Сонная Канцелярия

***

Я наклонился над кроватью. Могло бы показаться, что лежащий в ней человек спал, но нет. Он был мертв. Внимательно вглядевшись в его лицо, я понял – остановилось сердце. А ведь он был довольно молод. Немного оставалось до тридцатилетия.

- Уже восемьдесят второй за сегодня. – я обернулся на голос. За моей спиной находился Нарр. В положенном черном одеянии, в костяной маске, он парил сантиметрах в десяти от пола.

- А ведь еще только начало смены. – я скорбно покачал головой. – От чего они умирают?

- Известно от чего. – Нарр возник рядом со мной и бросил быстрый взгляд на кровать. Его окружал небольшой поток ветра. Волосы его развевались. Я поежился. – Кошмар совсем потерял чувство меры.

- Считаешь, это он? Спустя почти три десятка лет? Мы не можем исчезнувших винить, ты же знаешь.

- Вот потому он и исчез. И, видимо, чувствует себя в относительной безопасности.

- Неужели? – воскликнул я во внезапной догадке.

- Да. – Он кивнул в такт своим мыслям. – Количество смертей растет, и довольно быстро. Полагаю, ты и сам понял. – он повел головой в сторону окна. - Даже люди уже заметили. – тут мой собеседник о чем то вспомнил. – Что будем с этим делать?

- Забирай. – Нарр говорил о трупе. – Он одинок. Мало кто узнает. Не следует этой опухоли расти.

- Кадров не хватает. Всех не уберешь.

- А отдел безопасности?

- Безуспешно. Не могут найти его. Как сквозь землю. В этот раз начали поиск среди своих, настолько все мрачно. – Нарр во второй раз посмотрел на труп, тот поднялся в воздух и исчез. Только одеяло упало вниз. – Все мрачней и мрачней... Удачи, Лад. – исчез.

Я получил координаты следующего человека и испарился из комнаты.

- Все мрачней и мрачней… - повторил я слова Нарра.

***

В тот момент, когда я сосчитал все свои двадцать девять зубов, (включая и те, что в труднодоступных местах) мне стало нечего делать. Поэтому я, приняв скучающий вид, начал слоняться по залу, заставленному полками с игрушками, обходя людей и ребятишек. Я просто смотрел, как они выбирают покупки, пока мне на глаза не попалась маска обезьяны, которая покоилась среди многих других в еще не разобранной коробке.

Я надел маску и подошел к ближайшему зеркалу. Устрашающе! Прямо мурашки по коже! В общем–то, что надо. После того как я скорчил зеркалу пару рож, мне в голову пришла гениальная идея – пришло время пугать!

Я выпрыгивал из-за стеллажей, выскакивал из коробок, таился за огромными мягкими игрушками и наводил ужасающее веселье на окрестных покупателей. Сначала, конечно, все и вправду пугались, некоторые даже роняли вещи и хватали детей, но, когда огромная косматая обезьяна в одежде работника зала начинала, громко ухая, чесать подмышки, танцевать брейк или стучать себя кулаками в грудь, сопровождая все это громоподобным рыком, начиналось веселье. Люди смеялись, порой и до слез, ну или, хотя бы, просто улыбались. Пару раз мне, правда, указали направление в ближайшие джунгли, не самым печатным текстом, давая понять, что они очень занятые, важные, а главное – культурные люди, однако, это не стоит серьезного упоминания.

И вот, когда моя уверенность в себе достигла апогея, я был в буквальном смысле пойман за голову и тут же размаскирован, не закончив очередного представления. Поймала, нежной, впрочем, сильной рукой, и обличила меня Зина – такой же работник зала, как и я сам.

- Развлекаешься? – с искренней улыбкой спросила Зинаида. – Тебе идет! – вынесла она вердикт, рассмотрев маску получше. Я не обиделся. Господь и вправду наградил меня могучим телом богатыря, которое абсолютно не сочеталось с ребяческим характером.

- Прекрасно! Заверни, я ее куплю!

- Не раньше, чем перетащишь все эти ящики в малый зал и разберешь их содержимое. Серег, в конце концов, пора взрослеть. Сколько тебе уже?

- Двадцать восемь. Но это не предел! – я браво вытянул руку вперед, состряпав эпичное выражение на лице. Она засмеялась. Я просиял. – Сейчас же все разберу, не извольте беспокоиться, мадемузель.

С этими словами я принялся за работу. Десять коробок – не беда, особенно если мурлычешь себе под нос что – нибудь бравурненькое, как это делаю я. Берись за хорошую работу с хорошим настроением, тогда гарантированно получится хорошо – вот мое кредо.

Коробки кончились даже как то слишком быстро, но меня тут же нашла женщина лет тридцати пяти, которая вела за руку четырехлетнего ребенка.

- Простите! Вы не могли бы помочь? Дело в том, что мы не можем найти подарок…

- Конечно. – я присел на корточки и посмотрел на мальчика. Он сильнее сжал руку матери. – Что ты хочешь?

- Собаку.

- Отлично! Собака? – громко спросил я в воздух, вставая. Некоторые даже оглянулись. Я повел покупателей в большой зал, в отдел мягких игрушек и, после долгого отбора, взял в руки небольшого черного пуделя, мне показалось, что у него особенно умный взгляд, (хотя, какой, в самом деле, может быть взгляд у игрушки) и показал ребенку.

- А что он умеет? – спросила его мама.

- Он умеет… - я начал щупать собачку, в попытке найти динамик или кнопку, которая его запускает, однако понял, что таковой не существует. Мне бы стоило сказать “ничего”… - Он живой! – почему то уверенно ляпнул я, глядя в глаза игрушке. Каким же идиотом я почувствовал себя тогда! – Гляди! Сейчас он пойдет! – я посадил собачку на пол, ощущая на себе два удивленных взгляда.

- Гав! – вдруг уверенно заявил игрушечный щенок, заставив волосы на моем теле вздыбиться от ужаса, а руки вспотеть. Гав! Гав! – радостно подтвердил он, подбегая к мальчишке и прыгая ему на руки.

Я в этот момент в отупении смотрел в одну точку, в то время, как мое тело купалось в потоке холодного пота.

- Ничего себе! – только и сказала женщина, пока ее ребенок радостно рассматривал новую “игрушку”. – Вот это технологии. – она улыбнулась мне. – Можно его упаковать? Мы возьмем.

Я молча кивнул. Говорить я не мог. Ожившая непонятным образом собачка весело виляла хвостом и облизывала нового хозяина, абсолютно не желая вести себя, как положено – быть игрушечной. Именно поэтому, как закончил с клиентами, я ввалился в подсобку, в поисках Коляныча – моего лучшего друга, а так же главного администратора этого магазина. К счастью, он оказался там.

- Здорова, Серго! Ё-мое! Чего с тобой такое.

- Мм-не н-надо это. – я сделал хватательный жест в сторону кулера, и Колян налил мне попить. – Хух! Спасибо! Мне бы это, домой пораньше.

- Что случилось??? – в его голосе смешались сразу начальник и лучший друг – было видно, что он волнуется – такое редко случалось.

- Заболел, видать! Сам понять не могу, что за бурда!

- Да чего случилось то? – теперь – простое недоумение.

- Ох, давай не сейчас. Седня в девять, окей? Я звоню Сане, а ты – Максу. Отпустишь, тогда расскажу!

- Ну… по рукам. Тока ты это, не увлекайся шибко. Все равно, арбайтен!

- Спасибо, брат. – я с чувством пожал ему руку и пошел переодеваться, пока он снова не завалил меня лавиной любопытства. Колямба порой слишком любознателен, а мне бы отдохнуть.

Я вышел из торгового центра и побрел к остановке. Мне было лучше, но до конца я в себя еще не пришел. Почти автоматически достав мобильник, я набрал Шуру.

- Салам пополам! – звонко оглушило меня из трубки.

- Не хромать и вам. – в рифму вякнул я. – Пятница тудэй!

- И? – выжидательно спросил он.

- Идешь в “Йохана”? С нами Коля и Макс. Сегодня, в девять.

- Мммммм… Да! Заметано! Давай, до связи, а то зовут меня.

Короткие гудки.

***

Расскажу вам небольшой секретец. Вместо того, чтобы тратить астрономические (и не очень) суммы денег на психологов, (которые, кстати, их и не отрабатывают) лучше обратиться к старому русскому антидепрессанту. Пиву! Да послушайте друзей – те плохого не посоветуют. Эти два элемента в совокупности дают нам величайший успокоитель мира. Именно в компании пива и друзей все становится абсолютно простым и понятным. Кое - кто, конечно, заметит, что пиво, хоть и антидепрессант, хоть и старый, отнюдь не русский. Ну, что ж поделать, коль в России он прижился как родной.

Вот именно к этой нехитрой хитрости я и решил прибегнуть, собрав второй элемент в месте, где в изобилии находился первый. Место это было старым и излюбленным. Можно даже сказать, традиционным. Оно являло собой уютный пив бар немецкой направленности - “У Йохана”. Кстати сказать, в изобилии тут находилось не только пиво, но и разного рода закуски, приятные девушки и футбольные матчи.

Отсидев полтора часа, уже порядком веселые, однако еще не окончательно жизнерадостные, мы спорили на одну из самых животрепещущих тем во вселенной:

- Не, Макс, ты меня не понимаешь! Ну нафига нужна эта маленькая грудь – не пощупать, не поглазеть. Смех, да и только. – Коля был настроен решительно.

- Зато, аккуратно. И мило, вот! – Максыч хлебнул пивка для того чтобы заставить особо ленивую мысль пошевелиться. – К тому же, большие дойки в старости обвисают! – он решительно поднял палец вверх, дабы ознаменовать неоспоримость аргумента.

- Пфффф! – с силой выпустил воздух Шура, подчеркивая абсурдность мысли. – В старости и у тебя там все… - он шмыгнул носом. – обвиснет. О том и речь, что надо наслаждаться молодостью. И молодости груди это тоже касается.

- Во-во! – схватился за соломинку Коля. – И вообще, кому то, видимо, в юности недодали – он покопался в словарном запасе - воспитания, а? – он хитро подмигнул напарнику по травле. Все мы знали, что Макс – самый стеснительный из нас - уже полгода ухаживал девушкой, вместо того, чтобы взять … быка за рога. Я, впрочем, это считал скорее его достоинством. Как и его избранница.

- Ничего вы не понимаете.- он насупился и вспомнил обо мне. – А ты как думаешь, Серег?

Я в это время наблюдал, как очередной русский мяч летит мимо ворот противника. Досадно, но привычно. Я залпом допил свою полулитровую кружку и выпалил, фактически не задумываясь:

- Второй размер самое оно. – заметив, как поползли вверх брови Коли и Саши, я поправился. – Короче, не больше четвертого. И вообще – я поднял бокал. – Мое пиво подходит к концу. Третий круг, гонщики? Лично я брал апперетивчик, так что, кто следующий?

- Аз есмь я! – поднял руку Колямба, обозначая свою очередь и, заодно, подзывая официантку. – Что ж, как говорит Посашок – In пыво veritas, друзья!

После того, как каждый из нас опробовал по свеженалитой порции темненького, а Макс еще и сгонял в туалет, Колян, на правах покупателя, пустил тему для круга.

- Кстати, Серго, ты чего такой груженый сегодня убежал? – он хохотнул. – Я уж подумал, не набросился ли на тебя огромный плюшевый мишка с двустволкой, рыча и матерясь?

- Ну на самом деле, почти. – так начав, я поведал всю нехитрую историю своего веселого дня.

- Гонишь ты, брат лихой. – быстрее всех оправился Саша. – Не могет такого быть.

- Зуб даю, Шурыч. – я икнул, а потом открыл рот и ткнул пальцем в искомую жертву. – Клык!

- Ну не знаю… - с сомнением протянул Макс. – Так-таки ожил? Поди, опять какая-нибудь “поделка дядюшки Ляо”?

- Шиш! Я ее всквозь пронажимал. К тому же, ну не бегают игрушки так живо. Движения у них эти, как это. – я в отчаянии защелкал пальцем, пытаясь вспомнить слово.

- Механические. – выручил меня Николай.

- О! Ага. – я сделал хороший глоток, чтобы прогнать вновь нахлынувшие воспоминания. – Не, мужики, просто так не бывает такого.

- Положим, видок у тебя был тот еще, но, все - таки, как то это все… того. – развел руками Коля. А потом, почему – то, кивнул и принялся за пиво. – Херня получается. – угрюмо закончил он.

- Вот и я говорю. Стремно оно все. – подтвердил я.

- Вы че, серьезно? – разом спросили парни. Два мрачных кивка подтвердили их опасения. – Да ну, грузиться из – за такого. Я вот как - то раз пришельца видал.

- Хахахах! – не выдержал критичный Саня.

- Я те говорю. – сказал Макс. – Вот такой. – он показал руками приблизительные размеры существа. – Сам весь черный, а рожа белая. Абсолютно. Ни глаз, ни носа, ни ушей. И ведь жопой чуял, что на меня глядит. Жуть. – я аж поежился.

- А на поводке у него – зеленый чебурек с начинкой из свежей собачатинки. – первым прыснул Коля.

- Ага! Дак это Ашот – сосед мой. Он на рынке чебуречную держит. – тут расхохотался уже Макс.

Я задумался и решил, что вся эта история не так уж и страшна и присоединился к друзьям, отпуская напряжение, в котором находился несколько часов. Спать той ночью я ложился спокойным и отдохнувшим. Абсолютно уверенным в завтрашнем дне человеком. А зря….

***

Сначала я увидел огромную черную бабочку. На крыльях ее, словно пыльца, сияли маленькие белые точки. Бабочка сидела на маленьком белом ростке, в огромном, необъятно черном пространстве. Вообще, она была видна только благодаря этим самым точкам – они освещали ее силуэт на общем фоне. Приглядевшись, я увидел, что она мочит свои ужасно черные лапки источнике, в который, как оказалось, вдруг превратился росток. Я захотел согнать бабочку, чтобы она не смела так делать! Это было неправильно. Тогда, я взмахнул своими огромными руками: золотое сияние вспыхнуло вокруг, и вдруг бабочка скинула с себя одеяние, обернувшись огромной летучей мышью с голубыми глазами. В следующий момент тьму прорезал громкий визг, настолько душераздирающий, что я зажал уши, дабы защититься от него, и пространство буквально треснуло – белоснежная бездна разверзлась под моими ногами.

Преодолевая страх, я схватил одеяние бывшей бабочки и взмахнул им, в отчаянной попытке согнать мышь. В следующий момент я сидел на изумрудно зеленой траве. В моих руках, которые мне удавалось разглядеть довольно смутно, было яйцо. Я неосторожно сжал его, и оно треснуло с громким звуком. Яйцо оказалось тухлым, и отвратительный запах разнесся вокруг. Я посмотрел вверх. На небе ярко горели звезды. Было холодно. Вдруг несколько звезд сорвались с места и полетели вниз. А затем еще и еще. Они неслись прямо ко мне - маленькие лучики космического света. Сотни звезд мириадами срывались вниз. Мне вновь стало страшно. Я вскочил и, будто в истерике, пытался схватить их руками, чтобы предотвратить падение. Но они падали. Падали и гасли.

И лишь одну удалось мне поймать. У самой земли. Она сияла ярче других. Настолько ярко, что я вздрогнул, от вновь залившего все золотого сияния.

В следующее мгновение я стоял у исполинских врат из непонятного материала. Я неуверенно подошел к ним – кроха, в сравнении с гигантом, и прикоснулся рукой. Вдруг мне стало тепло. Чувство непонятной ностальгии охватило меня. Ворота были из рога. Я знал это абсолютно точно, но не знал, откуда мне это известно. Мне захотелось зайти внутрь.

Ужасно тяжело, будто бы что - то мешало, врата начали открываться, однако, они не издавали ни звука. Это было удивительно – наблюдать как исполинские ворота тяжело, но беззвучно открываются передо мной. И тут они начали захлопываться, а позади меня широко распахнулись другие – из слоновой кости и меня начало затягивать в них. Страх окрылил – повинуясь наитию, я, отчаянно сопротивляясь, понесся к роговым вратам, едва успев забежать внутрь.

***

Мое дыхание было учащенным и тяжелым, я постоянно сглатывал, чтобы сбросить напряжение. А мир вокруг постепенно начал становиться реальным. Но я же спал? Или нет?

Я оглянулся, - врата вынесли меня в исполинскую комнату с поразительно высоким потолком. Пол, на котором я сидел, пытаясь прийти в себя, был покрыт прекрасными персидским коврами, на стенах, облицованных красными обоями с витиеватым золотым узором, висели подсвечники. Мне вдруг стало тепло и уютно, не смотря на то, что в моей крови до сих пор бушевал адреналин.

Я с трудом встал – меня слегка пошатывало от страха – и пошел оглядеться. Не зря. Посередь комнаты стоял прекрасный дубовый стол с резными ножками. На столе стоял поднос с чайным сервизом. У подноса кто – то суетился, негромко напевая себе под нос.

Моя поступь стала тверже. Здесь есть люди! Я поторопился подойти к человеку. Он показался мне смутно знакомым. Это придало мне уверенности, и мой голос не задрожал, когда я сказал:

- Извините, здрасте, а.… Где мы находимся?

- Мы? Отважусь заметить, доселе я был здесь один. Могу ли я ошибаться? – сказал он, и повернулся.

Моя уверенность подло сбежала куда то в район пяток, прихватив с собой голос, душу и весь цвет лица, который уже собирался стать здоровым. Со мной осталось лишь чудо, которое и помогло мне устоять на своих двоих. Передо мной стоял ни кто иной, как Александр Сергеевич Пушкин.

- Да! Определенно могу. – он, казалось, не заметил перемен в моем внешнем виде. –Определенно…

- Я сплю, я сплю, я сплю, я сплю!!! – громко прокричал я в комнату, закрыв глаза и сжав кулаки, но нет – остался на месте. А гениальный поэт в это время продолжал стоять и мурлыкать что-то веселое. Через десять минут, пролетевших как миг, о, вдруг, открыто заявил:

- Ни в коем случае.

- Что? – тупо выпалил я.

- Не спите, мой дорогой. Уже не спите. – он странно выделил первое слово, затем повернулся и на полном серьезе спросил. – Чаю?

***

- Нет! Никоим образом я не могу это принять, это абсолютно неприемлемо, со всем уважением к вам, Учитель!

- А вас, батенька, никто принимать и не просит-с. Вы же сами попросили совета, вот я и поделился тем, что имел за душой-с, так то!

- Ну как может древняя Румыния вязаться с современностью!? Наблюдатель не поймет!

- Иершалаим, в свое время, был принят совершенно свободно-с, если, конечно, моя память не проворачивает со мной очередную забавную штуку. Признаюсь вам честно судари, она может. – и он почесал свой знаменитый нос.

Я - Юмахин Сергей Викторович, в данный момент времени, находясь в сомнительном уме и похмельной памяти, имел великое счастье сидеть за одним столом с Булгаковым Михаилом Афанасьевичем, Иваном Васильевичем Гоголем и Александром Сергеевичем Пушкиным. И расточительно молчал – еще не мог прийти в себя – во время интереснейшего спора о, видимо каком-то произведении. Спор бы, пожалуй, так и длился, если бы не….

- Господа, кажется мы кое о ком забыли. – Пушкин (О Боже, неужели и вправду он) со звоном водрузил свою чашку на стол. – У нас же гость.

- Резонно. – заметил Гоголь.

- И что его к нам привело?

- Я нн-не знаю. – было довольно сложно прийти в себя и стать частью происходящего. И пока мне это не удавалось.

- Может, позволим ему задавать нам вопросы? – хмыкнув, спросил Николай Иванович. И тут они все уставились на меня. Я, не задумываясь, что, кстати, зря, выпалил первое, пришедшее в голову.

- Где я?

- Хороший вопрос. – сказал Булгаков.

- Вот бы знать. – ответил Гоголь.

- В сонной канцелярии. – быстрее прочих откликнулся Пушкин.

- Где? – вопросили мы втроем, абсолютно не сговариваясь.

- В Сонной. Канцелярии. – повторил он, делая двухсекундную паузу между словами.

- А! Так значит, я, все – таки, сплю! – я радостно вскочил со стула, решив, что все наконец встало на свои места, однако выражения их лиц заставили меня сесть обратно.

- Нет. – сказал Пушкин. Михаил Афанасьевич грустно покачал головой.

- Придется мне. У меня, Сергей Батькович, к вам пренеприятнейшее известие. Вы мертвы.

- Как… Мертв? – безумие достигло своего апогея. Я буквально чувствовал, как опустели мои глаза, а в груди поселилось холодное чувство – страх.

- Ровно так же, как и мы. – Гоголь развел руками. – Скажите лучше, родной мой, вы пишете?

- Увлекался литературой в детстве. – я скорбно разглядывал свои руки, сгорбившись на стуле. – Да какое это имеет значение…

- Самое что ни на есть важное. – он кивнул Пушкину. – Саша, будьте добры.

- Да, пожалуй, пора бы. Идемте, Сергей. Мне нужно вас кое с кем познакомить.

***

Наши шаги гулким эхом разносились по темному и узкому коридору. Мой знаменитый провожатый шел быстро и энергично, но не торопясь, а я просто старался поспевать за его темпом. Пару раз тьму помещения едва прорезал тусклый свет. Почему – я не знаю. Мои глаза глядели прямо в пол, не давая окружающей обстановке ни единого шанса на вмешательство в мое внутреннее состояние. Я ориентировался исключительно на звук шагов. Мы прошли несколько дверей и пару лестничных пролетов и все продолжали идти вперед.

Громким всплеском шума, нарушающим тишину уже привычного полумрака, в окружающее ворвался звук, отдаленно напоминающий барабанную дробь ливня по крышам домов. Или тяжелые раскаты июльского грома. По мере того, как мы шли вперед, звук приближался и рос, его форма и объем становились все громче и ярче, а букет дополнялся новыми звуками. На грохотание горошин, рассыпавшихся по листу железа? Наконец, я не выдержал и поднял глаза.

Тысячи и тысячи, тысячи тысяч людей сидели за небольшими столиками красного дерева. Перед каждым из них стояла старая печатная машинка, светящаяся изнутри золотым сиянием. Именно их работа и создавала эту поразительно шумную и в то же время яркую какофонию: звуки нажимаемых клавиш, шуршание одежды, звон переноса строки, хмыканье, подкручивание и шаги – все это оказалась жутко мелодичным, и каждый звук этого оркестра был особенным и своеобразным, несмотря даже на общую похожесть. И еще. Не было листков. Никакой бумаги. Это меня удивило. Я пригляделся и увидел – над каждой золотой машинкой что-то было. Огромный белоснежный замок или скачущий конь, сумрачный закат или ярчайшее солнце пляжа, исполинские великаны, сражающиеся друг с другом или стая чаек, летящая к горизонту.

- Что это??? – от волнения мой голос звучал хрипло: в горле пересохло.

- Нравится? – Пушкин улыбнулся. – Это главный зал. Тут работают авторы. Помнится, когда я пришел сюда в первый раз, я было подумал, что это рай для писателей.

- А что это за место?

- Пойдем. Скоро все узнаешь.

Затем он просто влился в этот поток звуков, став его частью, а я поспешил за ним. Никто и не думал нас останавливать. На нас просто не обращали внимания, хотя некоторые поднимали головы, а кое - кто даже кивал моему спутнику. Иногда люди вставали и выходили в одну из множества дверей, расположенных в стенах, но в остальном все, как казалось, просто шло своим чередом.

Залу мы пересекали долго. По моим ощущениям полчаса или около того. Дважды Александр Сергеевич останавливался, чтобы поговорить с кем – то, но из – за шума в зале, расслышать, о чем шла речь, не представлялось возможным. И вот, мы остановились в другом конце исполинской комнаты, перед деревянными дверями. На них был изображен месяц, а ручка была выполнена в виде звезды. Не говоря ни слова мне, мой “проводник” просто открыл ее и мы зашли внутрь.

Как только дверь за нами закрылась, весь шум испарился. Вообще весь. Он исчез, как и не было. Это был последний гвоздь в крышку того гроба, которым была моя замкнутость. Стенки удивления, доселе державшие меня, сейчас как будто треснули. Я почувствовал себя так, будто я знаю это место, а следом меня пробило ощущение десятков дежавю, произошедших враз. Затем, пришел покой. Я глубоко вздохнул и свободно улыбнулся.

Мы стояли в прихожей небольшой комнаты. Стены ее, выполненные в сумрачно синем цвете, были испещрены, словно трещинами, прекрасным по сложности и красоте исполнения узором. На них висели маленькие круглые лампы, освещавшие комнату прозрачно – голубоватым светом. На потолке горели крохотные светильнички, рассыпанные по нему, будто звезды по небу, а в центре горела луна – естественно, тоже искусственная.

Под этой самой луной стоял стол, за которым сидел человек, чей возраст определению не поддавался. Лицо его было бледным, нос, слегка с горбинкой, голубые глаза и узкий рот. Выражение его лица было нейтральным. Оно не выражало абсолютно ничего, а вот голос…

- Доброй ночи, господа. Что привело вас ко мне? – голос его был нежным и вкрадчивым, словно луч. Он добирался до ваших ушей, навевая спокойствие и расслабленность и, даже, слегка гипнотизируя.

- Морфей. – мой спутник удивил меня тем, что слегка поклонился. Человек в кресле ответил легким кивком. – У нас пополнение. – он жестом показал на меня.

- Да? – я был окинут задумчивым взглядом, на который ответил с тем же самым спокойствием, выплывшим из самых недр моего я. – Превосходно. Тогда, …

Он был прерван шумом, ворвавшимся вслед за открытой дверью. В комнату влетел юноша, буквально влетел – он парил сантиметрах в пяти – семи над землей. Его иссиня-черная накидка лениво развевалась, от ветра, источником которого, как оказалось, был он сам. Меня передернуло.

Посетитель, одарив нас долей немого невнимания, в мгновение ока оказался у стола Морфея и протянул ему лист синей бумаги. Тот посмотрел в него так же, как минуту назад на меня – внимательно и изучающе. Не знаю, что там было, но на краткий миг, мне показалось, что губы его слегка напряглись – видимо, вести были далеко не самые радостные. Возможно, это было лишь мое собственное воображение, ведь я в первый раз в своей жизни видел двух настолько безэмоциональных существ.

Александр Сергеевич ждал. Молча. Я тоже молчал. Спустя долгих десять минут Морфей изучал страницу с тем же непроницаемым лицом. Затем он сказал, не отрывая глаз.

- Найди ему место и объясни все, затем возвращайся к собственной работе.

- Хорошо. – мне глава сонной канцелярии не сказал ничего.

***

- Ты, главное, не расстраивайся. Никто не знает почему, но они всегда такие. Морфей и весь его персонал. И даже сновики. Чтобы понять их уходит время, потому что приходится внимательно слушать интонацию, тогда есть небольшая возможность поймать эмоцию.

- Да это фигня. Ты мне лучше расскажи, что тут да как. Я так ничего и не понимаю, блин. – мы сидели в маленькой комнатке, единственным содержимым которой являлись стол, стул, настольная лампа и маленькая печатная машинка. Сюда меня привели сразу, как только мы вышли от Морфея.

- Давай-ка обо всем по порядку. Во – первых – там ты мертв. – я глубоко вздохнул. Довольно сложно вот так вот слышать это от другого человека, кем бы он ни был. – Смирись. – сказал он твердо.

- Но я ничего не помню из этого. Я просто лег спать.

- Везунчик. – почему-то грустно сказал он. Так-таки ничего?

- Только странный сон. И…

- Ворота?

- Откуда ты знаешь?

- Ворота – единственный шанс попасть сюда. И ты, видать, был призван в те, что из Рога. Как любой из нас, находящихся здесь. Мы – положительные.

- О чем ты? – я не стал говорить ему, что в моем сне были еще одни и, тем более, что меня едва в них не затянуло.

- Есть еще одни ворота. Они из слоновой кости. В них попадают отрицательные. Нет, не плохие. – сказал он, увидев выражение моего лица. – Считай, что это две фракции: Одна пишет отрицательные сны, другая – положительные. Мы – представители второй.

- Постой, - я еще не мог уловить середину предыдущего предложения. – Что значит – пишет сны?
- То и значит. Мы пишем сны для живых людей. Конечно, далеко не все. Собери здесь в сотню раз больше народу, на всех бы все равно не хватило, однако самые прекрасные или же ужасные и подробные из них – наша работа.

- Как вообще можно написать сон?

- Так же, как и снять фильм. – его осведомленность поразила меня.

- Сон – это работа мозга! – едва не воскликнул я. – Его нельзя ни написать, ни снять, ни… - я осекся. На его лице возникла улыбка.

- Сон – есть восприятие мозгом особых волн, которые внушаются ему. – он подумал. – Далеко не каждый сон конечно. Есть сны которые идут, например, оттуда. – он потыкал в потолок. Есть вещие сны. Некоторые вообще их не видят! Ну да это не важно. Твоя главная работа - писать. И писать ты будешь на этом. – он очень нежно похлопал печатную машинку.

- Обычная машинка. – едва не хмыкнув, произнес я. Она и вправду была самая обычная. Только очень красивая. Сама машинка была иссиня черной, как и почти все остальное в этом месте, а клавиши были белыми. Прикоснувшись к ней, я понял, что она слегка вибрирует. Еще от нее веяло теплом.

- Отнюдь. Это и не машинка вовсе. Это трансформатор. Он превращает слова в образы, которые мы видим. Это очень могущественная, мощная и – он улыбнулся – довольно нежная вещь. Трансформатору просто навредить, потому будь с ним аккуратен.

- Я видел во сне работу автора на печатной машинке? Это ж надо – авторские сны! Во дела!

- Не совсем. Ты упускаешь еще одно звено. Но это, конечно же, не твоя вина. Сон, написанный Автором, должен быть доставлен получателю. Доставка сна осуществляется сновиками. Они обычно работают в паре с несколькими авторами. Считай их редакторами и советчиками. Плюс, не относись к ним строго. Почему-то, как я уже говорил, сновики довольно… - он помахал пальцами в воздухе, подбирая слово – нейтральны.

- Безэмоциональны? – поправил я.

- Да. Ну-ка, попробуй что-нибудь написать. – он выдвинул стул, приглашая меня сесть, что я и сделал.

Как только я прикоснулся к клавиатуре, мне пронизало тепло, а машинка перестала вибрировать.

- И что? – только и спросил я.

- Напиши что-нибудь? – развел руками мой учитель.

“Собака”. – вбил я первое, что пришло в голову и застыл – как только я нажал первую букву, трансформатор хрустально звякнул, внутри него что-то щелкнуло, он засиял золотым, а затем, словно отлитые из золота, образы шести вбитых мной букв взлетели в воздух, застыв над машинкой, и рассеялись в сияние, которое миг спустя собралось в золотую же собаку – именно такую, какую я представлял.

- Нравится? – спросил Пушкин. Я чувствовал, что он наслаждается произведенным эффектом.

- Ух ты. – вырвалось у меня, а затем я потянулся к образу руками и, стоило мне коснуться его пальцем, как собака мгновенно обернулась волком и издала протяжный вой.

- Ничего … Себе. – сказал только мой собеседник. – Что ты сделал?

- Я? А что? - сказал я, сглотнув, чтобы избавиться от хрипотцы в голосе. – Разве так больше никто не может?

- Ты первый, на моей памяти.

***

Я стоял на крыше дома, вглядываясь в окружающую меня ночь. Сегодняшняя была беспросветно черной. Возможно, в этом виновато мое личное восприятие. Я стряхнул с себя эту мрачность. Не стоит так безалаберно растрачивать эмоции.

- Дела идут вперед. Правда, лучше бы они стояли на месте. – за моей спиной вновь незаметно возник Нарр. Я так и не привык к этому.

- Вновь растет?

- Да. В последнюю ночь перевалило за две сотни.

- Не понимаю. Как он может наращивать такие темпы, бегая от нас? А проверка?

- Оказалась бесполезной. – высказал Нарр мои опасения, подвинувшись поближе. Я поежился – его личный ветер дул сильнее, чем обычно. Он устал и ослаб, но, как и обычно, не подавал виду. В этом был весь Нарр.

- Мы что-то упускаем. Будь он в бегах, так повысить количество было бы невозможно. Он где-то рядом.

- Ты слышал об инциденте в третьем блоке положительных?

- Инцидент?

- Тамошний новичок вступил в прямой контакт с трансформатором. – Нарр рукой убрал волосы назад.

- Он… что? – лишь на секунду, однако удивление переполнило меня, вырвавшись наружу. Мой собеседник этого не заметил.

- Да. Вполне может быть, что…

- Вряд ли. – сказал я немного резче, чем намеревался. – Это довольно поспешный вывод.

- Это все, что у нас есть. В любом случае, мы приглядываем за ним.

- Послушай, вероятнее, он один из… - мой собеседник уже испарился. – Дослушал бы. – я шагнул с крыши.

***

С того момента жизнь моя стала проста, понятна и размерена. Я писал, сдавал готовые работы своему сновику, которого, кстати, звали Орм и периодически гонял чаи со своими друзьями-приятелями – знаменитыми писателями. Ни с кем другим мне, пока что, познакомиться не удалось – никто и не торопился. Как выяснилось, тут мало кто так запросто шел на контакт как эти трое. Поэтому, общение с ними, плюс сновик – все контакты, что я имел. Выходило вполне прилично.

Конечно, никто так сразу меня к написанию не допустил. Для начала я остался в той самой подсобке и писал пробные маленькие сны. Простые и незамысловатые. Прошло приличное количество времени, прежде чем Орм удовлетворенно хмыкнул и позволил мне работать с объемными снами, а спустя пару моих опусов – начал забирать работы. Затем, меня перевели в общую залу. Признаться, я думал, что писать в таком шуме, хоть и музыкальном, не получится. Оказалось, стоит только влиться в процесс, и замечать его просто напросто перестаешь. Вот уже третий месяц я работал вместе со всеми.

… вдруг рыцарь многократно увеличился в размерах и раздавил дракона!

- Все? – впустив немного удивления в голос, спросил мой сновик.

- Да. Задумка в том, что человек играет роль дракона, и в этот момент просыпается.

- А как же те витиеватые описания, использованные в приключении рыцаря? Зачем они тогда.

- Это читатель, пардон, зритель увидит как бы от лица наблюдателя. – я выждал. – Как тебе?

- Вполне. Очень красиво и – он хмыкнул – неожиданно. Я заберу. Правда, я ждал немного другого…

- Прекрасного принца, который, после поцелуя, превращается в жабу?

- Примерно. Я еще помню тот, что про слоника и обезьянку вышел. Классный. – уголки его губ почти согнулись – это было подобие улыбки, едва ли не высшая мера одобрения сновиков. - Хорошо, Сергей. Можешь отдохнуть. Сегодня сон твоего авторства увидит свет.

- Точнее, тьма. Удачи, Орм.

- И тебе мой друг. И тебе.

Через час я был приглашен на чай и не преминул воспользоваться случаем – делать было все равно нечего.

В этот раз мы заседали в небольшой, но уютной комнатке с большим столом, приличных размеров люстрой и зеркалами на стенах.

- Вот мужики, - сказал я, обращаясь ко всем сразу. – Фракция отрицательных пишет кошмары, мы – сказки и всякую всячину, а кто у вас тут это – я немного помялся – неловко, все же – Эротическими снами промышляет?

Михаил густо покраснел, Николай Васильевич прыснул в чашку с чаем, Пушкин, к моему удивлению, продекламировал:

Спросил меня Серега как-то об эротических сновях.
Ему я, покраснев изрядно, чуть не ответил впопыхах,
Что в юности лихие годы, я повидал таких сновей
И, я не побоюсь признаться, – о них мечтаю по сей день!

В тот момент я думал, что комната лопнет, от залившего ее хохота. Я даже утер пару выкатившихся слезинок.

- Я не знаю такой фракции, но держу пари, будь она – Александр Сергеевич бы туда жить ушел. – высказал свою точку зрения Булгаков.

- Интересно, а по каким параметрам велся бы учет и рассчитывался рейтинг в этой фракции?

Я пропустил очередную порцию смешков, задумавшись.

- А зачем фракции рейтинг? С кем соревнуется Морфей?

- Точно! Ты же не знаешь. Наше упущение. – Николай Васильевич повернулся ко мне. – Морфей тут не единственный.

- Вообще говоря ТУТ – он единственный, Николай. – вставил Пушкин.

- Ну, да. Но ведь у фракции отрицательных свой.. идейный вдохновитель.

- Кто?

- Кошмар. – просто сказал Гоголь. – Именно его следует благодарить за холодный пот посередь ночи. Кошмар заправляет противоположной фракцией.

- Заправлял. – снова высказался Александр Сергеевич и продолжил. – Пока не исчез, лет так дцать назад.

- Куда исчез? – от вылитой на меня информации, я снова пришел в легкое отупение – надо бы избавиться от этого недуга.

- Никто не знает. – тихо подытожил Булгаков. – Об этом не говорят. Сам Морфей предпочитает молчать о том, что тогда случилось. В конце концов, Кошмар фактически его брат. – он покачал головой. – Так! Я тут слыхал, твой десятый сон получил одобрение!? Почему нам это не отметить, выпив немножечко, буквально по граммульке, свежего…

- Чаааю. – нарочито громко протянул Николай Васильевич, подмигнув Пушкину. В это время Михаил Афанасьевич доставал из-под пиджака бутылку коньяка, – без каких либо опознавательных этикеток.

Пока я махал руками и хлопал выпученными от удивления глазами, три автора уже успели разлить импровизированный чаек по кружкам. Отошел я только когда отхлебнул от предложенной кружки даже до того, как Гоголь успел произнести половину своего тоста. К счастью, он ничуть не обиделся.

- Вот это я понимаю… Чай! Слушайте, когда я вас первый раз увидел, я даже не думал, что вы такие – я подумал – современные, что ли?

- Мы слегка тебе подыграли тогда. – сказал Николай.

- Все течет, все изменяется. – добавил Михаил.

- Кроме Гоголя. Он всегда такой! – решительно заявил Пушкин.

- Отнюдь, Александр Сергеевич. Полагаю, в вас говорит чаек-с. – высокомерно произнес тот. Все же, искорки смеха в его глазах говорили о том, что он просто получает удовольствие.

- В любом случае, - прервал я их пикировку. – За вас! – мы дружно выпили. – Кстати, где вы умудрились отыскать такой наваристый чай?

- Секрет-с. – сказал Булгаков, пародируя Гоголя. – Секрет-с.

***

И вот так, слегка под мухой, а возможно даже – под двумя, я, настолько грациозно, насколько было возможно, продефилировал в привычную уже суматоху зала к своему месту и весело плюхнулся перед машинкой. Настроение было – зашибись! Творить хотелось много и безразборно. Этим-то я и занялся, быстренько впуская в свою голову свежие (хоть и слегка веселые) мысли и резко захлопывая за ними дверь – чтоб не убегали.

Итааааак….

… Я бежал, продираясь сквозь деревья, как раненый лось.

Мои пальцы живо забегали по клавиатуре, а над трансформатором вставал новый мир, бушевавший яркими красками пока еще только внутри моей головы…

… Правый бок будто прошило огненной ниткой – я как раз обедал, когда меня вдруг резко рвануло куда то вверх, а потом мощно ударило о корни какого то дерева. Толком не успев оклематься, я услышал громкий вой и побежал, едва поднявшись на ноги.

Я воодушевленно печатал, сконцентрировавшись на собственном мире, который постепенно обрастал все новыми и новыми деталями. Блики над трансформатором, следуя моим описаниям, взращивали из абстрактных золотых линий фигуру человека, бегущего сквозь лес, усеянный исполинскими деревьями.

… Я не мог удалиться – чем быстрее я бежал, тем ближе становился вой за моей спиной. Но мной владел не страх, а удивление. Где я? Что я здесь делаю? Я начал собирать ближайшие события моей памяти в сеть событий. Я помню, как меня зовут, где я живу и кем работаю. Помню, что я делал пять минут, час, день назад! Как же я оказался тут?

Стук клавиш становился все громче, а я был настолько увлечен своей историей, что абсолютно перестал слышать внешний мир. Я весь был там – целиком и полностью принадлежал персонажу. Строчки, которые я набирал, собирались в образы. Я уже видел лицо этого мужчины и тень, надвигающуюся на него. В тот момент я жалел только об одном – что у меня не десять рук, чтобы печатать побыстрее.

… Зря. Зря я начал задумываться. Мои ноги спутались, и я полетел на твердую, жесткую землю. Когда я поднял голову, мне стало жутко холодно. Я буквально чувствовал это каждым волоском на моей спине. Сзади…

Я перестал рассуждать. Я не мог ни о чем думать. Меня мандражило. Клацанье клавиш начало напоминать водопад. Нет, цунами! А я был погружен в это действо, завяз в нем, как путник в трясине. Какая-то часть меня ликовала глубоко внутри.

… Сзади стоял огромный, трехметровый волк. Его красные зрачки прожигали меня, сочащимся гневом. Он поднял голову и протяжно завыл. Смрад его дыхания дошел до меня, даже с такого расстояния. Страх тяжелым комком собрался в груди, и я закричал, вложив в голос силу накопившегося отчаяния…

Именно в этот момент я понял – вокруг меня царила тишина, поразительно давящая и густая. Словно очнувшись, я огляделся – все авторы без исключения бросили работу и смотрели на меня с удивлением на лицах, а над каждым трансформатором висел образ кровожадного трехметрового волка, пронизывающего темное звездное небо тонким, как лезвие, воем.

Скрип стула. А за ним – быстрые шаги. Вот что вывело меня из ступора. Когда я опомнился, рядом стоял Булгаков. Лицо его не сулило ничего хорошего.

- Пойдем. – только и сказал он.

Что-то в его голосе заставило меня, молча встать и подчиниться. Мы пересекали залу, полную шокированных людей быстрым энергичным шагом, похожим на легкий бег. Каждый, чье лицо я видел, смотрел на меня широкими глазами, онемев от удивления. И я искренне отвечал им тем же.

Довольно скоро мы вышли в коридор, и, как и в первый раз, нашим спутником был гулкий звук шагов. Спустя пять минут я не выдержал.

- Что произошло?

- Это ТЫ мне скажи. – его голос звучал резко и прерывисто – он не сбавлял шага.

- Я не знаю!

- Опять! Как ты сюда попал – ты не знаешь. Почему ты здесь – понятия не имеешь. Однако же, за последние четыре месяца ты умудрился сделать уже целых две вещи, на которые никто не способен? – эхо шагов оглушало. В груди поселилось неприятное чувство.

- Что? Что именно я сделал? – мой голос сорвался от нахлынувшего напряжения. – Я абсолютно ничего не могу понять!

- Ты вступил в прямой контакт с трансформатором. Дважды. Это невозможно во всех смыслах. Особенно то, что было сейчас. – я молча шел за ним, надеясь, что он продолжит. – Я просто работал над очередным сном, как вдруг машинка перестала меня слушаться. Клавиши нажимались сами собой, а за ними строились образы. Я не мог и прикоснуться к ней. Но это еще только половина беды. – его голос стал мрачным и напряженным. – Оглянувшись, я понял, что это затронуло всех. Понимаешь? – он обернулся и посмотрел на меня. Я только руками развел. – Включились даже те трансформаторы, за которыми не было авторов. И каждый из них создавал один и тот же сон. Твой.

Это прозвучало зловеще. От нахлынувших эмоций перед глазами заплясали точки, а голова опасно закружилось. Глубоко вдохнув, я постарался успокоиться. Получилось плохо, все же, некоторая ясность в мыслях проступила.

- Куда мы идем?

- Сплошные вопросы. – он отвернулся от меня и, видимо, прибавил шагу. – Я пытаюсь тебя спасти.

- Спасти?

- Ты помнишь ту историю, которую мы тебе сегодня рассказали? – несмотря на бешеный темп, ему удалось глубоко вздохнуть. – Не так давно, люди начали гибнуть в огромных количествах. От страха, вызванного слишком реалистичными ужасами. Во сне. Морфей и сновики начали усиленно разыскивать Кошмара, и ты – главный кандидат на его роль.

Последний алкоголь из моей крови выветрился. Я едва не упал, почувствовав легший на плечи груз.

Мы подошли к странной картине, занимавшей большую часть тупиковой стены. На ней была изображена лестница с изогнутыми перилами, ведущая к массивной каменной двери. Безо всяких усилий мой нынешний проводник запрыгнул на нее, как если бы она была настоящей, поднялся по лестнице и открыл дверь. В коридор ворвался порывистый ветер.

- Залезай! Она выведет тебя, куда пожелаешь. – он махнул головой в сторону двери. Я поднялся следом за ним. Оставалась еще одна вещь.

- Почему ты помогаешь мне? – прямо спросил я

- Я хорошо помню Кошмара. У меня с ним были серьезные проблемы еще при жизни. Ты на него не похож. Я не хочу верить, что ты – это он. К тому же, нас, писателей, довольно мало. – он усмехнулся. – надо помогать друг другу. – тут мне стало стыдно.

- Есть еще одна вещь. – я посмотрел вниз, берясь за ручку двери. – Я никогда не был писателем до своей смерти. Но в любом случае – спасибо.

- Кто ты такой? – спросил мой собеседник, голосом, низким и сиплым, будто ночная вьюга. Я ухмыльнулся…

- В последнее время я все чаще замечаю, что не хотел бы знать. – … и закрыл за собой дверь.

***

Я вышел из потока золотого сияния, оказавшись фактически в двух шагах от Нарра. Он был настолько возбужден, что шел пешком. Руки его тряслись от нетерпения, однако я знал, что его лицо, как и обычно, не выражает ничего.

- Я здесь.

- Слышал. – голос, слегка напоминающий шелест, докатился до меня.

- Спешка? – я поравнялся с ним и зашагал рядом.

- Мы нашли его.

- Где же?

- Тот самый парень из третьего блока. Сейчас он в бегах. Временно. Его обязательно найдет безопасность – приказ поступил от самого Морфея.

- Нарр, опомнись. Это не может быть. Он никогда так не работал.

- Это не важно. Важно, что у нас есть возможный виновник произошедшего. – он еле заметно повел плечом от раздражения. – Лад, я тебя не узнаю. Обычно, ты всегда стремишься наказать несправедливость! Даже, несмотря на то, что ты сновик, а не безопасник. Неужели тебе не хочется прекратить эти бессмысленные смерти? Ты ведь для этого просил меня держать тебя в курсе дела. – было забавно слушать, как он произносит такую речь, обходясь без эмоций. В глубине себя я ухмыльнулся, но ответил.

- Наказав невиновного, смертей мы не прекратим.

- Откуда ты вообще взял, что он невиновный? – тут он встал и повернулся ко мне, ожидая разъяснений – холодное лицо, минимум жестов, но пылающие энергией, даже, несмотря на жуткую усталость, синие глаза.

- Кошмар. Так. Не работает. Никогда. – я специально делил интонацией слова, вбивая их в голову напарника. – К тому же, этот парень больше похож на одного из оживших. – ожившими мы называли экспериментальных существ, обладающих способностями трансформатора.. Они были живыми и умели мыслить, а так же создавать сны. Эксперимент был задуман, с целью помощи в работе сновикам и авторам – тогда, как и сейчас, не хватало рабочих. Однако, несколько образцов вышли из под контроля, поэтому, было решено свернуть проект, – слишком опасно иметь нечто, наделенное собственным разумом и умеющее проецировать свои мысли в реальность – и большинство созданий уничтожено. Все же, немногим удалось сбежать в мир живых, с тех пор их периодически находили безопасники и… доделывали свою работу.

- Что-нибудь серьезное? Никаких домыслов.

Я отрицательно покачал головой:

- Только лишь убежденность в собственной правоте.

- Слишком мало. – он снова зашагал вперед. – Идем.

***

Булгаков не соврал. Шагнув из того мира, я вышел там, где хотел оказаться – прямо у своего подъезда. После того, как я закрыл за собой дверь, она еще пару секунд оставалась на своем месте, а потом рассыпалась и исчезла.

- Классный спецэффект! – ляпнул я первое, что пришло в голову. Однако, несмотря на внешнюю собранность, внутри я был, словно выпотрошен. Мысли роились в голове, как возбужденные пчелы. Где я побывал? Какое отношение я имею к тому миру? Правда ли что я умер? Наконец, кто же я такой?

На улице, тем временем, ночь исполняла свои полномочия. Притом – самая что ни на есть темная. Иссиня черное небо было усеяно фиолетовыми облаками, звезды скрылись, а луна превратилась в тончайший серп, едва освещающий самое себя. Пространство вокруг устилал тяжелый, почти белый, туман – видимость была очень плохая. Я поежился – атмосфера и погода, будто сговорившись представляли мир в темных тонах.

На меня навалилась усталость. Я зевнул. Глаза слипались. Вот пойду, высплюсь. А потом разберусь! Утро вечера мудренее. С этими мыслями я зашел в подъезд и поднялся на этаж.

Дверь была опечатана. Уже четыре месяца как. Я чертыхнулся и дернул ручку. А потом чертыхнулся еще раз – ключа у меня с собой не было, а под ковриком я запасных не хранил.

Я погрузился в раздумья – куда еще можно податься? На ум сразу пришел Колян – он жил ближе всех других, а топать далеко ой как не хотелось. По привычке я опять было сунул руку в карман, но мобильника там, естественно, не оказалось. Шмыгнув и, почему-то, похрустев костяшками пальцев, я спустился вниз по лестнице, гадая, как меня встретит лучший друг. Ведь я, если верить всему произошедшему, воскрес из мертвых, а такое не каждый день происходит.

Когда я вышел на улицу, первое, что мне пришло в голову – который сейчас час? Часов я тоже при себе не имел. Эхма! Сунув руки в карманы, я зашагал по туманным и пустынным улицам, жалея, что у меня нет шапки – было зябко.

Из-за тумана, вокруг никого не было видно. Все же, пару раз вдалеке раздавался звук шагов, а еще, я едва удержался от испуганного вскрика, когда из тумана неожиданно выбежала бездомная собака. Жуть, а не погода!

Тут в моей груди поселилось неприятное чувство – за мной будто кто-то следил. Я вздохнул, пытаясь привести расшатанные нервы в порядок, но чувство не пропало. Тогда, я принялся насвистывать себе под нос веселую песенку, в надежде, что хоть это прогонит непривычное ощущение.

За этим делом меня и застал человек, одетый в белую одежду. Глаза его закрывала синяя повязка, на лице застыло холодное выражение. Длинные черные волосы были забраны сзади в конский хвост. Он шел очень плавно, с легкой ленцой, шаги его были настолько мягкими и осторожными, что их не было слышно. Его окружала аура абсолютного спокойствия.

Когда он подошел ближе, я разглядел кое-что еще – в правой руке прохожий сжимал широкую полосу черного матового металла. Я остановился. Он перестал идти мне навстречу. Проверяя, я сделал шаг вперед. Он шагнул одновременно со мной. Чтобы окончательно убедиться, я поднял вверх руку и взмахнул ей. Тот повторил все мои движения безо всякой задержки. Я знал, что он не видит меня, но чувствовал на себе его взгляд. Моя нервозность усилилась.

- Отражение? – едва ли не шепотом произнес я. – тот, кто стоял напротив меня, слегка качнул головой, будто пытаясь поймать тончайший аромат, а затем, рука с мечом начала медленный путь вверх. Так же лениво, с небольшим подрагиванием, бежит секундная стрелка часов. Я понятия не имел, что будет дальше, но ничего хорошего мне это движение не сулило. Подняв руку до уровня плеча и вытянув свое оружие в длину, он вдруг произнес:

Воплощенье ночного страха, что покой не нашло на земле,
Знай, что от слуха Аса никогда не уйти тебе.

Его голос заворожил меня – низкий и глубокий, он отражался от каждого окна, усиливаясь и вибрируя в воздухе.

Затем, стоило мне моргнуть, он оказался рядом со мной, а его меч пронзительно просвистев в воздухе, прошел буквально в миллиметре от моего горла.

Вы когда-нибудь, хоть раз в жизни потели от страха? Так, чтобы вас резко, нет, мгновенно бросало в холодный пот, контрастирующий со жгучим, палящим ужасом близкой смерти? Если да, то вы поймете, что я почувствовал в тот момент. И вы не будете смеяться, если я скажу, что от этого потерял равновесие и упал. Это спасло меня. Следующий удар снес бы мою голову с плеч. Но, вместо этого, на них упали срезанные оружием волосы.

Не закричал я в тот момент только благодаря парализовавшему все члены страху. Наблюдая нависающую надо мной фигуру человека, я пытался составить план побега. Он не видел меня. Но его слух был идеален. Если бы у меня дрожали колени – я в тот же миг лишился бы ног. Стоило капле мокрого пота упасть с носа – в следующую секунду нос отправился бы следом. Способ был – раствориться. Стать тенью, скользящей по земле так тихо, чтобы даже самый острый слух не был способен уловить издаваемого шума. Ответ созрел сам собой – ниндзя!

Мой противник в это время вернулся к исходному положению. Губы растянулись в тонкую линию, рука поднята до плеча, в сжатом кулаке сверкает длинная полоса смерти.

Единожды не достигнув успеха, попыток не брошу я.
Тем слаще будет победа, что придет из глубин бытия.

- Я невидим! Невидим! НЕВИДИМ!! – громко кричал я в своем сознании, превратившись в крохотную молекулу и детально собрав образ ниндзя, навеянным многими десятками фильмов, что я смотрел в детстве. Произошло нечто странное – я почувствовал как что-то, похожее на ледяную воду, растекается по моему телу от макушки до пят. Все стало предельно ясно. Я должен был встать и скрыться. Ночь была моим прикрытием – я был самим воздухом, потому, когда я поднялся, тишина не была нарушена. Аккуратно, но быстро, словно хищник, я обогнул своего врага, как вода обтекает камень, стоящий на пути ее следования. Тот не шелохнулся. Я чувствовал, как волны его концентрации пытаются нащупать меня, но сам ветер был моим союзником этой ночью, и я погасил его напряженность спокойствием, с которым гора выстаивала перед порывами бури. И скрылся в тумане, многократно ускорив свой шаг.

Длилось это недолго. Уже спустя пять минут я несся к дому моего друга, как угорелый. Мое дыхание сбилось, от пота рубашка прилипла к телу, ноги запинались друг об дружку, а правый бок пронизала огненная полоса боли.

- Торопишься? – окликнул меня сзади непривычно тихий голос. Я резко обернулся – в пяти метрах от меня над землей парила фигура, закутанная в уже знакомую мне черную одежду. Лицо его закрывала маска из белой, словно молоко, кости. Только два глаза глядели на меня в упор с холодным безразличием.

- Хватит! Хватит! Прекратите! Прекратите преследовать меня! – громко крикнул я, глядя прямо на него и абсолютно не опасаясь, что предыдущий преследователь появится, заслышав громкий крик. Что вам от меня надо?!

- Прекращу. – шелестящим звуком вымолвил второй преследователь. Острое лезвие почти приготовилось разрубить меня пополам, но я заметил его на долю секунды раньше и, вложив в свое движение все свое отчаяние, оттолкнул его открытой ладонью, а затем, не думая о дальнейшем развитии событий, прыгнул в подвернувшийся подъезд, двери которого, по счастью, оказались открыты.

***

Я спрыгнул с крыши и плавно опустился на землю, рядом с Нарром. Тот склонился над чем то, опустившись на одно колено.

- Неужели? – с тоской спросил я.

- Нет. - тихо промолвил он, а затем поманил меня ладонью. – Смотри.

То, что он разглядывал, оказалось огромным синим цветком на тонком и длинном стебле.

- Синий мак? Откуда?

- В это он умудрился превратить мое орудие. – мы встретились взглядами. Замешательство в его глазах было таким искренним, что между нами тут же возникла эмпатия. – Есть варианты, Лад?

- Только один. – ответил я, опасаясь, что мой нехитрый план заведет нас в тупик.

***

Я забежал в подъезд и полетел на самый верх, перемахивая через три ступеньки разом, несмотря на острую боль в боку. Следом, не теряя времени и не задумываясь о создаваемом шуме, выбил люк, ведущий на крышу – спасибо Господи, за недюжинную силу! – и поднялся еще выше, стремглав бросившись к следующей крыше. Меня не заботили высота и расстояние, в студенческие годы я занимался паркуром, однако же, приземление не было мягким. “Пройдя” подобным образом примерно два с половиной квартала, я решил, что могу, наконец, согнуться и хорошенько подышать. Тело саднило, во рту скопились слюни, то и дело срывающиеся с губ. Дыхание было отрывистым, а на виске забилась жилка, но я был далеко. Никто не мог меня догнать.

В тот момент я почувствовал на себе чей то внимательный, изучающий взгляд. Такой я уже встречал раньше. На меня смотрел Морфей. В своей синей накидке с белыми пятнышками звезд, диадеме, украшенной крыльями и золотистого цвета сандалиях, он просто уставился на меня изучающим безвыразительным взглядом. В его глазах не было угрозы или гнева. Не было укора или ярости. В них не было ничего.

Это меня доконало. Я упал на колени и буквально разрыдался, дав лавине эмоций возможность нахлынуть на меня и утопить в океане безнадежности. Мой плач был больше похож на крик. Крик отвергнутой надежды. Крик покорности дальнейшей судьбе. Я был сломлен. Я не знал кто я. Но я точно знал, кем я не являюсь. Мой голос дрожал, а сердце сжималось от жалости к самому себе, когда мне хватило воли вымолвить:

- Хотя бы вы поверьте! Поверьте, что я не Кошмар! Я не знаю, кто я! Я не знаю, как я оказался там! Я просто человек! – мой голос сорвался и осип. Я прошептал, едва слышно. – Поверьте!

- Я верю. – просто ответил он. А когда я удивленно поднял на него мокрые от слез и горечи глаза, он добавил. – Ты не можешь быть Кошмаром. Потому что, я Кошмар.

Пожалуй, если бы не мое крепкое ментальное здоровье и закаленное чувство реальности, от совокупности навалившегося на меня давления, я бы сошел с ума. Я неимоверным усилием воли подавил желание громко и нездорово расхохотаться. Мои слезы высохли, как ключ, под палящим пустынным солнцем. Я поднялся, даже не способный сдержать дрожи в ногах.

ЛжеМорфей тем временем небрежно скинул с себя усеянное мириадами звезд одеяние и диадему, а сандалии его стали пепельно-серыми, под цвет мгновенно изменившегося лица. Теперь он был одет в необъятный черный плащ, на конце которого, вместо полы, горело сухое пламя абсолютной тьмы, окутывая всю нижнюю часть его тела непроницаемо темными всполохами. Волосы его имели оттенок вороньего пера длинные настолько, что беспорядочными прядями, обрывающимися где-то на уровне пояса, ниспадали с плеч. Он мог бы полностью раствориться на фоне ночи, если бы не две отличительных детали – ярко сияющие алые глаза и белоснежно-острая ухмылка, которой он одарил меня, глядя исподлобья на мои жалкие попытки подняться.

- Знаешь, что я люблю в этом больше всего? – едко, и в то же время вкрадчиво спросил он, прожигая меня взглядом. – Тот момент, когда твое разочарование достигает апогея, и чувства лопаются, словно разорванные струны души. – он взмахнул своими длинными серыми пальцами – Сыграл и оборвал!

Я не собирался просто так сдаваться ему. Меня принимали за него. Именно он был виноват в том, что произошло со мной. Он был в ответе за ту травлю, которую совершили надо мной. И ему. Это нравилось. Внутри меня все перевернулось с ног на голову. Теперь уже я не хотел падать. Я жаждал отмщения.

- Может, ты знаешь, кто я? – спросил я, глядя прямо в безжалостные алые глаза.

- К счастью, нет. Стоит ли забивать себе голову именем того, с кем скоро будет покончено? – на последнем слове с его губ сорвалось шипение, заставившее его правую руку загореться черным огнем. По руке медленно поползла бархатно черная змея, то и дело пробуя своим раздвоенным языком вкус этой ночи. Она ползла медленно, изящно и неотвратимо. Пробужденный этим зрелищем страх заставил мои руки трястись, но я вновь унял дрожь и посмотрел прямо ему в глаза, давая знать, что я не дам слабину. Не на того нарвался. В ответ он лишь тряхнул уже набравшим длину гадом и в руках его, громко звякнув, оказалась толстая черная цепь, длиной в несколько метров с наконечником в форме змеиной головы. Часть ее обмоталась вокруг его предплечья, давая ему лучший контроль.

Он хорошенько взмахнул орудием над головой, размахиваясь, и обрушил его на меня, вложив в удар все силы. Я закрылся левой рукой, крича внутрь себя: “Щит!! Мне нужен щит!!! ”. И змеистая цепь с громким звоном ударилась о тяжеленный кованый щит, полностью закрывавший мое тело. В другой руке оказался увесистый и мощный одноручный меч, стальное лезвие которого ярко блеснуло, отразив окружающее его золотое сияние.

Едва я успел ощутить, что вооружен, как на мою голову последовательно, рассекая воздух пронзительным свистом, обрушились два могучих удара, которые заставили мою защиту жалобно звякнуть.

Я быстро перекатился, настолько, насколько позволяло вооружение, надеясь применить хитрость, но тут же был остановлен градом бесчисленных ударов. Сощурившись, я выглянул из под щита – с поразительной легкостью, мой противник управлялся с шестью метрами огромной цепи, все больше и больше прижимая меня к земле. Так дальше не могло продолжаться. Подгадав момент, я, ответным усилием отбросил щит, нарушив цепочку идеальных ударов, и бросился навстречу черному силуэту, хорошенько размахнувшись и нанося беспорядочные удары. От первого мой враг ушел с мягкостью и грациозностью, которой я от него не ожидал. Цепь не сдерживала его – он испарил ее, стоило мне провести свой небольшой гамбит. Мои движения были неумелы, и он видел их, как лжец видит фальш в словах другого лжеца.

Свинцовая тяжесть сковала запястья и плечи уже после пятого удара. Пот капельками выступил на лбу, но я продолжал яростно, почти безумно атаковать свою цель. И вот, когда я едва мог замахнуться, он схватил мое оружие левой рукой, а правой ударил меня в область солнечного сплетения.

- Дай ему надежду и следом сотри ее в порошок. – мягко прошелестел он. – Ужель ты думаешь, что кто-то вроде тебя способен дотянуться до такой высоты?

Случилось нечто. Так и не выпустив моего меча, противник начал расти. Он именно рос, вбирая в себя окружающее пространство, набирая темп и объем, пока не обернулся наводящей трепет крылатой тварью с красными, словно раскаленные угольки глазами. Все его тело было усеяно мышцами. Пасть из белозубой превратилась в просто клыкастую. Ноги покрылись густой черной шерстью. А вся его суть воплощала истинный страх.

- Ты такой в маму получился? – спросил я. То была слабая попытка отгородиться от реальности барьером смеха. Вышло, мягко говоря, не очень.

Что-то хрустнуло – в моих руках остался лишь бесполезный обломок некогда опасной стали. Я был безоружен и гол как сокол перед тенью, загораживающей своим существованием все то светлое, что мне удалось познать за свою жизнь.

***

За моей спиной раздались громкие хлопки аплодисментов. То был Нарр. Ох, и любил он театральности! Я знал, что, несмотря на безразличное выражение лица, внутри него все пляшет и подпрыгивает от ликования. Не скрою, я чувствовал себя практически так же.

- Гляди-ка, Лад, оно еще и разговаривает. – он ткнул пальцем в угол крыши, на которую мы опускались.

- Держу пари, это ненадолго. – я оглядел место действия. Картина была, прямо скажем, ошеломляюще забавной. Гигантский демон – одна из истинных форм Кошмара, навис над шокированным парнем, в одежде древнего афинского воина. Правда, в руках у этого “воина” вместо меча был стальной обрубок. Стоило нам появиться, и тот и другой шокировано уставились в нашу сторону, забыв на пару мгновений, чем они занимались до этого.

Первым, что и понятно, от оцепенения очнулся Кошмар. Он мягким движением откинул парнишку прочь. От этого действия, сломанный меч, щит и доспех исчезли, испарившись золотым дымом. Тем временем, демон, размером с приличный двухэтажный дом, повернулся в нашу сторону и, не произнеся ни единого слова, потянулся к Нарру, посчитав его более опасным. Я позволил себе полуулыбку.

- Нет. – мягко вымолвил Нарр, выбрасывая свою правую руку навстречу лапе исполинского монстра. В тот же миг Кошмара окутали лоскуты синей ткани. Высвобожденные могуществом Нарра, они опутали тело монстра, заматывая его в нечто, подобное кокону. Тот пытался вырваться, но тщетно – его движения лишь истощали его. Это зрелище напоминало попытки утопающего спасти свою жизнь.

Все завершилось спустя минуту-полторы. Лоскуты сформировали синий шар, сердцем которого являлось плененное моим другом существо. Шар этот завис в воздухе, периодически подрагивая – его пленник еще пытался избежать своей участи. И все стихло.

- Чего ты ждешь, Лад? – Нарр, наконец, опустился на крышу, встав рядом со мной перед импровизированной клеткой.

Я закрыл глаза. Где-то там в глубинах моего “я” хранилась маленькая катушка, на которую золотой нитью наматывались все эмоции. Расслабленно вздохнув, я начал мысленно раскручивать ее. Я делал это до тех пор, пока она не закрутилась с достаточной скоростью. Затем, от нее отделилась небольшая нить. Я выставил вперед правую руку так, чтобы открытая ладонь оказалась прямо напротив шара.

Плененный в глубинах синего нечто,
О, тот, кто рождает ужас извечно,
Отброшен пусть будет формы истинной вид,
Смертного слабости взамен проявив.

Сообразно моим словам, по шару пробежали золотые руны и, спустя миг, он исчез, вжавшись в себя самое. Преступник лежал у наших ног, лишенный своей демонической власти, но до сих пор опасный.

Слегка пошатываясь, он поднялся и устремил на нас полный ярости взгляд. На его лице вдруг появилась улыбка. Прежде чем любой из нас успел что-либо предпринять, он издал нечленораздельный, оглушительный звук, и крышу накрыло крепом из черного пламени. Мы, все четверо, были отрезаны от окружающего мира.

- И что теперь, мои