Посвящается Шиве

Я была там, когда ее вагина открылась.

Мы все были там: ее мама, ее муж

и я.

Там также была медсестра с Украины,

и пока ее рука

в резиновой перчатке

ощупывала вагину,

сама она разговаривала с нами как ни в чем не

бывало, как будто

чинила водопроводный кран.

Я была в комнате, когда у нее начались схватки,

и она

ползала на четвереньках от боли,

и невообразимые стоны сочились прямо из ее пор.

Я по-прежнему была с ней несколько часов спустя,

когда она неожиданно дико закричала,

заслоняясь руками от электрического света.

Я была там, когда ее вагина

из скромной сексуальной норки

превратилась

в шахту археологических раскопок,

священный сосуд,

венецианский канал,

глубокий колодец с застрявшим в нем ребенком,

ждущим вызволения.

Я видела цвета ее вагины. Они менялись.

От фиолетово-синего

до раскаленно-красного

и потом серо-розового.

Я видела кровавые выделения по краям, бело-желтую жидкость, кал, сгустки, выходящие из всех отверстий, усиливающиеся толчки,

видела появившуюся головку ребенка

с черными волосиками,

видела ее прямо за лобковой костью, — вот такое твердокаменное, впечатавшееся в память

воспоминание.

А медсестра все продолжала орудовать

своей скользкой рукой.

Я была там, когда мы с ее мамой, прилагая все

силы, держали ее ноги

во время потуг,

а ее муж считал «Раз, два, три»

и просил ее тужиться еще.

Потом мы смотрели в нее.

И мы не могли отвести взгляда от этого места.

Мы все забыли про вагину.

Иначе как можно объяснить отсутствие благоговейного трепета, отсутствие стремления познать ее?

Я была там, когда доктор

вставил в ее вагину зеркало кэрролловской Алисы,

и вот ее вагина стала

ртом

оперной певицы, поющим во весь голос.

Сначала появляется маленькая головка,

потом высовывается серая ручка,

затем выплывает тельце и

быстро соскальзывает

к нам в руки.

Я снова была там, я повернулась и встретилась с ее

вагиной.

Я стояла и смотрела на нее,

распластанную, беззащитную, искалеченную,

воспаленную, порванную, кровоточащую

прямо на руки доктору,

который спокойно зашивал ее.

И когда я стояла и смотрела на нее, вагина вдруг

превратилась в большое, красное,

пульсирующее сердце.

Сердце способно на самопожертвование.

Вагина тоже.

Сердце может простить и излечиться.

Оно может поменять форму и впустить нас в себя.

Оно может раскрыться и отпустить нас.

Так же и вагина.

Сердце делает для нас все — терпит боль,

пульсирует изо всех сил,

умирает, кровоточит, кровоточит еще сильнее,

и все для того, чтобы мы появились

в этом мире, сложном и прекрасном.

Вагина делает то же самое.

Я была в той комнате.

Я помню.

«ДЕНЬ V»