Глава 10. Через несколько минут после отбоя за полог просунулась голова Рона

Через несколько минут после отбоя за полог просунулась голова Рона. Друг протянул руку с зажатым в ней пергаментом.

- На, бери.

В тусклом свете Люмоса Гарри пробежал взглядом строчки и пожал плечами. Гермиона, похоже, в своих изысканиях забрела в окончательные дебри, по сравнению с которыми лабиринт турнира Трех волшебников - детская площадка. В списке были и энциклопедии волшебных животных, и авторские монографии, и «Удивительные существа среди нас», и руководство по содержанию великанов в домашних условиях. А еще штук десять названий каких-то исторических исследований и последнее, расширенное и дополненное издание Магических родословных Европы. Гарри видел эту книгу - она была размером с парту, и он с ужасом представлял, как потащит ее по ночным коридорам школы вместе с остальными.

Тяжело вздохнув, он вылез из постели и натянул брюки. В спальню вернулся Рон.

- Я думаю, это тебе пригодится, – он протянул сумочку, расшитую бисером.

- Клептомания прогрессирует? Бедная Гермиона… – вздохнул Гарри и благодарно улыбнулся.

Рон хмыкнул, пожал плечами и завалился спать.

Гарри спрятал пергамент вместе с мантией-невидимкой в карман и спустился в гостиную. Там царил полумрак, а у камина сидел Симус, склонившись над чем-то явно интересным.

Стараясь не шуметь, Гарри подкрался и заглянул ему через плечо. Со слегка бликующей в отсветах пламени страницы магического журнала томно смотрел на него красивый брюнет в черных плавках. Он то прикрывал глаза и медленно облизывал губы, то скользил рукой по животу, опускаясь все ниже и ниже, туда, где недвусмысленно натягивалась облегающая ткань. Гарри усмехнулся – завлекательный маг ему совершенно не нравился. Симус перевернул страницу. На развороте было несколько колдографий. Уже знакомый брюнет и стройный светловолосый парень, задумчиво смотрящий куда-то вбок.
Изображения были не крупные, но очень откровенные. Гарри сначала хотел склониться пониже, гаркнуть в ухо замечтавшемуся Финнигану что-то типа «Бууу!» и посмотреть, как он вздрогнет и откинет сомнительный журнал, но потом увлекся.

Парни на развороте сместились, потянулись друг к другу, соприкоснулись сначала руками, потом – грудью, потом… Симус снова перевернул страницу, и Гарри замер. То, что происходило на живых картинках, вызывало жгучее смущение, любопытство и восторг. Оторваться от них было невозможно. А на следующем развороте размещалась одна огромная колдография. Запрокинувший голову темноволосый маг и стоящий перед ним на коленях блондин. Зажмурился, придвинулся ближе, еще ближе и обхватил губами влажно блестящую головку.

От неожиданности и резкого прилива крови к паху, Гарри шумно вздохнул. Финниган обернулся.

- Нравится? – хрипло спросил он. Гарри молчал, дыхание сбилось.

Симус медленно отложил журнал в сторону и привстал. Улыбнулся и потянулся вперед. Ладонь легла чуть ниже брючного ремня.

Гарри покраснел так, что на глазах выступили слезы, особенно когда Симус, сдавленно охнув, прижался щекой к его бедру, сжимая сквозь брюки быстро твердеющий член.

- Отвали! - Гарри дернулся и в панике отскочил назад, выдохнул, совершенно не представляя, что еще говорить и что делать дальше. А потом развернулся и рванулся к двери. Вывалился наружу, не вслушиваясь в недовольное ворчание Полной дамы, и понесся по коридору.

Только на лестнице он, наконец, вспомнил, что не мешало бы надеть мантию-невидимку.

- Ненавижу! Ненавижу… - бормотал Гарри сквозь зубы, шагая вверх. Кого именно ненавидит, он не очень понимал. То ли озабоченного Симуса, то ли Гермиону, с ее бредовыми теориями, то ли Рона, жениха недоделанного, то ли Малфоя, померещившегося в неверных отсветах пламени, страстно смотрящего снизу вверх и приоткрывающего влажные губы для…

- Мерлиновы яйца! – вполголоса выругался Гарри, споткнувшись о выщербленную ступеньку. Ушибленный палец на ноге заболел так, что герой больше не отвлекался на всякие посторонние мысли и до библиотеки добрался без приключений.

Дверь тихо скрипнула. Гарри зажег Люмос, стянул мантию и, сверившись с гермиониным списком, пошел вдоль бесконечных полок. Быстро справившись с книгами, хранившимися в общем отделе, он отправился в Запретную секцию.

Уже приближаясь к заветной двери, Гарри заметил голубоватый свет. Шепнул: «Нокс» и на цыпочках пошел вперед. Через несколько шагов пришлось остановиться.

За партой сидел Малфой. Склонившись над каким-то фолиантом, он внимательно читал, подсвечивая себе палочкой. Иногда отвлекался - записывал что-то на листе пергамента.

В тишине и полумраке, наедине с собой, Драко был именно таким, как несколько минут назад в воображении – задумчивым и желанным до дрожи. А когда покусывал кончик пера, между приоткрывающихся губ мелькала белоснежная полоска зубов. Это было мучительно прекрасно и невыносимо. На секунду Гарри показалось, что на земле больше не существует ничего, кроме этого рассеянного неяркого света, тонких пальцев, склоненной головы. Ничего, кроме Малфоя. Нет - и не надо. Он смотрел и смотрел, а потом сумочка Гермионы выскользнула из рук и упала на каменный пол.

***

В ту ночь Драко так и не удалось попасть в библиотеку – Филч со своей дурацкой кошкой все время крутились поблизости. Пришлось вернуться обратно в кабинет зельеварения. Разлить антиприворотное в несколько склянок – срок действия у него не ограничен, так пусть будет – не зря же столько времени варил. Уничтожить бокал – на всякий случай, вычистить котел, подготовить к варке еще несколько зелий для лазарета.

Монотонная работа немного успокоила. Руки над котлами уже не дрожали. Нож уверенно крошил и шинковал, сердце перестало трепыхаться при мысли, что последняя догадка может оказаться верной. И спать Драко укладывался уже почти успокоенный. Если завтра Филч выберет для ночного обхода другой этаж, можно будет легко пробраться в библиотеку и поискать. А в крайнем случае – воспользоваться разрешением Слагхорна. В нем не указывалось, что по ночам Драко может беспрепятственно ходить только по подземельям. А что не запрещено, то…

Этой ночью, впервые за время помешательства, Поттер ему не снился. Снились мать с отцом, Белая гостиная в Мэноре, знакомые и незнакомые маги, пенистое шампанское в тонконогих фужерах, музыка… Много музыки, то задорной, под которую невозможно было усидеть на месте, то тоскливой и пронзительной, такой, что хотелось зажмуриться, уткнуться в чье-нибудь плечо и давиться слезами. И чтобы обязательно были теплые губы у уха и правильные слова, и уверенная ладонь на спине.

Но музыка стихла, стерлись лица, и дом, и желания. Не было ничего – только белый-белый свет, не холодный, не теплый – белый, обволакивающий, от которого не спрячешься даже в подземелье. А Драко очень хотелось спрятаться, он прикрывался рукой, отворачивался, бежал куда-то, но ничего не менялось. А потом прилетел феникс. Не такой, как на стадионе – золотистый и невнятный, а настоящий, живой, как на картинке в энциклопедии магических животных. Как… тот, что был у старого директора. Кружил и кружил над головой, и Драко очень хотелось, чтобы он спустился ниже и унес его из этой пугающей белизны. Но феникс не спустился.

Драко проснулся, помня каждую деталь отвратительного сна. Как будто оттуда перетекли в реальность и безнадежность, и одиночество. В спальне было тихо, только с ближайшей кровати доносилось знакомое посапывание Грега. Драко плотнее закутался в одеяло и наложил согревающее заклятье, но ступни и пальцы так и остались ледяными. Словно холод шел не из окружающего мира, а копился внутри, и избавиться от него никак не удавалось.

Поежившись, Драко поднялся. Постоял под горячим душем, протер ладонью запотевшее зеркало. Оттуда смотрел настороженный худой парень с колючим взглядом и почти незаметным росчерком тонких бледных губ. Волосы потемнели от воды и торчали в разные стороны. Ключицы выпирали, и шея от этого казалась особенно тонкой и какой-то… не в меру длинной. В общем, картина была довольно жалкая. Он передернул плечами и отвернулся.

Спустившись в гостиную, устроился за столом и обмакнул в чернильницу перо. Нужно было отвлечься от неясной тревоги, которая никак не рассеивалась. Строчки ложились на пергамент ровно. Буквы с причудливыми завитками прижимались одна к другой и едва заметно клонились вправо. Драко писал домой. Письмо выходило странным. Он спрашивал, цветут ли хризантемы под окном матери, и ноздри щекотал осенний, горьковатый запах прохладных белых цветов. Объездил ли отец, как собирался, недавно купленного вороного жеребца по кличке Агат, и видел развевающуюся черную гриву и лошадиную морду с умными бархатными глазами. Обили ли зеленым шелком его спальню и сколько стоила новая ореховая мебель. Почему-то все эти мелочи, на которые Драко никогда не обращал внимания, сейчас казались важными. Хотелось знать, что происходит дома. Куда ходит мама и чем занимается отец. Все, до деталей, до запахов, до оттенков.

Этот серый день тянулся и тянулся. Уроки никак не заканчивались, сегодня они казались особенно нудными – никакой практики, одни монотонные лекции, тягучие пустые слова, которые сначала раздражали, а потом нагоняли тоску. Даже Макгонагалл только говорила и говорила, медленно двигаясь по классу и оставляя за собой едва уловимый грустный запах вербены. На последнем уроке Драко уже просто-напросто хотелось завыть, опрокинуть парту, разбить окно – да что угодно сделать, лишь бы рассеять этот сонный морок, поэтому звонок и перспективу отправиться доваривать зелья он воспринял почти с восторгом.

А ночью, наконец, повезло. Ни Филча, ни миссис Норрис нигде не было, и Драко беспрепятственно прошел в библиотеку. Нужные книги в Запретной секции нашлись сразу. Сгрузив их на низкий столик, он устроился кресле и, направив голубоватый свет Люмоса на страницу, погрузился в чтение.

Книги, одна за другой, отправлялись на полку. Драко старательно выписывал самое важное, хотя пока его подозрение не подтверждалось. Оставалось еще просмотреть генеалогию магических родов и пару древних манускриптов о непреодолимых чарах. Он потянулся за очередным фолиантом, но тут же отдернул руки и обернулся на резкий звук. В проеме между стеллажами стоял Поттер, а у его ног валялась раскрытая женская сумочка.