На карусель

Молчите, звучны плесков громы,

Пинд а ра слышные в устах;

Под прахом горды ипподромы,

От коих Тибр стонал в брегах,

До облак восходили клики,

Коль вы пред оным не велики,

Кой нам открыт в прекрасный век

Екатерининой державы;

Когда, питомец вечной славы,

Геройства росс на подвиг тек!

Я слышу странной шум музы? ки!

То слух мой нежит и живит.

Я разных зрю народов лики!

То взор мой тешит и дивит.

Во славе древняя Россия,

Рим, Индия и Византия

Являют оку рай отрад!

Стояща одаль зависть рдится,

Смотря на зрелище, чудится,

Забывшись, свой воздержит яд.

Отверз Плутон сокровищ недра,

Подземный свет вдруг выник весь;

Натура что родит всещедра,

Красот ее предстала смесь.

Сафиры, адаманты блещут,

Рубин с смарагдом искры мещут

И поражают взор очей.

Низвед зеницы, Феб дивится,

Что в зеркалах несчетных зрится,

И умножает свет лучей.

Драгим убором покровенны,

Летят быстряе стрел кони?;

Бразды их пеной умовенны,

Сверкают из ноздрей огни.

Крутятся, топают бурливы,

По ветру долги веют гривы,

Копыта мещут вихрем персть.

На них подвижники избранны,

Теча в стези, песком устланны,

Стремятся чести храм отверзть.

В присутствии самой Минервы,

Талантов зрящей их на блеск,

Все рвутся быть искусством первы,

Снискать ее, верх счастья, плеск.

Безмерной славы нудим жаждой,

Все силы напрягает каждый

Свой подвиг счастливо протечь.

Коль всадник сей удал, поспешен!

Коль оный волен и успешен!

Коль быстр того взор, мышца, меч!

Но кие красоты блистают

С великолепных колесниц,

Которы поле пролетают,

Живяй Дианиных стрелиц?

Не храбрые ль спартански девы,

Презрев ужасны вепрей зевы,

Сложились гнати их по мхам?

Природные российски дщери,

В дозволенны вшед чести двери,

Преяти тщатся лавр мужам.

В шуму, в стремительном полете,

Сверкая зряших в очеса,

Пока приближатся ко мете,

Колики деют чудеса!

Геройству должной алча дани,

Как бурны изгибают длани

На разный опыт жарких душ!

Сколь кажда зрится благозрачна,

Столь в подвиге смела, удачна;

Убранством дева, духом муж.

Шум зрелища услышав, рада

Пентесилеи горда тень

Встает, с копьем в руке, из ада;

Рок паки дал ей видеть день.

Зря пола мужество прекрасна,

Стоит недвижима, безгласна,

Во исступлении ума.

Геройством снова вся пылает,

И, если б было льзя, желает

Тещи во подвиге сама.

По сем: " Цвела б поныне Троя, --

Прервав молчание, рекла, --

Когда б, сего прекрасна строя

Я вождь, ей в помощь притекла.

От рук бы наших пали греки,

И я б, сгустив их кровью реки,

Во лучших лаврах умерла.

Почто я дев не общна лику?

Почто смерть тень мою велику

Толь рано в аде заперла? "

Промолвя тако, амазонка

Ниспала паки в ада тьму,

И речь ее, доселе звонка,

Исчезла зрелища в шуму.

Там рицари взаим пылают

И жар за жаром иссылают,

Крутят коней, звучат броньми;

Во рвении, в пыли и поте,

В не знающей устать охоте

Сверкают златом и мечьми.

Герой, славян во блеск одеян,

Мой како дух к себе влечет!

Коль бодр и чуден вождь индеян!

Коль славно подвиг свой течет!

Но как мя витязь изумляет,

Кой грозным видом представляет

Пустыннаго изгнанца плод!

Взглянув на мужество такое,

Себя б сама? го в сем герое

Затрясся чалмоносцев род.

А в оном, кой летит под шлемом,

Вожди те явны и вдали,

Которы Ромула со Ремом

Своими праотцами чли.

Его десница скородвижна,

Почти виденью непостижна,

Со взмахами ссекает вдруг!

Камилл, во злоключеньи Рима

Стена врагам необорима,

Таков имел и взор и дух.

Таков был Декий, кой в средину

Врагов ярящихся вскочил,

И сына ту ж вкусить судьбину

Своим примером научил.

В Маркелле таково проворство,

Когда держал единоборство,

Как галл под ним ревел пронзен.

Так всяк спешит себя прославить,

Разить медведей, гидр безглавить,

И быти лавром увязен.

Во изумлении глубоком

Театр подвижничий я зрю,

Бегущих провождая оком,

Я разными страстьми горю.

То сердце бьется мне от страху,

Чтоб сей герой, теча с размаху,

Чем не был в беге преткновен;

То вдруг, лишь он мечем заблещет,

Его успеху совосплещет, --

Чужим я счастьем оживлен.

Но что не слышен топот боле,

Утих геройских жар сердец?

И для кого пространно поле

Осталось праздно наконец?

Еще не кончилась потеха;

Еще отведати успеха

В несмесной с прочими красе

Со римлянином турк исходит.

Их та же снова честь предводит.

Два выступили; смотрят все.

Предлоги общия беседы

К себе усердья всех влекут.

Кому из них желать победы?

Свой оба славно путь текут.

У обо и х кон и послушны,

Как вихри движутся воздушны,

Неся их быстро к мете хвал.

Одежда, поступь их особа,

Но жаром одинаки оба,

И римлянин, и турк удал.

Орел когда, томимый гладом,

Шумя на воздухе парит,

Узревый птиц, летящих стадом,

Разить, постигнуть их горит;

И вдруг, пустясь полетом встречным,

И крил движеньем быстротечным,

Уже за ними гонит близ,

И алчну челюсть раздвигая,

И остры когти протягая,

Кружит по ним и вверх и вниз.

Подобный здесь царю пернатых

Полет в героях вижу двух,

Желанием хвалы объятых;

То мзда подвижничьих заслуг.

Сияя видом благородным,

Являют очесам народным

Соперничество и родство.

Бодя, коней ко бегу нудят,

Весь жар сердец, все силы будят

Взять друг над другом торжество.

Так быстро воины Петровы

Скакали в Марсовых полях,

Такие в них сердца орловы,

Таков был чел и дланей взмах;

И крепки мышцы, легки члены,

Рожденные пленити плены,

Когда в жару кровавых сеч

Летали молнией по строю

И безошибочной рукою

Сжинали главы с вражьих плеч.

Умолкли труб вои? нских звуки,

И потный конь пресек свой скок;

Спокоились геройски руки,

Лишь мутный кажет след песок.

Он пылью весь покрыт густою,

Как поле в летню ночь росою,

Как налегает пар воде.

Уже течение скончали,

Уж новой славой воссияли

Герои храбры по труде.

Не столь сияют в небе звезды,

Не красен столь зари восход,

Ни римлян в град преславны въезды,

Побед гремящих лестный плод,

Вовеки тако не блистали,

Коль красны россы днесь предстали.

Вожди в уборах там своих

Везлися, лавром украшенны, --

Здесь девы, потом орошенны,

Не бесконечно ль краше их?

И се подвижнейших героев

И дев победоносный хор

В чертог вожди приемлют воев,

Судей, ценителей собор.

Там муж, украшен сединою,

Той лавры раздает рукою,

Из коей в бранях гром метал.

Луна от стрел его мрачилась,

Когда на россов ополчилась,

И Понт волн черных встрепетал.

О, како зелен лавр, прелестен,

Который лавроносцем дан!

Коль тот герой велик и честен,

Кой стал героем увенчан!

Коль славны подвига награды,

Которы при очах Паллады,

Вам, красны девы, дарены!

Колькратно око ваше взглянет

На мзду, толькратно в мысль предстанет

И труд, чем вы отличены.

Ты мало, Рим, себя прославил,

Что мечебитцев ты полки

Перед народны очи ставил

И кровью их багрил пески.

Чтоб честь позорища умножить,

Ты рад был целый свет встревожить,

И из-за дальнейших морей,

Из Африки дубрав дремучих,

Из внутренности блат зыбучих

Влачил чудовищных зверей.

Но сколь ты быть ни мнился пышен,

В когтях у льва несчастных стон,

Кой нам сквозь стольки веки слышен,

Гласит в тебе ума урон.

Сие увеселенье наше

Твоих колико зрелищ краше!

То вечна невских честь брегов.

Кто в свете россов ненавидит,

Да росских дев в оружьи видит.

Потеха наша -- страх врагов.

К великолепию пристрастье

Царя не сильно отменить.

К пороку часто повод счастье,

В нем трудно меру сохранить.

Коль крат владетели чрез пышность

В позорну падают излишность,

Творя беспрочны чудеса!

Египт венчал ли труд наградой,

Что камней мертвою громадой

Подперть стремился небеса?

Сверх многих божеству приличий

Екатерина новый путь

Открыла достигать величий,

Свой дух лия подвластным в грудь.

Чрез игры, кои показует,

Она в них души образует,

Их в новый облекая вид.

Весь мир содержится движеньем:

Геройство живо упражненьем

Недвижных выше пирамид.

Благополучен я стократно,

Что в сей златой мне жити век

Судило небо благодатно,

В кой всякий весел человек.

Я видел Исфм, Олимп, Пиф и ю,

Великолепный Рим, Ним и ю

Во больших красоте чудес.

Я зрел Ди а горов, Феронов,

Которых шумом лирных звонов

Парящий фивянин вознес.