Аманада

На следующее утро ее навестила Аманда. Взглянув на Уэверли, которая была мертвенно-бледной и задыхалась от боли, она схватила Магду за полу халата и рывком притянула к кровати.

— Как это произошло? — воскликнула она.

Магда тронула лоб Уэверли:

— Ее лихорадит.

Аманда положила руку на щеку Уэверли:

— Милая, как ты себя чувствуешь?

Уэверли попыталась ответить, но горло ее горело, и она была слишком слаба.

— Она симулирует, — сказала Магда. — Вчера она была в порядке.

— Убирайтесь, — рявкнула на нее Аманда.

Магда фыркнула и вышла из комнаты.

Аманда откинула одеяло Уэверли, обнаружила ремни и отстегнула их.

— Теперь ты, может быть, сможешь улечься поудобнее, милая.

Уэверли не могла даже поднять руки.

Аманда что-то заметила и, приподняв правую руку Уэверли, вгляделась в прокол, который Уэверли повторно вскрыла ночью.

— О боже, дорогая. У тебя там жуткое заражение.

Она закричала, вызывая Магду, и приказала ей вызвать доктора Армстронга. Вскоре в комнату вошел невысокий мужчина, двигавшийся суетливо, словно птица, и осмотрел красную распухшую руку Уэверли.

— Это очень плохо, — пробормотал он.

Он осторожно вытащил трубку капельницы. Уэверли ровным счетом ничего не почувствовала. Кожа ее совершенно онемела. Доктор намазал ранку прозрачным гелем и забинтовал руку.

— Я проведу трубку к другой руке, хорошо? — спросил он с улыбкой.

Уэверли пришло в голову, что это может быть тот же человек, который накачал ее лекарствами и вытащил яйцеклетки из ее яичников, так что она ничего не ответила.

Он обошел ее кровать и парой ловких движений вставил трубку капельницы в ее левую руку. Вколов туда два разных шприца, полных лекарственных растворов, он сказал Аманде:

— Думаю, ей будет лучше под вашим присмотром, миссис Марвин, не так ли?

— Определенно, — сказала Аманда с отвращением. — Магду следует отстранить от ухода за пациентами.

— Я позабочусь об этом, — бросил доктор и вышел из комнаты.

Шли часы и дни, и Уэверли то теряла сознание, то снова приходила в себя. Боль в ее ноге сменилась тупой пульсацией, и после бесконечной цепочки кошмаров, от которых она просыпалась в холодном поту, лихорадка наконец отступила. Аманда все это время не отходила от нее. Каждое утро Уэверли, просыпаясь, видела ее рядом со своей кроватью, с миской теплого мучного бульона, а каждый вечер завершался вкуснейшими тушеными овощами с собственной кухни Аманды. Иногда Аманда приводила Джошиа, и они оба сидели возле ее кровати, держась за руки и рассказывая истории о том, что когда-то на Земле жили животные, которых не выращивал человек, — дикие животные. О том, как, когда солнце на Земле садилось, небо горело оранжевым — то, что Уэверли всегда так хотела увидеть. Там были реки, которые сами собой сбегали вниз по холмам, а в некоторых местах ветер дул так сильно, что ломал деревья.

Однако чаще всего Аманда приходила одна.

Сначала Уэверли не нравилось, что Аманда суетится вокруг нее, но скоро она оценила ее заботу. Она следила, чтобы Уэверли всегда была сыта, доставала ей дополнительные одеяла, если она мерзла, и снимала их с нее, если ей было слишком жарко. Когда она приподнимала ногу Уэверли, чтобы перевязать ее рану, это, казалось, отнимало у нее все силы. Когда она приносила поднос с супом и водой, лицо ее покрывалось потом, и, поставив поднос на стол, она потирала спину. Но она не давала себе отдыха. Аманда была гораздо лучшей сиделкой, чем Магда, и Уэверли в конце концов поняла, что ее присутствие успокаивает, и даже почувствовала благодарность.

Аманда никогда не упоминала о своей беременности, но Уэверли видела, что она подтвердилась, по тому, как женщина весело мурлыкала себе под нос, поглаживая живот и улыбаясь сама себе, когда не знала, что Уэверли на нее смотрит. Уэверли становилось нехорошо при мысли, что ее собственный ребенок находится внутри кого-то другого, но то, что Аманда за ней ухаживала, странным образом ее успокаивало. Аманда будет хорошо следить за ребенком, когда он родится.

Как только Уэверли поправилась достаточно для того, чтобы бодрствовать в течение долгого времени, она смогла вернуться к мыслям о странном шуме, который она слышала в качестве фона разговора той мучительной ночью. Этот гудящий звук был ключом, с помощью которого она могла найти маму, но чем больше она старалась, тем меньше она могла представить, откуда этот звук мог исходить. На «Эмпирее» она очень редко оказывалась ниже биосферных уровней. Ей не нравились холодные механизированные отсеки корабля, и она старалась избегать их. Видимо, пленники должны находились как раз в одном из таких мест.

А вот Киран вечно исследовал «Эмпирею». Если бы он услышал тот сигнал, то немедленно смог бы определить его местонахождение. В тысячный раз она пожалела, что не может поговорить с ним хотя бы минутку.

Тем временем Уэверли выздоравливала. Скоро она уже могла сидеть в кровати в течение целого часа, а затем наступил день, когда она с помощью Аманды смогла встать и даже немного прогуляться.

— Я хочу увидеть свой шрам, — сказала она. Она ощупала свою повязку и поняла, что кожа на задней части ее бедра была очень неровной. — Помогите мне снять это.

Аманда с сомнением посмотрела на нее, но потом нежно приподняла ее ночную рубашку и, разбинтовав ногу Уэверли, помогла ей встать, чтобы посмотреть в зеркало, висящее на двери. Ей пришлось опереться на плечо женщины — о таком интимном жесте она и подумать не могла еще неделю назад. Но все изменилось. Раньше Аманда была врагом, но теперь Аманда стала другом.

— Это не так плохо, — попыталась улыбнуться Аманда.

Уэверли вздохнула. Это была отвратительная рваная рана на задней части бедра длиной около десяти дюймов. Кожа по сторонам раны была опухшая и бугристая и, возможно, теперь уже не могла зарасти ровно.

— Боюсь, у тебя останется шрам, милая. Но после того как все заживет, они смогут сделать что-нибудь со шрамом, — сказала Аманда, снова забинтовывая ногу Уэверли. — Они сделают так, чтобы он выглядел получше.

— Какой в этом смысл?

— Ты ведь красавица, милая. Это стоит того, чтобы попробовать.

Уэверли пожала плечами.

Еще несколько месяцев назад ее бы сильно расстроил любой шрам на ее гладком теле, но теперь она рассматривала его с отстраненным любопытством. Рана заживала. Скоро Уэверли станет сильной и сможет убить Энн Мэтер и найти способ сбежать из этого места.

— Нам нужно поговорить, — сказала ей Аманда.

— О чем? — спросила Уэверли.

— Когда тебя выпустят, — робко начала она, — ты будешь жить со мной и Джошиа.

— А почему я не мог вернуться в общую спальню? — спросила Уэверли.

— Девочек расселили по разным семьям. Я единственная, кому Пастор Мэтер может доверить присматривать за тобой. И мы все равно будем под надзором двадцати четырех охранников. Из-за того… что случилось в грузовом отсеке.

Уэверли молча приняла это к сведению.

Аманда ненадолго вышла и вернулась с миской куриного супа для Уэверли. Когда Уэверли помешала бульон, над ним поднялся ароматный пар.

— Я просто никак не могу понять.

— Чего?

— Что ты там делала. Зачем из всех мест выбрала это.

Неужели Аманда пыталась что-то разузнать? Уэверли посмотрела на нее и увидела ее смущенно приподнятые брови.

— Я искала пистолеты, — сказала она.

Аманда внимательно посмотрела на Уэверли.

— Жестокость — это не решение.

— Я не хотела ни в кого стрелять. Я хотела убежать.

— Убежать куда? Твой корабль разрушен. Энн показывала мне обломки. — Взгляд Аманды был отстраненным, словно она решала в уме какую-то загадку.

— Почему «Новый горизонт» так хотел устроить встречу с «Эмпиреей», Аманда? — спросила Уэверли.

— Нам это было нужно. Нам нужна была помощь с оплодотворением.

— И вы решили эту проблему, похитив нас и взяв у нас яйцеклетки?

— Разумеется, нет! Энн еще много лет назад договорилась с Капитаном Джонсом о том, что мы встретимся и получим эмбрионы, которые он заморозил для нас.

Эта версия так разительно отличалась от истории Мэтер, что Уэверли совсем растерялась и не нашлась, что ответить.

— Это была чистая удача, что мы встретили вас именно тогда, когда вы больше всего в нас нуждались. Я не знаю, как долго вы еще смогли бы протянуть в этой смертельной ловушке. Я жалею только о том, что мы не смогли спасти всех тех маленьких мальчиков. Если бы только у нас было время! — Аманда обхватила себя руками. — И я лишь надеюсь, что наш корабль не столкнется с такими же проблемами.

— Значит, вы и правда не знаете… — начала было Уэверли. Осознав, что она сказала это вслух, она прикусила губу.

— Не знаю чего?

Уэверли посмотрела на открытое, доверчивое лицо Аманды. Она и правда могла ничего не знать об убийствах на борту «Эмпиреи». Возможно, она не знала даже о пленниках с «Эмпиреи». Уэверли хотелось рассказать ей о том, что происходит на самом деле, но она удержалась от этого. Если она доверится ей, на карту будет поставлено слишком много.

— Чего, Уэверли? — настаивала Аманда. — Чего я не знаю?

— Просто того, как мы благодарны, — быстро ответила Уэверли. — Благодарны вам за то, что вы нас спасли.

Улыбка Аманды осветила все ее лицо, и она подняла миску с супом.

— Он, наверное, уже остыл, — сказала она и передала миску Уэверли.

На следующее утро Аманда прикатила инвалидное кресло, помогла Уэверли перебраться в него и накрыла ее одеялом. Когда она катила ее по шумным коридорам, люди улыбались Уэверли, особенно женщины. Они, должно быть, знали, что она — донор первых яйцеклеток, поняла Уэверли. Очень многие из них светились от счастья.

— Ты знаменитость, — заметила Аманда, и Уэверли была рада, что она не уточнила причину.

Когда они добрались до участка Аманды и Джошиа, Уэверли увидела, что Джошиа вынес свой столярный стол из гостиной и поставил на его место мягкое кресло. Аманда установила перед Уэверли экран и один за другим прокручивала для Уэверли документальные фильмы про «Новый горизонт». Время от времени Уэверли мельком видела Энн Мэтер — неожиданно красивую молодую женщину, но она всегда была на заднем плане. В фильме про технику первый капитан «Нового Горизонта», Такемара, давал интервью про мощность двигателей корабля. Это был высокий мужчина с волнистыми черными волосами и пронзительным взглядом, и он с гордостью рассказывал о своем корабле.

Тем же вечером, когда Аманда готовила ужин, Уэверли спросила:

— А что случилось с Капитаном Такемарой?

Аманда перемешивала кусочки огурца и дыни с хреном и шпинатом. Она оглянулась на Уэверли, которая сидела за столом, положив вытянутую ногу на стул.

— У него был странная болезнь. Он промучился несколько месяцев, но доктора ничего не могли сделать.

— И тогда Энн Мэтер смогла прийти к власти, — сказала Уэверли, размышляя, действительно ли смерть Капитана была вызвана болезнью.

— Ну, на самом деле она пришла к власти еще до его болезни. Тогда все так запуталось, — сказала Аманда, но вдруг замолчала, словно заново переосмысляя свои слова. Она положила на стол ложки. — Но дело не только в этом.

Аманда осторожно приподняла ногу Уэверли, села на стул, на котором она ее держала, и положила ногу себе на колени.

— Так нормально?

Уэверли кивнула.

— Дело в том, что Капитан был не очень хорошим лидером. Когда мы узнали, что мы все бесплодны… ну, ты можешь себе представить состояние команды. Мы были в полном унынии, а он понятия не имел, что с этим делать. Вот почему Энн пришлось вмешаться.

— Вмешаться?

— Она была Пастором корабля, так что она уже тогда занимала руководящую должность. К тому времени все на корабле слышали о ее службах, и все мы на них ходили, каждое воскресенье, потому что ее проповеди было единственным, что давало нам надежду. Капитан все больше и больше полагался на нее, пока наконец однажды он не ушел из своего офиса, пустив туда ее. Вот так просто. И, знаешь, так было лучше для корабля. Благодаря ей мы снова смогли увидеть свою цель. Капитан никогда не мог дать нам это.

Уэверли была уверена, что тут крылось что-то помимо того, что Аманда знала или рассказывала ей.

— А что за болезнь у него была?

Аманда грустно улыбнулась:

— Я не знаю. Это была болезнь, возникшая на корабле и поразившая многих из ближайшего окружения Капитана. Это была трагедия.

— Что за болезнь?

— Это были какие-то паразиты, как мы думаем. Судя по всему, большинство членов Центрального Совета заразились после одного из собраний. Но докторам так и не удалось изолировать этих паразитов, чтобы убить их.

Уэверли изо всех сил старалась дышать ровно.

Аманда вернулась к своему салату. В тишине Уэверли в сотый раз раздумывала, можно ли доверять Аманде или она все-таки шпион.

— Знаете, о чем я думала? — медленно сказала Уэверли, водя ногтем вдоль древесных волокон стола. — Как они смогли доставить на борт обломки «Эмпиреи»?

Аманда даже не подняла головы от курицы, которую она нарезала.

— Они их достали с помощью шаттлов и «одиночек».

— Но они ведь подобрали их через несколько дней после того, как мы оторвались от «Эмпиреи»?

— Кажется, да.

— И разве у нас все это время не было постоянного ускорения?

— Да, — сказала Аманда. Ее рука с ножом остановилась.

— Я просто не могу понять, как они их достали. Если мы ускорялись так, что у нас поддерживалась искусственная гравитация, то мы должны были давным-давно оставить эти обломки позади.

Аманда окончательно бросила резать курицу и озадаченно посмотрела на Уэверли, которая добавила:

— Но, впрочем, кто знает?

ОВАЦИЯ

На следующее утро, совсем рано, Аманда принесла в комнату Уэверли черное платье и кружевной платок. Уэверли наблюдала за ней, притворяясь спящей. Аманда торопливо сновала по комнате, поправляя одежду, висевшую на вешалках, и нежно поглаживая платок, который был у нее в руках.

Она пыталась не разбудить девочку, но Уэверли уже несколько часов не спала, размышляя о том гудящем звуке, который она слышала, и пытаясь придумать, как бы ей сбежать, чтобы найти его источник. Она знала, что участок Аманды и Джошиа круглосуточно охранялся стражей. Их присутствие, казалось, совсем не смущало Аманду, что было еще одной причиной, по которой Уэверли не могла вполне ей доверять.

Аманда обернулась и увидела, что Уэверли на нее смотрит.

— Ты проснулась!

Уэверли протерла глаза.

— Я обычно мало сплю.

— Значит, ты не знаешь, что мы вышли из туманности, — радостно сказала Аманда.

Уэверли повернулась к иллюминатору и увидела черное небо и звезды. Ее поразила мысль о том, что теперь «Эмпирея» сможет найти ее и остальных девочек, если только они выберутся с этого корабля!

— Дорогая, если ты хочешь, мы будем очень рады взять тебя с нами на службу. Это будет чудесно, нам столь многое надо отметить!

Это мог быть шанс увидеть Сару и Саманту.

— Да, я хочу пойти.

— Я рада. Энн сказала, что она приготовила кое-что особенное для вас, девочек, и мне бы очень не хотелось, чтобы ты это пропустила.

«Чудесно», — подумала Уэверли, спуская ноги с кровати. Ее раненая нога за ночь онемела и до сих пор неприятно ныла. Как только Аманда вышла из комнаты, Уэверли натянула черное платье и повязала волосы платком. Ей совершенно не нравилось, как она выглядела в этом наряде. Платье собиралось на бедрах в какой-то уродливый ком, а платок сурово и строго обрамлял ее лицо.

Хромая, она вышла в гостиную, где увидела Аманду и Джошиа, ожидающих ее. На них тоже была простая черная одежда, которая ассоциировалась у Уэверли с похоронной процессией. Джошиа подошел к Уэверли и взял ее за руку.

— Ты выглядишь чудесно, — сказал он.

— Спасибо. — Уэверли никогда не спрашивала, а они сами никогда ей об этом не говорили, но именно он должен был быть тем, кто оплодотворил яйцеклетку, которая росла внутри Аманды. Так что в каком-то странном смысле он стал ее мужем, хотя старался вести себя как ее отец. Это противоречие вызывало у нее неприязнь к нему.

— Джошиа сделал тебе подарок, — сказала Аманда.

Джошиа пошарил под диваном и вытащил красивую тросточку, выструганную из орехового дерева. На ручке был вырезан виноград и маленькие птички, и она удивительно удобно легла в руку Уэверли. На ручке даже была петелька, которую она могла надеть на запястье, чтобы не уронить тросточку. Опершись на нее, она почувствовала, что гораздо тверже стоит на ногах.

— Ух ты, — сказала она. — Спасибо.

— Он делал ее все то время, пока ты лежала в кровати, — сказала Аманда.

— Я натер ее пчелиным воском, чтобы придать блеск, — гордо сообщил Джошиа.

Уэверли пробежалась пальцами по бархатистой поверхности дерева. Трость была тяжелой, почти как дубинка. В свое время она могла ей пригодиться.

— Она очень красивая.

Джошиа порозовел от смущения.

— Пойдемте, — сказала Аманда, игриво шлепая его. — Хватит хвастаться. Нам нужно выйти пораньше, чтобы Уэверли успела вовремя.

Они двигались медленно. Каждые несколько минут Уэверли приходилось останавливаться и отдыхать, но амбар был не так уж далеко от их участка, и скоро она уже шла по огромному помещению, прислушиваясь к отдающимся эхом голосам собрания.

— До встречи, девочки, — сказал Джошиа перед тем, как занять свое место на сцене среди музыкантов.

Пространство, отведенное под богослужение, было украшено связками сена и высушенными цветами. Пол был устлан ковром из сена, хрустевшим под ногами Уэверли, пока она шла по проходу к алтарю. Зал был заполнен примерно наполовину, и люди прогуливались вокруг.

Одна низенькая женщина подошла к Уэверли и схватила ее за руку, чуть не опрокинув на землю. Женщина была очень румяной и пухлой, и, когда она улыбалась, лицо ее сияло.

— О, я просто хочу поблагодарить тебя за то, что ты для меня сделала! — сказала она.

— Что? Я…

— Это так много для меня значит. Ты подарила мне новую жизнь. — Женщина смахнула слезы с глаз. — Спасибо! Я всегда буду чтить тебя в своем доме!

Уэверли поняла, что женщине пересадили один из ее эмбрионов, и горло ее сжалось. Аманда доброжелательно кивнула, но потянула Уэверли прочь от женщины и провела ее к сиденью в первом ряду.

— Аманда, — спросила Уэверли дрожащим голосом, — сколько их?

— Сколько кого, дорогая?

— Вы знаете кого, — прошипела сквозь зубы Уэверли. — Сколько женщин носят мои эмбрионы?

От щек Аманды отхлынула кровь, когда она посмотрела на Уэверли.

— Скажите мне!

— Восемнадцать, — наконец сказала Аманда. — У нас восемнадцать беременных.

— Что?! Как там могло быть так много?

— Они дали тебе лекарства. В еде, — сказала Аманда. — В тебе образовалось много яйцеклеток.

— И вы думаете, это нормально? — воскликнула Уэверли так громко, что на нее начали оборачиваться люди.

— Они вообще-то не спрашивали мое мнение, Уэверли, — сухо сказала Аманда.

— А если бы спросили?

— Я бы сказала им, что нужно получить твое согласие. Потому что все остальные способы — это просто подло.

На сцене Энн Мэтер сидела между двумя своими лекторами, ожидая начала службы. Старший из лекторов клевал носом, но молодая женщина с перевязанными лентой каштановыми волосами смотрела на толпу с привычным спокойствием. На мгновение ее взгляд встретился со взглядом Уэверли, но она тут же снова устремила взгляд в пространство, как будто никогда не видела ее.

Значит, Мэтер все еще не разоблачила ее. Пока она по-прежнему была в безопасности.

— Что это за женщина, которая сидит рядом с Энн? — спросила Уэверли у Аманды, которая, судя по всему, была рада сменить тему.

— Джессика Итон. Джес. Она совсем недавно вызвалась помогать на службах, после того как дьякон Мэддокс потерял голос. Она читает отрывки из древних текстов.

— А как она получила эту работу? — осторожно спросила Уэверли.

— Она помощник Энн. А что?

Уэверли пожала плечами:

— Просто интересно.

Молитвенно сложив руки на груди, Мэтер улыбалась, глядя на Аманду с Уэверли. Ее белое атласное платье отбрасывало свет на ее пухлые щеки, освещая ее святым сиянием.

— Знаешь, Уэверли, я согласна не со всем, что делает моя подруга, — наконец сказала Аманда. — Но у меня нет ее обязанностей. Ей приходится разбираться с очень многими делами.

— Вы хотели ребенка, так? Значит, вы не так уж сильно все это не одобряли.

Аманда побледнела. В этот момент огни потускнели, показывая, что служба вот-вот начнется, и она прошептала:

— Представь, что тебе предлагают то, о чем ты мечтала больше всего на свете. Неужели ты бы отказалась сотрудничать? Скажи честно?

Слишком злая, чтобы отвечать, Уэверли оглядела комнату. Она увидела Саманту, Сару и Фелисити, сидевших в переднем ряду через проход от нее. Саманта твердым взглядом смотрела на Уэверли, сжав губы. Она выглядела похудевшей и более жесткой. Сара повернулась к Уэверли и одними губами произнесла что-то, чего Уэверли не поняла. Она покачала головой. Энн Мэтер подошла к микрофону, и Сара повернулась к сцене, крепко стиснув руки на коленях.

Фелисити пристально смотрела на Мэтер с кротким выражением лица. Может быть, она хорошо умела прятать свой страх, а может быть, так привыкла бояться, что уже забыла, как это — злиться.

И все-таки, с тех пор как Уэверли в последний раз видела кого-то с «Эмпиреи», прошло так много времени, что она была счастлива встретить знакомые лица, как бы они ни изменились за это время. Она тосковала по Кирану или хотя бы по его фотографии, на которой она могла бы видеть его лицо.

Все собравшиеся встали. Аманда жестом показала Уэверли, что та может сидеть, но она все равно встала, тяжело опираясь на свою новую тросточку.

Мэтер тепло улыбнулась и раскинула руки, словно обнимая всех присутствующих.

— Я хочу начать эту службу с хвалы Господу за великолепный подарок, который он нам преподнес, — за звезды! — Она повела рукой в сторону большого иллюминатора над ней, где мерцала завеса звезд. Собрание разразилось продолжительными овациями. Даже Уэверли улыбнулась, глядя на прекрасное небо, по которому она так долго скучала.

— Господи, — сказала Мэтер, и аплодисменты стихли. — Мы благодарим Тебя за благодать, которую Ты даровал нам. Ты указал нам способ творить жизнь, прислав Твоих прекрасных дочерей с судна наших погибших братьев. Давайте почтим этих щедрых девочек, которые разделили с нами свою плоть. Я хочу пригласить молодых девушек на сцену, чтобы мы могли достойно их отблагодарить. Уэверли Маршалл, Дебора Момбаса, Алия Кадиви, Фелисити Виггам, Саманта Стэплтон, Сара Ходжес и Мелисса Дикинсон, пожалуйста, выйдите ко мне.

Ошарашенная таким количеством имен, Уэверли сперва была не в силах сдвинуться с места. Но когда Саманта протянула ей руку, она взяла ее, позволяя девочке отвести себя к сцене, и села на стул, который ей лично предложила Энн Мэтер. Уэверли холодно посмотрела на женщину, но Мэтер только улыбнулась и даже имела наглость погладить ее по щеке. Собрание одобрительно зашумело при виде этого жеста. Когда все девочки расселись, Мэтер вернулась к микрофону.

Уэверли посмотрела на собравшихся и увидела так много седеющих пожилых людей, лучезарно улыбающихся ей, что ей почти захотелось улыбнуться им в ответ. «Они мои похитители, — напомнила она себе. — Каждый из них».

Что касается других девочек, то Фелисити, Алия и Дебора были сдержанны и сидели с торжественными лицами. Сара выглядела так, словно готова была вот-вот расплакаться от злости, а Саманта, сжав кулаки на коленях, изучала толпу с таким видом, словно выбирала, кого убить в первую очередь. Уэверли очень сильно сомневалась в том, что Мэтер удалось честно получить их согласие.

— А теперь, — сказала Мэтер, подняв руку, — я хочу, чтобы эти девочки увидели прекрасное дело, которое они подарили этому миру. Все женщины, которые удостоились счастья принять щедрость этих девочек, пожалуйста, встаньте, чтобы мы могли видеть вас.

Дюжины женщин поднимались со своих мест, у многих по щекам струились слезы. Уэверли покосилась на Саманту, чьи темные глаза пылали яростью. Глаза Сары были красными, и она отчаянно кусала губы, как будто пытаясь сдержать слезы. Большие голубые глаза Фелисити распахнулись от изумления. Она быстро взглянула на Уэверли и тут же отвела взгляд. Лицо ее было непроницаемым.

— Благодаря этим смелым девочкам, — продолжала Мэтер, — мы сможем выжить в темной ночи этого длинного путешествия, и наши дети увидят рассвет Новой Земли!

Комната взорвалась овациями. Люди стояли, хлопая в ладоши и приветствуя девочек восторженными возгласами. Многие, не скрываясь, рыдали.

Во время этой дикой овации Уэверли прокричала в ухо Саманте:

— Что они с вами сделали?

— Они накачали нас лекарствами! — прокричала Саманта поверх всей какофонии. — Когда мы проснулись, все было кончено. Потом они спросили наше согласие, когда мы почти ничего не соображали.

— Мы убежим отсюда! — сказала Уэверли.

— Мы должны будем сделать это во время службы, — ответила Саманта. — Это единственное время, когда мы все собираемся в одной комнате!

— Нам нужно будет встретиться! — сказала Уэверли, заметив, что аплодисменты стихают. Оставалось не так много времени.

— Они следят за мной каждую секунду!

— Я поговорю с Амандой, — сказала Уэверли. Из всех забеременевших женщин только на ее лице отображались сомнения. — Думаю, она поможет.

Саманта хлопнула Уэверли по коленке.

— Мы здесь не можем верить никому! — сказала она, когда затихали последние хлопки. — Обещай мне, что ничего ей не скажешь! Уэверли!

Уэверли кусала губы, рассматривая Аманду. Она могла быть ее единственным шансом, но Саманта была права. Лучше найти другой способ, если это возможно.

— Хорошо, — сказала она, и в этот момент Энн Мэтер начала свою проповедь.

— Я хотела бы перенестись с вами на пятнадцать лет назад, — сказала Энн Мэтер. Ее голос звенел над собранием, словно боевой клич, и Уэверли подумала, что они слушают ее так, словно слова ее были равнозначны вечной жизни. — После многих лет легкомыслия и наивного эгоизма мы наконец подошли к задаче образования семьи только для того, чтобы понять, что никто из нас никогда не сможет иметь детей. Вы помните, что вы тогда почувствовали?

Многие женщины из зала закивали.

— Мы были опустошены. — Энн Мэтер оставила это слово висеть в воздухе и только затем продолжила: — Однажды Бог сказал Аврааму: «Знай, что потомки твои будут пришельцами в земле не своей». А жена Авраама, Сара, не рожала ему детей. И она сказала ему: «Господь заключил чрево мое, чтобы мне не рожать; войди к служанке моей; может быть, я буду иметь детей от нее». И Авраам послушался Сару.

Мэтер протянула руку к ряду девочек на сцене, и все собрание покорно повернуло головы в ту же сторону. Уэверли помертвела. Они все смотрели на нее, словно она была какой-то святой.

— Эти девочки — исполнение обещания Господа людям с «Нового горизонта».

Собрание снова разразилось овациями, и Мэтер с наслаждением слушала их. Она говорила с крайней убежденностью, и ее паства отвечала ей тем же.

— Эти люди на самом деле верят, что они выполняют волю Господа, — прошептала Саманта на ухо Уэверли.

— Может быть, не все они, — задумчиво сказала Уэверли.

Уэверли посмотрела на Энн Мэтер. Правда ли она верила в то, что говорила? Или все это было игрой? Мэтер торжествующе взглянула на них, как будто настоящей целью всего этого действа было показать Уэверли, какой огромной властью она обладает.

«Она убедила их в том, что они избраны Богом, — думала Уэверли, — и что в их жизни есть особый смысл. Она знает, как заставить их любить себя. В этом ее сила».

После бесконечного чтения, трепетных песен Джошиа и хора и еще одной овации служба наконец закончилась. Саманта помогла Уэверли подняться на ноги. Встав, она отшатнулась, внезапно обнаружив рядом с собой Энн Мэтер.

— Девочки, надеюсь, вам понравилось, — сказала она с самодовольной улыбкой. — Я хотела выразить вам нашу благодарность.

К ним присоединилась Аманда.

— Прекрасная проповедь, Энн, — сказала она, сияя.

— Спасибо. — Мэтер смотрела на Аманду с искренней признательностью.

— Энн была моей няней, Уэверли. Тогда, давным-давно.

— Аманда была мне как дочь, — добавила Мэтер. Любовь, связывающая их, была очевидна. Было ясно, что Мэтер очень важно, что Аманда думает о ней.

— Уэверли, — сказала Аманда, держа Мэтер за руки, — ты знала, что Энн начинала как школьный учитель? Она учила меня и Джошиа читать.

— У меня это не очень хорошо получалось, — улыбнулась Мэтер, качая головой.

— Разве? — Голос Аманды был удивленным. — А мне бы так хотелось попробовать себя в роли учителя. Если бы здесь были дети, конечно.

— Теперь они здесь есть, — сказала Уэверли. У нее возникла идея того, как они с Самантой могли бы общаться. — Аманда, почему бы вам не сделать школу для всех нас? Ну, или для самых старших — все равно.

Серые глаза Мэтер метнулись на Уэверли, и девочка угрожающе ей улыбнулась.

— Это отличная идея! — воскликнула Аманда.

— Вы будете прекрасным учителем, — сказала ей Уэверли.

— Я не уверена, что девочки к этому готовы, — возразила Мэтер, и Уэверли показалось, что на висках у нее выступил пот.

— Мне целыми днями нечем заняться, — сказала Уэверли и добавила: — И будет так здорово видеться с моими друзьями.

— Пожалуйста, разреши мне это, Энн! — взмолилась Аманда. — Я не могу круглые сутки рисовать! И это будет полезно девочкам.

Уэверли сохраняла невинное выражение лица, но яростный взгляд, который на нее бросила Мэтер, показал ей, что одурачить ее не удалось. Уэверли было все равно. Очевидно, что Мэтер хотела, чтобы Аманда считала ее праведным лидером, а не лукавым интриганом. Это давало Уэверли преимущество перед ней.

— Я над этим подумаю, — осторожно сказала Мэтер.

— О чем тут думать? — озадаченно спросила Аманда. — Это молодые девочки. Им нужно учиться.

— Тут есть и другие факторы.

Джошиа позвал Аманду присоединиться к беседе с хором, и она отошла, оставив Уэверли наедине с Мэтер.

— Эти люди действительно любят вас, — сказала Уэверли угрожающе и тихо. — Особенно Аманда.

— Мы семья, — ответила Мэтер с порозовевшими щеками.

— Но будут ли они по-прежнему вас любить, — спросила Уэверли, — если узнают обо всем, что вы сделали?

Мэтер изумленно посмотрела на нее.

Уэверли отвернулась и захромала прочь со сцены.

ШКОЛА

Все получилось как-то странно. Однажды утром Аманда разбудила Уэверли и дала ей рыжевато-коричневое платье, коричневые носки и вязаный берет. Этот наряд напоминал Уэверли фотографии девочек-скаутов из двадцатого века.

— Я не смогла отговорить их от формы, — извиняясь, пожала плечами Аманда.

Но Уэверли не волновало, насколько глупо она выглядит. Она просто хотела увидеть своих друзей.

Аманда была одета в такое же коричневое платье и коричневые гольфы, но вместо смешного берета на ней был черный шарф. Позавтракав коричневым рисом и бананами с медом, они вышли в гостиную. Аманда села лицом к девочке, сложив руки на уже выдающемся животике.

— Я думала, мы уходим, — сказала Уэверли.

— О да, мы уходим, — ответила она, улыбаясь.

Раздался стук в дверь — два коротких удара.

— Вот и они, — сказала Аманда, протягивая Уэверли трость.

За дверью стояли охранники, а за ними толпились старшие девочки с «Эмпиреи», все одетые в платья и береты. Голубые глаза Фелисити смотрели бессмысленно. Саманта сняла свой берет и комкала его в кулаке. Сара смотрела на Уэверли неподвижным взглядом.

— Готова к школе? — усмехаясь, спросил Уэверли охранник со шрамом.

Она проигнорировала его и захромала мимо девочек к Саманте и Саре.

— Привет. — Саманта наклонилась к Уэверли, собираясь что-то сказать, но ее остановил окрик охранника.

— Никаких побегов. Никаких отставаний. Никаких разговоров. — Охранник приставил палец к уху. — У меня слух касатки. Вам не удастся обмануть мою бдительность.

Уэверли смотрела в сторону, делая вид, что это ее не впечатлило.

— Раз, два, три, четыре! — закричал он, словно был заводилой в какой-то веселой игре. Девочки парами потянулись за ним. Уэверли надеялась, что оба охранника останутся впереди и она сможет поговорить с Сарой и Самантой, но один из них встал в конце. Она чувствовала спиной его взгляд, хромая вперед и опираясь на трость.

Они шли толпой по коридорам, огибая нижнюю часть корабля, пока не пришли к административному отсеку. Здесь не было иллюминаторов, воздух был спертым, а свет тусклым. Рядами были расставлены маленькие столы и стулья, такие же, как на «Эмпирее», за исключением того, что они были девственно чистые — ни надписей, ни царапин, вообще никаких признаков того, что ими когда-либо пользовались.

Охранник протянул Аманде листок бумаги, и ее плечи опустились, когда она посмотрела на него. Она бросила на охранника яростный взгляд, но, похоже, смирилась, когда объявила:

— Девочки, мы сделали план, кто где будет сидеть, чтобы мне было легче запомнить ваши имена! — Она показала всем девочкам стулья с их именами, и, когда все расселись, Уэверли оказалась в дальнем углу, Саманта — в первом ряду с другой стороны комнаты, а Сара — в центре группы. Они не могли повернуться друг к другу и были слишком далеко, чтобы перешептываться.

Аманда раздала всем книжки стихов, и они прочитали стихотворение поэта из далекого прошлого Северной Америки, которого звали Уолт Уитмен, и затем обсудили прочитанное. Большинство девочек молчали, погруженные в свои мысли, но некоторые, обрадовавшись тому, что они снова в классной комнате, поднимали руки и участвовали в обсуждении. Уэверли откинулась на спинку стула и наблюдала за охранниками в надежде на какой-нибудь удобный случай.

Мужчины меряли шагами комнату, держа пистолеты у груди. Уэверли заметила, что Аманда уже несколько раз взглянула на них, а в какой-то момент она даже прервала урок, чтобы попросить охранника не отвлекать учеников. Но охранник на это только нагло улыбнулся и продолжил расхаживать по комнате. Когда Саманта повернулась на стуле, чтобы посмотреть на Уэверли, охранник щелкнул ее пальцем по голове, и она отвернулась, выпрямив спину.

— Девочки, — сказала Аманда классу. Ее голос нервно дрожал. — Теперь, когда мы прочитали стихотворение Уитмена, я хочу дать вам двадцать минут на то, чтобы вы написали свои стихотворения. Я попрошу вас прочитать вслух то, что вы напишете, так что постарайтесь!

Некоторое время тишина нарушалась только поскрипыванием ручек о бумагу, но скоро, когда девочки закончили свои стихотворения, тут и там начали подниматься головы. Уэверли смотрела на охранников, пытаясь придумать, как незаметно передать сообщение Саманте. Но комната была маленькой, а охранники — бдительными. Уэверли представила, как она бьет по голове охранника со шрамом и вместе с остальными девочками убегает, чтобы захватить корабль. Она обхватила рукой деревянную ножку стула, представляя, что это дубинка. Она так крепко ее сжимала, что между ее кожей и деревом образовался слой пота.

— Ладно, — сказала Аманда. — Похоже, большинство из вас закончили. Кто-нибудь хочет прочитать нам написанное?

В воздух взметнулась рука. Это была Саманта. Уэверли насторожилась.

Саманта встала, склонившись над своим листочком. Голова ее была опущена, густая темная челка падала на глаза. Она метнула взгляд в сторону Уэверли, подняла брови и сказала:

— Никто не должен за мной записывать. — Ее голос прервался. — Мне это очень тяжело далось. Каждое следующее слово было пыткой.

Аманда засмеялась:

— Ты говоришь как настоящий поэт.

Саманта взглянула на Уэверли и быстро опустила глаза на ручку на ее столе.

Что она сказала? Никто не должен за мной записывать? Она хотела, чтобы Уэверли записала то, что она прочитает?

Уэверли взяла ручку. Саманта едва заметно кивнула. Охранник со шрамом встал за спиной Саманты, подозрительно за ней наблюдая.

Уэверли наклонилась к столу, записывая слова Саманты. В конце каждой строчки девочка делала паузу, поднимая глаза, чтобы удостовериться, что Уэверли за ней успевает.

Я свою обрела любовь, словно нож.

Что будет со мной еще…

Моя кровь любовью прольется.

Страсть, служба Господня, станет души ловушкой.

Ангелы мне тайком передали взгляды твои и слова.

Ангелы, где летают они?

Страшен ответ. Страшно завтра.

Саманта села обратно на свое место, ссутулившись над столом.

— Ну, — протянула Аманда, не зная, что сказать. — Это сильное стихотворение, Саманта! Оно напоминает мне произведения поэтов начала двадцатого века. Кто-нибудь еще хочет что-то прочитать?

Добровольцев больше не было, и Аманда вызвала Мелиссу Дикинсон, которая встала и начала монотонно декламировать что-то про звезды и время.

Уэверли смотрела на охранников, которые снова принялись расхаживать по классу. Охранник со шрамом как раз шел к ней. Ее тянуло прикрыть рукой блокнот, в который она записала стихотворение Саманты, но это смотрелось бы подозрительно, их бы разоблачили. Ее сердце колотилось, словно сломанный поршень, когда она почувствовала, как к ней сзади подкрадывается охранник. Остановился ли он, чтобы заглянуть ей через плечо в ее блокнот? Она не знала. Наконец он отошел. Уэверли обнаружила, что все это время она сдерживала дыхание и ее легким отчаянно не хватало воздуха, но она заставила себя дышать спокойно, пока не удостоверилась, что охранник потерял к ней интерес.

Когда охранник повернул в переднюю часть класса, его взгляд был направлен на Саманту, которая склонилась над своей тетрадью. Она стирала слова, переписывала их, что-то вычеркивала. В какой-то момент он, казалось, собирался забрать у нее стихотворение, но, увидев, что Аманда, прищурившись, смотрит на него, отступил назад и встал в углу.

В конце дня охранники провели девочек по коридорам обратно туда, откуда они пришли, так что Аманда с Уэверли были первыми, кто вышел из рядов.

— Все прошло здорово, правда? — спросила Аманда у Уэверли нарочито веселым тоном. — Мне не нравится, что там крутятся эти головорезы, но я не смогла отговорить Энн от этого. Думаю, ты ее напугала, когда спустилась в грузовой отсек, и теперь она говорит, что не хочет, чтобы еще кого-то из вас ранили.

— Да, конечно, — сказала Уэверли, но по ее тону было ясно, что она не поверила этому объяснению. Она видела, что Аманда и сама ему не верит.

Уэверли изобразила зевок.

— Я так устала весь день сидеть. Я пойду немного вздремну, если можно.

— Не забудь прочитать задание по истории на завтра! — добродушно проворчала Аманда.

Уэверли закрылась в комнате и включила настольную лампу. Она смотрела на стихотворение Саманты, пытаясь извлечь оттуда сообщение, но оно казалось просто беспорядочным нагромождением слов. Она вглядывалась в строчки, пока ее не охватила полная безысходность. Она решила ненадолго отступить, когда вдруг вспомнила, что Саманта, перед тем как читать стихотворение, сказала что-то странное. Что же это было? Что-то насчет пытки.

Каждое слово было пыткой?

Нет.

«Каждое следующее слово было пыткой».

Уэверли вычеркивала каждое второе слово стихотворения, пока ей не открылось скрытое сообщение:

Уэверли несколько часов трудилась над ответом Саманте, снова и снова переписывая свое стихотворение в надежде, что завтра на уроке им дадут такое же задание. Когда наступило утро, она была измучена, и Аманда не хотела пускать ее в школу, но Уэверли настояла на своем. Когда охранники с девочками подошли к их двери, она была полностью готова, и сообщение для Саманты было спрятано в блокноте, который она прижимала к себе сбоку.

Когда Аманда попросила их написать короткое стихотворение по мотивам «Оды греческой вазе» Джона Китса, Уэверли подождала, пока несколько девочек прочитают свои работы, и только потом подняла руку. Она не хотела казаться слишком нетерпеливой.

— Может быть, ты прочитаешь сидя, Уэверли? — предложила Аманда.

— Каждое следующее слово словно разрушало меня изнутри. — Уэверли заставила себя усмехнуться.

— Я рада, что ты так серьезно отнеслась к заданию! — сказала Аманда, просияв.

Уэверли взглянула на Саманту, которая держала ручку наготове, осторожно положив блокнот на колени. Уэверли расправила на столе свое стихотворение и начала читать, не забывая делать паузу в конце каждой строчки.

Я не знаю, где они.

Их невозможно увидеть.

Они в месте, где слышен

Ход небесных светил.

Гулкий ритмичный звук

Их сердец невозможно услышать.

Похожий на воду

Эфир заполняет их дом,

Но воды в этом месте нет.

Они приходят тогда, когда

Нужны те, кто сможет помочь.

Когда нас с тобой настигнет беда,

Я буду искать их

Повсюду, везде в голубых небесах.

Как только смогу.

И горе уйдет, счастье вернется,

Когда мы найдем их.

И в край, где живут они,

Мы убежим

На крыльях легкого ветра.

Девочки много недель общались таким способом, зашифровывая сообщения в стихотворениях, сочинениях, прямо под носом у охранников, которые со временем расслабились и теперь скорее скучали, чем наблюдали за девочками. Из одного сложного сообщения, спрятанного в сонете, Уэверли узнала, что Саманта живет с парой, у которой есть хитро оборудованная кухня со всеми мыслимыми приборами. Именно оттуда она могла доставать ножи, не опасаясь быть пойманной. Всего их у нее было три, и брать еще она не осмеливалась. Сара зашифровывала свои идеи по поводу того, где может находиться источник того ритмичного гула, которые описала Уэверли. Она предполагала, что это может быть система искусственного климата, которая располагалась на верхних уровнях корабля, или водная турбина, которая гнала воду к рыбозаводу. Но пойти и проверить это не было возможности, и Уэверли мучилась от мысли, что ее мама где-то на корабле, страдает и боится, а она не может к ней попасть.

Но они добились успеха в другом. Они досконально разработали план побега, доводя его до совершенства, пока Уэверли не поверила в то, что он в самом деле может сработать.

Все зависело от того, сможет ли она найти выживших с «Эмпиреи». Но охранники непрерывно находились за ее дверью, и мимо них никак нельзя было пробраться.

Но однажды днем ее вдруг осенило. Если Мэтер держала пленников с «Эмпиреи» в тайне, то она должна была не пускать к ним команду. Она должна была ограничить доступ к той части корабля. Это было так просто, как она раньше об этом не догадалась?

— Аманда, — сказала Уэверли, когда Аманда вошла с большой миской, полной красного винограда, — чем вы сегодня занимались?

— Да ничем. Просто немного поработала в саду.

Уэверли беспокойно вертелу пальцами карандаш.

— Мне просто интересно. Потому что я слышала, что никому не разрешают заходить на водоочистительную станцию.

— Правда? А я думала, что они волновались насчет системы искусственного климата.

— Да?

— Они думают, что металлический пол перегружен или что-то в этом духе. Туда допускается только обученный персонал. Но никого это особо не волнует. Туда все равно никто никогда не ходит.

— Да, наверное, — сказала Уэверли, не в силах скрыть радость в голосе. Но Аманда, судя по всему, ничего не заметила.

Система искусственного климата. Да! Это объясняло звуки, которые она слышала по системе связи той ночью в лаборатории. Вот где была ее мама.

Ее захлестнуло радостное облегчение, и ей пришлось уйти из гостиной в свою комнату, потому что она была готова расплакаться. После месяцев волнений, страха и планов у них наконец-то появился ключ к разгадке.

Время раздумий закончилось.

Пришло время убить Энн Мэтер.

СЛУЖБА

В день службы Уэверли поднялась с кровати не выспавшаяся и взвинченная. Она не спала ни минуты. Всю ночь она смотрела в темноту остекленевшими глазами, вновь и вновь обдумывая все с начала до конца. Ее жизнь, жизни Саманты и Сары зависели от четкости осуществления плана.

Она надеялась только, что сможет достаточно быстро передвигаться со своей раненой ногой, и была рада, что у нее есть трость, которую ей сделал Джошиа.

— О, ты проснулась, — сказала Аманда, заглядывая к ней в дверь — последнее время она делала это постоянно. Когда она вошла внутрь, Уэверли осознала, что теперь Аманда выглядит настоящей будущей мамой: у нее округлился животик и располнели бедра. Уэверли трудно было поверить, что внутри этого тела был ее родной сын или родная дочь. — Надо поторопиться. Нам лучше не опаздывать.

— Да, я знаю. — Уэверли натянула на себя церковное платье, завязала волосы платком и посмотрелась в зеркало.

Она так изменилась. Ее лицо похудело, под глазами были круги, а между бровей залегла суровая вертикальная морщинка. Она повзрослела.

— Давайте поспешим! — услышала она голос Джошиа из гостиной. Ему не терпелось попробовать сыграть новый гимн, который он недавно написал. Уэверли стало грустно при мысли о том, что ни он, ни Аманда не знают о том, что скоро должно произойти.

Уэверли, хромая, вышла из комнаты. Она знала, что сейчас была гораздо слабее, чем до ранения, но все равно была уверена, что Энн Мэтер с ней не справится. И в этом была ее единственная надежда.

На пути к аудитории ее остановила беременная женщина с огромным животом и поцеловала ей руку, светясь от счастья.

— Благослови тебя Господь, — прошептала она.

Уэверли едва взглянула на нее. Ей было слишком страшно.

Пробравшись между стульев, она заняла свое привычное место рядом с Амандой в переднем ряду, откуда ей был виден Джошиа и хор. Оглядев толпу, Уэверли увидела Саманту, сидевшую там, где и предполагалось, у правой стены, и затем Сару, которая была в другом углу комнаты, с левой стороны. Уэверли подняла правую руку, подавая сигнал Саманте, и, затаив дыхание, стала ждать ответа.

Саманта быстро подняла большой палец. Ножи были на месте. Задача Саманты, заключавшаяся в том, чтобы прийти сюда пораньше и спрятать ножи, была самой рискованной, но Уэверли знала, что та лучше всех с этим справится.

Сердце Уэверли колотилось у нее в груди. Сидя лицом к сцене, на которую ей предстояло забраться, и глядя на горло Энн Мэтер, такое мягкое и податливое, она внезапно почувствовала, как наивен их план. Пара закрытых дверей и несколько ножей — неужели это могло сработать?

Она сглотнула комок, застрявший в горле. План должен был сработать. Это был их единственный шанс.

— Что такое? — спросила Аманда. — С тобой все в порядке?

— Да, — ответила Уэверли дрожащим голосом. — Я просто думала, как я вам благодарна, вот и все.

— Мм?

— За все, что вы для меня сделали.

— Конечно, Уэверли. Я тебя люблю, ты же знаешь.

Уэверли смогла только тихонько ей улыбнуться.

Джошиа начал перебирать гитарные струны, и люди расселись по своим местам. Энн Мэтер в платье тыквенного цвета взошла на сцену и подняла пухлую руку.

— Мир вам! — прокричала она.

— Мир вам! — ответила толпа.

За радостными словами Мэтер Уэверли уловила шорох двух пар ног, которые побежали в две противоположные стороны огромного помещения.

Пути назад уже не было.

Уэверли встала. Сара с Самантой уже успели бесшумно закрыть первые две двери. Она услышала мягкий хлопок и почувствовала запах озона, когда они отключили электрические замки. Несколько человек встревоженно обернулись на шум, но затем снова переключили внимание на Мэтер. Уэверли охватил ужас, и на мгновение ее зрение затмили черные точки перед глазами. Но она взяла себя в руки и двинулась к сцене, пока Мэтер говорила о праздновании приближающегося сбора урожая. Аманда потянула ее за подол платья и прошипела:

— Ты куда?

— Мне нужно в туалет, — прошептала в ответ Уэверли. Она надела петельку от трости себе на запястье и встала на колени на связку сена прямо под сценой, на которой стояла Мэтер. Сунув руку под сено, она нащупала холодную металлическую ручку. Нож был именно там, где и предполагалось.

Она зажала его между зубов и одним прыжком запрыгнула на сцену.

Энн Мэтер остановилась посреди предложения и уставилась на нее.

Она схватила Мэтер за волосы и откинула ее голову назад, обнажая горло. Затем она прижала лезвие ножа к ее пульсирующей яремной вене.

Она чувствовала, как Мэтер бьет дрожь. Хорошо. Она была напугана. Женщина пахла мылом и кокосовым лосьоном. Этот тошнотворный запах отталкивал Уэверли. Это было отвратительно — быть физически так близко к женщине, которую она собиралась убить. На какое-то мгновение ее решимость ослабла.

Из толпы раздались изумленные восклицания. Женщины прикрывали рот, чтобы подавить крики, мужчины наполовину поднялись, как будто чтобы помочь Мэтер, но застыли, в шоке глядя на Уэверли.

— Это бессмысленно, Уэверли, — выдавила Мэтер из пережатого горла.

— Я убью вас, — ответила Уэверли, немного сильнее вжимая лезвие в кожу Мэтер.

Она услышала шаги за спиной и обернулась.

Джошиа с хором были всего в паре футов от нее. Они застыли, не сводя глаз с ножа. Справа от Уэверли несколько мужчин забрались на сцену, но пока держались от нее на расстоянии.

В переднем ряду сидела Аманда, зажав рот руками.

Мэтер попыталась вырваться, но Уэверли была сильнее.

— Чего ты пытаешься добиться? — просипела Мэтер сквозь зубы.

Уэверли, не отвечая ей, заговорила в микрофон:

— Если кто-нибудь из вас хочет узнать, как сильно я хочу убить Энн Мэтер, подходите ближе. Я покажу вам.

Ее слова прозвенели, словно заклинание, и воцарилась абсолютная тишина. Ободренная этим, она повернулась налево, затем направо.

— Назад! — закричала она.

Джошиа и другие музыканты отпрянули назад, подняв руки. Мужчина, стоявший справа от нее, медленно попятился.

Уэверли наклонилась к микрофону, но, прежде чем она успела что-то сказать, Мэтер закричала:

— Сохраняйте спокойствие! Вы видите, как эта девочка растерянна…

Уэверли сильно прижала нож к шее женщины, перекрывая ей доступ кислорода. Мэтер замолчала.

Настала очередь Уэверли произнести речь.

— Я хочу, чтобы меня слушали все девочки с «Эмпиреи», — сказала она, выискивая в толпе лица своих подруг. Они были слово крошечные звездочки в мрачном небе. — «Эмпирея» не погибла. Вы знаете, что Мэтер все это время нам врала. Но вы еще не знаете, что на этом корабле держат взаперти выживших с «Эмпиреи».

По толпе пронесся несогласный ропот, но Уэверли повысила голос:

— Девочки! Если вы хотите снова увидеть свои семьи, бегите к левой стороне комнаты, где Саманта…

Не успела она закончить предложение, как все девочки вскочили. Они отбрасывали руки, пытавшиеся их удержать, кусались и царапались. Старшие девочки спешили на помощь младшим, отрывая их от их приемных семей, а малыши молотили кулачками по рукам и лицам взрослых.

Сотни ног бежали к левой стороне комнаты.

План работал!

За ними последовали было взрослые, но девочки были сильнее и быстрее и легко от них отрывались.

Уэверли испустила длинный, похожий на волчий вой вопль, при звуке которого взрослые застыли на месте, так что девочки смогли выскользнуть из комнаты. Когда двери за ними закрылись, Уэверли обратилась к толпе — беспорядочной, разбросанной, ошарашенной и напуганной. И, на мгновение, легко контролируемой. Но только на мгновение.

По плану они должны были сбежать, не медля ни секунды. Притащить Энн Мэтер к отсеку системы искусственного климата и использовать ее как средство, которое заставило бы охранников отпустить пленников. Но, глядя на всех этих людей, Уэверли понимала, что эту толпу нельзя удерживать долго. Они вырвутся и остановят девочек.

Если только она не убедит их отпустить девочек.

— Вы хорошие люди, — сказала она в микрофон. Она услышала крик и, повернувшись, увидела Саманту, стоявшую у последней открытой двери. Она одними губами произнесла: «Что ты делаешь?» Но Уэверли не обратила на нее внимания. — Вы хорошие люди, но вы допустили, чтобы от вашего имени совершались ужасные преступления. Энн Мэтер напала на наш корабль, разрушила наши семьи, без нашего согласия взяла наши яйцеклетки и оторвала нас от родителей. Ваш Пастор — лгунья. Все это время она вам лгала.

Мэтер затрясла головой, но Уэверли снова перекрыла ей дыхание, и та затихла.

Многие ли смотрели на Уэверли в шоке? Многие ли испытывали ярость? Многие ли выглядели виновато?

Большинство смотрели на нее с недоверием.

Они не верили ей.

Но некоторые верили. Некоторые знали правду.

— Большинство из вас не знает про то, что на борту есть выжившие с «Эмпиреи»! — прокричала Уэверли. Пот Мэтер начал проникать сквозь тонкую ткань платья Уэверли, и по коже у нее пробежали мурашки. — Но некоторые из вас знают.

— Она права! — закричал в тишине кто-то с заднего ряда — женщина с соломенными волосами, вставшая на стул. — Я готовила для них еду и приносила ее вниз! Эти люди внизу. Чужие!

Ей ответили злые возгласы, но затем какой-то мужчина закричал:

— К водоочистительной станции поступали корзины с отходами! И нам не говорили, откуда они!

Женщина, поцеловавшая руку Уэверли утром, вскочила на ноги:

— Я верю ей! Уэверли не станет врать!

Толпа взорвалась бурей протестов и обвинений. Уэверли прокричала в микрофон:

— Вы получили то, что хотели. У вас будут дети. Так что отпустите нас, оставьте нас в покое!

Уэверли стащила Энн Мэтер со сцены. Кто-то из толпы сделал движение навстречу ей, и Уэверли острым концом ножа уколола Мэтер в кожу возле глаза. Женщина вскрикнула, и люди попятились при виде ее крови, умоляюще вскинув руки.

— Уэверли! Не делай этого! Уэверли! — закричала Аманда, но Уэверли, не обращая на нее внимания, продолжала пятиться к левой двери.

Она была почти у цели, когда вдруг почувствовала кого-то рядом с собой.

Охранник со шрамом держал за горло Саманту, приставив ей к виску пистолет.

ПОБЕГ

— Уэверли… — начала было Саманта, но охранник сжал руку вокруг ее горла, и она поперхнулась.

— Я могу убить ее, — сухо сообщил он Уэверли. Его шрам, эта красная полоска, подергивался при каждом его слове. — И не думай, что я этого не сделаю.

Теперь она увидела, что в комнату вошли пятеро вооруженных мужчин. Один грубо заломил руку Сары ей за спину. Лицо у нее покраснело, из глаз брызнули слезы. Еще дюжина девочек столпилась у двери, во все глаза глядя на них.

Все провалилось. Она все испортила этой своей глупой речью! Конечно же на службах присутствовала охрана. О чем она вообще думала?

Она уже собиралась бросить свой нож, когда услышала животный крик — что-то между хрюканьем и воплем. Саманта схватила руку охранника и отбросила ее от своей шеи.

— Беги! — закричала она Уэверли, выхватывая у него пистолет.

На одно длинное мгновение комната, толпа, корабль, звезды, танцующие свой сверкающий танец, — все словно остановилось и ожидало того, что произойдет.

Затем раздался резкий хлопок, и вселенная снова пришла в движение.

И еще один.

Саманта, как-то нелепо вскинув руки, упала на пол.

Она была так неподвижна.

Из горла Энн Мэтер вырвался сдавленный крик, и она упала на колени. Уэверли обнаружила, что уже не держит ее за горло.

— О нет, — прошептала Мэтер. — Уэверли, что ты натворила?

Другой охранник отпустил Сару. Его пистолет бессмысленно болтался у него на боку. Сара бросилась к подруге и, захлебываясь от слез, перевернула ее на бок.

Глаза Саманты были похожи на два неподвижных стеклянных шарика.

— Сэм! — Сара упала на ее тело. — Сэмми, нет! Нет! Нет! Нет!

Пухлая женщина, опустившись рядом на колени, погладила Сару по спине. Еще одна опустила руку ей на голову.

Толпа начала шевелиться.

— Что ты натворил? — закричал охраннику крупный мужчина. — Ты с ума сошел?

Воздух дрожал от напряжения.

Уэверли ощутила чьи-то руки у себя на спине и услышала тихий шепот:

— Иди.

Это была женщина с каштановыми волосами, Джессика, чтица. Та, что давным-давно передала ей записку в туалете. Теперь Джессика подталкивала ее к двери, где ждали другие девочки. Лицо Серафины было искажено ужасом. Бриани Беккет плакала, и Мелисса Дикинсон держала ее за руку, пытаясь успокоить. Большинство девочек смотрели на Уэверли умоляющими глазами.

— Иди, — повторила Джессика.

— Но Сара…

— Я заберу ее.

Джессика пробралась сквозь толпу, окружившую Саманту с Сарой. Один из охранников кричал: «Назад! Отойти назад!» и потрясал пистолетом, но крупный мужчина с мышцами, выдающими в нем фермера, отнял у него оружие.

Раздался выстрел, и Уэверли бросилась к двери, держа перед собой нож, при виде которого люди расступались. Больная нога плохо ее слушалась, но она быстро добежала до девочек, стоящих у двери. Позади нее прозвучал еще один выстрел, и толпа вдруг начала разбегаться.

Уэверли добралась до перепуганных девочек, столпившихся у стены. Сара тем временем отбивалась от Джессики, которая пыталась оттащить ее к двери.

— Сара! Нам нужно идти! — закричала Уэверли.

Сара, словно очнувшись, посмотрела вокруг, увидела Уэверли возле двери и моргнула. Джессика схватила ее под руки и потащила к Уэверли.

Около дюжины людей заметили открытую дверь и теперь спешили к Уэверли, оттесняя от нее Сару. Уэверли выступила вперед, размахивая перед лицом тростью и крича, и люди отступили назад.

— Не подходите ближе, — предупредила Уэверли, подняв руку с ножом, пока Сара с Джессикой пробивались к ней.

— Уэверли! — Из толпы вырвалась Аманда. Из ее покрасневших глаз струились слезы. — Позволь мне помочь тебе.

Уэверли направила на нее нож.

— Оставьте меня в покое.

— Энн вас не отпустит, Уэверли, — сказала Аманда. — Вам нужна я.

Уэверли оглядела комнату в поисках Мэтер, но женщина исчезла.

С чувством, что она летит в пропасть, Уэверли поняла, что она провалила весь план. Ей нужна была Мэтер. Без заложника она никак не сможет вести переговоры, никак не сможет заставить охранников открыть замки на клетке, где сидела ее мама.

Как ни крути, без Аманды ей было не обойтись.

Уэверли кивнула, и Аманда бросилась вперед. Джошиа попытался последовать за ней, но она была быстрее. Она проскользнула в дверь, и Уэверли выскочила за ней следом, держа наготове нож, пока дверь не захлопнулась перед ошарашенным лицом Джошиа. Сара быстро перерезала провода ножом Уэверли. В ноздри Уэверли ударил запах озона.

Дверь задрожала от удара тяжелого тела, потом еще одного. Дверь не могла выдержать долго.

— Нам нужно отвести девочек в отсек для шаттлов, — сказала Уэверли Саре.

— Я отведу их, — ответила Сара.

— А наши родители? — спросила Мелисса Дикинсон.

— Я их заберу, — пообещала Уэверли. — А пока идите с Сарой и ждите нас в шаттле. — Она повернулась к Саре, чье веснушчатое лицо было залито потом. — Если мы не успеем вовремя, ты знаешь, что делать.

Сара неохотно кивнула. Хватит ли у нее мужества оставить Уэверли и всех остальных, если дело дойдет до этого?

— Иди, — сказала Уэверли.

Сара собрала всех девочек, и они поспешили по коридору к лифтам. Старшие несли на руках малышей. Если они поспешат, то доберутся до шаттла минут за пять.

Уэверли, Аманда и Джессика повернули к лифтам, которые вели к отсеку системы искусственного климата. Аманда ударила по кнопке лифта. Позади раздались выстрелы.

— О боже, я надеюсь, Джошиа в порядке, — простонала Аманда.

Двери лифта наконец открылись с бодрой мелодией, при звуке которой жестокость и насилие на корабле показалась дурным сном. Уэверли нажала кнопку уровня системы искусственного климата, но Джессика одновременно тронула кнопку административного уровня.

— Что вы делаете? — подозрительно спросила Уэверли.

— Я знаю, где Энн держит ключи от контейнера.

— Ох, слава богу! — Уэверли в конце концов не придется брать Аманду в заложники.

— Кроме того, — тихо добавила Джессика, — нам нужно взять пистолеты.

— Почему вы мне помогаете? — спросила Уэверли, внезапно испугавшись, что она попала в ловушку.

Взгляд Джессики был отчаянным и предельно усталым.

— Я всегда верила Энн Мэтер, но… — Голос ее упал. — Больше не верю.

— Я не думаю, что кто-то из нас может представить себе то давление, под которым… — начала Аманда.

— Я могу, — сказала женщина. — Я работала с ней пять лет.

— А я знаю ее сорок лет, — тихо сказала Аманда.

— Значит, ты знаешь, что она убила Капитана Такемару? — с вызовом спросила женщина.

Аманда открыла рот, чтобы возразить, но Джессика продолжала:

— Она почти призналась мне в этом однажды ночью, когда я обнаружила ее пьяной в ее офисе. Самоубийство Командира Рили тоже кажется подозрительным, но она ничего про это не говорила. А помнишь, как члены Центрального Совета отравились едой?

— Я не могу поверить…

— Подумай об этом, Аманда. Вспомни, сколько людей, критиковавших Энн, внезапно заболевали или умирали от несчастного случая.

Лифт, казалось, двигался мучительно медленно, и, когда двери наконец открылись, чтица подняла руку:

— Ждите здесь. Я возьму пистолеты.

Она побежала по коридору к офису Мэтер, оставив Уэверли наедине с Амандой.

— Почему ты не говорила мне, что ты так несчастна, Уэверли? — взмолилась Аманда. — Я могла бы помочь тебе найти лучший способ, чем этот.

— Вы знали, что все это время моя мама была там?

Аманда сжала тонкие губы:

— Нет, я не знала.

— Тогда как вы можете защищать Мэтер? Зная, что она так долго держала взаперти наши семьи?

— Она могла убить их. Но она этого не сделала.

— Значит, вы ее одобряете? — вызывающе спросила Уэверли.

Глаза Аманды закрылись, и, когда она снова открыла их, она смотрела в пол. Она мягко произнесла:

— Нет.

Прибежала Джессика, держа в каждой руке по пистолету. Третий был пристегнут к ее груди. Она протянула один пистолет Уэверли, а другой Аманде, которая взяла его с таким видом, словно он был покрыт слизью. Двери лифта закрылись.

— Вы взяли ключи от контейнера? — спросила Уэверли у Джессики.

Джессика в ответ показала ей большую связку ключей, выбрала из них серебряный ключ и протянула его Уэверли.

Когда двери лифта открылись в отсеке системы искусственного климата, все три женщины инстинктивно выставили вперед пистолеты. Но там никого не было, гул воздушных насосов был таким глубоким и громким, что Уэверли почувствовала, как он отдается у нее в груди.

— Где они? — спросила она у Джессики, которая показала на короткий коридор. На стене была надпись:

Женщины продвигались вперед, проверяя все углы на предмет охранников. Сначала Уэверли пыталась расслышать какие-нибудь человеческие звуки, но ее слух наполняло такое количество звуков — жужжание вентиляторов, эхо от их шагов по металлическому покрытию, шум воздуха, циркулирующего в потолочных вентиляторах, — что она решила полагаться только на свое зрение.

Они подошли к большой зале. Высоко вверху, на вершине металлических корпусов воздушных фильтров, был установлен контейнер для скота. К корпусам фильтров была приставлена лестница, и Уэверли начала подниматься по ней прежде, чем Аманда успела прошипеть:

— Не торопись!

— Берегись! — закричала Джессика и махнула пистолетом на Уэверли, которая инстинктивно пригнулась. Раздался выстрел. Аманда вскрикнула, и Уэверли услышала глухой стук упавш