Ганфайтер

ЛУИС ЛАМУР

ГЛАВА 1

Это была земля, принадлежащая индейцам, и поэтому, когда сломалось колесо нашего фургона, никто не остановился, чтобы помочь моему отцу и мне.
В ту пору мне было почти тринадцать, и я мог ругаться не хуже отца, что мы и делали, пока остальные фургоны шли мимо. Даже Бэгли, которому отец спас жизнь, и тот не остановился.
Обычно люди помогали друг другу, но этот караван строго подчинялся выбранному капитану. Им был Большой Джек Макгэрри. Он всегда недолюбливал отца, потому что мой отец был человек суровый и независимый. Впрочем, думаю, что основной причиной была Мэри Тэтум. Макгэрри давно на нее облизывался, но она, казалось, не замечала его. Ей нравился мой отец.
Продолжая ругаться, мы с отцом снимали поврежденное колесо, когда подскакал Макгэрри на красивом черном жеребце.
— Не повезло тебе, Тайлер. Ты ведь знаешь мой приказ: караван не останавливается на переходе. Здесь слишком опасно. Впрочем, у источников мы заночуем, так что попробуйте догнать нас там.
Он повернул коня и поскакал вслед за караваном.
Отец велел мне взять ружье и быть начеку, а сам занялся колесом. Он был хорошим мастером и сделал немало фургонов на своем веку. Пока он работал, я внимательно оглядывался по сторонам. Но все было тихо. Все та же волнующаяся под ветром трава простиралась насколько хватало глаз, словно безбрежное зеленое море под равнодушным бледно-голубым небом.
У нас был отличный фургон, запряженный шестью быками, и две верховые лошади. Седла для лошадей были в фургоне вместе с инструментами отца и нашими вещами, среди которых самым ценным для нас была фотография моей мамы.
Перед отъездом из Канзаса отец купил два карабина и, кроме того, у каждого из нас был шестизарядный револьвер тридцать шестого калибра фирмы «Шоук и Макланахан».
Как я уже говорил, эти земли принадлежали индейцам. Две недели назад они дважды нападали здесь на небольшие караваны и убили шестерых мужчин и одну женщину. Наш караван был достаточно велик и прекрасно вооружен, чтобы постоять за себя, но Большой Джек Макгэрри и не подумал остановить его из-за нас Он думал только о Мэри Тэтум и о серебре, которое вез ее отец в большом ящике под фургоном.

Уже смеркалось, когда отец окликнул меня.
— Рэй! Оседлай коня и осмотри окрестности. Если караван остановился у ручья, то мы догоним их.
Наступила ночь, и мы ехали на запад, определяя направление по Звездам. Фургон тащился медленно. Быки, запряженные в него, были гораздо выносливее любой лошади или мула, но передвигались не торопясь, размеренным шагом.
Мы не останавливались всю ночь и на рассвете добрались до источников, но каравана там не было.
— Они ушли… они бросили нас… — я повернулся к отцу.
— Похоже, ты прав, Рэй, — спокойно ответил он, но я видел, что ему стало не по себе.
Мы оба знали, что должны остановиться, чтобы дать отдохнуть нашим быкам. Подыскивая удобное место для лагеря, мы обнаружили, что караван даже не останавливался здесь. Большой Джек хотел похоронить нас наверняка. Ведь никто не знал, что он обещал ожидать нас у источников. Только он и мы.
Отец распряг быков и отпустил их пастись, а сам взял карабин и улегся в траве. Я устроился в тени под фургоном и тут же уснул. Но спать мне пришлось недолго.
— Проснись, Рэй, — отец тряс меня за плечо. — Индейцы! Садись на коня и уезжай. Если повезет, то они тебя не догонят.
— Я без тебя не уеду
— Делай, что говорю. Один из нас еще может спастись. Возьми Олд Блу, он хороший жеребец, самый быстрый из всех, что у нас были.
— Мы можем попытаться вместе, па, — взмолился я.
— Нет, сынок. Я останусь. Может, они возьмут, что им нужно, и уедут.
— Тогда и я останусь.
— Нет! — резко ответил он. Еще ни разу после смерти матери он не повышал на меня голос…
Я вскочил на коня. Отец сунул мне сумку с патронами и схватил меня за руку. В глазах его стояли слезы.
— С Богом, малыш. Помни свою мать.
Он шлепнул Олд Блу по крупу, и конь рванул с места.
Я, разумеется, не собирался бросать отца и, когда проскакал несколько миль, повернул Олд Блу. Сделав крюк, я осторожно вернулся назад. Оставив коня в низине, я пробрался на небольшой холм, откуда был виден фургон. Едва я устроился в траве, как загремели выстрелы, среди которых я легко различил звук отцовского карабина. Человек десять-пятнадцать индейцев скакали к фургону, беспорядочно стреляя из ружей. Один из них вдруг схватился за грудь и упал с коня. Остальные окружили фургон, но не приближались. Снова рявкнул отцовский карабин, и еще один индеец, вскинув руки, полетел в траву.
Ладони мои вспотели на прикладе карабина, но я терпеливо ждал своего часа. Хотя мне было только тринадцать, я знал, что делаю. Сколько ночей я просидел у костра, слушая рассказы взрослых о схватках с индейцами! И уроки эти не прошли даром. Теперь я знал, когда нужно стрелять, а когда терпеливо ждать.
Отец пока неплохо справлялся и сам, хотя никогда раньше не сталкивался с индейцами в бою.
Я внимательно следил за всем происходящим и вдруг заметил в траве, позади фургона, ползущих индейцев. Отец, конечно, не мог их видеть, но сообразил, что к нему могут зайти с тыла и укрылся в небольшой россыпи камней рядом с фургоном. Выждав, пока они подползут поближе, он приподнялся из-за камней и несколько раз выстрелил. Один из индейцев дернулся и затих, а остальные бросились вперед.
Я так внимательно наблюдал за боем, что чуть не прозевал четверых индейцев в каких-нибудь тридцати метрах от меня. Во рту у меня пересохло от волнения. Не делая резких движений, я медленно навел на них карабин и, задержав дыхание, как учили, выстрелил. Один из воинов дико вскрикнул и упал с лошади. Пуля попала ему в голову. Я тут же выстрелил еще раз и второй воин упал лицом в траву. Остальные двое понеслись прочь, пригнувшись к гривам лошадей.
Мои выстрелы остановили почти всех нападавших, кроме тех двоих, что уже дрались с отцом врукопашную. Еще двое попытались было приблизиться к ним, но я снова выстрелил и, хотя промахнулся от волнения, все же отпугнул их.
А в камнях все уже было кончено. Несколько раз блеснул нож в руках индейца и я понял, что отец мертв. Не мешкая, я подбежал к Олд Блу, вскочил в седло и поскакал прочь. Но у меня и в мыслях не было оставлять фургон индейцам. Сделав крюк в несколько миль, я вернулся на это же место, когда стемнело. Решив, что индейцам и в голову не придет, что я могу вернуться, я медленно двинулся в сторону фургона, пытаясь различить его в темноте. Разумеется, индейцы взяли, что им было нужно, и подожгли фургон. Запах тлеющего дерева привел меня к месту схватки. Отца я нашел сразу. Он был скальпирован. Они подожгли фургон, но сгорел только матерчатый верх. Индейцы забрали все острые инструменты, но лопату оставили. Пошарив в тайнике, я взял сорок долларов, хранившихся там. У отца в карманах нашлась еще пара долларов. Я знал, что он хотел бы, чтобы я взял их. Потом я выкопал могилу и похоронил его, рыдая, как младенец, пока засыпал его землей. И это я, который в жизни слезы не проронил. Сверху я наложил пирамиду камней и кусок доски, на котором раскаленным железом выжег имя отца.
В фургоне я нашел фотографию матери. Просто чудо, что она не сгорела, Быков наших, разумеется, угнали. И теперь индейцы наверняка где-то остановились, чтобы поесть как следует и отоспаться. Возможно, они даже охрану не выставят, ведь это их территория. Остановятся они у воды, то есть, у источников. Я снова влез в седло.Может, я был всего лишь глупым мальчишкой, но эти индейцы убили отца и украли наших быков. Для меня это означало одно — я должен отомстить.

ГЛАВА 2

Тучи разошлись и ночь была почти светлой из-за миллионов звезд, сверкавших в небе. Мягкий ветерок ласкал лицо и именно этот ветерок донес до меня запах костра и жареного мяса.
Я сошел с Олд Блу и привязал его к кусту. Верный конь, казалось, понимал, что я собираюсь делать, и вел себя на редкость тихо. Даже копытами переступал медленно и осторожно.
Я подполз к лагерю индейцев и осмотрелся. Костер догорал. Все спали, не подозревая о моем присутствии. Четыре наших быка стояли невдалеке. Двоих индейцы уже съели. Белым понадобилась бы неделя, чтобы съесть столько мяса, но не индейцам. Зато потом они могут несколько дней обходиться без пищи. Ну что ж, кто-то из них наелся последний раз в жизни.
Я тихо пробрался к лошадям индейцев, привязанным чуть в стороне от лагеря и, отвязав их, громко закричал. Лошади шарахнулись от меня и рванулись прямо через спящих индейцев. Я дождался, пока одуревшие и сонные индейцы начали подниматься на ноги. Тогда несколько раз выстрелил в них из карабина, потом вытащил револьвер и еще трижды выстрелил. Двое упали, один с пулей в животе, другой, держась за ногу.
Решив, что достаточно испытывать судьбу, я бросился назад к Олд Блу и скрылся в темноте.
Целую неделю я ехал на запад. Иногда удавалось подстрелить бизона. Тогда я находил в траве дикий лук и ел его с мясом без соли. Дважды мне попадались сгоревшие фургоны и дважды я видел индейцев, но вовремя успевал спрятаться. Остановившись как-то у ручья, я наловил рыбы и поджарил ее на бизоньем жире. После пресного мяса и лука даже такая же пресная рыба вносила разнообразие в мой рацион.
Прошло около двух недель, прежде чем я догнал караван. Все это время я передвигался с большой осторожностью, понимая, что любая оплошность — и мой скальп будет сушиться у вигвамов апачей.
Я догнал караван на Южном перевале. Увидев длинную цепь фургонов, я стиснул зубы, чтобы сдержать слезы. Ведь фургон отца мог быть среди них! Тогда я их всех ненавидел, особенно Большого Джека Макгэрри.
Первым, кто меня увидел, был Бэгли.
— Рэй! Это ты? А где отец?
Фургоны остановились и несколько всадников двинулись ко мне. Макгэрри был среди них.
— Он убит! И это вы убили его! Ведь вы могли подождать нас!
— Подождать? — сердито переспросил Бэгли. — И рисковать своими семьями? О чем ты говоришь, парень!?
— Макгэрри обещал, что вы будете ждать у источников. Мы добрались туда, но вас там не было.
Худощавый крепкий мужчина на черной лошади удивленно поднял голову.
— Ты уверен, что не путаешь, сынок? Макгэрри обещал, что подождет у источников?
— Да, черт возьми! — захлестнувшая меня ярость погасила слезы.
Среди всадников показался Большой Джек. Он только сейчас подоспел.
— Какого черта вы остановились? Вы задерживаете… — он осекся, увидев меня. — Это ты?
Было видно, что он не очень-то рад моему появлению. Ясно было, что он сам не ожидал, что мы догоним караван. Но один из нас смог.
Худощавый мужчина повернулся к Большому Джеку.
— Парень говорит, что ты обещал его отцу подождать у источников.
— Врет! — тут же прошипел Макгэрри. — Ничего такого я не говорил.
— Обещал, — повторил я и положил руку на рукоять револьвера. — Еще раз скажешь, что я вру, — получишь пулю.
Худощавый нетерпеливо отмахнулся от меня.
— Сиди спокойно, парень. Мы должны выяснить, что здесь к чему. Я еще тогда удивился, почему это мы прошли мимо источников, не остановившись. Ведь там самая свежая и чистая вода на всем пути.

— Ничего я не обещал его отцу! — прорычал Макгэрри. — Зачем мне это?

— Потому что отец не боялся тебя. И потому, что ты клеишься к Мэри Тэтум.

— Заткнись! — Большого Джека трясло от бешенства. — Заткнись или я надеру тебе задницу.
— Ты никому не надерешь задницу, Макгэрри, — спокойно перебил его худощавый. — Тебе придется ответить на пару вопросов. А что касается мисс Тэтум…
Все головы повернулись к ней. Мэри была очень привлекательна, и я знал, что отец хотел жениться на ней. Он даже как-то спросил меня, хотел бы я, чтобы она заменила мне мать. Я, помнится, ответил тогда, что раз наша мама уже никогда не будет с нами, то я согласен.
Мэри, не смущаясь, подняла голову.
— Мне очень нравился мистер Тайлер. Он был хороший человек и, кажется, любил меня.
— Я знаю, что любил, — вставил я.
Она с благодарностью взглянула на меня и продолжала.
— Я одинокая девушка и хотела выйти замуж за мистера Тайлера. А что касается Джека Макгэрри, то у меня тогда и в мыслях не было выходить за него замуж, а сейчас — тем более.
Макгэрри побагровел и хотел было что-то сказать, но худощавый перебил его.
— Мы не знаем наверняка, что было на самом деле и, наверное, никогда не узнаем, но если ты обещал подождать Тайлера, мы должны были это сделать. Все равно нужно было где-то остановиться и непонятно, почему ты не остановился лагерем у источников. Я думаю, ты виновен.
На секунду мне показалось, что Макгэрри схватится за револьвер, но он не сделал этого. Худощавый был спокоен и даже как-то расслаблен, но в этом спокойствии было столько молчаливой угрозы, что всем стало не по себе.
— Пожалуй, нам нужен другой капитан, — проговорил наконец грузный мужчина в черной шляпе.
Макгэрри косо глянул на меня и его взгляд не предвещал ничего хорошего. Мэри Тэтум заметила это и подошла ко мне.

— Рэй, — мягко сказала она. — Мне очень жаль, что все так вышло. Может, поедешь теперь с нами?

— Нет, мэм, — ответил я. — Здесь есть люди, для которых мое присутствие будет постоянным упреком, — я посмотрел на Бэгли. — Но все равно, спасибо за приглашение.

— Но ты же еще ребенок, Рэй! — запротестовала она.

— Я убил троих индейцев и две недели пробирался через эти земли. Мне не привыкать.

— Ладно, Рэй, — она тепло улыбнулась мне. — Но ты поужинаешь с нами сегодня?

— С удовольствием, мэм.

Как хорошо было наконец нормально поесть! Мэри прекрасно готовила. Она принесла мне несколько одеял.
— Жалко, что вы не стали моей мамой, — сказал я. Она молча обняла меня. Чувствуя, что слезы снова набежали мне на глаза, я освободился и, взяв одеяла, устроился на ночлег. И вдруг, краем глаза я заметил какое-то движение в темноте и тут же схватился за револьвер. Последние две недели научили меня быть постоянно настороже. Но ничего не произошло, и вскоре я заснул.
Наутро, когда я оседлал Олд Блу и влез в седло, ко мне подъехал Большой Джек.

— Значит, думаешь, что стал взрослым и можешь раскрывать рот, где не следует, — процедил он. — Ничего, я выбью из тебя эту дурь!

Тогда я побаивался его, но револьвер был у меня за ремнем, и я без колебаний пустил бы его в ход, если бы Макгэрри полез ко мне.

— Из-за тебя погиб мой отец, как ты и рассчитывал. Если бы он был здесь, ты не посмел бы угрожать. С ним ты боялся так говорить!

Макгэрри зарычал, поднял хлыст и двинулся было на меня, но вдруг позади него раздался щелчок взводимого револьвера и спокойный голос проговорил:

— Смелей, Макгэрри, ударь мальчишку. Мы можем задержаться, чтобы выкопать тебе могилу.

Большой Джек так и застыл с поднятым хлыстом. Это был тот самый худощавый мужчина. В руке у него поблескивал револьвер.

— Макгэрри, — продолжал он. — Если с мальчишкой что-нибудь случится, даже если это будет несчастный случай, я пристрелю тебя.

Макгэрри опустил хлыст и молча отъехал в сторону. Худощавый задумчиво посмотрел на меня. — Пожалуй, ты еще слишком мал, чтобы носить револьвер, но я думаю, тебе лучше держать его наготове.

— Хорошо, сэр.

— Меня зовут Логан Поллард, — тень улыбки скользнула по его лицу. — Расскажи мне, что случилось за эти две недели.

Я рассказал ему все. Он задал мне несколько вопросов, потом вытащил трубку и закурил.

— Молодец. Но оружием пользуйся только в крайнем случае.

Караван двинулся в путь. Поллард кивнул мне, чтобы я следовал за ним, и мы вдвоем обогнали длинную цепь фургонов и вырвались вперед за холмы.
— Сейчас мы подстрелим одну-две антилопы, а потом займемся твоим образованием.

— Я умею читать. Я ходил в школу.

— Не этим образованием, — его загорелое лицо было серьезно. — Я научу тебя, как читать следы, как различить племя индейцев по мокасинам, как находить дичь и как обращаться с оружием. В общем, всему, что может тебе понадобиться, так что пока отложи свой отъезд.

И весь день он показывал мне различные дикие растения, которые можно есть или пить их сок. По пути нам удалось подстрелить двух антилоп, которых мы повезли в лагерь.

— Дома у нас было около двух тысяч книг, — рассказывал мне Логан. — Я прочел больше половины, но эта, — он обвел рукой горизонт, — моя самая интересная и любимая. На каждой странице есть что-то новое, чему нужно учиться. Кстати, учись и у индейцев. Они живут здесь давно и у них есть чему поучиться.

ГЛАВА 3

Следующий день был таким же интересным, как и предыдущий. Мы снова ехали далеко впереди каравана, и Логан Поллард продолжал мое обучение.

— Когда подбираешься к оленю, помни, что если он опустил голову и ест, то значит, еще не чует тебя. Если он поднимет голову и начнет дергать хвостом, то замри или быстро спрячься. Едва он опустит голову — можешь продолжать движение.

Или:

— Когда индейцы выходят на охоту, то часто натираются различными травами, вроде мяты, чтобы дичь не учуяла запах человека.

Затем около часа он показывал мне, как правильно держать револьвер и как прицеливаться.

— Ты должен заниматься этим каждый день.

— А ты научишь меня быстро выхватывать револьвер? — спросил я.

В то время много разговоров было о Джеке Слайде и других, которые здорово управлялись с револьверами.

— Пока нет. Сначала научись просто метко стрелять. Быстро выхватывать револьвер, конечно, очень важно, но еще важнее после этого попасть в цель. Запомни:

первый выстрел самый важный. Если промахнешься, второй можешь уже не сделать.

Он учил меня смотреть не на револьвер, а в ту точку, куда. стреляешь, чтобы револьвер был словно указательный палец. Учил, как правильно носить кобуру, чтобы рука ложилась на рукоять револьвера незаметно и естественно.

— Никто не должен применять оружие, если его к этому не вынуждают, — говорил он. — Не ищи неприятностей, они сами найдут тебя. Револьвер — это как инструмент у плотника. Пользоваться им нужно вовремя и не по пустякам.

Перевалив через горы, караван направлялся в Калифорнию, и мы с Поллардом собрались на юг.

— Если хочешь, то поехали со мной, — приглашала Мэри Тэтум.

— Нет, мэм. В другой раз. Я еду с Поллардом. Она взглянула на Логана, сидевшего в седле на черном, как смоль, жеребце.

— Не оставляйте его, Логан. Он ведь мог стать моим сыном.

— Вы еще сами ребенок, Мэри. Берегите себя. Может, когда Рэй решит навестить вас, я приеду с ним. Мэри чуть покраснела.

— Всегда рада видеть вас, Логан. Приезжайте. Мы молча смотрели, как уходит караван.

— Знаешь, если она не вышла замуж за отца, — сказал я, — то я бы хотел, чтобы она вышла за тебя.

Поллард без улыбки посмотрел на меня, но взгляд его был дружеским.

— Спасибо, Рэй. Мне приятно это слышать от тебя. Мы двинулись на юг, к Санта-Фе. И каждый день он следил, чтобы я упражнялся в стрельбе, чтобы чувствовал свое оружие. И с каждым днем мне все легче было управляться с тяжелым револьвером. Я уже мог быстро выхватить его и попасть в цель.

Пищу мы добывали себе каждый день. Логан показал, как делать и ставить силки, какие корни можно есть, как быстро наловить рыбу, как выслеживать дичь по следам. Иногда он уезжал далеко вперед, и я должен был найти его. Я часами тренировался в выхватывании револьвера. Логан учил меня уважать оружие и осторожно обращаться с ним.

— Оно сделано, чтобы убивать, и ты так же легко можешь убить друга, как и врага. Любое оружие, которое ты лично не разрядил, должно рассматриваться, как заряженное.

Санта-Фе оказался большим городом, самым большим из тех, что я видел, за исключением Сент-Луиса.

В Санта-Фе я нанялся к одному человеку пасти небольшое стадо. Это была легкая работа, и он платил девять долларов в месяц. Через два месяца Логан приехал навестить меня.

— Тебе нужны хорошие сапоги и новая рубашка, — решил он, оглядев меня.

И действительно, он купил мне прекрасные ковбойские сапоги и новую рубашку. Потом мы отлично поужинали в мексиканской харчевне. Правда, перед этим он велел мне снять кобуру и сунуть револьвер за ремень под рубашку. И пока я был в Санта-Фе, я всегда носил его так.

Однажды Логан привез мне книгу.

— Прочитай это. Пять раз. И с каждым разом она будет нравиться тебе все больше и больше.

— Кто написал это?

— Плутарх. Ты можешь читать ее даже в седле.

Я так и делал. В жаркие дни, укрывшись в тени неподалеку от стада, я читал. Объезжая несколько раз в день стадо, я читал прямо в седле.

Несколько дней спустя двое мексиканцев с бандитскими рожами подъехали к стаду и преспокойно начали угонять его.

Я сунул Плутарха в седельную сумку и поскакал к ним. Олд Блу нервничал. Он вообще чуял неприятности раньше, чем я.

— Эй, вы! — грозно крикнул я. Мексиканцы застыли, но, увидев, кто кричит, рассмеялись и продолжали гнать стадо.

— А ну оставьте моих коров! — снова крикнул я, но они даже не посмотрели в мою сторону, и тогда мне стало не по себе. Если стадо угонят, то отвечать придется мне…

Я ринулся за ними. Здоровенный мексиканец со шрамом на лице выругался и, взмахнув хлыстом, поскакал мне навстречу. Я вынул из-за ремня револьвер, и пыл у мексиканца поостыл. Он почти дружелюбно заговорил со мной по-испански. Другой мексиканец тоже подъехал и, увидев револьвер, тут же повернул лошадь, словно собираясь уезжать, но в следующее мгновение повернулся, и в руке его мелькнуло лассо. Через секунду револьвер вырвало у меня из руки, а мексиканец набросился на меня и ударил толстой веревкой лассо по голове, причем петля лассо была тяжелая, словно дубинка. Он сбил меня с лошади, ударил еще несколько раз, потом плюнул в меня и, рассмеявшись, поехал за своим товарищем, который тем временем погнал стадо дальше. Моего верного Олд Блу они тоже забрали с собой.

Весь в крови, я с трудом поднялся, кое-как привел себя в порядок, нашел свой револьвер. До города было миль десять, но я прошел их. Полларда я нашел в одном из баров. Он играл в покер и отмахнулся от меня, даже не выслушав.

— Позже, Рэй. Я занят.

Вокруг было много народу и они бы высмеяли меня, узнай, что случилось. Тогда я взял у знакомых лошадь и отправился за мексиканцами сам. Тут дело было не только в стаде. В седельной сумке Олд Блу была фотография мамы, книга Плутарха, подаренная Поллардом. Кроме того там же в кобуре был мой карабин.

Догнал я их только на третью ночь. Они расположились у небольшой речки и готовили мясо.

Металлический щелчок револьвера заставил их повернуться ко мне.

— Сидите спокойно, — негромко сказал я. — Я заберу своего коня и стадо и уйду.

— Опять этот мальчишка, — процедил по-испански мексиканец со шрамом. — Убей его, Педро, и все будут думать, что это он украл стадо. Второй мексиканец потихоньку потянулся к своему револьверу.

— Не надо этого делать! — я вдруг понял, что мне придется убить его.

Но он уже схватился за револьвер и тогда я выстрелил. Он покатился в пыль. Большой мексиканец ринулся на меня, но, не успел я повернуться, как один за другим грянули два выстрела.

Мексиканец свалился прямо на меня. Между глаз у него было синеватое отверстие от пули. Вторая пуля оторвала часть лица первому мексиканцу, которого я ранил.

Выбравшись из-под грузного тела, я огляделся. Невдалеке, как всегда невозмутимый, стоял Логан Поллард.

— Нужно было сказать мне, в чем дело, Рэй. Я не видел, что ты был весь в крови. Мне сказали об этом позже и я сразу выехал за тобой.

Мы забрали стадо и вернулись домой. На следующий день Логан велел мне рассчитаться с работы, и я получил свои деньги — 32 доллара. С этими деньгами и деньгами отца, к которым еще не прикасался, я почувствовал себя богатым.

Мы снова были в пути, но уже на северо-запад.

— В Калифорнию, — ответил Поллард на мой вопрос, куда мы едем. — Повидаемся с Мэри Тэтум. Может, пойдешь в школу. Мне не нравится, что ты слишком часто хватаешься за оружие.

— Они украли коров, — коротко ответил я.

— Знаю.

— И фотографию мамы.

Он взглянул на меня.

— Понимаю.

И снова потянулись дни за днями. Горы, равнины, ущелья, пустыни. Дневная жара и холод ночи, одуряюще звенящий зной и роса по утрам.

В один из таких дней мне исполнилось четырнадцать лет.

— Четырнадцать, — задумчиво протянул Поллард. — Тебе еще рано жить такой жизнью. Нужна, как говорят, женская рука.

Сам Поллард был очень аккуратным человеком. Он следил за своей одеждой, за своим оружием.

Каждый день он рассказывал мне что-то новое. От него я узнал о Шекспире и о Библии, о Плутархе и Платоне. Кое-что я не понимал, но, в основном, мне нравилось слушать его.

Сам Поллард был из Виргинии. Там получил образование и приехал на запад.

— Почему?

— Убили человека и подозревали, что я это сделал.

— И ты действительно убил его?

— Да, я убил его честно, в поединке.

Он помолчал и спустя некоторое время добавил:

— Я должен был жениться на его сестре, а он не хотел этого.

В Калифорнии я пошел в школу. Логан Поллард пробыл с нами недолго и снова уехал. Думаю, что Мэри вряд ли была рада этому.

Впрочем, через неделю он вернулся, и я застал их за серьезной беседой.

— Это уже случалось и может случиться снова, — говорил Логан.

— Только не здесь, — отвечала Мэри. — Здесь очень тихое и спокойное место.

— Ладно, — согласился он. — Я остаюсь.

Зима пролетела быстро, а все лето я работал то на мельнице, то на ранчо. И снова зима, а значит, и школа. Мы много читали, но Плутарх, подаренный Логаном, нравился мне больше других книг.

Каждый день после школы я шел в ближайшую рощу и упражнялся с револьвером. У меня, наверное, был врожденный талант в обращении с оружием, и мое мастерство оттачивалось с каждым днем.

Сам Поллард больше не говорил со мной об оружии и больше не носил своих револьверов. Это было славное время. Занятия в школе не очень-то обременяли меня, а любой работе я был только рад, чтобы размять мышцы.

Снова была весна, и Олд Блу нетерпеливо поглядывал на меня, ожидая, когда я оседлаю его и мы понесемся по зеленеющим холмам.

Мне уже было шестнадцать. Ростом я вымахал уже под шесть футов, и, хотя и был худощав, плечи и руки у меня были покрепче, чем у многих взрослых мужчин.

— А где твой револьвер? — спросил как-то Логан. Я вытащил из-под рубашки мой старый добрый «Шоук и Макланахан».

— Стреляешь?

— Да, — ответил я и, чуть поведя стволом в сторону, выстрелил. Метрах в шестидесяти от нас еловая шишка разлетелась на куски.

Поллард кивнул и как-то странно посмотрел на меня.

— Хорошо. Надеюсь только, что это тебе никогда не понадобится.

На следующее воскресенье он женился на Мэри Тэтум. Я был вместе с ними в церкви. Впервые в жизни на мне был сюртук. Потом, когда все закончилось и мы втроем ели пирог, Мэри взяла меня за руку.

— Мы хотели бы, чтобы ты жил с нами, Рэй. Раз ты не стал моим сыном, то будь моим братом. И я остался.

Месяца два спустя, отличным летним утром, я оседлал Олд Блу и решил съездить в лавку. Сделав кое-какие покупки, я зашел в бар и присел за стол перекусить. Но доесть мне так и не удалось.

К бару на белой лошади подъехал крупный мужчина. Увидев Олд Блу, он остановился и слез с седла.

— Чья это лошадь? — громко спросил он у сидевших за столами на веранде людей. Все молчали, поглядывая на меня.

— Это мой конь, Макгэрри, — я поднялся. — Что дальше?

Он еще больше обрюзг с тех пор, как я видел его. Одежда и сапоги были поношены, рукава на толстых волосатых руках закатаны. Шляпа была слишком мала для мужчины его размеров.

— Так, значит, это ты!

— Значит, это я, — подтвердил я и вдруг понял, как ненавижу этого человека.

— Это ты, щенок, заварил всю кашу! Из-за тебя у меня начались неприятности. Из-за тебя и из-за той сучки, с которой крутил твой папаша.

И тут я врезал ему. Коротко, но тяжело. Он отшатнулся, едва удержавшись на ногах, и схватился за револьвер.

Прежде чем я успел что-нибудь понять, в моей руке злобно рявкнул револьвер. Раз, другой. Макгэрри осел на пол и, уже мертвый, сидел так с полминуты. Потом тихо повалился на бок. В глазах у него застыло изумление.

Я стоял с револьвером в руке, а он лежал мертвый у моих ног. Большой Джек Макгэрри. Человек из моего детства.

ГЛАВА 4

Когда я вернулся домой, Мэри кормила цыплят. Увидев мое лицо, она испуганно бросилась ко мне.

— Что случилось, Рэй?

Я долго не мог решиться и сказать ей, но знал, что скажу.

— Мэри, я убил человека.

— Нет… нет, Рэй! Только не ты! — вскрикнула она.

— Я убил Джека Макгэрри.

Она секунду недоумевающе смотрела на меня.

— Макгэрри? Здесь?

— Да. Он сказал… В общем, он схватился за револьвер, когда я ударил его.

— Что он сказал?

— Он плохо сказал о тебе и об отце.

— Нужно сказать Логану.

Как ни странно, Логан не удивился. Он внимательно выслушал меня. Я ничего не скрывал.

— Думаю, что я убил его еще потому, что ненавидел.

— Он первый взялся за револьвер? — спросил Логан.

— Да. И уже почти вытащил его, когда я выстрелил. Мы молча поужинали, но у меня перед глазами все еще стояло изумление в мертвых глазах Макгэрри. Я больше не испытывал к нему ненависти, только горечь, что он толкнул меня на убийство.

Потом мы сидели на веранде, и Логан рассказывал о своей юности. Он убил человека, когда ему было девятнадцать лет. Тот был профессиональным игроком. Потом он убил брата своей невесты и все потому, что в то время, когда тебя вызывали, ты либо отвечал на вызов, либо уезжал с клеймом труса. Впрочем, Логану все равно пришлось уехать. После этого на дуэлях он убил еще четверых.

— Ты отлично владеешь револьвером, Рэй. Может, лучше всех, кого я знаю. У тебя природный талант, но это очень опасно. В наше время у всех есть оружие. Одни им владеют лучше, другие хуже. Тебе все равно придется время от времени браться за револьвер, поэтому запомни — никогда не вынимай револьвер, если не собираешься стрелять, и никогда не стреляй, если не собираешься убивать. Тогда с мексиканцами ты был слишком медлительным. Если бы я не подоспел, то второй мексиканец мог убить тебя. Но уж лучше ты будь медлителен, чем будешь стрелять почем зря, не думая. Если ты убьешь кого-то без причины или по ошибке, это будет преследовать тебя до конца жизни.

Он, конечно, был прав, и я знал это. Но я уже не был глупым мальчишкой, желающим пострелять. Утром следующего дня, когда я вышел оседлать коня, во двор вошел крупный мужчина с пышными усами. Выглядел он добродушно, если бы не звезда маршала на груди и револьвер на бедре.

Мэри выглядела испуганной, но Логан был, как всегда, невозмутим.

— Мое имя Бэлчер, — мужчина достал из нагрудного кармана плитку жевательного табака. — Всегда ношу табак здесь, чтобы не подумали, что тянусь за револьвером, — пояснил он. — А то еще застрелят по ошибке.

— Что вам угодно, мистер Бэлчер? — спросил Логан.

Маршал только взглянул на него и покачал головой. Я уже упоминал как-то, что в спокойствии Логана всегда было что-то угрожающее.

— Хорошая у вас тут компания, — проговорил Бэлчер и повернулся ко мне.

— Сколько тебе лет, сынок?

— Шестнадцать, сэр. Он покачал головой.

— Шестнадцать! А стреляешь, как взрослый. Это ведь ты убил вчера человека?

— Да, сэр.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Ты знал его раньше?

Тут вмешался Логан и вкратце рассказал маршалу о том, что случилось с моим отцом по вине Макгэрри, добавив, что Большой Джек первым схватился за оружие.

Бэлчер выслушал, не перебивая.

— Ну что ж, — сказал он. — На твоем месте, сынок, я бы тоже его застрелил. Я не виню тебя в случившемся, но тебе придется уехать отсюда.

— Уехать? — испуганно воскликнула Мэри. — Но куда же он поедет, маршал? Это его дом и он мне как брат.

— Ничего не поделаешь, — с сожалением ответил Бэлчер. — Я, конечно, не могу заставить его уехать. Любой из вас двоих наверняка может убить меня прежде, чем я дотронусь до револьвера, но только так я могу поддерживать порядок в городе — выслать отсюда всякого, кто совершил убийство, пусть даже в честном поединке. Ты не подумай ничего плохого, Тайлер. Я ничего не имею против тебя, но пойдет слух, что ты здорово управляешься с револьвером и обязательно найдется кто-нибудь, кто захочет доказать тебе, что он это делает лучше.

— А если он этого не сделает? — мрачно спросил Логан. Бэлчер пожал плечами.

— Что ж, застрелить я его не могу. Те, кто видел поединок, говорят, что такой быстрой стрельбы, как у Тайлера, никогда еще не видели. Он выхватил револьвер так быстро, что никто даже не сообразил сначала, в чем дело. Но нужно поддерживать порядок в городе, мистер Поллард, и уже четыре года мне это удается. Поэтому придется собрать человек десять вооруженных людей и силой выдворить Тайлера из города. Думаю, что это решение не нравится ни вам, ни мне.

— Вы правы, мистер Бэлчер, — проговорил я. — Думаю, мне нужно уехать.

— Рэй! — снова вскрикнула Мэри.

— Так нужно, Мэри, и ты это знаешь. Ничего страшного. Мне всегда хотелось посмотреть страну, да и мой Олд Блу будет только рад. Застоялся он здесь.

Самым тяжелым для меня было прощание с Мэри. Она плакала, целовала меня, пока Логан не увел ее в дом. Сам он проводил меня за город, потом повернул коня и протянул руку.

— Поезжай, Рэй. И помни, что у тебя есть дом. Простившись с ним и проехав мили три по дороге, я увидел всадника, поджидающего меня. Это был маршал.

— Я тоже хочу пожелать тебе удачи, сынок. Только будь поосторожнее с револьвером. Ты стреляешь, как настоящий ганфайтер, но никогда не делай этого, если тебя не вынуждают.

С тоскливым чувством покидал я эти края. Уже во второй раз я теряю людей, которые любили меня. Из-за индейцев я потерял отца, а из-за собственного револьвера пришлось расстаться с Мэри и Логаном. И что теперь? Куда теперь ехать?

Вы знаете земли западных штатов? Бесконечные прерии и гребни гор, блистающие белоснежными шапками? Вы слышали, как звучит полноводный горный ручей, сверкая алмазными каплями на ярком солнце? Слышали, как гудит ветер в суровых соснах? Или, может, вам приходилось рано утром выбираться из-под одеял и, ежась от морозного воздуха, варить себе кофе на костре под шум лесной реки? А знаете, как пахнет жареное на костре мясо?

Такой жизнью я жил около года после того, как уехал от Мэри и Логана. Я держался подальше от людей и, между прочим, уже в четвертый раз перечитывал Плутарха.

Вашингтон, Орегон, Айдахо, Монтана, Вайоминг и, наконец, Колорадо. Я повидал многие земли. Видел индейцев сиу и племя черноногих. Редко кое-где видел белых, но предпочитал избегать встреч с ними. Моими спутниками были голоса дикой природы: трубный зов лося, ночной рык горного льва.

Все, чему научил меня Логан Поллард, пришлось теперь очень кстати. Я сам чувствовал, как изменился за этот год, но пришел день, когда одиночество стало тяготить, и стало ясно, что жить нужно среди людей.

ГЛАВА 5

Когда я въехал в город, на мне была рубашка и штаны из оленьей кожи. Сносившиеся сапоги пришлось заменить мокасинами. У меня был все тот же старый карабин и тот же револьвер «Шоук и Макланахан». Кроме того, я привез несколько шкур для продажи. В свои семнадцать лет во мне было уже больше шести футов роста и восемьдесят килограммов веса, но я был все такой же поджарый, просто кости и мышцы здорово окрепли.

Город оказался очень оживленным из-за старательского лагеря, расположенного рядом. На улицах было полно народа, и я ехал медленно. Было приятно снова быть среди людей, среди бурлящей жизни. Но вместе с тем была какая-то неуверенность.

Оставив Олд Блу в городской конюшне, я вышел на улицу и, остановившись на углу, с любопытством оглядывал бородатых, суровых людей, салуны, бары, повозки, фургоны.

Несколько раз мимо меня медленно прошел человек со звездой маршала, и каждый раз он тяжелым взглядом оглядывал мою одежду и оружие. Глаза у него были серые, словно выцветшие, и странно смотрелись на широком загорелом лице с агрессивно выпяченной челюстью.

— Не знаю, кто ты, приятель, — раздался позади меня тихий голос. — Но на твоем бы месте я был бы поосторожней. Ты чем-то не понравился Олли Бердетту.

Я обернулся. Рядом со мной стоял молодой парень. Взгляд его мне понравился. Открытый, дружеский.

— Ну и что?

— Он маршал этого города и сначала стреляет, а потом уже задает вопросы. На прошлой неделе убил человека.

— Спасибо за совет.

— Меня зовут Кипп. У меня небольшой участок к востоку от города. Приезжай, если хочешь.

Он пожал мне руку и ушел. Предостережение не особенно тронуло меня. Я был уверен, что человек, представляющий закон, редко ошибается, а если такое и случается, то не с такими, как я.

Решив пообедать, я зашел в отель. Людей там было много, но все же мне удалось найти свободный стол. Полистав кем-то оставленную газету, я бросил было ее на стол, когда услышал женский голос.

— Извините, можно мне взять газету? Я поднял глаза. Передо мной стояла девочка лет четырнадцати-пятнадцати с красивыми глазами и застенчивой улыбкой.

Я вскочил со стула.

— Да, мэм, конечно.

— Это папина газета. Я положила её на стол и забыла. Он очень рассердится, если останется без газеты.

— Извините, мэм, я не знал, что это ваша газета. И тут какое-то шестое чувство заставило меня повернуть голову. В двух шагах от нас, внимательно прислушиваясь, стоял Олли Бердетт.

— Этот человек пристает к вам? — обратился он к девушке.

Голос у него был хриплый и такой же агрессивный, как и его челюсть. Голос человека, который с радостью нарывается на неприятности.

— Нет, нет, что вы! — поспешно ответила девушка. — Он только отдал мне газету, которую я забыла здесь.

— Ладно, — неохотно сказал Бердетт и, еще раз окинув меня тяжелым взглядом, отошел в сторону.

Но ему удалось вывести меня из себя. Во рту пересохло, и я был готов помочь ему нарваться, если он так хотел этого.

— Вы ищете работу? — спросила девушка. — Папе нужен человек на ранчо, чтобы объезжать диких лошадей.

Я взял себя в руки.

— Да, это было бы неплохо. А где вы живете? Она сказала и тут же представилась.

— Меня зовут Лиз Хетрик. Попросите позвать, когда придете.

Когда она ушла, я не торопясь пообедал, одновременно обдумывая, что делать дальше. Похоже, Кипп сказал правду. Одним просто нравится убивать и они задирают всякого, кто попадется на пути. Другие убивают, чтобы поддержать репутацию, третьи — чтобы заработать. Мне было наплевать, что двигало Бердеттом, но почему он выбрал меня? Может, потому, что в его глазах я был просто юнцом, нацепившим револьвер? Но я уже не был мальчишкой. На Диком Западе парень в семнадцать лет считался взрослым мужчиной. Может, наняться на ранчо было неплохой идеей. По крайней мере, буду подальше от города и от неприятностей.

Решив, что так и сделаю, я расплатился, зашел в конюшню и вывел Олд Блу на улицу.

— Эй, ты! — раздался вдруг за спиной хриплый голос. — Что-то я не знаю тебя!

Нарочито медленно я повернулся к Бердетту. Внутри было странное чувство холодного спокойствия. Такого я раньше не испытывал.

— Конечно, не знаете, мистер Бердетт. Я только приехал.

— Нет, где-то я все-таки видел тебя. Взгляд уж очень знакомый.

Я молча сел в седло.

— Вряд ли, мистер Бердетт. Мне только семнадцать и последние годы я жил в горах. А взгляд, может, и знаком.

— Что это значит? И откуда ты знаешь мое имя, если раньше ты здесь не бывал?

— Имя мне сказали. И еще добавили, что вы убили человека на прошлой неделе, — я уже тихо заводился. — И не доставай меня, Бердетт. Если хочется кого-нибудь пристрелить, то поищи в другом месте.

Я дал шпоры Олд Блу и галопом вылетел из города.

Ранчо Хетриков оказалось внушительным. Едва я подъехал к ограде, за которой заходилась лаем собака, как из большого, крепко срубленного дома вышел седой мужчина.

— Мир тебе, незнакомец. Я Фрэнк Хетрик.

— А мое имя Рой Тайлер. Мне сказали спросить Лиз Хетрик.

Он обернулся к дому.

— Лиз! К тебе кавалер!

Покрасневшая Лиз выскочила на веранду.

— Папа! Как ты можешь так говорить! Я сказала ему, что у нас есть работа.

Хетрик внимательно посмотрел на меня.

— Ты умеешь объезжать лошадей?

— Да, сэр.

— Заходи в дом, — коротко пригласил он. Впервые за несколько лет я попал в настоящий, обставленный мебелью и с коврами на полу, дом. И книги. Сотни книг. Пока Хетрика не было в комнате, я жадно пробежал глазами по корешкам золоченых томов. О некоторых я знал по рассказам Полларда. Тацит, Платон… Вернувшийся Хетрик заметил мой интерес.

— Ты любишь читать, Тайлер? Много читаешь?

— Нет, сэр, много не удается, но у меня, был друг, который рассказывал мне об этих книгах.

Поужинав, мы сидели на веранде, и Лиз попросила меня рассказать о себе. Я, не колеблясь, рассказал, как погиб отец, о Логане, о Мэри. Но я не сказал им об убитых индейцах, мексиканцах и Макгэрри. Не то, чтобы я скрывал это, но эти люди мне нравились, и я не хотел неприятностей, которые непременно возникнут, если меня ославят как ганфайтера.

Мы договорились, что я буду работать за сорок долларов в месяц, и с утра я уже приступил к работе. У меня был помощник, мексиканец Мигуэль.

Ближе к полудню пришел Хетрик посмотреть, как я объезжаю лошадей. С полчаса он наблюдал за мной.

— Рэй! — позвал он наконец. — Мне нравится, как ты работаешь.

— Спасибо, сэр. Просто у вас прекрасные лошади. Одно удовольствие объезжать их. Порода дает себя знать.

— Да, — задумчиво глядя на меня, ответил он. — Порода дает себя знать. Слушай, Рэй, Лиз сказала мне, что у тебя неприятности с Олли Бердеттом.

— Пустяки.

— Будь осторожен, Рэй. Он убийца. Я бы даже сказал, что он одержим убийством.

— Спасибо, сэр. Я буду осторожен.

Раза два в месяц приезжал Кипп. Ему нравилось поболтать, нравился пирог, который часто пекла миссис Хетрик. Впрочем, пирог мне тоже нравился.

В тот день, когда мне исполнилось восемнадцать, Кипп приехал на ранчо.

Он осмотрел мой старый «Шоук и Макланахан».

— Тебе нужно купить «кольт».

— Хорошо бы. Только где купить? Наутро мы обнаружили, что украдены девять лучших лошадей Хетрика.

Я внимательно осмотрел следы.

— Воров, минимум, двое. А может, и трое-четверо, не больше.

Мы с Хетриком живо оседлали лошадей.

— Я с вами, — сказал Кипп. — Трое лучше, чем двое. Следы похитителей я находил без труда, и мы быстро догоняли их. Хетрик и Кипп были прекрасно вооружены, а мое оружие было хоть и старенькое, но зато пристрелянное и надежное.

Воров мы догнали уже в прерии на четвертый день погони. Они сидели утром у тлеющего костра, еще дремля, и не слышали нас, пока не заржала лошадь Киппа. Мы были уже в каких-нибудь двадцати ярдах. Их было четверо. Все крепкие ребята, диковатые и на вид крутые. Один из них с длинным лицом, одетый в серые полосатые штаны, заправленные в высокие полусапожки, показался мне самым опасным.

— По-моему, ребята, вы по ошибке взяли не своих лошадей, — обратился я к ним.

Чернобородый здоровяк вопросительно посмотрел на длиннолицего. Тот стоял, чуть расставив ноги, в очень удобной для стрельбы с бедра позиции. Его револьверная кобура висела низко на бедре, что сразу выдавало в нем человека, привыкшего часто пускать в ход оружие. Тем более, что их было четверо против нас троих.

— Неужели? — спросил длиннолицый.

Один из них, судя по всему, метис, подошел поближе.

— Это лошади Хетрика. Я сам объезжал их и теперь забираю обратно.

— Неужели? — повторил, улыбнувшись, длиннолицый.

И снова странное чувство холодного спокойствия овладело мной. Я видел, что стрельбы не миновать, и был готов к этому.

— Нас четверо против вас троих, — проговорил длиннолицый.

— Значит, лошади останутся у нас.

— Нет. Мы с тобой один на один. Считай, что больше никого нет.

Это был единственный выход. Хетрик плохо владел оружием, тем более, что у него жена и дочь. Что касается конокрадов, то никто, кроме длиннолицего, не выказывал большого желания пострелять.

Тот явно не ожидал такого поворота событий. Он окинул меня острым взглядом.

— Да, — негромко сказал я. — Я тот, кем ты считаешь себя.

Он снова смерил меня взглядом., — Что это значит?

— Это значит, что мы забираем лошадей, а если ты дернешься за револьвером, я убью тебя.

Еще никогда я ни с кем так не говорил. Откуда взялась эта холодная уверенность в себе, которую я видел только у Логана Полларда? А впрочем, может, именно от него.

Длиннолицый обеспокоился, но все еще был уверен в себе. Такие поединки были для него не новость, и я это чувствовал, но тем не менее, хотел, чтобы он начал первый. Неизбежность дуэли обострила все мои чувства. Он не уклонится от поединка. В те времена его навсегда бы заклеймили трусом.

— Мистер Хетрик, — сказал я, не отрывая взгляда от длиннолицего. — Соберите лошадей.

— Черта с два! — рявкнул длиннолицый. Метис дернулся было к лошадям, и это решило все. Длиннолицый не видел его, а только услышал движение и, наверное, подумал, что тот схватился за оружие. Как бы то ни было, его рука метнулась к револьверу, и я застрелил его, даже сам не уловив, когда успел выхватить револьвер. Первая пуля попала ему в сердце, вторая — двумя дюймами ниже. Его револьвер, лишь наполовину вынутый, скользнул обратно в кобуру, и длиннолицый ничком упал в траву. Он был мертв. Грохот выстрелов сменился мертвой тишиной. Лишь где-то каркнула ворона и, тихо всхрапев, переступила копытами лошадь. Остальные конокрады застыли, боясь пошевелиться. Теперь, даже если бы они хотели драться, было поздно — револьвер был у меня в руке и направлен на них.

— Я соберу лошадей, — одеревеневшим голосом сказал Кипп у меня за спиной.

— Рэй, — Хетрик подъехал ко мне. — Наверное, нужно забрать у них оружие.

— Разумеется, — словно кто-то ответил за меня.

— Рэй, — проговорил чернобородый. — Никогда не слышал этого имени. Ты знаешь, кого ты убил?

— Конокрада, — коротко ответил я.

— Ты убил Райса Хилера, ганфайтера из Пэнхэнда.

— Лучше бы он там и оставался, — отрезал я и опустил револьвер в кобуру.

ГЛАВА 6

Возвратились мы всего за два дня, поскольку уже не надо было искать следы, и мы могли выбирать более короткий путь.

Мы почти не разговаривали, и только к концу второго дня Кипп решился заговорить.

— Раис Хилер. Я слышал о нем. Он убил шесть или семь человек. Представляю себе, когда об этом узнают в городе! Олли Бердетт позеленеет от зависти.

— Не вздумай говорить ему, — строго приказал Хетрик. — Никому ни слова. Мы получили лошадей и все.

— Почему? — искренне удивился Кипп. — Не каждый день убивают такого ганфайтера, как Райс Хилер.

— Ты не знаешь ганфайтеров, Кипп. Бердетт ведь тоже ганфайтер. Самолюбие и жажда убийства будут толкать его на поединок с Тайлером.

Кипп неохотно согласился, но только после того, как я уверил его, что не хочу создавать себе репутацию ганфайтера и вообще не хочу, чтобы обо мне кто-то знал.

Лиз встретила нас у ворот ранчо.

— Вы нашли лошадей? — радостно воскликнула она. — А воров поймали? Где они?

Позже Хетрик, очевидно, рассказал ей, что случилось, потому что несколько дней она смотрела на меня большими глазами, но ни словом не обмолвилась об этом.

Иногда по вечерам мы вчетвером сидели на веранде и я рассказывал им о жизни в горах, а однажды показал фото своей матери. Она была красивой женщиной. На фотографии ей было не больше двадцати лет.

Миссис Хетрик внимательно рассматривала фотографию, а потом повернулась ко мне.

— Ты знаешь что-нибудь о ее семье?

— Нет, мэм. Отец говорил мне, что когда она вышла за него замуж, ее семья была этим недовольна. Отец был небогатый человек.

Миссис Хетрик положила фото на стол.

— На ней очень дорогое платье. Такое не каждому богатому человеку по карману.

Мне это ни о чем не говорило. Я не разбирался в женской одежде.

Мы с Лиз подружились и часто гуляли вместе, но я всегда смотрел на нее, как на подростка, ведь мне уже скоро исполнялось девятнадцать. Но мы с ней делились мечтами, что каждый из нас сделает, если разбогатеет, чем будем заниматься. Лиз ужасно нравилось слушать рассказы о горах Вайоминга или о диких пустынных каньонах на юго-западе Юты.

Дважды я побывал в городе, но с Бердеттом встретился только один раз.

— Слышал, ты объезжаешь лошадей для Хетрика? — спросил он, наблюдая, как я нагружаю повозку товарами из лавки.

— Да. У него отличные кони.

— Говорят, что нескольких угнали?

— Мы их нашли.

— Без проблем?

— Пустяки, не о чем говорить.

— Это хорошо. Говорят, здесь в горах, появился Райс Хилер. Он частенько крал лошадей.

Я промолчал, но Лиз, сидевшая в повозке, не выдержала и с вызовом ответила.

— Больше не крадет.

Когда мы выехали из города, я чуть придержал коней.

— Зря ты сказала ему, Лиз. Теперь он не успокоится, пока не разнюхает, что к чему.

— А, черт с ним, — тряхнула она гривой волос. — Терпеть не могу этого типа.

Мне очень нравилось ездить в город с Лиз. Нам всегда было о чем поговорить, но моя работа у Хетрика скоро заканчивалась. Я многому научился у него и, главное, понял, что можно зарабатывать деньги, не только добывая золото или владея салуном. Можно, как Хетрик, обзавестись ранчо, держать скот и лошадей. Их всегда можно выгодно продать. Но когда все лошади будут объезжены, моя работа закончится, и нужно будет искать свое место под солнцем. Мне тоже хотелось иметь такое ранчо и жить спокойной жизнью.

И вот в один из дней я приехал к Хетрику.

— Все, сэр. Последняя лошадь объезжена. Хетрик достал деньги.

— Жаль, что больше нет работы, сынок. Мне хотелось, чтобы ты остался.

— Я знаю, сэр.

— Приезжай к нам в любое время, Рэй. Мы всегда рады видеть тебя. Ты уже знаешь, куда поедешь?

— Да, сэр. Есть одно место недалеко от Уиллоу-Крик. Говорят, там есть жила. Хочу попробовать. Может, удастся сколотить капитал и купить ранчо.

— Правильное решение, — одобрил он и, поколебавшись, продолжал. — Хочу предупредить, чтобы ты был поосторожнее. На днях Кипп крепко выпил и проболтался Бердетту, что это ты убил Райса Хилера. Будь с ним начеку, Рэй, он уже убил трех человек в Кроссинге.

— Хорошо, сэр, но я не собираюсь здесь задерживаться.

На следующее утро после завтрака я уехал. Лиз не вышла попрощаться со мной, но я слышал, как она плачет у себя в комнате.

До Уиллоу-Крик было около тридцати миль. Там редко кто появлялся, и я несколько недель провел в полном одиночестве. Работа была тяжелая. За. первые две недели мне удалось намыть золота примерно на девяносто долларов, но потом я нашел место получше и за каких-нибудь два дня заработал двести долларов.

Жить одному мне было уже куда тоскливее, чем год назад. Я часто вспоминал Лиз и ее семью. С ними мне никогда не было одиноко.

За все время я только раз встретил людей. Это были двое индейцев племени Юта. Я поделился с ними своими запасами кофе, а они в знак благодарности посоветовали мне искать золото вверх по ручью. Последовав их указаниям, я не прогадал, и когда вернулся в Кроссинг, чтобы обменять золото на деньги в банке, то получил там четыреста шестьдесят долларов. Кроме того, у меня еще было пятьдесят долларов, заработанных у Хетрика.

Первым знакомым, кого я встретил, был, как и следовало ожидать, Бердетт.

— Так, значит, это ты убил Райса Хилера? — спросил он.

— Да.

— И это ты имел в виду, когда сказал, что твой взгляд мне знаком? Я пожал плечами.

— Понимай, как знаешь.

Он мрачно взглянул на меня, и взгляд этот мне совсем не понравился. Чтобы не продолжать разговор, я вошел в ближайшую лавку и купил несколько ярких лент для Лиз, а когда вышел на улицу, Бердетта уже не было.

Мое появление на ранчо Хетрика было встречено бурей восторга со стороны Лиз и радостными улыбками ее родителей. Было здорово снова оказаться здесь. Даже лошади помнили меня и были рады видеть снова.

— Видел Бердетта? — спросил Хетрик, пока женщины накрывали на стол.

— Да.

— Он хотел купить у меня лошадь, но я не продал. Мне не нравится, как он обращается с лошадьми.

Я встревожился. Хетрик был человек прямой и упрямый и запросто мог выложить Бердетту все, что он о нем думает. А Бердетт не тот человек, чтобы забыть это.

Ужин был просто замечательным. Приехал Кипп и, узнав, что я нашел немного золота, был в полном восторге. Думаю, вряд ли он был бы в восторге от самой работы.

— Знаешь, — сказал он мне после ужина. — Мне кажется, Бердетт не в твоем классе. Он, конечно, быстр, но не так, как ты.

Хетрик недовольно нахмурился. Он не любил разговоров о ганфайтерах, а Кипп только и говорил о Клэе Эллисоне, об Уайте Эрпе, Билли Лонгли note 1.

— Ты не хуже любого из них, — возбужденно говорил он мне. — Я бы поставил на тебя против Эллисона или Хардина note 2.

— Кипп! — ужаснулась миссис Хетрик. — Тебе что, нравится, когда люди убивают друг друга? Кипп смутился и покраснел.

— Да я… просто… ну, мне хотелось посмотреть, кто самый лучший.

Мне этот разговор не понравился. Я уже не раз слышал, как пустая болтовня провоцирует поединки, которых могло бы и не быть. В городе тоже иногда спорили, кто выиграет, Бердетт или я. Сама мысль о таком поединке приводила жителей города в возбужденное состояние. Они спорили до хрипоты, но вовсе не потому, что были такими кровожадными, просто они даже и не думали, что кто-то из нас будет убит. А может, думали? Может, считали, что чем скорее мы перестреляем друг друга, тем лучше для остальных? Всегда точит эта мыслишка: неужели он лучше, чем я, быстрее, чем я? Не потому, что я хотел быть лучше кого-то, просто для того, чтобы выжить, надо было думать об этом. Люди, сами не зная того, подталкивают нас с Бердеттом на поединок, поэтому, чем скорее я отсюда уеду, тем лучше. Так я и объявил за столом.

— Поеду на восток, в Сент-Луис или Канзас-Сити. Может, даже в Нью-Орлеан.

— Может, попробуешь найти семью матери? -спросила миссис Хетрик.

— Нет, — решительно отрезал я. — Они не помогли ни отцу, ни матери, поэтому мы и уехали.

— Но, может, теперь они изменили свое мнение? Люди часто ошибаются и, может, они очень сожалеют о случившемся. У тебя ведь есть деньги, почему бы не попытаться найти их?

Я согласился, чтобы не спорить, и они проводили меня до ворот. Как ни жаль, но мне пришлось оставить Олд Блу у Хетрика и взять другого коня. Олд Блу было уже одиннадцать лет, и ему пора было на отдых, тем более, что Хетрик давно хотел такого спокойного коня для Лиз. И раз уж мне приходится расставаться со старым другом, то пусть на нем ездит Лиз, а не кто-то другой. Она славная девушка, и теперь я знал, что наверняка буду тосковать по ней.

Хетрик проводил меня до самого города.

— Уезжаешь? — спросил Бердетт, увидев у меня за спиной на седле скатанное одеяло.

— На восток, — ответил я. — Хочу посмотреть, как там живут.

— Тогда не заезжай в Додж-Сити note 3. Там таких сосунков на завтрак жрут.

Несмотря на данное себе обещание, я развернулся и подъехал к нему вплотную.

— Ты хочешь жрать, Бердетт?

Ему это не понравилось. Мы были слишком близко друг к другу — каких-нибудь два метра. Тут никто не промахнется.

— Так ты хочешь жрать, Бердетт? — повторил я. — Ты хочешь сожрать сосунка?

Лицо его посерело. Нет, он не испугался, просто на таком расстоянии победителя быть не могло. Два трупа или, в лучшем случае, пуля в живот. Но Бердетт не хотел умирать, он хотел выиграть бой. Это я вышел из себя, поэтому даже не думал о последствиях. А Бердетт был старше и осторожнее.

— Ну так что, маршал? Не желаешь закусить? Ему страшно хотелось убить меня. Былая неприязнь

переросла в жгучую ненависть, но, тем не менее, он

натянуто рассмеялся.

— Ну, ты даешь. Шуток не понимаешь, да? Олли Бердетт решил дождаться более подходящего случая.

— Понимаю, — ответил я. — Было смешно. Кроссинг остался далеко позади, когда на высоком холме я обернулся и вдруг отчетливо почувствовал, что снова когда-нибудь увижу Бердетта, и эта встреча для кого-то из нас будет последней.

ГЛАВА 7

На Базарной площади в Канзас-Сити было столько народа, что она напоминала пчелиный улей, который уронили в муравейник.

Я долго ходил по улицам Канзас-Сити. Все мне нравилось: и цирковые артисты с ручным медведем, и красивые кареты, запряженные холеными лошадьми. Никто не носил оружия, по крайней мере, на виду, поэтому я тоже сунул револьвер за ремень под рубашку.

Часами ходил я по улицам, разглядывая товары в магазинах и удивляясь, как много ненужных вещей там продается. Потом стал присматриваться к людям и вскоре понял, что моя одежда здесь не годится. Тогда я зашел к портному и заказал себе два прекрасных костюма: один серый, другой черный. Потом купил отличную белую шляпу и несколько рубашек. Довершил свою экипировку черными полусапожками из телячьей кожи.

В свои девятнадцать лет я выглядел на пару лет старше, и не одна девушка останавливалась, оглядываясь на меня. Я это знаю точно, потому что сам на них оглядывался. Несколько раз хотел купить себе новый револьвер и даже присмотрел прекрасный кольт, но потом понял, что сейчас мне это не нужно и лучше потратить деньги с большей пользой.

Однажды на Базарной площади я увидел несколько человек, сидевших и стоявших у длинной скамейки. Судя по их виду, они были с запада, и я подошел поближе. Они говорили о стрельбе. Один из них, высокий, прекрасно сложенный, с белокурыми волосами до плеч и густыми усами, заинтересовал меня. Взгляд его что-то мне напоминал. Несколько раз я заметил, что и он посмотрел в мою сторону.

Молодой парень в черной шляпе, не поворачивая ко мне головы, тихо произнес:

— Бешеный Билл никак не разберет, кто ты такой?

— Бешеный Билл? Так это Хикок note 4?

— Он самый, — парень повернул ко мне голову. — Ты пожрать не хочешь?

Я согласился, и мы прошли в харчевню. Его звали Билли Диксон, охотник на бизонов.

— Рэй Тайлер, из Колорадо, — представился я.

Мы поели, посмотрели на девчонок из варьете и вышли на улицу. Там Диксон встретил своего приятеля, крепко сбитого мужчину лет тридцати пяти. Его звали Керк Джордан.

Несколько дней мы втроем болтались по городу, но мои деньги были на исходе, и я все чаще стал подумывать об отъезде.

И вот в один из таких дней я сидел на той самой скамье на Базарной площади, когда рядом сел мужчина в черном сюртуке. Он сидел молча, изредка поглядывая на меня, и я чувствовал, что он заговорит. Так и случилось. Поговорив о погоде и ценах, он перешел на покер. «Прекрасная дружеская игра, чтобы провести время», — были его слова. Логан Поллард учил меня покеру. Он показал мне, как выигрывать и запоминать карты, как определять, идет ли игра честно, и как играть против шулеров. Поэтому я знал, что ничего дружеского в этой игре нет, потому что играют на деньги и часто доходят до таких ставок, что какая уж тут дружба. А когда незнакомый человек приглашает вас на «дружескую игру», то тут дело ясное.

Этот тип видно подумал, что я только что из прерий, и есть шанс облегчить мой кошелек.

— Да я почти не играю в карты, — осторожно отвечал я на его уговоры. — Но если вы будете играть, то я с удовольствием посмотрю на игру.

— Тогда пошли.

Когда мы уходили, я заметил, что Хикок и еще несколько человек смотрят нам вслед. Они ничего не сказали, вероятно, полагая, что каждый сам должен обжечься, прежде чем научится чему-то.

За столом сидело пять человек, один из них был похож на охотника, а остальные… В общем, я сел за стол, и они дали мне выиграть три раза из четырех. Выигрыши были мелкие. Я играл, почти не думая, пытаясь, главным образом, определить, кто есть кто. Двое из них играли честно: охотник на бизонов по имени Билли Огг и Джонни Килер из Техаса.

Игра продолжалась часа два. Я то выигрывал, то чуть проигрывал, но на своей сдаче, когда удавалось придержать одну-две карты, выигрывал почти все время. Вудс, человек, который меня привел, начал нервничать, а его партнеры бросали на него злые взгляды. Один из них, толстый и небритый, даже ткнул его ногой под столом. К началу третьего часа я выиграл около четырехсот долларов. Пора было уходить, и хотя я знал, что просто так меня не отпустят, тем не менее, спокойно поднялся.

— Пора мне на боковую. Я ухожу, джентльмены.

— Но ты не можешь вот так сразу выйти из игры! — запротестовал Вудс. — Ведь ты же выиграл наши деньги.

Моя улыбка вряд ли понравилась ему, как впрочем, и ответ.

— А ты планировал несколько иначе, да? Толстяк побагровел и схватился было за револьвер, но мой старый «Шоук и Макланахан» уже был у меня в руке.

— Билли, тебя здесь надували, как хотели, — сказал я Оггу. — И тебя, Джонни, тоже. Так что забирайте свои деньги назад.

— Черта с два! — Вудс вскочил было с места, но ствол моего револьвера смотрел ему прямо в лоб.

— Только дернись — и ты покойник, — предупредил я.

Билли и Джонни забрали все, что было на столе — тысяча двести долларов, и пошли к выходу, но у дверей Билли Огг задержался и вынул револьвер.

— Пошли, Тайлер, пусть кто-нибудь шевельнется — я с удовольствием пристрелю его.

На улице Огг и Килер поделили пополам тысячу долларов и настаивали, чтобы я взял себе оставшиеся двести, но я отказался.

Огг с интересом оглядел мой старый револьвер.

— Эта штука стреляет? Я думал, их давно уже не выпускают.

— Стреляет.

— Я, кажется, слышал о тебе, — остановился вдруг Килер. — Ты — Рэй Тайлер, ганфайтер из Колорадо.

— Да, я из Колорадо.

— Это ты убил Райса Хилера?

— Он украл лошадей с ранчо, где я работал. Билли Огг задумчиво посмотрел на меня.

— Теперь кое-что проясняется. Вчера я был в баре Тома Спирса, и Хикок сказал мне, что ты ганфайтер. Говорил, что сразу может узнать ганфайтера по глазам.

— Тебе нужно познакомиться с нашими ребятами, — предложил Килер. — Между прочим, Уайт Эрп тоже здесь.

— Не знаю, успею ли. Мне еще нужно попасть в Нью-Орлеан.

На следующее утро, едва я побрился, в номер постучали. За дверью стоял посыльный. В руках у него была коробка и большой пакет.

— Это просили передать вам, мистер Тайлер. В пакете оказался прекрасный «винчестер» сорок четвертого калибра, а в коробке два револьвера «Смит и Вессон» русского производства. Револьверы этой фирмы славились своей точностью боя.

В дверь снова постучали, и в номер вошли Билли Огг и Джонни Килер.

— Мы хотели дать тебе время рассмотреть их, — улыбнулся Огг. — Это наш подарок.

Уже на пароходе, по пути в Нью-Орлеан, я со вздохом упаковал свой старый «Шоук и Макланахан», верно служивший мне все эти годы.

В Нью-Орлеане я провел две недели, осматривая город, заказывая в ресторанах лучшие блюда, поигрывая иногда в покер, правда, без особого успеха. И еще я часто вспоминал Лиз. Ей теперь уже шестнадцать, а в этом возрасте девушки выходят замуж. Мысль о том, что она выйдет замуж за кого-то, так поразила меня, что я вдруг понял, что теряю что-то важное, может, даже самое важное в своей жизни. И тогда я решил, что пора возвращаться. Упаковав вещи, я купил билет на пароход, а поскольку до отъезда было еще несколько часов, то решил провести время в казино «Вулф Трэп».

Едва я вошел туда, как увидел Вудса в компании с одним из местных гангстеров по имени Крис Лилли. Решив не нарываться на неприятности, я сразу вышел.

На улице было темно и безлюдно. Я уже дошел до угла, когда услышал позади топот ног, и мгновенно укрылся в дверной нише. Топот ног стих, но прошло несколько минут, прежде чем я увидел Вудса и Криса Лилли. Они потеряли меня из виду и теперь неуверенно оглядывались по сторонам. Я шагнул из ниши на улицу.

— Меня ищите?

Револьвер Вудса был у него в руке, и он сразу выстрелил, но слишком поспешно, поэтому промахнулся. В ответ тотчас же рявкнул мой «Смит и Вессон». Тяжелой пулей Вудса разверну