Глава 6. Проблеск надежды

На следующее утро царила сияющая солнечная погода, а папа страдал от мигрени. Из-за этого мама переместилась в швейную комнату. Так как мне нужно было в школу только к третьему уроку, я воспользовалась редкой возможностью позавтракать с ней и понаблюдать за ней утром, когда она, в виде исключения, была бодрой и доступной для общения. Она испекла круассаны и открывала банку домашнего клубничного джема.

То, что я практически не разговаривала, ей не мешало. Она была охвачена стремлением что-то предпринять, и я тоже чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Разумеется, я старалась не думать о своем вчерашнем плене в спортзале, а также о запутанных снах, которые посетили меня под утро.

Во сне я искала кричащую птицу и могла забираться на деревья и бегать по ледяным ручьям, не чувствуя усталости и боли, но я не нашла птицу и была разочарованна.

Со смесью тоски и опасения мама посмотрела наружу в сад.

— Я попытаюсь сегодня достать пиретрум девичью и посадить грядку. Вероятно, это поможет ему, — она была погружена в мысли о папиной мигрени.

Из пиретрум девичьей мама варила отвар, который должен был помочь папе от мигрени. Но ему ничего не помогало. Только плохая погода и темнота.

— Но смотри, чтобы они не сожгли тебя когда-нибудь, как ведьму, — пробормотала я и почти подавилась своим круассаном.

— Ах, Эли, оглядись вокруг, здесь скорее бросилось бы в глаза, что вообще не заботишься об огороде, — улыбнулась мама удивленно.

И она была права. Соседние сады были роскошными, но намного более ухоженные по сравнению с маминым произведением и более симметричны. Более аккуратные.

— Я быстренько загляну к папе, — решила я и встала.

— Возьми с собой чашку чая для него, — попросила меня мама и сунула мне в руки поднос. На мысочках я прокралась к спальне моих родителей и тихо постучала.

Папа сидел, выпрямившись, на кровати с толстой папкой на коленях и удивительно большим пакетом со льдом на голове. Жалюзи были полностью опущены, так что даже крохотная полоса света не могла проникнуть в помещение, но на ночном столике горела белая свеча. Мне было неясно, как он мог изучать документы с пульсирующей головой.

— Заходи, Элиза, — крикнул он, улыбнувшись, быстро закрыл папку и позвал меня к себе, махнув рукой.

— Тебе не кажется, что постепенно это становится неприколько, когда у мужчины мигрень? — пыталась я развеселить его.

— О, мне уже немного лучше, — сказал он оптимистично.

Я не поверила ни единому слову, так как видела, что его мучают боли. И почему-то он казался голодным. Я поставила чай на его ночной столик и присела на край кровати. Как всегда я не могла этого понять: мой папа, медведь-мужчина, сильный, атлетичный и высокий, и тут мигрень.

Его улыбка исчезла, и он внимательно посмотрел на меня.

— Как идут дела в школе?

Лучше всего я сказала бы ему правду: " ошеломляюще". Но я не хотела заставлять папу волноваться. Я попробовала сказать что-то среднее.

— Ну да, пожалуй, мне еще надо адоптироваться. Но одна девушка из класса французского очень милая.

Теперь папа снова улыбнулся и одновременно вздрогнул. Глубоко выдохнув, он приложил пакет со льдом ко лбу.

— Видишь, кто-то, как ты, быстро находит контакт, это мне было ясно, — сказал он хрипловатым голосом.

Почему тогда у меня такое чувство, он сам не верил своим словам? Я еще никогда не налаживала быстро контакт. И папа, собственно, знал об этом.

— Хорошо, пап, мне надо идти. До вечера! — я подарила ему быстрый поцелуй в холодный лоб и поторопилась успеть на автобус.

Два урока химии и два часа французского, с этим я должна была справиться. Мне нужно было следить только за тем, чтобы не встретиться с Лолой и Надин. Лучше всего мне спрятаться во время перемены снова в туалете.

Автобус был пустым. Я целеустремленно держала курс к заднему сидению и прислонилась к окну.

— Ах! — вырвалось у меня, когда начал вибрировать карман моих брюк и я услышала так долго ожидаемый звук. SMS! Мой мобильный телефон снова работал. Мое сердце застучало быстрее, наконец, сигнал и сообщение из Кёльна.

" Привет, сладкая, мы приедем навести тебя в воскресенье. Николь получила свои права! Возможно, мы могли бы сходить в кино. Школа нервирует, ты ничего не пропускаешь. Мы будем в пятнадцать часов у тебя! ЛТ, Дженни."

ЛТ. Люблю тебя. Какое сумасшедшее сокращение, подумала я и вспомнила о своем первом ЛТ, которое я с крайним отвращением набрала на клавиатуре. Но это было одно из правил игры.

" Если я люблю кого-то и хочу сказать ему об этом, " — мечтая, думала я, пока зеленый, солнечный лесной мир проносился мимо меня: " я бы не сокращала слова."

Конечно, мне нравились Дженни и Николь, даже очень, мы были вместе каждый день.

Но любовь? Это было для меня чем-то большим, чем вот это. Кого я вообще любила? Маму, папу и Пауля. — Эх, Пауль, — прошептала я. На мгновение я чувствовала себя слишком одинокой. Мои бабушки и дедушки умерли. С тетей и дядей мы практически не общались. Когда-то мама умудрилась рассориться со своими братом и сестрой на всю жизнь.

Папа был единственным ребенком. Я даже не знала своих двоюродных братьев и сестер. Почему же тогда Пауль тоже пытался отдалиться... Но как всегда я утешала себя мыслью, что он так или иначе ушел бы, когда ему исполнилось бы двадцать. Три года назад. Поэтому это не играло больше никакой роли.

Я сконцентрировалась на моем мобильном. " О, я очень рада" — напечатала я и снова стерла. Это звучало так старомодно. " О, как круто! " — ухмыляющийся смайлик. Уже лучше. " Как раз еду в школу." — что еще. " Скучаю по вам." — нет. Стереть. " Miss U.*"

* скучаю по вам. (англ.)

Я сделала глубокий вдох. Но если она так написала, я тоже должна сделать это. " ЛТ, Лесси".

О Боже. Лесси. Как я могла это так долго терпеть? Первые два урока прошли спокойно и ничего не происходило. Когда прозвенел звонок, я листала книги и тетради, пока в помещении не осталось никого, кроме меня.

В окно я видела, что Лола и Надин поудобнее устроились на скамейке во дворе. Хорошо, значит, туалет свободен для меня. Но, когда я, переводя дух, повернулась, передо мной стоял Бенни.

— Привет, Эли. Все хорошо? — спросил он, пристально смотря на меня.

— Да, все прекрасно, — быстро ответила я и попыталась протиснуться мимо него.

— Лотте считает, что видела тебя вчера вечером! — крикнул он мне в спину. Я ускорила шаги. — В спортзале! — о нет. Значит, я была недостаточно быстрой.

— Это должно быть ошибка! Я была дома, — соврала я и открыла дверь в женский туалет. Я со всей силы хлопнула дверью. За всю свою жизнь я никогда не врала так много, как за последние два дня. Медленно я привыкала к этому.

— Ах да? — Майке проворно и, ухмыляясь, вышла из кабинки, застегивая пояс на ходу. — Хе, мне ты спокойно можешь рассказать. Бенни говорил, что Лотте видела тебя, как ты убегала из мужской раздевалки.

Да, слухи разносились по деревне великолепно. Небрежно Майке подержала кончики пальцев под краном и снова отдернула их, прежде чем вода намочила их.

— Я не сбегала, — сказала я достойно. — Просто заблудилась. И у меня не было желания объяснять Лотте, что я делала между мужскими душевыми.

— Но это весело? — хихикала Майке.

— Да, очень весело. Ха-ха. А что там делала Лотте?

— Живот, ноги, попу, — конечно. Живот, ноги, попа. — Собственно, я тоже с ней на этом курсе, но у меня болела голова. А ты что ты вообще там делала? — спросила Майке заинтригованно.

— Я искала свой мобильник, так как забыла его там, — о, звучало очень даже нормально. Слишком нормально для этого вечера. — Он же, впрочем, лежал в мусорном ведре, — добавила я важно. И я бы очень хотела узнать, кто бросил его туда.

— Очередная мальчишеская выходка, вероятно, — предположила Майки, пожимая плечами.

— Ну, по крайней мере, странный карате-тигр нашел его и вернул мне. Он тренировался там совершенно один. В темноте.

Майке остановилась. Ее глаза сузились.

— Колин?

Я вопросительно подняла плечи и ничего не сказала. Она знала его. Я расчесала волосы и вытерла тушь в уголке глаза.

— Высокий, худой и страшный, как ночь? — спросила она холодным голосом.

— Без понятия, — сказала я безразлично, пока мое сердце сделало небольшой скачок. Ужасный? Поэтому ли он скрывал лицо?

— Забудь, ты не получишь у него тренировки, — жестко проговорила она.

— Это был бы мой кошмарный сон, — ответила я. Звучало достоверно, и Майке решительно улыбнулась.

— Он уже долго преподает каратэ? — спросила я как можно более равнодушно.

— Нет, насколько я знаю, только первые пару лет. Не имею ни малейшего понятия, из какой дыры он выполз.

От мысли, что Колин выполз из какой-то дыры, я не удержалась от невольного смешка.

— Он хорошо знает своё дело, не так ли? — задавала я вопросы, но не смотрела на нее.

— Пфф, — пренебрежительно произнесла Майке. - В его возрасте уже черный пояс... Это же просто невозможно. Никто и никогда не смог бы получить его правильным путем. Он определенно купил его или добился ложью.

Я задалась вопросом, как можно добиться ложью черного пояса, так как в первом же бою правда вылезла бы наружу. Колин определенно не выглядел, как будто он мог кому-нибудь или чему-нибудь проиграть.

— Он не пьет, не помогает в организации праздников, — травила Майке дальше и неподвижно наблюдала, как я пыталась разгладить несколько упрямых прядей за ушами. — Я знаю это от Бенни. Но они хвастаются им. Поэтому никто ничего не говорит. И если им очень повезет, он устраивает показательный бой во время спортивного бала. Но если попытаться с ним потом поговорить или пожелать до этого ему счастья... Даже c Евой он обращается как с ничтожеством, а у нее все-таки есть коричневый пояс. Для него никто не достаточно хорош, — не унималась Майке в своем с нотками черного юмора анекдоте о жизни сообщества с участием или без участия Колина Блекбурна. Кто его знает, что этот парень ей сделал. В обычной ситуации я бы поставила на отвергнутую любовь. Но неприязнь Майке была настоящей и шла из самого сердца. Я определенно чувствовала это.

— Чем ты вообще занимаешься в свободное время? — спросила я, чтобы остановить эту тираду ненависти. М

айке съежилась, как будто я испугала ее. Затем вернулась на ее лицо доверчивая ухмылка.

— Хм, у меня есть идея! — выкрикнула она с довольствием. — У тебя есть время в эту пятницу? В пятницу мы едем кататься верхом. У моего дедушки есть несколько пони, которые стоят за деревней в лесу. Верховая езда — самое разумное, чем ты можешь заняться здесь, если только ты не собираешься вступить в группу по стрельбе, но ты же не хочешь, правда?

Я молча покачала головой. Пони. Верховая езда. О, нет. У меня было достаточно неудачных поездок верхом. Если бы я только держала свой рот закрытым. И кто собственно были " мы"?

— Майке, я не знаю...

— О, все же мы сделаем это. Там ничего не может произойти, они все совершенно милые. Правда.

Совершенно милые. Так же, как собаки, которые хотят только поиграть, а затем висят, вцепившись в горло. Прозвенел звонок. Нам нужно было возвращаться на занятия. Майки покровительственно толкнула меня в бок.

— Если ты пойдешь, я скажу Бенни и Лотте, что тебя действительно не было в раздевалке. Я придумаю хорошее алиби. Договорились?

— Ну, хорошо, — вздохнув, согласилась я с болью. Я все еще могла отказаться. Или просто не пойти туда. Но я не хотела задеть ее за живое. Кроме того, ее предложение освободить меня от Бени и Лолы было слишком заманчивым.

На следующий день наш учитель биологии отправил нас в лес. Экскурсия. Во время распределения по два человека я осталась последней. Другого я и не ожидала. Господин Шутс сжалился надо мной, чем мой статус воображаемой карьеристки был закреплен окончательно.

Но я ценила то, что могла ограничиться в беседе самым необходимым: факты и простая вежливость. Я всегда могла поддерживать контакт со взрослыми. Даже почти лучше, чем с ровесниками.

Постепенно я расслабилась, хотя погода снова ухудшилась, и снова и снова на бледное солнце надвигались толстые облака. Как только небо потемнело, подул прохладный, настойчивый ветер. Господин Шутц вел нас спокойно и целеустремленно через темно-зеленый лес, в котором пахло мятой и влажной листвой, через поля и узкой тропинкой вдоль бурлящего ручья.

После двух часов кости так болели, что я тосковала по окончанию уроков и радовалась, что могла сесть в автобус. С нашего прибытия в неизвестно куда один физический вызов следовал за другим. Из-за волнения я едва ли могла позавтракать утром и теперь была яростно голодной, как будто в моем пустом желудке завелся дикий зверь.

" Наконец-то выходные", — подумала я устало. Первая школьная неделя осталась позади. У меня была встреча с Майке в следующую пятницу, которую я, вероятно, отменю, но все-таки встреча была. А в воскресенье Дженни и Николь приедут в гости. Я чувствовала себя раздавленной и выжатой, но было кое-что, чему я могла порадоваться. И я держалась за это.

Субботу я провела с мамой на разных строительных и садовых рынках, которые она покидала крайне недовольно и ворча про себя, так как не находила то, что искала. Все же багажник универсала после нашей одиссеи, был заполнен так, что трещал. Во второй половине дня я пыталась перекапать с ней тяжелую, влажную землю под жесткой травой. Мне было неясно, как можно было делать что-то подобное добровольно.

Было слишком тепло, мы потели, и через полчаса у нас появились мозоли на руках. Садовая работа выматывала меня, я устала, как собака. Во второй раз я быстро заснула вечером и спала так крепко, что следующим утром я не могла сказать, о чем был мой сон.

Мне вообще что-нибудь снилось? Обычно мне всегда что-то снилось. Я просидела полчаса на краю кровати и перерыла мою голову, вспоминая обрывки снов. Я не нашла ничего, кроме старых отрывков: сны, в которых я часами искала туалет и ходила по школе наполовину одета.

Я должна была себе признаться, что разочарованна. Хорошо, кошка согрела младенца. Он был не совсем один. Но все равно я бы охотно еще раз вернулась в этот сон. На какой-то момент я спросила себя, выжил ли ребенок.

— О, госпожа Штурм, это был только сон. Только сон! — сказала я громко сама себе.

Несмотря на то, что я снова ощущала приятную усталость, я помогла маме после завтрака испечь яблочный пирог (совершенно новое поле действий, раньше я умела только включать микроволновку и разогревать пиццу в духовке), приняла душ, высушила волосы и в ужасе поняла, что едва ли осталось время надеть что-то особенное или накраситься. Быстро я нанесла тушь, наложила блеск и завязала волосы на затылке.

Дженни и Николь могли появиться в любой момент. Не слышала ли я уже звук машины? Перепрыгивая через ступеньки, я отважно бросилась с лестницы вниз и понеслась на улицу во двор, где как раз остановился маленький шикарный автомобиль.

— Господи, бедняжка, куда тебя засунули? — крикнула Николь с сожалением, обняв меня так крепко, что почти нечем стало дышать, и завершила приветствие двумя воздушными поцелуями.

— Мы уже думали, что заблудились и никогда не доберемся, — засмеялась Дженни. Такая же процедура: объятия, воздушный поцелуй справа, воздушный поцелуй слева. Пока выполнялись все эти действия, у меня снова было это приглушенное чувство, что за мной наблюдают тысячи любопытных глаз позади закрытых занавесок.

— Итак, вот этот дом, — сказала Николь и повернулась вокруг своей прекрасно сформированной оси. Как я, когда неделю назад приехала сюда. Теперь я была той самой, кто стоял во дворе в джинсах и кофте с капюшоном, а Дженни и Николь одновременно начали замерзать в своих стильных шмотках.

— Давайте зайдем внутрь, — предложила я им, так как данная ситуация становилась для меня не приятной. Так как скоро эти двое поймут, что я оказалась в голой пустоши. И хотя я не выбирала эту пустошь, но все равно стеснялась её. Я провела их вокруг дома в зимний сад. Дверь была открыта. Спешно я откинула темные шторы и подняла жалюзи. Мама работала на своих грядках и кивнула нам.

- Привет, девочки! - она поднялась, расправила руки и закричала: - Разве здесь не прекрасно?

О, мама. Газон был на половину перекопан и выглядел, как кладбище после землетрясения, рядом только огороды соседей, на другой стороне поле, а над нами уже знакомо пасмурное небо – что, во имя Бога, она видит здесь прекрасное?

Я закатила глаза, на что Дженни и Николь тихо захихикали. И я застеснялась еще больше, так как мама выглядела при этом очень счастливой в своем грязном садовом фартуке, собранными наверх локонами и парой отвратительных, лилового цвета садовых перчаток, вероятно наследство от бабушки.

Кофейный столик был уже накрыт и яблочный пирог почти убил меня своим соблазнительным запахом.

— Присаживайтесь, — предложила я Николь и Дженни. Я надеялась, что они прекратят разглядывать древний стол, который мы привезли из Швеции.— Мама испекла пирог, что вы хотели бы выпить, кофе? — конечно кофе. С большим количеством пенки.

— Эм, Лесси, ты... мы заехали в Макдональдс, когда ехали по автобану, мы были так голодны. Я хотела бы только кофе, — сказала Дженни извиняясь. — С сахарозаменителем.

- Я тоже. Если я сейчас съем кусок пирога, я снова прибавлю в весе, — присоединилась к ней Николь.

— Итак, я съем кусочек пирога, собственно, я сама его испекла и умираю от голода, — ответила я грубее, чем планировала. " Возьми себя в руки, Эли", — отчитывала я себя, пока включала кофемашину. " Это твои лучшие подруги. И если бы ты была с ними, ты бы тоже съела картошку фри и выпила свой молочный коктейль.

Воцарилось молчание, когда я за обе щеки уплетала свой яблочный пирог, а две другие вежливо попивали кофе. Дженни осматривалась вокруг и делала вид, что заинтересовалась обстановкой. При этом это была та же мебель, что и в Кельне.

- Веселове, совместное кофепитие, как раньше в детстве на праздновании дня рождения, — ухмыльнулась Николь. — Чем мы займемся потом?

— Будем разбивать горшок со сладостями с закрытыми глазами, — ответила я с сарказмом, и мне самой захотелось отвесить себе пинок под зад. Почему, собственно, они не спрашивали, как я провела прошедшие дни? Как дела в школе? И что я еще пережила?

— Знает ли кто-нибудь, что идет в кино? Здесь же есть кинотеатр, правда? — Дженни попыталась спасти положение.

Ах, теперь еще это. Я нашла его с помощью ежедневной газеты утром, и результаты просто обескураживали.

— Ближайший кинотеатр находится в Альтенкирхене, нужно полчаса, чтобы добраться туда. И первый показ начинается в 19 часов.

— И что показывают? — спросили обе одновременно.

— Сумерки, — мы уже смотрели их несколько недель назад в Кельне. И даже не один раз.

— А еще?

— Ничего. У кинотеатра только один зал. Сорри.

Николь и Джени пытались спрятать свое разочарование. Это совершенно не удалось. Кино в воскресение — наша святая традиция. Что еще можно было делать в воскресенье? По субботам мы гуляли, утром воскресенья отсыпались, готовились к школе и затем встречались, чтобы пойти в кино.

После смущенного кофепития я показала им свою комнату, что все же вызвало у них несколько воодушевленных криков.

— Эй, здесь можно устроить настоящую вечеринку! Безумие!

— Конечно, если для этого есть люди, — пробормотала я.

- Ты уже с кем-нибудь познакомилась? - Дженни заговорщицки усмехнулась. О. Теперь на очереди была тема о парнях. Критическая тема, потому что Николь всего несколько недель, как разошлась с Тимом и сейчас ненавидела всех мужчин. И поэтому меня ещё больше удивило, что она покраснела и незаметно для меня начала рыться в моих компакт-дисках, которые она так и так знала все наизусть.

— Вообще-то нет, — уклонилась я.

— А что здесь за парни? Есть классные типы? — не сдавалась из любопытства Дженни.

Хм.

Бенни был привлекательным, конечно, но с ним я испортила всё за пять минут. Колин не был парнем. Колин был не подлежащим обсуждению. Колина было так трудно описать, что я даже не хотела это начинать. Кроме того он, по словам Майке, был уродом.

— Я не знаю, скорее всего. Посмотрим.

Обе шатались по моей комнате туда-сюда, как запертые пантеры в зоопарке. Они были здесь точно не в своей тарелке. В тоже время у меня было такое чувство, что меня оценивают. Я у них вызывала жалость. Я это точно чувствовала.

Мобильный Николь запищал. У неё была связь? Это подло. Она сразу же выловила его из кармана брюк, и снова на её щеках промелькнул румянец. Погружённая в размышления она опустилась на мой диван и лихорадочно нажимала на кнопки. Я вопросительно посмотрела на Дженни. Наша телепатия между нами ещё работала.

— Она снова влюблена. Может, что-то серьёзное, — прошептала она мне.

— Я его знаю?

— Тоби, из тринадцатого. Конечно, ты знаешь его. Он гулял с нами пару раз.

— Ах, этот..., — сказала я вскользь. Как раз он. Тобиас, который угощал меня напитками, а на одной поездки в такси домой, облокотился на моё плечо, и который утверждал, что очень жаль, что именно я переезжаю. Так, значит, ему было не трудно быстро найти утешение.

Или я себе всё с ним только вообразила? Всё это время я чего-то не видела? Николь продолжала дальше восторженно нажимать на кнопки на её мобильном, при этом ей на глаза упала прядь чёлки. Пока Дженни меня убеждала и выкладывала мне эксклюзивные детали, которые я никогда не хотела бы услышать, я беспрерывно сравнивала Николь с собой. Да, у неё грудь была больше и глаза тоже. Ресницы длиннее. Она умела лучше краситься. Скорее всего, также и лучше танцевать...

Я механически отвечала Дженни и иногда смеялась, и от смеха у меня болело всё лицо. Наконец Николь закончила свой SMS-сеанс и подошла к нам с разгорячённым лицом.

— Парни встречаются уже сегодня вечером в Миллерс поиграть в бильярд. Он спрашивает, придём ли мы тоже.

" Он! Скажи же Николь, я уже и так знаю", — подумала я.

— Да почему бы и нет! — облегчение Дженни было довольно очевидным. И сразу она виновато добавила: — Ты пойдешь с нами, Лесси?

Старая привычка или слабая попытка вежливости?

— И как же я вернусь потом домой?

— Разве здесь не ездит поезд, или что-то в этом роде?

— Железнодорожная сеть закрыта с пятидесятых годов. А такси из Кёльна до Кауленфельда я не могу себе позволить.

" Кроме того, я очень устала, у меня была тяжёлая неделя. О которой никто из вас меня не спросил", — добавила я укоризненно в мыслях. На прощание - они захотели сразу выехать, потому что, в противном случае, они опоздают к парням, и это было, конечно, не позволительно - снова были воздушные поцелуи в правую и левую щёки, но мои объятья были менее искренними. И, когда машина завернула за угол, моя улыбка замерла на лице. Я разозлилась, но прежде всего у меня было такое чувство, что меня обманули.

Одна неделя - всего одна неделя и я превратилась из лучшей подруги в создание, которое нужно пожалеть. Надоедливый внутренний голос сказал мне, что нужно было об этом догадаться. В конце концов, это была я, кто в прошедшие недели всё больше отдалялся от них.

Я была не уверенна. С одной стороны я так сильно скучала по Кёльну, что было больно, и нужно было поехать с ними, с другой стороны - у меня была едкая ненависть к парням, мобильникам, макияжным принадлежностям, шикарным кинозалам и закусочным.

Потому что всё это были вещи, о которых я думала, что знала всё, а теперь выяснилось, что они мне здесь не пригодятся. Я даже не знала, как выглядели парни в моём новом классе, потому что никогда не поднимала глаз от своих книг.

— Эли, звонит телефон! — мамин голос вывел меня из моего сердитого транса. О, точно Николь и Дженни, которые что-то забыли. Всё ещё рассерженная, я взяла телефон из маминой, покрытой землёй руки.

— Да? — пролаяла я в трубку.

— Елизавета? Это ты? — Ой. Голос парня. И между прочем приятный.

— Бенни? — выговорила я, внезапно поняв, кто это.

— Да, это я. Привет, Эли. Я только хотел спросить, не хотела бы ты с нами вместе посмотреть DVD и съесть пиццу. — Посмотри-ка, здесь в лесу есть DVD-плеер. Я была так смущена, что не знала, что сказать.

Съесть пиццу.

— Эли? Ты ещё там

— Да, я … я думала, что я тебя оскорбила и всё такое, — заикалась я.

— Ах, это давно забыто. Мы здесь незлопамятные.

Несмотря на моё несчастье, я ухмыльнулась. Бенни снова заступался за людей из Вестервальда.

— Хорошо, спасибо. Но я весь день была на ногах и до не давнего времени у меня были гости. Я ужасно устала. — И я никогда не смогу просто так есть пиццу и смотреть фильмы с чужими парнями (и девицами).

— По твоему голосу слышно, что ты измучена, — сказал Бенни задумчиво. — Всё в порядке? — Если бы я сказала сейчас нет, я бы разревелась.

— Я просто сильно устала. Была довольно напряжённая неделя.

— Конечно, — сказал Бенни. — Но ты ещё привыкнешь. — Это звучало, как угроза.

— Да, я тоже так думаю, — ответила я механически. — И Бенни, спроси меня об этом, пожалуйста, ещё раз, хорошо? — Последнее в этот момент я действительно имела в виду. Но я также знала, что этого никогда не будет. Я просто это знала.

— Конечно, с удовольствием! Тогда хорошего вечера и до завтра. Увидимся в школе! — Я положила трубку. Мама подстерегала меня, как безмолвная тень. Я потихоньку развернулась, и её полный ожидания взгляд замер, когда она увидела выражение моего лица.

— Он милый, да, но я не влюблена и не заинтересована. Прямо сейчас я ничто, — причитала я.

— Но ты всё для нас, — ответила мама, успокаивая меня, и хотела обнять меня. Но я поклялась себе не плакать. Я отвернулась от неё и сказала задыхающимся голосом, что должна побыть просто немного одной.

В моей комнате ещё пахло духами Николь. Я открыла окно возле кровати, истерически размахивая руками, чтобы свежий воздух попал в комнату, и посмотрела задумчивым взглядом на туманный край деревни.

Мне нужно было поехать к Майке и собирать одуванчики для её кроликов – об этом она спросила меня ещё в пятницу, и в моих ушах это прозвучало так смешно и по-детски, что я засмеялась. Я ей сказала, что мои подруги из Кёльна хотели приехать, и она не разозлилась и даже не обиделась. Мне не нужно было над ней смеяться.

Конечно, я могла себе представить что-то лучшие, чем рвать одуванчики, но на встречу с подругами я просто зря потратила время.

Наконец-то духи Николь выветрились. Я села за письменный стол, перевела свои мысли на домашнее задание и попыталась не думать о моих двух «лучших» подругах.

После ужина я так устала, что мои глаза начали слезиться и у меня пробегал один холодок за другим. Прошло время, пока я согрелась под одеялом, и когда я засыпала, я всё ещё дрожала.

Несколькими часами позже, - было ещё очень темно, и тишина подсказывала мне, что утро было ещё далеко – я проснулась после одного удара сердца. Мне было так жарко, что я одним движением скинула с себя одеяло. Моё сердце быстро стучало. Я была не одна. Кто-то был здесь. В моей комнате. Я хотела включить свет, но не нашла выключатель. Где этот проклятый выключатель?

Лампа соскользнула с прикроватной тумбочки и упала с тихим лязгом на пол. В этот момент из-за облаков появилась бледная голубоватая луна и освятила комнату своим молочным светом. Мурашки поползли по моим рукам к шее. В панике я заглянула во все углы и закоулки моей комнаты. Но никого не увидела. И всё-таки я была не одна.

Минуты проходили с кошмарной медлительностью, пока я слушала своё задыхающееся дыхание. Почему я проснулась? Кто или что было здесь со мной?

Потом закричала птица на краю леса, и я странным образом успокоилась. У меня должно быть температура, да, и что-то было не в порядке - но мой страх улетучился. Только что я обдумывала, как убежать. А сейчас моя комната казалась мне сверкающим дворцом. Я встала, юркнула босиком к окну и посмотрела на улицу, так же, как после обеда.

Теперь мир больше не был туманным, а окунулся в мерцающий, магический, белый свет луны. Чёрная кошка сидела посередине улицы, тихо и безмолвно, как будто она наслаждалась полным одиночеством всеми своими чувствами. Когда она ощутила мое присутствие и подняла взгляд на меня, на мою спину внезапно опустилась тепло - не жар от температуры, а мягкий трепет, почти как ласка.

— Вспомни, - раздался чужой и всё-таки знакомый голос в моей голове.— Вспомни.

— Кто ты? — закричала я, и чары рассеялись. Кошка на улице убежала, а сильно угловатое облако закрыло луну. Я начала дрожать. Моя ночная рубашка прилипла, влажная и холодная, к моей вспотевшей спине.

Я облокотилась на спинку кровати и намотала одеяло на своё тело, в котором, казалось, пульсировала каждая клетка из-за высокой температуры. Я что, теряла рассудок? Но почему все мои чувства были не расплывчатыми, а яснее, чем всегда?

И что эти слова вообще означали? " Вспомни". О ком или о чём я должна вспомнить? Кровь стучала у меня в висках, когда я легла, и моя температура тела потихоньку нормализовалось.

" Сейчас не думай об этом", — умоляла я себя. " Завтра будет достаточно времени." Птица на краю леса жалобно пела, и я погрузилась в сон.