Я остаюсь на ночь в бывшем доме, ради Хлои Энн. Я люблю тебя. Позвоню тебе завтра».

Мне сейчас снова станет плохо. Он остался в их старом доме? С Изабель? О боже. Я знала, что он написал, что любит меня, и знала, что он сказал, что остался ради своей дочери, но это не помогло уйти болезненному, неприятному чувству, то, которое схватило мои кишки изнутри, лишая меня дыхания. Ощущение, как будто меня скрутило в узел, я свернулась в позу эмбриона и молилась о сне, который избавил бы меня от этого.

Когда я проснулась на следующее утро, солнечные лучи пробивались сквозь шторы, которые я забыла закрыть, но то ощущение все еще было там. Я не смогла отделаться от него. Оно крепко засело во мне и сводило с ума.

Матео сказал, что мы будем нашей собственной Вселенной. Он взял с меня обещание не разочаровываться в нас. Он привел мне столько причин, чтобы поверить, что то, что мы делали, было правильным, что любовь была хорошей, что мы могли бы сделать так, чтобы она и дальше была, что риски стоило принять на себя, и это будет стоить того в конце. И я просто не знала, было ли это еще правдой. И чем больше я думала об этом, о нас, тем сильнее мне становилось больно. Была только крошечная часть моего мозга, которая хотела уцепиться за одну мысль, одну мысль, которой я была слишком напугана, чтобы взглянуть на все трезво. Она олицетворяла боль.

Мысль заключалась в том, что, возможно, с этими отношениями ничего не получится.

В том, что это должно закончиться.

В том, что мне придется положить этому конец.

И что, сделав это, я потеряю все, что так старалась получить - я бы потеряла свою жизнь в Испании, моих друзей, мою новую семью, мой шанс на счастье. Я бы потеряла любовь. Я бы потеряла Матео.

Эта мысль сломала меня. Это чертовски сломало меня. Поэтому я прогнала ее, отодвинула подальше, потому что было очень трудно даже думать об этом, и моя жизнь слишком бы изменилась, поэтому не хотелось даже рассматривать это. Я не хотела думать об этом и осознавать, что это правда, потому что как только я пойму, что это так, то мне придется что-то сделать с этим.

А я не хотела ничего делать. Я всего лишь хотела, чтобы все стало так, как было.

Но действительно, будет ли когда-нибудь, черт возьми, наша любовь свободной, открытой?

Я не знаю, как долго пролежала в постели, ожидая, чтобы Матео позвонил мне или пришел домой. Но через некоторое время было очевидно, что не произошло ни того, ни другого.

Когда телефон, наконец, зазвонил, то это была Клаудия. Она практически заставила меня одеться и пойти на встречу с ней. Она пригрозила телесными повреждениями, что я не нашла очень смешным, учитывая, что моя щека все еще была немного красная там, где Изабель ударила меня. Одно из ее колец оставило след, который я долгое время пыталась замаскировать с помощью консилера. К сожалению, это не скрывало глубокое унижение, которое я чувствовала.

Погода была солнечная утром, когда я проснулась, но к тому времени, когда я направилась на выход, стало очень облачно и холодно. Я плотно повязала джинсовую куртку вокруг себя, грустно прощаться с жарким летом, и поспешила вдоль улицы, пока не добралась до музея Прадо. Клаудия думала, что искусство отвлечет меня от всего.

И когда я уже подходила ко входу, чтобы встретиться с ней, то получила сообщение от Матео.