Четырнадцать

Найл

Удивительно, как быстро человек обрастает новыми привычками. Несмотря на то, что мы только вчера вернулись в Лондон, несмотря на то, что она ни разу не делила со мной эту кровать, было странно проснуться без Руби.

Вытащив телефон из сумки для ноутбука, я написал ей сообщение.

«Хорошо спалось?»

Она ответила:

«Едва ли. Наверное, мне нужен кто-то, кто будет стоять за моей спиной, управлять моими руками и заставлять разговаривать на работе».

«Увидимся в офисе, моя милая марионетка».

Я закончил завтракать, дочитал газету, оделся и вышел. Как и в любой обычный день… вот только он не был таким. Моя жизнь ощущалась выросшей в размерах в семь тысяч раз.

Когда я пришел на работу, Руби была в их маленькой комнатке. Обычно я появлялся до 08: 00, но все равно ни разу не приходил раньше нее. Хотя этим утром я попытался. Мне хотелось улучить минутку с ней наедине, этакое мгновенье беспечности, прежде чем на нас обрушится действительность. К сожалению, не удалось. Офис уже гудел понедельничной активностью, и я мог только слегка улыбнуться и подмигнуть, бросив взгляд на ее влажные розовые губы.

– Привет, – одними губами произнесла она.

Я смотрел на нее чуть дольше обычного, не желая ничего большего, кроме как подойти ближе и просто поцеловать, но вместо этого кивнул и направился в свой офис в конце коридора.

Прозвучал уже знакомый резкий двойной стук Энтони в мою дверь, и, как обычно, он вошел, не дождавшись ответа.

– Все в порядке? – вместо приветствия спросил он и сел напротив меня.

Я откинулся на спинку стула, расслабленно, как я надеялся, улыбаясь.

– Хорошо.

Он перекинул лодыжку через колено и ухмыльнулся.

– Надеюсь, поездка была удачной?

Никогда прежде я не чувствовал себя игроком в покер.

– Удачной.

Энтони пристально на меня посмотрел, сложив пальцы под подбородком. Я же перевел взгляд на монитор компьютера под предлогом проверки электронной почты. Я еще не решил, о чем стоит рассказывать моему сомнительному коллеге. С одной стороны, мне не хотелось скрывать происходящее между мной и Руби, и если я ее хорошо знал – а я искренне чувствовал, что знал – то она не сможет делать вид, что ничего не происходит. С другой, пусть личное остается личным, иначе Тони сделает из этого свою любимую шутку.

– Что-то изменилось, – указывая на меня пальцем, сказал он. – У тебя в глазах улыбка. Вот тут, – он показал на бровь. – И огонек. Ты весь светишься.

– Вот как?

– Что, спустил пар в баре голых сисек в Нью-Йорке?

Его грубость осела тяжелым грузом в комнате.

– Ох, ну в самом деле, Тони.

– Хм-м, засадил кому-то из Rockettes? [женский танцевальный коллектив-варьете, их основная площадка – Радио Сити мюзик-холл в Нью-Йорке – прим. переводчика].

– Да чтоб тебя.

Он сделал паузу, снова бегло меня осмотрев, после чего расплылся в улыбке.

– Тогда наконец оседлал Руби?

Застигнутый врасплох, я сглотнул и сделал вид, что сосредоточился на чем-то на моем столе.

– А, нет. Это… Я, ну, то есть нет. Нет.

По сути это была правда. Технически мы еще не занимались сексом.

Тони шлепнул руками по столу.

– Ах ты пройдоха!

Я почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Это именно та реакция, которой я пытался избежать.

– Нет, Тони, это не…

– Ты трахнул ее, да? Отымел мою Руби!

Я отодвинулся от стола, ощущая в груди нарастающую бурю.

– «Твою» Руби?

– Значит, я прав, – сделал вывод он, хлопнув в ладоши, резко нарушив тишину.

Взглянув на дверь, я зашипел на него:

– Потише, сукин ты сын.

Он сделал вид, что вытер слезу. Тони всегда обожал подшучивать, но это был предел.

– О-о, наблюдение за этим твоим невнятным бормотанием скрасит ожидание нового сезона «Игры престолов».

– Хорош гнать херню.

У него округлились глаза.

– И только посмотрите, как заговорил Найл! Осмелюсь заметить, с ней ты стал развязнее. Думаю, стоит пойти поблагодарить ее.

Закрыв глаза, я сделал глубокий вдох.

– Тони, не смей.

– Ой, ну давай тогда, расскажи, – сказал он, снова усаживаясь, и его интонация снова стала искренней, – что произошло?

Я посмотрел на него, чувствуя, что мой взгляд начал смягчаться.

– Я больше не издеваюсь, Найл, – с извиняющейся улыбкой уверил он меня. – Прости, просто я никогда и не представлял…

– Это не то, о чем ты думаешь, – перебил его я, наклоняясь вперед и опираясь локтями на стол. Мне нужно вернуть себе хотя бы подобие контроля. Пожалуй, для Тони будет полезно быть в курсе о нас с Руби, но, конечно, количество информации стоит ограничить. – Оказывается, у нее были чувства ко мне, прежде чем мы, хм… – я не мог сформулировать собственные мысли относительно Руби, кроме как: – Мне нравится ее компания.

От Тони не укрылось мое очевидное преуменьшение.

– Ах, ну конечно.

– Буду тебе благодарен, если ты не станешь болтать об этом повсюду.

Он кивнул, показал, что его рот на замке, и заговорщически подмигнул.

***

Руби сидела в маленькой комнате отдыха со своей подругой Пиппой, когда я вошел забрать из холодильника свой ланч. Ее взгляд встретился с моим, и она тут же его отвела, но на щеках и шее вспыхнул яркий румянец.

– Руби. Пиппа, – поприветствовал я.

– Привет, мистер Стелла, – радостно ответила Пиппа. Слишком радостно. Руби уже тоже допросили?

– Мистер Стелла, – произнесла Руби, снова глядя на меня с легкой тайной улыбкой. Она прикусила кончик языка, и я резко вдохнул, вспомнив наш последний вчерашний поцелуй, перед тем как мы расстались. Ее рот на вкус был как лимонный леденец, который она сосала по дороге из аэропорта. Кашлянув, я потянулся к ручке холодильника.

– Подстраиваетесь под изменение часового пояса? – оглядываясь на нее, спросил я.

Пожав плечами, она улыбнулась шире.

– Стараюсь.

Пиппа старательно разглядывала их тарелки с ланчем, пока Руби пристально смотрела на меня.

Я почувствовал пустоту в своих легких и изо всех сил старался дышать равномерно. Возвращение сюда, в повседневную жизнь, в реальность, где есть мы – как бы мы при этом ни назывались – заставило все во мне изнывать от боли и тоски. Смогу ли я сосредоточиться на работе, когда она так близко? Или вообще хоть на чем-нибудь? Если я буду фокусироваться на ее чертах по отдельности, может, тогда она не так сильно сокрушит меня. Ее взгляд был слишком интенсивным; он говорил мне, что она столь же отчаянно хочет остаться со мной наедине. Ее язык выскользнул наружу и смочил губы. Шея была длинной и гладкой, и я представил себе, как приведу ее к себе домой и, спускаясь поцелуями вниз по горлу, расстегну каждую из этих крошечных жемчужных пуговок на ее…

– Э-э… Мистер Стелла? – окликнула она, многозначительно глядя на мою замершую руку на ручке открытого холодильника. В комнату просочился холодный воздух, успокаивая жар в моей груди.

– Ага, – я резко наклонился достать свой салат. Достав из ящика вилку, я поспешил в свой офис.

Как и подозревал, я едва мог сосредоточиться, и понимал, что мне нужно найти способ успокоить свои издерганные мысли. Эта неопределенность мне не нравится, она дезориентирует. Мне нужно знать, как у нас это будет: останется ли она на ночь? Как не торопиться с физической стороной… или для этого уже слишком поздно? Хочу ли я вообще большего, чем есть сейчас? На данным момент секс ощущается как формальность. Все, что мы делали, чувствовалось гораздо интимнее, чем он, но едва у меня появилась эта мысль, я тут же понял, что с Руби это будет означать больше, чем просто очередной шаг в наших отношениях.

Хотел ли я этого? И когда займусь с ней сексом, буду ли в состоянии обезопасить собственное сердце, в случае если не окажусь тем, в ком она нуждается?

Когда-то я думал, что Порция – любовь всей моей жизни, но с того момента, как Руби храбро встала на цыпочки и поцеловала меня, я понял, что ошибался.

Вытаскивая меня из маниакального самоанализа, на столе зажужжал телефон:

«Сегодня ужинаем у тебя или у меня? И прежде чем ответишь, не забудь, что у меня есть соседка, моя кровать маленькая и что я худший повар среди плохих поваров. P.S. Перестань думать».

Смеясь, я ответил:

«В таком случае тебе не остается ничего иного, кроме как приехать ко мне. Я живу один, у меня большая кровать, и я, возможно, чуть более талантлив на кухне (правда совсем чуть-чуть), поэтому, наверно, все же стоит заказать еду на дом».

Буквально за дверью я услышал возглас: «Попс!», а затем мультяшное хихиканье. После чего раздался стук в дверь.

– Входите, – ответил я.

Вошла Руби, с улыбкой читая сообщение в своем телефоне.

– Ладно.

При виде нее мое сердце снова увеличилось в размерах.

– Ладно?

Она закрыла за собой дверь.

– Ладно, я приду на ужин, раз ты так настойчиво приглашаешь.

И тогда я понял, что звук, что слышал за дверью, был сигналом ее сообщения.

– Это было… – я сделал паузу, откинулся на спинку и улыбнулся. – Это твой рингтон с воплем «Попс!»?

Она пожала плечами, и здесь, в моем офисе, без посторонних, все следы ее румянца исчезли.

– Вообще-то он только на твои сообщения. Это Миньоны. «Гадкий Я». Мультфильм, – покачав головой, она подошла ближе. – Нужно вытащить тебя посмотреть. Как бы то ни было, тебе отлично подходит этот рингтон. У тебя лучшая задница по эту сторону Атлантики.

– «По эту сторону Атлантики»? Означает ли это, что в Нью-Йорке ты обнаружила задницу получше?

Поджав губы, она сделала вид, что обдумывает.

– У меня не было возможность как следует поискать, но друг Макса Уилл вполне может подойти и…

Наклонившись вперед, я зарычал.

– Закончи фразу, Руби Миллер, и это вдохновит меня перегнуть тебя через колено и отшлепать твою задницу.

Откинув голову назад, она расхохоталась моим любимым смехом.

– Мне нравится, что ты думаешь, будто отшлепать меня будет…

Два резких стука в мою дверь, и внутрь с улыбкой вошел Тони. Его улыбка застыла и превратилась в недовольное выражение лица, после чего оно стало нейтральным, когда он увидел, что Руби непринужденно прислонилась к моему столу. Она резко выпрямилась и сделала вид, что убирает пылинку со своей юбки.

– Привет, Энтони, – тихо сказала она.

– Руби, – сдвинув брови, произнес Тони. Он посмотрел на меня, после чего снова на нее. – Когда я получу данные по Barclay Industrial?

Она опустила взгляд в пол, и ее румянец вернулся.

– Они готовы, просто мне нужно оформить их письмом. Прости, мне нужно было поймать Найла, – она спохватилась, – мистера Стеллу после поездки.

– Руби, уверен, это большая радость, что он в курсе твоей симпатии, – холодно ответил Тони, – но Найл вице-президент этой компании, и у него есть масса дел после командировки.

Я почувствовал на себе взгляд округленных глаз Руби, и моя челюсть сжалась от подавленной ярости.

Какого черта он делает?

Как ни в чем не бывало, Тони продолжал:

– Может, тебе стоит оставлять открытой дверь его офиса, когда ты тут, и его ловлю оставить на после работы?

Неловко кивнув и пробормотав извинения, она выскользнула мимо него из моего офиса.

– Тони, – выдавил я, становясь таким же, как и он, взбешенным. Горячая кровь разливалась по венам, заставляя сердце стучать сильнее. – Это что, было так необходимо? Сейчас обеденный перерыв. И «твоя симпатия»? Она здесь никого не преследует. Меня все это так же касается, и между нами нет ничего предосудительного. Тем более, что она не моя подчиненная.

– Нет, – согласился он, – она моя подчиненная, – сжав челюсть, Тони проследил, плотно ли Руби закрыла за собой дверь, когда вышла. – Я не думал, что для нее так трудно будет держаться в профессиональных рамках.

Мои глаза округлились, когда до меня внезапно дошло: Тони ревновал.

– Пожалуйста, скажи, что ты шутишь, – сказал я так беспечно, как только мог. От его слов внутри все горело. Тони мне не начальник, даже наоборот. Технически, я активно готовился к тому, чтобы в скором времени занять пост его босса. – Ты – тот, кто советовал мне ее оседлать, кто называл Руби подходящей, кто говорил – я цитирую: «высокая, с классными сиськами» – тот, кто неприкрыто нанимает только самых красивых стажеров для Оксфордской программы. И ты сейчас разглагольствуешь тут перед нами про профессиональные рамки?

Он моргнул, и его взгляд немного прояснился.

– Я просто говорю, что надеюсь, не найду ее здесь снова, – слегка кивнув, он повернулся вышел из моего офиса.

Кажется, ушло не менее десяти минут, прежде чем выровнялся мой пульс. Я был в ярости: вышагивая по кабинету, я думал довести это до сведения Ричарда, чтобы быть уверенным, что все в курсе, и ничего неуместного не происходит, и чтобы тот знал, что по отношению к Руби поведение Тони неприемлемо.

Но я был слишком зол. И, как правило, я не вел переговоров в таком состоянии: для меня недопустимо говорить под влиянием негодования, а не спокойного профессионализма. Тут стоял вопрос о поведении Тони, и моя позиция была был неубедительной, если бы я был полон эмоций.

По той же причине я выждал еще пятнадцать минут, прежде чем написать Руби. Мне не хотелось, чтобы она подумала, будто мнения Тони достаточно, чтобы меня разозлить.

«Тони вел себя недопустимо», – просто написал я.

«Я знаю, – ответила она. – Но это до сих пор унизительно».

«Прости, дорогая».

Прошло несколько минут, прежде чем она ответила, и когда пришло сообщение, я почти слышал, терпеливый, как всегда, голос Руби:

«Не извиняйся. Давай просто насладимся твоей холостяцкой квартирой, большой кроватью и сегодняшним ужином на вынос».

Улыбнувшись, я написал в ответ:

«Жду с нетерпением».

Это так и было. Я с трудом мог дождаться, чтобы притянуть ее в свои объятия и напомнить, что происходящее между нами простирается далеко за пределы работы.

***

Руби пришлось заехать к себе, чтобы захватить необходимое для завтрашнего рабочего дня, а в это время из любимого ресторанчика на углу я забрал наш ужин карри.

Войдя, она оглядела прихожую, затем прошла мимо меня в гостиную.

Интерьер моей квартиры был, пожалуй, предсказуемым: аккуратно и в строгом стиле, гладкий черный кожаный диван, большие кресла, низкий мраморный столик и большой плюшевый ковер.

– Если бы меня попросили изобразить твою квартиру, я бы нарисовала примерно это.

Смеясь, я подошел к ней ближе.

– Счастлив, что никогда тебя не удивляю.

Она повернулась и скользнула в мои объятия.

– Что ты меня никогда не удивляешь – это одна из причин, почему я люблю тебя.

Мы оба замерли.

– Я что, сейчас сказала это вслух? – крепко зажмурившись, спросила она, в ужасе поморщившись. – Пожалуйста, скажи, что это было только в моей голове.

Я наклонился, целуя ее в лоб.

– Ты прелесть.

Изнутри что-то ударило меня в легкие, как наказание, что я не способен придумать что-то лучшее.

Я люблю тебя.

Ты прелесть.

Я ведь не удивлен ее словам, тогда почему не подумал наперед и не подготовил какой-нибудь ответ? Это официально: я самый большой идиот на свете.

Руби напряглась и начала отстраняться, но я притянул ее обратно, целуя ее шею и лихорадочно подыскивая правильные слова.

– Руби.

– Все в порядке, – тихо выдохнула она и, обняв, прижалась лицом к моей шее. Но по ней было видно, что она совсем не в порядке. Мне хотелось посмотреть ей в глаза и увидеть все, что там смогу обнаружить, но я не мог двигаться. Она вздохнула и через мгновение явно расслабилась. – Я понимаю, что сильно забегаю вперед, говоря о чувствах. Прости, что сбросила эту бомбу неловкости.

– Прошу тебя, это не… – вот только я не был в состоянии закончить фразу и не мог определить, что это может быть за чувство, если не любовь.

Я люблю ее?

У меня не было ни единого чертового понятия, на что похожа романтическая любовь; это было как иностранный язык. Я проклинал Порцию за ее холодность, за то, что я задавался вопросом о каждом жесте, что давно прошло детство, полное кипучей демонстрации обожания, подколов между братьями и сестрами и постоянной привязанности мамы. Проклинал себя, что стал эмоционально неразвитым.

Я не знал, как назвать свои чувства, но чувствовал, что они росли и углублялись, и это пугало – в конце концов, потеря Порции ощущалась как свобода, а сама мысль потери Руби была отвратительной и переворачивало все внутри.

И вот, выразив свои чувства так ярко, она замерла в тишине, ожидая, что теперь я найду слова… Я хотел отдать ей все, что у меня есть, хотел дать ей знать, насколько обезумел из-за нее.

Посасывая и покусывая, я провел губами от ее скул к шее. Прочувствуй это, подумал я. Позволь показать то, что не могу сказать вслух.

Я стащил с нее пальто, отбросил в сторону и начал расстегивать пуговицы ее блузки, молча умоляя ее встретиться со мной взглядом. Она посмотрела на меня, и на ее лице явно читалась нерешительность, после чего она что-то увидела в моем взгляде – мучительную мольбу, потребность и надежду – и, словно выдохнув все напряжение, притянула к себе мое лицо.

– Ты предлагаешь отложить ужин? – у моих губ спросила она.

Я кивнул, обнимая ее за талию, и подтолкнул нас к широкому креслу без ручек в гостиной.

Мои руки были нетерпеливыми; я поспешно снял с нее юбку, стянул вниз по ногам ее нижнее белье, жадными ладонями проводя по каждому сантиметру ее обнаженной кожи. Изгибы тела Руби были гладкими, бледными и совершенно безупречными, и, посасывая кожу ее плеча, я наклонился обхватить рукой ее грудь.

Куда более осторожно она расстегнула мою рубашку, глядя на меня и вчитываясь в мою реакцию.

– Мы можем не… – начала она, но я прервал ее поцелуем.

Отпусти.

Она спустила рубашку по моим плечам, расстегнула ремень и не спеша стянула с меня брюки, после чего я отпихнул их ногой.

Обхватив меня рукой, она начала опускаться передо мной на колени.

Я покачал головой, одним движением подняв ее, и наклонился скользнуть губами по ее, раскрывая их и пробуя на вкус. Ее язычок казался маленьким и таким сладким у меня во рту, с неожиданным отчаяньем скользя по моему. Ее тонкие настойчивые ладони прижались к моей груди, подталкивая меня к креслу, и она последовала за мной, не отступая и погружая пальцы в мои волосы, лихорадочно целуя меня и кусая, издавая стоны и негромкие мольбы, в то время как мои руки скользили вниз по ее бокам и между ног, ощущая мягчайшую и самую нежную кожу.

– Хочешь оказаться в… – начала она; ее губы были влажными, а взгляд тяжелым.

Она имела в виду оказаться … внутри нее?

– Я… да? – я выгнулся под ней в поисках соприкосновения.

Она склонилась поцеловать меня снова и прошептала:

– Я имею в виду, хочешь ли ты в кровать?

Закрыв глаза, я изо всех сил старался, чтобы мозг не начал слишком внимательно рассматривать этот вопрос. Подняться и направиться в мою спальню – значит вытащить обоих из этого ощущения взаимной похоти и облегчения, которые ощущались так чертовски хорошо. Я слишком много думал, что это будет значить и как это будет чувствоваться, что я никогда не занимался сексом на этой кровати, и что всего лишь четыре недели назад я познакомился с Руби.

Мой разум хотел быть уверенным во всем этом.

Стоп.

Нет.

Нет.

– Нет, – я подался вперед, целуя ее шею, и одновременно с этим руками притянул ее за ягодицы ближе и прижал ее влажность к своему стволу. – Я не хочу никуда двигаться отсюда.

Слегка приподнимаясь, она выписывала маленькие круги бедрами, пока не настал такой момент, что было достаточно слегка выгнуться и толкнуться в нее.

– Господи, – застонал я. Я и забыл – а может, никогда и не знал – как желание может быть таким поглощающим, будоражащим и первобытным. Я сейчас не был самим собой. Я был мужчиной, который жаждал удовольствия, хотел трахаться и получил возможность сделать это впервые в жизни.

– Вот черт. Защита, – выдавил я.

– Я чиста, – на сдавленном выдохе сказала она. – И на таблетках.

Ее взгляд встретился с моим, и в нем плескался вопрос.

– Возьми меня, дорогая, – прошептал я.

Я со стоном приподнялся, когда она опустилась на меня и издала легкий вздох, который звучал как боль или удовольствие, и я чуть было не рванул бедрами вверх – настолько яростным она меня делала.

– Подожди, – прошептала она. Ее голос вышел напряженным и тонким, и немного отстранился, чтобы вглядеться в ее лицо. Она пристально смотрела на мой рот, ее губы были влажными и приоткрытыми… и она выглядела охрененно безупречно.

– Дай мне… просто… привыкнуть… – она закрыла глаза, и из нее вырывались эти изумительные хриплые всхлипы, когда с каждым сантиметром она опускалась на меня.

Я изо всех старался оставаться неподвижным, мои мысли исчезли от шелковистого ощущения ее… от того, как тело так плотно сжимало меня… от ее отрывистых вздохов… и как она притянула мою голову к своей груди.

Когда я полностью оказался в ней, она начала приподниматься, выписывая бедрами идеальные, крохотные и сводящие с ума круги. Вонзив ногти в мою шею сзади, она прижалась грудью к моему лицу, прерывисто шепча мне прямо на ухо:

Найл

О боже

Я не cмогу

Это так

Она наслаждалась, используя мое тело, и я начал приподниматься с каждым разом, толкаясь все сильнее ей навстречу. Скользнув пальцами выше, она схватила меня за волосы, горячим ртом посасывая и царапая зубами мою шею. Ее запах и вкус, тепло бедер и груди, когда она потиралась кожей о меня, необыкновенное скольжение и всасывающее движение ее тела по моей длине – все это было словно погружение на глубину, когда не нуждаешься и не желаешь вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха.

И ее звуки, о-о-о. Я еще никогда не слышал такого откровенного выражения собственного удовольствия, сдавленно и резко звучащего у меня в ушах. Эти звуки и ощущение ее – и это гребанное блаженство, которое она себе позволяла – уничтожало мои туманные понятия о сексе, весь мой откровенно смехотворный опыт. Ее удовольствие было столь же сильным, как и мое, и эта реальность – что секс и должен быть таким: разделить эту близость друг с другом, а не терпеть – лихорадочно пронзала меня, жаром проносясь по коже.

Я никогда еще не был таким твердым и жадным, чтобы хватать, нырять в ощущения и поглощать. И когда подумал, что не смог бы выдержать больше, она, ускоряясь, двигалась вперед и откидывалась назад, затягивая меня внутрь себя. Я втянул в рот ее сосок и ладонью накрыл другую грудь, еще больше заводясь от ее отчаянной скачки, но желая растянуть эту эйфорию, чтобы видеть, как она отражается на ее лице, прежде чем окончательно потеряю контроль.

Потому что был уверен: с Руби это произойдет уже очень скоро.

Я уже ощущал, как по бедрам поднималось напряжение, и как все настойчивей становилась необходимость погружаться в нее, трахать, брать и наконец отпустить. Я чувствовал, как из меня вырывается этот хищный зверь в жажде секса, которого раньше не имел, но всегда нуждался: раскованного, потного и жесткого.

Движения Руби стали неровными, она притянула мой рот к своему и прижалась к нему приоткрытыми губами, покачиваясь на мне и питая меня своими стонами и прерывистыми вздохами, в то время как трахала меня. Ее бедра дрогнули, руки вцепились в меня, и я ощутил, как, сжав меня изнутри, она выгнула спину и с криком кончила. Ее тепло и скользкая влага, ее дрожь надо мной, и наконец – блядь, наконец – ее резкие движение и сильный оргазм начали размывать остатки моего контроля. Но я не хотел так рано, и, наклонившись, я прижался зубами к упругой выпуклости ее груди, застонав у ее кожи.

Она рухнула мне на грудь, и в ту же секунду я опустил нас на ковер и, приподняв ее бедра над полом, ворвался в нее длинными резкими ударами.

У Руби перехватило дыхание – она так туго обхватывала меня изнутри, как кулак – когда я на ее глазах начал терять разум. И сердце. Я сам себя не узнавал в этот момент: кто этот мужчина, вставший на колени между ее ног и, держа ее бедра, трахал ее прямо на полу. Я с трудом узнавал мужчину, который говорил ей:

Не отводи взгляд

Смотри прямо туда, где я тебя трахаю

Ты просто сочишься влагой, такая мокрая и мягкая

Охуеть, ты такая теплая и влажная, и ощущаешься так охрененно идеально

Удовольствие каскадом разливалось и царапало путь вниз по спине, и, протянув руку, она коснулась меня там, где я выходил из нее после каждого удара, взглядом умоляя перестать сдерживаться и показать ей, как хорошо это ощущается.

Я не мог закрыть глаза. Ни за что на свете я бы не закрыл их, когда она впервые наблюдала, как я кончу, нависнув над ней, внутри нее. Мои толчки стали резче и еще грубее, стоны из напряженного горла выходили отрывистыми и хриплыми. Меня затянуло в водоворот, и, потеряв ритм, я взвыл в тихой комнате.

Ни разу в жизни я не испытывал такого интенсивного наслаждения.

Моя вспотевшая грудь резко вздымалась, когда я замер и посмотрел на нее. Ее грудь покраснела и блестела от испарины, щеки в пятнах румянца, губы приоткрыты, когда она изо всех сил старалась выровнять дыхание.

– Найл… – произнесла она, дрожащей рукой проводя по моей груди.

И инстинктивно пришло оно: паническое чувство долга. Я выскользнул из нее, поднялся и на подкашивающихся ногах устремился в ванную, чтобы взять полотенце и смочить его теплой водой.

Вернувшись к ней, я наклонился и прижал теплую ткань, успокаивая и вытирая свою…

– Найл… – повторила она, пальцами обхватив мое запястье.

Я сел на пятки и посмотрел ей в лицо.

– Тебе больно?

Она в замешательстве сдвинула брови.

– Нет, – она забрала полотенце у меня из рук и потянула меня на себя. – Нет необходимости бежать и вытирать меня. Я хочу насладиться посткоитальными поцелуями. Хочу быть испачканной тобой.

Я смущенно поморщился и наклонился поцеловать ее в щеку.

– Точно. Прости.

– Не извиняйся. Серьезно, я одобряю, сэр, – она обхватила меня ногами, и я приподнялся над ней, опираясь на локти. – Миссионерская позиция – твоя суперсила. Надо запомнить.

Я улыбнулся.

– Еще бы. Одиннадцать лет опыта. Честно говоря, когда ты была сверху… – я остановился, почувствовав, как мой желудок упал в бездну, когда я понял, что сказал.

Руби подо мной сразу же застыла.

– Черт возьми… Руби. Это было ужасно, ляпнуть в самый неподходящий момент. Я полный идиот.

Она провела руками по задней стороне моей шеи и приподнялась поцеловать меня, и не исключено, для того чтобы меня заткнуть.

– Все нормально.

– Нет, – произнес я сквозь следующий поцелуй.

– А я говорю да, – настойчиво сказала она, ее голос прозвучал нехарактерно жестко. – Уверена, что это странно: впервые быть с кем-то после долгого времени только с ней.

– Это не… – начал я и затем замолчал, оставив мысль незаконченной. Мне необходимо это исправить. Я уже и так напортачил, замолчав, когда она призналась, что любит меня, и не мог допустить еще одной катастрофы. – Руби, я выбрал ужасно не подходящее время, и прошу прощения за это, но мне нужно объяснить, насколько непривычно все это для меня.

Она кивнула и немного расслабилась подо мной. Пока искал нужные слова, я изо всех сил старался удержать ясность момента несколько минут назад, когда я чувствовал себя в единении с ней, когда на самом деле знал ее. Она подарила мне нечто исключительное – истинное представление о том, каково это – заниматься любовью – а я тут же все испортил.

– Где-то в самом начале наших отношений Порция прочитала в какой-то статье, что мужчине необходим секс раз в неделю, чтобы оставаться верным. Конечно, полная чушь, но это стало частью ее взгляда на отношения. Секс раз в неделю. Не больше и не меньше. Как видишь, она была очень организованной, – желая добавить немного юмора, добавил я. – Встреча с персоналом по понедельникам. Секс с мужем по вторникам. Вывоз мусора по средам.

Ее взгляд смягчился от сочувствия.

– Ох.

– Это было не так плохо, – наклонив голову и обдумывая это, сказал я. – Просто это не было хорошо, – я встретился с ней взглядом и сглотнул комок в горле, когда начали подбираться нужные слова. – И посмотри… на нас, прямо сейчас. Прошу тебя, пойми, я чувствую себя неуютно, просто говоря об этом, особенно с учетом наших текущих обстоятельств, – я демонстративно оглядел наши тела, иллюстрируя свою мысль, и она улыбнулась. – Как правило, я не обсуждаю свою личную жизнь. Но теперь моя личная жизнь – это ты. И я хочу, чтобы ты знала каждую грань меня и о том, как сильно я отличаюсь от себя прежнего с тобой. И, к сожалению, это означает быть в курсе моих отношений с Порцией. Каким-то образом ее точка зрения сделала наш секс нечастым и сродни неприятной работе.

Руби провела пальцем по моей нижней губе, обрисовала контуры моего рта, и спросила:

– Ты когда-нибудь говорил с ней об этом? Хотя бы когда все закончилось?

Я почувствовал, как начал хмуриться.

– На самом деле не было возможности. Или скорее, мы оба настолько устали от происходящего, что проще было просто уйти.

Вопрос Руби всколыхнул то, что я давно в себе похоронил. Почему мы об этом никогда не говорили? Ведь так же, как и я, Порция была несчастна. Я мог только вообразить, как знающая свои недостатки и сильные стороны Руби – с ее родителями психологами и необходимостью все проговаривать – оценила бы мою реакцию после развода. На тот момент не было ни единой попытки примирения, никаких попыток исправить или найти точки соприкосновения. Я просто собрался и ушел. В решении покончить с нашим браком было столько же страсти, сколько ее было во время его.

Как и всегда, читая мои мысли, Руби повернула меня за подбородок в свою сторону.

– Эй, я не хочу сказать, что ты должен был, каждый поступает по-своему. Я видела выражение твоего лица и до развода, и после. И знаю, что ты счастлив со мной. Я спросила не потому, что ревную. Мне невыносима мысль, что ты не получал того обожания, какого заслуживаешь, но – как бы это ужасно ни прозвучало – меня приводит в восторг мысль, как много я могу тебе дать– ее рука пробежала по моему животу и, спустившись, обхватила там, где мое тело снова начало оживать. – Ты сам на себя был не похож. Таким… – она закрыла глаза, рассеянно поглаживая меня, – доминирующим и грубым.

Только я открыл рот, чтобы инстинктивно извиниться, как она остановила меня взглядом и призналась:

– Мне понравилось.

Ни говоря ни слова, я повернулся к ней, прижавшись своей грудью к ее и целуя.

Я почувствовал, как она направила меня в себя, и вот так мы снова начали двигаться: безумно, шумно и жадно. Я пытался сдерживаться, старался быть нежным, но стянутая грудная клетка от ее признания заставила меня ощутить себя требовательным, с нарастающим собственническим чувством и отчаянной жаждой быть ее достойным.