Повелители Ночи.

Нумерация: VIII легион.

Прародитель: Конрад Кёрз, также известный как Ночной Призрак.

Прежнее название: отсутствует.

Примечательные владения: Нострамо (уничтожен).

Замеченные стратегические тенденции: карательные операции, силовое усмирение, децимация, психологическая война, терроризм.

Верность: Трэйторис Пердита.

«Мы получили ваше предложение сдаться, и отвергаем его. Мы пришли не выслушивать ваши мольбы, а вершить правосудие. Время сдаваться давно минуло. Вы сами подписали свой приговор. Пришло время умереть».

Многоканальная вокс-передача Повелителей Ночи. Усмирение Листрантии IV.

История многих легионов заставляет задуматься, как самая истинная преданность может обратиться предательством, чистейшая верность - ненавистью, благородство – бесчестием; но когда речь заходит о Повелителях Ночи, мы задаемся вопросом - не были ли их сердца с рождения отданы тьме? Будь они созданы для более великой цели, возможно, они бы закончили иначе, но увы – их история пропитана ядовитой идеологией и чудовищными зверствами. Одни утверждают, что они были вынужденной мерой, чудовищами, которые единственные могли бы вытащить варварский век в светлое будущее. Другие же говорят, что они были ошибкой, просчетом, усугубленным обстоятельствами. И лишь немногие осмеливаются предполагать, что они были прокляты с самого момента своего рождения и созданы для того, чтобы построить будущее, в котором им не будет места. В конце концов, все эти догадки абсолютно бессмысленны: они – создания ужаса, и не важно, чем это обусловлено.

Истоки: дети анархии.

Восьмой легион был пропитан кровью с самого рождения. Первые рекруты легиона происходили из тюремных трущоб Древней Терры. В громадных пещерах, забитых полуразрушенными тысячелетними руинами, жили мужчины и женщины, преступившие закон своих хозяев. Обреченные жить без света и без глотка воздуха свободы, они влачили жалкое существование в страхе и кромешной тьме. В этих беспросветных краях не существовало законов, а выживание балансировало на острие ножа. Выживали в перенаселенных подземельях лишь самые сильные и беспощадные и те, кто вырос в хитрости и жестокости. Вскормленные постоянным притоком из верхних ульев, тюремные трущобы были вечно жаждущими вратами в мир безумия и смерти. Но из миллионов, живших и умиравших в трущобах, не все были изгнанниками из верхнего мира. Среди кровопролития и страха рождались дети. Убаюканные тьмой и воспитанные в смерти, те, кто доживал до десяти лет, были бледными безмолвными созданиями, передвигавшимися без единого звука. Узники звали их «детьми ночи» и даже самые жестокие убийцы не стали бы их искать по своему желани ю.

Именно из этих бледных детей Император сотворил первых воинов Восьмого легиона. Угрюмые и мрачные, с кожей бледной, что пепел или костяная пыль, они сильно отличались от братьев-легионеров как внешне, так и по манере поведения. Геносемя Восьмого легиона хорошо усвоилось телами первых новобранцев, как будто создавалось с расчетом именно на них. Оно не только подчеркнуло их бледность, но и дало детям подземелий способность видеть в темноте, которая в разы превосходила аналогичную у их братьев из других легионов. Этот дар также был их проклятьем, вынуждая их смотреть на свет звезд и солнц через светофильтры; хотя теперь они передвигались при свете верхнего мира, внутри воины Восьмого легиона все еще брели в ночи.

Впервые Император использовал Восьмой легион для того, чтобы искоренить тех, кто полагал, что грехи прошлого могут жить в Империуме. Некоторые из присягнувших Императору сделали это лишь потому, что считали, что у них не было другого выбора. Другие, видевшие расцвет и падение империй военачальников, полагали, что они просто становились частью временной структуры. Преступления против нового порядка принимали множество обличий: от Сарагонского Анклава, тайно продолжавшего творить генетические зверства, до выращивания псайкеров при дворе Антия и Марша десяти миллионов – было ясно, что даже перед мощью Императора некоторые отступали обратно к путям Древней Ночи. Когда подобные преступления требовали не просто подавления, а возмездия, Император отправлял Восьмой легион.

Казалось, такие операции хорошо подходили Восьмому легиону. То ли вследствие их генетического наследия, то ли сочетания их происхождения и идеологической подготовки, воины Восьмого легиона, казалось, имели склонность к моральному абсолютизму и стремление вершить правосудие. В мире морали Восьмого легиона не было полутонов, не было степеней греховности и невинности. Истина и ложь были как день с ночью: безусловными и неделимыми. Тьма была миром греха, лжи и чудовищ, и те, кто брели под ее покровом, понимали лишь язык крови, несший весть о быстром и безжалостном возмездии за их действия. Правосудие несло свет во тьму, и правосудие это не было ни осторожным, ни терпимым, но беспристрастным и холодным, как острие ножа. Воины Восьмого легиона были созданы, чтобы жить во тьме и сражаться за светлое будущее. По сути своей они были воинами, которые сражались за будущее, в котором не будет места тварям, подобным им самим. По крайней мере, сейчас так говорят те, кто знал Восьмой. Быть может, воспоминания слишком милосердны, быть может, нам хочется верить, что даже у подобных чудовищ было благородство, когда на деле был лишь ужас. Возможно, мы просто пытаемся оправдать жестокость великой целью, иначе как можно позволить таким созданиям жить?

Кровь и просвещение: Пакс Империалис

Великий Крестовый поход принес человечеству мир, окончив войны между расами и народами, связав их воедино. Он разорвал оковы суеверий и освободил миллионы от прихотей тиранов. Там где прежде был раздор и пелена невежества, теперь воцарились истина и мир. Там были высокие идеалы, но идеалы дались высокой ценой. Человечество следовало привести к просвещению, но многие пытались увести его обратно в тени, к прежним путям невежества и раздора. Император объединил Терру не только словами и союзами, но и силой оружия. Просвещение и мир нужно было завоевывать кровью. То была основная истина Пакс Империалис, и когда Великий Крестовый поход отправился к звездам, эта истина отправилась с ним.

Но кровавую цену приходилось платить не только в открытой войне. Врагов Империума было множество, и даже до того как Гор отвернулся от Императора, были те, кто вынашивал предательство в своих сердцах, кто произносил слова верности и в то же время сеял раздор. Пока идеалы Великого Крестового похода видели воинов, марширующих в открытой войне, на самом деле для поддержания мира применялись другие методы и велись куда менее благородные битвы. Храмы Ассасинов, сети информаторов и тайных агентов Сигиллита, протоколы уничтожения и древние, но в большинстве своем запрещенные орудия, используемые немногими избранными из легионов - все это были инструменты и воины, которыми Империум насаждал свои идеалы и на время принес в галактику мир.

Нострамо: мир Вечной Ночи.

Было бы слишком просто сказать, что Кёрз изменил все, и что падение Повелителей Ночи началось в тот момент, когда Император воссоединил своего восьмого сына с его легионом. Справедливей будет сказать, что на путь предательства и Кёрза, и Повелителей Ночи толкнула Нострамо. Кёрз был отцом Восьмого легиона, но у него самого было два воспитателя, две руки, сформировавшие его природу, а через него и судьбу его легиона: Император, сотворивший сущность жизни Кёрза, и планета Нострамо, взрастившая и воспитавшая его. Нам никогда не узнать, к чему Император готовил своих сыновей, но чего стоило ожидать от жизни на Нострамо, нам известно.

Это был лишенный солнца мир страданий, боли и упадка. В самом сердце цепочки планет, сохранивших возможность пересекать межзвездное пространство в Эпоху Раздора, находился мир огромных городов, дыма, промышленности и пота миллионов. Все богатство Нострамо составляли залежи адамантиевой руды под поверхностью планеты. Находившиеся вдалеке от Нострамо миры жили за счет экспорта, а адамантиевые шахты глубоко вгрызались в ее плоть. Города были трущобами из камня и железа. Километровые трубы, изрыгающие дым, устремлялись в вечную ночь. Мосты из черного металла пересекали узкие ущелья улиц и аллей. Дома, соборы и фабрики вырастали из леса трущоб, их фасады и крыши были усеяны горгульями. Подобно савану, наброшенному на мертвеца, над всей планетой висел смог, превращающий крохи света окон и фонарей в слабые пятна. Воздух наполняли пыль, дым и вонь химикатов. Они въедались в плоть каждого мужчины, женщины и ребенка, сокращая отпущенное им время. Лучшее, что могла предложить та жизнь, это медленное угасание в угнетающем рабстве, без единого намека на лучик надежды или тепло истинного счастья. Люди Нострамо были бледными, в большинстве своем сухопарыми, наделенными попеременно недоверием, черным юмором и бессердечием. Многие из них умирали, харкая кровью и темной пылью на свои убогие смертные ложа, но гибель от легочной чумы или разъеденных химикатами костей была не самым худшим концом, который можно было встретить на Нострамо.

Нострамо принадлежала тьме душой и телом, и все ее существование было ужасом, подобным рабству у ксеносов или кошмарам Темной Эры Технологий. Если здесь когда-то и были настоящие законы, то они давным-давно исчезли, поглощенные алчностью некоторых и отчаянием многих. Убийство было валютой жизни, а власть рождалась в насилии. В бесконечной нострамской ночи каждому греху – большому и маленькому, находилось место. Летописцы, изучавшие историю Нострамо, утверждают, что в то время каждый порыв ветра нес в себе чей-либо стон или крик, а каждый ребенок с детства понимал лишь закон клинка и право сильного.

Каждой частью Нострамо правили развращенные и смертоносные группировки, независимо от того, признавалась их власть или нет. От высот знати до самого глубокого переулка каждый дюйм Нострамо был чьим-то владением, чьей-то территорией или охотничьими угодьями. В трущобах жилых блоков шайки правили посредством грубого страха, убивали и пытали как им того хотелось и воевали с дикими стаями изгоев, которые больше походили на животных, чем на людей. Говорят, что многие из них поедали мертвечину, обращаясь со своими территориями, как хищник со своими охотничьими землями. В шахтах и на фабриках, которые все еще крутили колеса планетарной промышленности, банды имели имена, от которых веяло ложным авторитетом: Железные надсмотрщики, Руки Корегадо, Сыны тяжкого труда. Покрытые шрамами, с бугрящимися под ними мышцами, они ходили по улицам, звеня оружием и воняя убийством, и насаждали свой порядок, мало чем отличавшийся от рабства. В районах побогаче собирались в группы распутные сыны и дочери развращенной знати, разодетые подобно напыщенным павлинам. Убить, кого бы то ни было, им было столь же легко, как проронить оскорбление. Безрадостные с выбеленными лицами, Клинки Падали в плащах из драного бархата, Болтуны с отрезанными губами и выставленными напоказ заостренными зубами – таковы были потомки правящего класса планеты.

Название: Нострамо.

Классификация: [Экзитус/уничтожена].

Ранее – мир-улей, родной мир легиона Повелителей Ночи.

Планетарная система: Y123/8799//L99Ω.

Координаты звезды: 127-VVz/Ω 2.

Сегментум: Ультима/Экстремис.

Примечание: планета уничтожена по приказу примарха легиона Повелителей Ночи [доступ к файлу запрещен]. Прежде ввиду геоприливной фиксации классифицировалась как Ночной мир категории 7.

Независимо от своего положения, практически все банды находились в подчинении у одного из многочисленных баронов, лордов и графов, которые в свою очередь служили еще более влиятельным мужчинам и женщинам, многие из которых украшали себя аристократическими титулами, напоминавшими о давно забытом благородстве. И хотя они были облечены властью по праву рождения, крови и феодального права, правители Нострамо почти не отличались от его криминальных авторитетов. Они представляли собой одно и то же: жестокие монархи королевств, построенных на грехе. Герцогиня Вздохов Ильгана, Балтий, наследник Амарантиев; лорд Колеса Тиберон – лишь немногие из тех, кто жил в то время, когда Кёрз бродил в тени их беззакония.

Конрад Кёрз взрослел в одиночестве. Когда его капсула пронзила небеса Нострамо, она была падающей кометой, врезавшейся в окутанный ночной тьмой город, но ее груз остался без внимания. Он был одиноким подростком, диким и пугливым; он дрожал в тенях разрушенных зданий и на крышах, и жил как падальщик, убивая всякого, кто осмеливался охотиться за ним, ибо даже будучи младенцем, он обладал устрашающей силой и несокрушимой волей, совмещенной со сверхчеловеческим и бдительным разумом. Стенания людей под ножами мучителей были его колыбельными; ему снились войны, ждущие среди звезд, горы мертвецов на мирах, которых он никогда не видел, он просыпался с криками умирающих в ушах и обнаруживал, что они были реальны. Всегда во тьме, безмолвный и одинокий, он был скорее ночным кошмаром, нежели полубогом. Он убивал, чтобы выжить, и обнаружил, что он был не таким как те, кого он убивал. По сравнению с ним они были слабыми и медлительными и легко умирали от его рук, кулаков и зубов. Он питался пойманными крысами, а когда этого было недостаточно, то ел мертвецов.

Он учился в этом котле греха, сознание вбирало шепот мыслей из плоти, которую он поедал, вбирало речь и способы убийства тех, за кем он наблюдал. Он впитывал все, чему могла научить его тьма, усваивая знания, как мог только разум примарха. Но результатом этого жестокого обучения стал не просто зверь или убийца. Возможно, часть высшей цели Император шептал Кёрзу. Он мог бы стать таким же, как и большинство жителей Нострамо, убийцей и преступником. Зная его сущность, трудно усомниться в том, что он стал бы порочным королем всего ему доступного, но он не стал им. Вместо этого мальчик, выросший среди крыс на плоти мертвецов, решил изменить этот мир и привести его к правосудию.

Он начал с того, что стал убивать тех, кто перешел ему дорогу. Грех окружал его с первого вдоха – не было нужды искать его. Сначала стали исчезать убийцы и уличные разбойники, затем – целые банды. На стенах зданий появлялись распятые изуродованные тела. Полотнища содранной кожи свисали с мостов, а с перил скалились отрубленные головы. За его деяниями последовало имя, которое он слышал от людей своего мира, шепотом, одновременно в страхе и с надеждой. Они дали ему вселяющее страх имя - Ночной Призрак, мстительный дух, ангел слепого правосудия, убийца, которого боятся прочие убийцы. Те открыли на него охоту: банды, наемники знати и преступные группировки, и это его устраивало, так как добыча сама шла к нему. Он убивал почти всех, кто охотился за ним, и позволял некоторым из них доставить свое сообщение нечестивым принцам и графам Нострамо. Лишенные глаз и рук, но способные говорить, изуродованные посланцы сквозь рыдания говорили одно и тоже простое послание: «Я иду за вами!»

Ночной Призрак следовал за шепотом, слухами и истинами, произнесенными ртами освежеванных бандитов. Он терзал и убивал до тех пор, пока улицы не погрузились в тишину, пока его именем не стали молить не о правосудии, но о пощаде, и пока весь мир не накрыло абсолютным ужасом. Когда города стали засыпать в тишине, а звуки выстрелов стали лишь редким шумом, он явил себя грешной аристократии и предложил им выбор: склониться перед ним и последовать его закону или же быть уничтоженными. Некоторым из них не суждено было покинуть сие первое собрание, остальные же преклонили колени перед своим новым повелителем. Нострамо принадлежала Ночному Призраку.

Виток безумия и ужаса. Спустя почти столетие с начала Великого Крестового похода Император пришел на Нострамо. Его прибытие впервые принесло солнечный свет на погруженный в ночь мир. Те, кто засвидетельствовал воссоединение примарха и его создателя говорили, что Кёрз подчинился воле Императора, как будто он уже видел это прежде, как будто он играл роль, которую всегда боялся получить. С того самого момента Восьмой легион встал на путь забвения.

Часто легионы претерпевали изменения после нахождения своих примархов и взрастивших их миров. Восьмой легион обрекли Нострамо и Кёрз, но поначалу казалось, что из всех прочих легионов после воссоединения со своим генетическим прародителем они изменились меньше всего. Конечно, изменения были, но относительно небольшие. Нострамский стал языком Восьмого легиона, его витиеватые руны и шипящие слова распространялись все шире, когда нострамские рекруты стали превосходить числом старших терранских собратьев. Характеру Восьмого легиона стали свойственны ехидный фатализм и мрачное чувство юмора. Новые традиции, извращенные отражения нострамских бандитских церемоний и обычаев укоренились в легионе, как например окрашивание латных рукавиц приговоренных легионеров в красный, чтобы показать, что им вынесен смертный приговор. Многие офицеры легиона носили почетные титулы, бравшие начало от нострамских дворян. Эти изменения, хоть и достойные внимания, не затронули сердце сущности Восьмого легиона, разве что возвращение Кёрза усилило праведный порыв карать. Их пути и методы ведения войны нисколько не изменились, и объединение терранских и нострамских воинов было самым быстрым среди других легионов. Старый легион и новый слились как две стороны одной монеты: и тот, и другой выросли из тьмы, чтобы нести порядок в раздор, оба из плоти, рожденной в скрытых и не знавших света местах.

Видения мрачного будущего: проклятие предвидения Повелителя Ночи. Конрад Кёрз был проклят даром предвидения. Во снах, видениях и образах пророчеств он мог увидеть, как суждено умереть другим, как будет полыхать будущее, и как все сущее обратится в руины. Это было не простое понимание причин и следствий, но немилосердное прикосновение пророчества. Он видел проблески будущего, погружаясь в них в кровавых снах и видениях наяву. Путь между настоящим и будущим был скрыт от него, подобно далекому острову ужаса на горизонте времени. Смерть и разрушение тревожили его взор: смерть друзей, братьев и сыновей, кипящих в крови и пламени. Он видел собственную смерть и знал, что умрет от руки отца. Кёрз вполне успешно скрывал свое проклятие, и до нас дошло лишь то, что случайно проскальзывало в рассказах других, в том числе Фулгрима, которому Кёрз доверял. Можно предположить, что именно отсутствие надежды толкнуло его на путь предательства.

Сколько его преследовали видения, столько он стремился к пониманию. В частности, его занимало нострамское гадание на картах; в бесконечных раскладах он высматривал путь между настоящим и будущим, которое он видел.

Правда в том, однако, что воссоединение примарха с легионом стало первым витком спирали, по которой Повелители Ночи падали все глубже в бездну ужаса и нигилизма. После отбытия Кёрза Нострамо сбросила навязанный мир, вернувшись к беззаконию. С этого момента Нострамо питала Восьмой легион не самыми лучшими из лучших своих юнцов, а подонками, пропитанными кровью и жестокостью. Некоторые утверждают, что они начали отравлять легион, извращая его цели и превращая Повелителей Ночи в простых убийц, наделенных силой полубогов. Это утверждение преднамеренно упускает из виду некоторые факторы, не последним из которых было предводительство Кёрза. Скорее всего, со временем он начал презирать своих сыновей - но он все еще был их повелителем. Вместо того чтобы сдерживать легион, он вел его, неся мир посредством насилия от планеты к планете. Временами казалось, для таких методов были причины, но часто единственным обьяснением децимаций, свежевальных ям и распятия целых городов было то, что Повелители Ночи просто наслаждались этим. Они перестали быть чудовищами, потому что это необходимо, и стали просто чудовищами.

Очевидно, что у Императора были опасения насчет действий Восьмого легиона, и явной нестабильности его примарха, но неясно лишь то, что было сделано для сдерживания Кёрза и его сыновей. Были слова, приказы, быть может, даже угрозы, но никаких действий. Не было руки правосудия, чтобы пресечь преступления Повелителей Ночи. Почему так было, вопрос, на который сейчас не найти ответа, и нам остаются только последствия. Серия зверств росла в течение десятилетий, пока Кёрз окончательно не обратился против Императора, подобно пути, уводящему все глубже в неминуемую тьму. В самом деле, из всех легионов и их примархов Повелители Ночи были самыми зловещими и подозрительными, будучи осужденными за резню и чудовищные преступления, совершенные на службе Императору. Они были созданиями тьмы, марионетками своего отца, разбитого жаждой правосудия и дурными предсказаниями. Какой еще могла бы быть их судьба, кроме как погрузиться обратно в ночь, из которой они и вышли?

Многие были удивлены, когда на призыв нанести удар по Гору и четырем легионам-отступникам ответили Повелители Ночи. Многие годы Восьмой легион ходил по границе недозволенного, ведя свои собственные войны ужаса, подобно теням в рядах сил Великого Крестового похода. Столь велико в те времена было отчаяние, что мало кто усомнился в помощи Кёрза, а те, кто испытывали сомнения, возможно, помнили стремление Повелителей Ночи наказать тех, кто отринул свет. Как показало предательство и Резня в зоне высадки, Восьмой легион отверг связь не со всеми участниками Великого Крестового похода, и их жажда возмездия превратила их в тех же самых предателей и отступников, коих они некогда презирали.

Гибель Нострамо. Гибель Нострамо стала концом длинной цепи событий, в ходе которых Повелители Ночи утратили свою последнюю честь. Неконтролируемое поведение Повелителей Ночи вызывало презрение и враждебность других легионов. С ростом недовольства Кёрза все чаще мучили видения и предзнаменования гибели, бедствий и предательства. Он видел, как рушится все, к чему он стремился, порядок и правосудие исчезают из галактики, а его сыновья превращаются в чудовищ без причины и высшей цели. Кёрз стал еще более замкнутым, и то немногое светлое, что еще оставалось в его существе, угасло, оставив лишь тьму и крики об утраченном будущем.

Все сильнее теряясь в собственной душе, Кёрз открылся Фулгриму, единственному брату, которому доверял. Фулгрим нарушил доверие, рассказав Рогалу Дорну о своих опасениях относительно Кёрза, все больше уступающего безумию. Ситуация достигла критической точки, когда в системе Черот Кёрз потерял над собой контроль и едва не убил Рогала Дорна. Спасаясь от гнева Дорна, Кёрз вернулся в тайные пределы, которые всегда были его пристанищем. В тот момент до него дошли вести с Нострамо. Мир, который он вытащил из варварства, снова скатился к преступности и пороку. Люди, назначенные править в его отсутствие, поддались алчности, и города мира без солнца снова запели воплями убийства. Приговор Кёрза был быстрым и простым; Повелители Ночи уничтожили Нострамо. Как примарх и главнокомандующий Крестового Похода он был волен казнить и миловать, но в момент гибели Нострамо Повелители Ночи утратили последнее, что их сдерживало, хоть и потребовалось предательство других, чтобы это вышло на свет.

Древний Кэрроу, «Жнец Новала V».