится старый карлик, а кошка-гора исчезла. Их хозяин даже не шелохнулся и молча продолжал сидеть, уставившись в пустой очаг, делая вид, будто ничего не произошло.

– Пойдем, Алиса, – сказал Ричард, подымаясь. – На такие порядки я не согласен. Здесь мы больше не останемся.

Алиса вскочила, взяла его за руку, и они направились к двери. Старичок не обращал на них внимания. В окне ярко сияла луна, но вместо того, чтобы выйти на лунный свет, ступив за дверь, они оказались в огромном красивом зале, и в его высоких готических окнах сияла все та же луна. Из зала был единственный выход – каменная лестница, ведущая наверх. Они поднялись по ней вместе, но потом Алиса выпустила руку Ричарда, чтобы заглянуть в маленькую комнатку, сверкавшую всеми цветами радуги, словно сердце алмаза. Ричард пошел было дальше по коридору, но, почувствовав, что ее нет рядом, обернулся и тоже заглянул в комнатку. Алисы там не было. Из комнатки открывалось множество дверей; должно быть, она по ошибке вышла не туда. Он услышал, что она зовет его, и поспешил на голос, но ее нигде не было.

«Опять обман! – подумал он. – Только тут ножик не поможет. Подожду, пока не пойму, что делать дальше». Алиса продолжала звать его, и он бесплодно, но упорно шел туда, откуда раздавался ее голос. Наконец впереди показался дверной проем, а в нем черное небо и лунный свет, но, подойдя к порогу, Ричард увидел, что дверь открывается прямо в воздух из высокой башни, под ногами у него – отвесная стена, а лестницы или спуска нет.

Тут он снова услышал, как Алиса зовет его, поднял глаза и увидел, что она, озаренная ярким лунным светом, стоит в точно такой же двери, на точно такой же башне, но на другом конце широкого двора.

– Все будет хорошо, Алиса! – крикнул он. – Ты меня слышишь?

– Да, – отозвалась она.

– Тогда слушай. Все это обман. Тот старикашка возле очага пытается нас надуть. А теперь просто протяни мне руку.

Алиса послушалась, и хотя им обоим казалось, что их разделяет огромный двор исполинского замка, пальцы их коснулись и переплелись.

– Отлично! Так я и думал! – торжествующе воскликнул Ричард. – Алиса, милая, сдается мне, что на самом деле нам до земли только шаг шагнуть, хоть на вид тут футов сто не меньше. Держи меня покрепче за руку и, когда я досчитаю до трех, прыгай.

Но Алиса испуганно отдернула руку.

– Ну хорошо, – сказал Ричард. – Сначала попробую я.

И прыгнул. В тот же миг Алиса услышала его веселый смех и увидела, что он, целый и невредимый, стоит внизу.

– Прыгай, Алиса! Я тебя поймаю! – крикнул он.

– Не могу! Я боюсь! – крикнула она в ответ.

– Старикашка где-то рядом, так что прыгай скорее! – ответил Ричард.

Алиса в ужасе отпрянула от стены, но, пролетев лишь фут или два, упала прямо к Ричарду в объятья. Как только ее ноги коснулись земли, они с изумлением обнаружили, что стоят неподалеку от хорошо знакомого им домика на опушке леса рядом с их деревней. Взявшись за руки, они что было духу побежали домой.

Подойдя к воротам, ведущим в поместье ее отца, Ричард попрощался. На глаза Алисы навернулись слезы. В Волшебной стране они с Ричардом, казалось, успели стать совсем взрослыми, и теперь им не хотелось расставаться. Но оба они чувствовали, что так надо. Поэтому Алиса забежала в дом и к себе в спальню с черного хода, так что никто не заметил ее отсутствия, и даже на небе еще сияли последние отблески багряного заката.

Ричард же, возвращаясь домой через рыночную площадь, увидел, что давешний торговец как раз продает свой последний зонтик. Ему даже почудилось, что тот как-то странно на него посмотрел, и захотелось дать ему хорошую затрещину, но он вовремя вспомнил, что гоблину его тумаки – что мертвому припарка, и решил не связываться.

В награду за храбрость Королева фей послала им всемилостивейшее разрешение навещать Волшебную страну, когда им заблагорассудится, и запретила всем феям и гоблинам чинить им препятствия. Что же до Душистого Горошка и Мухомора, им запретили появляться при дворе и заставили жить вместе целых семь лет в старом дереве с единственным зеленым листочком. Мухомор особо не возражал, но Душистый Горошек была очень недовольна.

[1] Перевод О. Лукмановой.