Естественного отбора

В силу ряда причин в Советском Союзе, стране С. С. Четверикова, И. И. Шмальгаузена, Н. К. Кольцова и родине эволюционной генетики, долго игнорировалась сексуальная сторона развития человечества, определяемая его биологией и связанная с особенностями естественного отбора, которому человечество подвергалось в своем доисторическом и историческом развитии. Поэтому некоторые педагоги, философы и социологи, привыкшие рассматривать человека с его психикой чрезвычайно упрощенно, лишь как продукт социальных сил, могут встретить эту попытку осветить биологическую сторону проблемы как недопустимый перенос биологических закономерностей в общество, а не как антитезу на пути к более всестороннему синтезу, закономерно противопоставляемому чисто социологическим тезисам. Во избежание таких упреков мы. вынуждены напомнить, что весь грандиозный переворот в системе брачных отношений, переход от группового брака к парному, причем обязательно экзогамному, происходящий независимо друг от друга у всех разобщенных племен по мере их перехода к варварству, Ф. Энгельс вывел из замеченного людьми вредного влияния кровного родства родителей на потомство. Именно этим, чисто биологическим фактом (общим и животным, и растениям) Ф. Энгельс, опираясь на наблюдения антропологов, объясняет последовательную серию переворотов в организации системы браков, которая исключает половую связь между сестрами и братьями. «Не подлежит сомнению, что племена, у которых кровосмешение было благодаря этому шагу ограничено, должны были развиваться быстрее и полнее, чем те, у которых брак между братьями и сестрами оставался правилом и обязанностью» (Энгельс Ф., 1976, с. 30). И далее: «Стремление воспрепятствовать кровосмешению проявляется все снова и снова, действуя, однако, инстинктивно, стихийно, без ясного сознания цели». Благодаря этому перестраивается вся родовая и племенная жизнь. Энгельс отмечает, «что у ирокезов и большинства других стоящих на низшей ступени варварства индейцев брак воспрещен между всеми родственниками, которых насчитывает их система, а таковых несколько сотен видов» (там же, с. 48).

Обратим внимание на то, что при этом у огромного большинства людей всех времен и народов перестраиваются в ходе отбора инстинкты, исключающие начисто половое влечение брата к сестре, и, наоборот. Для подавления такого влечения, как правило, вовсе не требуется особого воспитания, обучения, указания на «греховность» и «постыдность» и т. д. Влечение просто отсутствует. Любопытно, что в цивилизованном обществе это полное подавление инстинкта приостанавливает свое действие уже на той степени родства, при которой риск для потомства оказывается резко сниженным, на степени двоюродного родства (Cousinage — с'est une dangereuse voisinage*). При, таком родстве брак разрешен протестантской церковью, запрещен католической, но разрешение на такой брак получается легко, а в Индии и Японии браки на двоюродных сестрах обычны. Любопытно, что статистика потомства браков на двоюродных сестрах в противоположность инцестным связям (брат-сестра, отец-дочь) дает умеренно допустимые цифры вреда. Таким образом, на половой инстинкт наложен запрет именно там, где мощно начинал действовать отбор, беспощадно сметавший те генотипы, у которых половое влечение распространялось на слишком близких родственников. Это, кстати, прекрасно иллюстрирует способность естественного отбора определять тончайшие варианты биологических основ эмоциональной жизни. Однако необходимо вернуться к основному положению этого раздела: как можно видеть, классики марксизма полностью признавали роль биологических факторов в становлении человечества, его инстинктов и эмоций. Перестраивается вся система родовых отношений, создаются и хранятся в памяти сотен варварских племен длиннейшие родословные, фиксируются сложнейшие родственные связи. И это происходит повсеместно, причем отнюдь не в порядке заимствования и поддержания обычаев соседских племен. Нет, революция брачных отношений происходит почти одинаково у племен, разобщенных в пространстве и времени, в Северной Америке и Африке, на островах Тихого океана и в джунглях Азии. И вся эта сложнейшая перестройка в конечном счете подчинена одной задаче — обеспечить экзогамию, исключить слишком тесные кровно-родственные браки.

Тем, кто захотел бы скептически отнестись к выводу Ф. Энгельса, что все это порождено стремлением воспрепятствовать кровосмешению, и стал бы утверждать, что дикари и варвары были недостаточно наблюдательны для того, чтобы подметить его вред, можно представить разительные доказательства тончайшей наблюдательности людей, стоящих ненамного выше этой эпохи.

Быть может, уместно провести перевод подлинных строк из Вавилонского талмуда, свидетельствующих о древности наблюдений над гемофилией: «Сообщалось о четырех сестрах из Сефориса. Первая произвела обрезание своему сыну, и он умер; вторая — и он умер; третья — и он умер. Тогда четвертая сестра пришла к рабби Симеону, сыну Гамалиеля, который сказал ей: откажись от обрезания, потому что есть семьи, у которых кровь жидкая, тогда как в других семьях она свертывается» (Трактат Иебамот, тетр. 64, с. 2).

Хотя гемофилия бросалась в глаза при обрезании — но это редкое заболевание, частота его у мальчиков во все времена была примерно одинакова и едва превышала 1: 30 000. Тем не менее уже в глубокой древности была подмечена такая деталь, как передача гемофилии по женской линии, причем установлена так отчетливо, что решено было отказаться от основного завета — обрезания. Между тем современная статистика показывает, что в кровосмесительной связи резко дефективен или уродлив каждый третий-четвертый ребенок. Не заметить вред кровосмешения было невозможно.

Конечно, в доисторические времена, в период дикости, когда инцест и кровнородственные связи были очень часты, естественный отбор, отметая больное потомство этих браков, держал.фонд рецессивных дефектов человека на низком уровне. Были, конечно, и исключения. В Древнем Египте женитьба фараонов на сестрах был почти правилом. Аахмес 1 (1580 г. до н. э.), родившийся от брата и сестры, правил 24 года и изгнал гиксосов из Египта после их долгого владычества; Аахмес 1 женился на своей сестре Нефертари, в результате родился талантливый Аменхотеп 1, реформатор. Ряд инцестных браков привел к появлению знаменитой красавицы Аахамес. Великая королева Хатшепсут (Гатшепсу), великий фараон Тутмос Ш тоже происходили от долгого ряда инцестных браков. Поразительную смелость и энергию проявил царствовавший 17 лет Эхнатон (Хунатен), который ввел почитание солнца. Но сколько было уродов? Тутанхамон, например, был болезненный и рано умер. Династия Птоломеев после четырех поколений нормальных браков поддерживалась много поколений инцестными браками. Большинство были энергичными и дельными администраторами. Последняя в роде— Клеопатра — была красавицей, умной и безгранично смелой. Но по степени вредности инцеста в настоящее время можно уверенно утверждать, что он и в те времена был достаточно вреден.

М. Адамс и Дж. Ниль (Adams М. S., Neel J.V., 1967) обследовали 16 детей из 12 инцестных связей брата с сестрой и 6 — отца с дочерью. Матери обычно очень молоды и частью умственно неполноценны. Из 18 детей только 7 оказались к шестимесячному возрасту нормальными. Из 11 остальных 2 умерли вскоре после рождения, 1 умер от гликогенеза, 1 имеет заячью губу, у 2 — тяжелая умственная отсталость, параличи и судороги, у 3 — умеренная умственная отсталость, коэффициент интеллекта около 70. Сходные результаты получила Зееманова, сопоставившая 161 ребенка от инцестных связей, установленных в судебном порядке, с 95 их полубратьями-полусестрами, родившимися от неинцестных браков. 88 детей происходили от связи отца с дочерью, 72 от связи брат-сестра, 1 от связи мать-сын. Среди 161 инцестных детей 40 имели серьезные врожденные уродства, 43 страдали имбецильностью, иногда идиотией, была резко повышена частота глухонемоты. В первый год после рождения умерло 27 инцестных детей из 157, тогда как в контрольной группе родственных им, но неинцестных детей — 7 из 93. Конечно, в период дикости инцестные браки были гораздо менее опасными, чем теперь, однако и тогда вред инцестных связей не мог не бросаться в глаза. При инцесте коэффициент инбридинга (кровного родства) 1/4' (0.25), и риск для потомства арифметически в четыре раза выше, чем в браке на кузине, но вероятность поражения при инцесте гораздо более высока, чем следует из сопоставления коэффициентов инбридинга, потому что действие вредных рецессивных полигенов, вероятно, нередко не суммируется, а перемножается.