Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Иван Логгинович Горемыкин

Ива́ н Ло́ ггинович Горемы́ кин (27 октября (8 ноября) 1839, Новгород —

11 декабря 1917, Сочи) — русский государственный деятель, председатель Совета министров Российской империи в 1906 и в 1914—1916, министр внутренних дел в 1895—1899, Действительный тайный советник 1-го класса.

Православный. Имел 4700 десятин родового поместья в Новгородской губернии, три дома в Петербурге, дачу под Сочи.

Родился в дворянской семье, отец — Логгин Иванович Горемыкин (1809—1864). Окончил Императорское училище правоведения (21 выпуска, 16 мая 1860).

В 1860 году начал службу в Сенате, затем был назначен комиссаром по крестьянским делам в Царстве Польском, где в 1866 стал Плоцким вице-губернатором, а в 1869 году — Келецким вице-губернатором. С 1873 года — в Министерстве внутренних дел. В 1873—1882 годах — член Комиссии по крестьянским делам губерний Царства Польского при МВД.

С 1882 года — товарищ (заместитель) прокурора 1-го Департамента Сената. С 1884 года — обер-прокурор 2-го Департамента Сената. Прослужив в течение долгих лет в Сенате, правда не по судебному, а по 2-му, так называемому крестьянскому, департаменту, Горемыкин невольно впитал в себя приверженность к законности и отрицательное отношение к административному произволу. По природе, несомненно, умный, тонкий и вдумчивый, с заметной склонностью к философскому умозрению, он считался при назначении министром внутренних дел не только в либеральном лагере, так как по личным связям принадлежал к либеральному сенаторскому кружку, но даже сторонником, конечно платоническим, толстовского учения.

В правительственных кругах Горемыкин считался знатоком крестьянского вопроса. Именно ему было поручено издать в 1891 «Свод узаконений и распоряжений правительства об устройстве сельского состояния». В том же 1891 году он был назначен товарищем Министра юстиции.

С 1895 года — товарищ Министра и министр внутренних дел. На посту министра Горемыкин во всем продолжал политику прежних министров периода реакции Александра III. Влади́ мир Ио́ сифович Гу́ рко - русский государственный деятель, публицист, член Русского Собрания, сподвижник П. А. Столыпина; действительный статский советник, в своей книге «Черты и силуэты прошлого» пишет о Горемыкине на посту министра внутренних дел.

В семилетие —1894—1902 гг. перед Государственным советом, если не считать унаследованного от прошлого царствования, но вскоре назначенного председателем Комитета министров И.Н. Дурново, прошли два министра внутренних дел — И.Л. Горемыкин и сменивший его осенью 1899 г. Сипягин. Первый из них, Горемыкин, известен преимущественно как двукратный председатель Совета министров при существовании у нас представительных учреждений. Но Горемыкин до 1905 г. и после него в отношении высказывавшихся им политических взглядов представляет в значительной степени два разных лица.

Прослужив в течение долгих лет в Сенате, правда не по судебному, а по 2-му, так называемому крестьянскому, департаменту, Горемыкин невольно впитал в себя приверженность к законности и отрицательное отношение к административному произволу. По природе, несомненно, умный, тонкий и вдумчивый, с заметной склонностью к философскому умозрению, он считался при назначении м[инист]ром внутренних дел не только в либеральном лагере, так как по личным связям принадлежал к либеральному сенаторскому кружку, но даже сторонником, конечно платоническим, толстовского учения. Но выдающейся чертой характера Горемыкина и его умственного настроения, чертой, с годами все больше в нем развивавшейся, было ничем невозмутимое спокойствие, очень близко граничившее с равнодушием. Именно этой чертой, надо полагать, объяснялась и некоторая его склонность к учению Толстого о непротивлении злу. He трогайте, не делайте ничего — само все устроится, все «образуется» — вот к чему сводилось его основное жизненное правило и чему научил его служебный жизненный опыт. Любимым, постоянно им повторяемым выражением было «все пустяки», что обозначало — не надо горячиться, не надо волноваться, следует спокойно ожидать, чтобы события и время сами лишили вопрос дня его остроты. Тогда само все устроится — зрелый плод от одного прикосновения свалится вам в руки либо сгниет и тем самым просто исчезнет.

К такому образу действия, а вернее, к такому бездействию побуждало Горемыкина и другое его свойство — присущая ему в высокой степени лень. Это не была лень мысли, ум его постоянно работал и тонко разбирался в окружающей обстановке, а лень всякого «дела»; впрочем, это даже не была лень в точном смысле слова, а очень близкое к этому свойству — опасение всякого беспокойства, опасение чем-либо нарушить свой покой. Глубокий эгоист и при этом сибарит, очень ценивший комфорт во всех его видах, Горемыкин как-то инстинктивно избегал всего, что могло бы повлиять на спокойное, размеренное, вперед тщательно рассчитанное и приуготовленное течение его жизни.

Свои личные дела Горемыкин вел превосходно. Будучи, безусловно честным человеком, он, однако, составил себе к концу жизни прекрасное состояние исключительно бережливостью и хозяйственностью и умением использовать все свои обширные связи и знакомства, не прибегая при этом к предосудительным средствам.

Вообще, людьми Горемыкин умел пользоваться превосходно, умел подбирать полезных для себя сотрудников и использовать знания и способности каждого в полной мере, умел, как говорится, чужими руками жар загребать. Широкого размаха у него не было и в помине, щедростью он отнюдь не отличался, и даже благодарности за оказанные ему услуги не испытывал, а за исключением близких ему лиц, т.е. собственно семьи в самом тесном смысле слова, едва ли кого-либо любил. Политику свою он строил преимущественно на собственных, а не на государственных интересах, а при столкновении этих двух интересов отдавал предпочтение собственным. Основывал же он свою даже государственную политику на глубоко продуманных, всесторонне и тонко рассчитанных, но маленьких средствах.

Основанием состоянию Горемыкина послужил изданный им сборник кассационных решений 2-го департамента Сената, обер-прокурором которого он состоял в течение нескольких лет. Сборник этот, необходимый для всех крестьянских учреждений империи, выдержал несколько изданий, причем новые издания пополнялись позднейшими решениями Сената, что вынуждало лиц, связанных с крестьянским делом, приобретать новые экземпляры сборника, что, в свою очередь обеспечивало постоянный, непрекращающийся сбыт его.

С общественным мнением Горемыкин, по крайней мере в бытность министром внутренних дел, по существу не считался, но идти против него, а тем более чем-либо его раздражать всячески избегал, и это все по той же причине — нежеланию нарушить не только свой, но и общественный покой. С земскими учреждениями, с которыми он сам был до известной степени связан, так как состоял в течение нескольких трехлетий уездным гласным Боровичского уезда, он стремился сохранить не только мирные, но даже дружественные отношения. Одной из мер его в этом направлении было увольнение от должности тверского губернатора П.Д. Ахлестышева, даже невзирая на то, что у Ахлестышева были большие связи и что, следовательно, его увольнение могло даже создать Горемыкину могущественных врагов в правом лагере. Ахлестышев принадлежал к той породе администраторов, про которых Тургенев говорил, что они страдают административным восторгом; носился он с своим званием, как с сырым яйцом, все боясь его как-нибудь уронить, а с тверским земством стал в столь неприязненные отношения, что создал ему исключительное положение в общественном мнении. Достаточно сказать, что на смету тверского уездного земства, не помню на какой год, Ахлестышев предъявил 165 протестов. Тверское губернское земство, в сущности не отличавшееся от многих других, благодаря стараниям Ахлестышева приобрело особый ореол, а тверская губернская управа при нем почти постоянно состояла из лиц по назначению от правительства. Горемыкин вполне понял всю невыгодность такого положения для министра внутренних дел и, войдя в переговоры с представителями большинства тверского губернского земского собрания, добился от них выбора такого личного состава управы, который давал ему возможность его утвердить, не капитулируя явно перед оппозиционными правительству земскими людьми.

Такими частными мерами Горемыкин, однако, не ограничился, он, кроме того, остановил введение в действие получившего силу закона нового лечебного устава, по которому от земства фактически отнималось заведование содержимыми на земские средства больницами и приемными покоями.

Приостановил он и другие разрабатывавшиеся в Министерстве внутренних дел предположения о сокращении компетенции земства и даже взял обратно представленный его предшественником в Государственный совет проект изъятия из ведения земства всего продовольственного дела.

Однако наиболее решительно проявил Горемыкин свое отношение к земским учреждениям по поводу представленного им в 1898 г. в Государственный совет проекта введения земств в западных губерниях, а также в губерниях восточных — Астраханской, Оренбургской и Ставропольской. В ответ на приведенный мною выше отзыв на этот проект Витте, в котором последний говорил, что «земство непригодное орудие управления», Горемыкин не без пафоса писал: «Основой действительной силы государства, какова бы ни была его форма, есть развитая и окрепшая к самостоятельности личность; выработать в народе способность к самоустройству и самоопределению может только привычка к самоуправлению, развитие же бюрократии и правительственной опеки создает лишь обезличенные и бессвязные толпы населения, людскую пыль». На почве этого проекта и выраженных по его поводу суждений, по-видимому, и удалось Витте поколебать доверие к нему государя.

При совокупности всех очерченных свойств и особенностей Горемыкина понятно, что четырехлетнее его управление Министерством внутренних дел ничем не отразилось на ходе дел в государстве и не оставило следов не только в стране, но и в самом министерстве. Между тем одним из мотивов назначения Горемыкина министром было желание двинуть давно назревший вопрос о реформе так называемого крестьянского законодательства, знатоком которого он не без основания признавался. С этой целью назначен он был в начале 1894 г. товарищем министра внутренних дел и, если мне память не изменяет, по его указаниям был составлен перечень вопросов, касающихся крестьянского управления, которые должны были обсудить учрежденные еще в 1894 г. губернские совещания. Совещания эти, действовавшие под председательством губернаторов, имели в своем составе местных общественных деятелей (включенных в них по избранию администрации) и должны были закончить свои работы к весне 1896 г. Однако труды этих совещаний Горемыкин по назначении министром внутренних дел не использовал и вообще за все четыре года управления министерством лишь однажды собрал своих сотрудников для обсуждения крестьянского вопроса, причем не дал им никаких ни указаний, ни поручений и, побеседовав с ними часа два, ограничил этим всю свою деятельность в этой области.

Такое отношение к крестьянскому законодательству у Горемыкина было сознательное: он вполне постигал все те огромные трудности, которые были сопряжены с осуществлением какой-либо реформы в крестьянском деле, и все те препятствия и нападки, которые он неизбежно встретил бы при проектированном им в любом направлении пересмотре положений 19 февраля 1861 г. Препятствия и нападки эти неизбежно последовали бы, с одной стороны, либо от сторонников общины, либо из лагеря защитников личного землевладения, а с другой — либо из среды почитателей особого крестьянского управления и суда, либо от приверженцев всесословного административного и общего судебного строя. Но идти на эти препятствия и неизбежные нападки значило по меньшей мере утратить спокойствие и рисковать своим положением. Ни то ни другое Горемыкина отнюдь не прельщало. К тому же сам он сохранял некоторую приверженность к народническому направлению 60-х годов, причем хвалился своим участием в проведении крестьянской реформы 1864 г. в Царстве Польском, где он занимал должность вице-губернатора. Его перу принадлежали очерки истории крестьян Польши, в которых он высказывался за политику государственной опеки над крестьянами. Им же в качестве одного из чиновников сенаторской ревизии Саратовской и Самарской губерний было произведено в 1880 г. исследование экономического быта и юридического положения местного крестьянства. Составленная им по этому поводу записка обладала, по заключавшимся в ней данным, серьезными достоинствами, но, собственно, сколько-нибудь определенных мер для улучшения положения крестьянства не заключала. Однако народническая жилка и в этой записке сквозила довольно ясно, а отзвуки ее, хотя уже слабые, сохранились в словах Горемыкина еще в 1905 г. Как ни на есть, в бытность министром внутренних дел Горемыкин, по-видимому, и по существу не усматривал особенной надобности в пересмотре положений 19 февраля 1861 г. Он, конечно, понимал, что положения эти устарели, но думал, что постепенно силою вещей и под напором жизни они сами отчасти отомрут, отчасти изменятся кассационными решениями Сената, как раз по тому департаменту, обер-прокурором которого он еще столь недавно состоял. Горемыкин твердо знал правило фонвизинской придворной грамматики, согласно которому несколько полугласных подчас сильнее и могут одолеть одну гласную58, и неизменно стремился завязать и сохранить хорошие отношения с лицами и маловлиятельными, но которые могут стать таковыми в любую минуту путем того или иного назначения.

Невзирая на все свое искусство лавировать в петербургских сферах, Горемыкин осенью 1899 г. во время своего отсутствия из Петербурга был заменен на должности министра внутренних дел Д.С. Сипягиным. Очевидно, что одно Горемыкин упустил из виду, а именно, что отсутствующие всегда виноваты; его увольнение было для него страшным ударом и притом совершенной неожиданностью; он узнал о своей отставке на русской границе при возвращении из Парижа.

Но что же, собственно, было причиной отставки Горемыкина? Установить определенно я не могу, скажу лишь, что та причина, которая в то время признавалась достоверной, а именно борьба Витте с Горемыкиным на почве отстаивания последним прав земских учреждений, едва ли по существу верна. Что такова была внешняя сторона этой борьбы, несомненно: именно к этому времени относится записка Витте о несовместимости местного земского самоуправления с самодержавным государственным строем. Однако, думается мне, что Витте избрал этот вопрос, так как именно он сулил ему наибольшие шансы успеха в деле отстранения Горемыкина от одной из важнейших отраслей правления. На деле же это была борьба двух противоположных характеров, а в особенности темпераментов. Витте был весь натиск и энергия, Горемыкин — олицетворением постепеновщины и медлительности при упорстве в столкновении с инакомыслящими. Действовать совместно эти два характера не могли, и более горячий противник, играя на охранении прав престола, победил рассудительного и по существу более преданного самодержавному строю конкурента.

 

20 октября 1899 года уволен от должности и назначен членом Государственного Совета, одной из причин отставки называли провал подготовленного Горемыкиным проекта введения земства в западных и окраинных губерниях.

Выступал с критикой политики уступок революции, проводившейся правительством С. Ю. Витте, считал, что Витте подрывает устои монархической государственности. В марте 1905 стал председателем Особого совещания о мерах к укреплению крестьянского землевладения. 22.04.1906 в самое трудное время после отставки Витте, когда существовала реальная опасность нового обострения политической ситуации, по призыву Государя Николая II возглавил правительство. 8.07.1906 отправлен в отставку с оставлением членом Госсовета и сенатором. Жил в основном в своем имении под Боровичами, 17.05.1910 пожалован статс-секретарем. 30.01.1914, когда после отставки Коковцова Царю понадобился авторитетный и верноподданный человек во главе правительства, снова назначен председателем Совета Министров. Будучи твердым монархистом по своим взглядам, Горемыкин являлся решительным противником антигосударственной деятельности Госдумы, особенно после образования в ней Прогрессивного блока. Он поддерживал тесные связи с монархическими организациями, был лично близок с некоторыми деятелями патриотического движения (архиеп. Никон (Рождественский), Б. В. Никольский и др.). Монархисты с большим уважением относились к деятельности Горемыкина. В октябрьском (1915) окружном послании Главного Совета Союза Русского Народа (СРН) он назван «маститым, умудренным, честным царским слугою», а Нижегородское Всероссийское Совещание уполномоченных монархических организаций и правых деятелей 26—28 нояб. 1915 (Нижегородское Совещание) направило ему телеграмму с выражением благодарности «за его стойкость в борьбе со стремлением некоторой части политических деятелей страны ограничить власть монарха». 20.01.1916 после неоднократных просьб уволен Государем от должности главы правительства с оставлением членом Госсовета, сенатором и статс-секретарем.

28.02.1917 сразу после февральского переворота 77-летний Горемыкин был арестован и препровожден в министерский павильон Госдумы, превращенный демократической властью в изолятор, однако вскоре был освобожден. В мае допрашивался Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства, после чего получил разрешение выехать на Кавказ. Поселился на даче около г. Сочи, где был убит революционными бандитами вместе с женой, дочерью и зятем.

 

<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>
Биография. Иван Бунин родился 10 октября 1870 года в старинной дворянской семье в Воронеже, где прожил первые три года своей жизни | Национальный состав
Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.01 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал