Таня Лопахина

Я не знаю, что на меня накатило. Увидела мёртвую Джульетту — и понеслось…

Сначала вспомнила мамины глаза, когда она приехала из больницы, куда «скорая» отвезла недавно родившуюся Дашку. И её голос. Бодрый такой. Но совершенно не мамин.

— Всё будет хорошо! — сказала она и отвернулась. — Там отличные врачи.

Потом меня отдали бабушке и по телефону рассказывали, что всё просто отлично, ещё буквально день и Дашку переведут из реанимации в обычную палату. И тогда мама пойдёт лежать вместе с ней.

Получилось так, что я маму почти две недели не видела.

А потом они вернулись из больницы.

Я до этого злилась на Дашку очень. Она кричала часто, мама шла к ней и не успевала почитать мне перед сном. И вообще… То, что она маленькая, ещё не значит, что ей всё можно!

А тут ночью я проснулась, пошла к родителям в спальню, на маму посмотреть, а Дашка лежит в своей кроватке. Маленькая такая. Такая бледная, что даже голубая. И дышит.

И я подумала, что её могло не стать. Соска бы валялась, кроватка бы стояла, чепчик бы в ванне лежал…

Мне стало так страшно, что показалось, что у меня сердце остановилось.

Хорошо, что папа снял одну боковую стенку у кроватки, а то б я туда не влезла! Мне было очень тесно, и я высунула ноги сквозь прутья, подложила одну руку под голову, а второй обняла сестричку.

— Я буду слушать, как ты дышишь, — прошептала я, — я тебя от всего-всего спасу…

Потом оказалось, что пока мы с Дашкой спали, мама сделала кучу фотографий, её папа разбудил и показал, как мы в кроватке ютимся.

А потом мама жарила блинчики на завтрак и приплясывала, а я держала Дашу и улыбалась. И Даша улыбалась!

Я как вспомню, как мама как дурочка скакала по кухне и подпевала Майклу Джексону, я всегда ржать начинаю. Я ж не виновата, что тут Джульетта, театр и люди вокруг…

А Дашка, кстати, с той ночи окончательно пошла на поправку! И больше не болела никогда.