Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






О том, как общество потребления, придав смысл и значение славе Педро Аршанжо, сумело погреть на нем руки






 

 

На пост председателя оргкомитета, ответственного за устройство торжеств по случаю столетия со дня рождения Педро Аршанжо, был назначен профессор Калазанс. Этот выбор следует признать удачным.

Слава историка Калазанса уже давно перешагнула границы штата и распространилась чуть ли не по всей стране. Его действительно серьезные и оригинальные работы, посвященные Канудосу и Антонио Консельейро[49], снискали ему похвалы старцев из Национального института истории и, кажется, получили премию Бразильской академии (а если не получили, то у господ «бессмертных», допустивших такую вопиющую несправедливость, есть еще время исправить свою ошибку и увенчать профессора лаврами). Калазанс читает лекции на нескольких курсах двух факультетов, он образован, благодушен, неизменно весел, он день-деньской носится из аудитории в аудиторию, обрушивая на студентов ворох исторических анекдотов: свой хлеб он зарабатывает в поте лица. Кроме того, на Калазансе, как на вешалке, висит целая груда почетных (иногда), хлопотных (всегда) и никем не оплачиваемых (никогда) должностей и обязанностей, кои он выполняет своевременно и с удовольствием. Он и секретарь Баиянской академии, и казначей Историко-географического института, и президент Центра фольклорных исследований, не говоря уж о том, что профессор ab aeterno [50]состоит в должности синдика дома, в котором живет.

Как он справляется со всем этим, как поспевает, как ухитряется выкраивать время для исследований, занятий и статей и остается бодрым, свежим и веселым? Но суета и спешка, в которых проходит жизнь профессора, покажутся чудовищными, сверхъестественными только тому, кто не знает одного обстоятельства. Калазанс – родом из легендарного Сержипе. Ему, рожденному в феодальном поместье-латифундии, где не было никаких средств к существованию, никакой работы, ему, выросшему в невероятной нищете и чудом не попавшему в роковой процент детской смертности, пережившему все болезни – от лихорадки до оспы, ему, претерпевшему нужду и лишения, теперь уже ничто не страшно, он стал героем, он научился повелевать временем… Если профессор Калазанс взял руководство торжествами на себя, успех праздника обеспечен.

Впрочем, Большой юбилейный комитет (сокращенно БЮК) одним своим составом обеспечил столетию со дня рождения Педро Аршанжо должную величественность и размах. Его председателем стал сам губернатор штата Баия, а членами – кардинал-примас, высшие военные чины, ректор университета, префект, управляющие баиянскими банками и президенты разнообразных учреждений, связанных с культурой и искусством; председатель правления «Банко до Бразил», генеральный директор Индустриального центра Арату, президент Торговой ассоциации, главные редакторы ежедневных газет; начальник управления образования и культуры; майор Дамиан де Соуза.

Если не считать этих лиц, участие которых было настоятельно необходимо, потому что без их одобрения или благосклонного согласия любая инициатива была обречена на провал или на запрет, все остальные члены БЮК действовали по заранее определенному плану, и задача у каждого была своя. И вот доктор Зезиньо Пинто, сопровождаемый секретарем и управляющим «Жорнал да Сидаде», собрал в своем кабинете немногочисленный оргкомитет: «он потому и невелик, что призван действовать энергично и оперативно».

Оргкомитет был не так уж мал. Возглавил его, естественно, доктор Зезиньо, и в его состав, кроме председателя – профессора Калазанса, вошли директор Историко-географического института, президент Академии литературы и языка, декан философского факультета, декан медицинского факультета, секретарь Центра фольклорных исследований, начальник Управления туризма и представитель баиянского филиала акционерного общества «Допинг».

На первое заседание явились все; обстановка была торжественно-праздничная; официант – в этой роли выступил ночной курьер – принес стаканы с уже налитым виски, лед, содовую воду, просто воду и лимонад-гуарана – на выбор.

– Отечественное… – буркнул, отведав виски, угрюмый Феррейринья, секретарь редакции.

Обратившись с приветствием к «выдающимся деятелям, почтившим своим присутствием редакцию «Жорнал да Сидаде», доктор Зезиньо в короткой блестящей речи определил главные направления кампании и воздал горячие похвалы всем членам БЮК – от губернатора до майора. Одновременно он намекнул, о чем будут просить каждого из них: энергичному префекту надлежало назвать именем Педро Аршанжо одну из новых улиц Баии, а начальнику Управления образования и культуры – одну из школ, «где память о великом соотечественнике будет благоговейно храниться теми, кто завтра вступает в жизнь, кто олицетворяет собой великое будущее Бразилии». От ректора университета требовалась интеллектуальная и материальная поддержка всей кампании, и в особенности – заранее подготовленного симпозиума. От начальника Управления туризма – гостеприимная встреча приглашенных с Юга и Севера страны. От редакторов газет – «не конкурентов, но коллег» – ожидалось подробное освещение событий, бескорыстная помощь не только печатным словом, но и через посредство контролируемых ими радио– и телепередач. Все остальные – банкиры, промышленники и коммерсанты – должны будут содействовать усилиям шустрых и проворных сотрудников фирмы «Допинг». Не забыли ли мы кого-нибудь? Ах да, майор Дамиан де Соуза! Борец за права народа, почти символ нашего города! Ну как же, он был близким другом Педро Аршанжо, он является подлинно народным представителем в БЮК – «нельзя забывать, что Педро Аршанжо – выходец из народа, олицетворение трудящихся и угнетаемых масс, сумевших подняться до высот науки и литературы» (аплодисменты).

Между виски и кофе («Виски в рот взять нельзя, вот дешевка, Аршанжо заслуживал чего-нибудь получше, хотя бы приличной кашасы», – размышлял Магальяэнс Нето, видный ученый, директор Института, отставив в сторону стакан пойла и протягивая руку за чашечкой кофе) комиссия наметила программу торжеств, сосредоточив все внимание – без ущерба для любых других предложений, буде таковые появятся, – на трех пунктах:

а) Опубликовать четыре специальных выпуска «Жорнал да Сидаде» – по выпуску в воскресенье – за месяц до 18 декабря. Посвятить их исключительно Педро Аршанжо и его творчеству; привлечь к сотрудничеству всех знаменитостей Бразилии. Даже реклама, напомнил представитель «Допинга», должна будет служить к вящей славе Педро Аршанжо. Составили список предполагаемых авторов-сотрудников. Ответственность за исполнение возложить на директора Института, президента Академии, секретаря Центра фольклорных исследований и, разумеется, на профессора Калазанса, без профессора Калазанса – ни шагу…

б) Провести на философском факультете научный симпозиум на тему «Расовое равенство в Бразилии как утверждение гуманизма; апартеид как его отрицание». Эта идея принадлежала профессору Рамосу из Рио, который в письме к доктору Зезиньо писал:

«Педро Аршанжо – это великолепный пример того, как Бразилия решает расовую проблему, смешивая, сплавляя воедино разные расы. Нет лучшего способа почтить память выдающегося ученого, столько лет пребывавшего в забвении, чем созвать форум, где единодушно будет еще раз признан плодотворный путь нашей страны и осуждены преступления апартеида и расизма, ненависть человека к человеку». Ответственность за проведение симпозиума возложить на деканов философского и медицинского факультетов, начальника Управления туризма и, естественно, на могучего профессора Калазанса – даром, что ли, родился он в штате Сержипе?!

в) Организовать торжественное закрытие юбилейных празднеств вечером 18 декабря в актовом зале Историко-географического института: помещение парадное, величественное, хотя и не очень вместительное, но, как сказал мудрый и многоопытный доктор Зезиньо, «лучше небольшая комната, битком набитая слушателями, чем огромный, но пустой зал». Начальник Управления туризма – неисправимый оптимист – предложил было колоссальный актовый зал медицинского факультета или, может быть, лучше ректората, ведь он еще больше? Но наберется ли в Баии столько самоотверженных людей, способных выслушать речь профессора Рамоса из Рио, речь представителя медицинского факультета, речь представителя Академии, речь представителя Центра фольклорных исследований, речь представителя философского факультета – пять высокоученых, изысканно-выспренних речей, пять шедевров риторики, пять длиннейших и скучнейших выступлений? Доктор Зезиньо знал жизнь и не разделял оптимизма легкомысленного начальника Управления. Ответственность за организацию торжественного вечера целиком и полностью возложить на профессора Калазанса – если уж он не сможет заполнить двести удобных кресел в актовом зале института, никто не сможет…

Протокола решили не составлять, но зато доктор Зезиньо попросил отпечатать на машинке три основных пункта программы, и со всеми подробностями: имена, темы выступлений и прочее, потому что ему хотелось еще раз изучить их, «перед тем как обнародовать». Улыбаясь своей пленительной улыбкой – он словно поздравлял собеседника или вручал ему деньги, – доктор добавил: «Будем публиковать все это постепенно, малыми порциями: каждый день что-нибудь новое. Подогреем интерес и создадим «suspense»[51].

– Сейчас попросит «nihil obstat»[52], – шепнул мрачный Феррейринья веселому Голдману, известному в редакции под именем «король отказов»: «Нету денег в кассе, нету…»

– Цензуру или начальника полиции?

– Обоих, я думаю.

Сердечная и плодотворная встреча была запечатлена фотографами – пригодится и для первой страницы завтрашнего номера, и для потомства. Телевизионщики засняли ее для вечернего выпуска новостей: доктор Брито (прав, прав был Зезиньо Пинто!) оказался «не конкурентом, но доброжелательным коллегой».

Был назначен день очередного собрания; прощаясь, каждый был удостоен рукопожатием доктора Пинто, этого выдающегося организатора. «Неужели он и гостям подает эту мерзость вместо виски? – продолжал размышлять потрясенный Магальяэнс. – Да нет, конечно! Дома у него наверняка целый погреб шотландского… Ох уж эти миллионеры!»

 

 

Гастон Симас, управляющий баиянским филиалом акционерного общества «Допинг», не по годам тучный и лысый, взмокший от пота господин, придав своему толстощекому, пышноусому лицу выражение бодрой решимости, улыбаясь и весело чертыхаясь, сообщает группе ближайших помощников – группа эта состоит из пяти мудрецов, пяти асов, пяти непревзойденных пройдох – об итогах заседания оргкомитета по поводу столетнего юбилея Педро Аршанжо. Теперь им, пяти сотрудникам фирмы, – жалованье они получают поистине королевское, – надлежит поставить юбилейную кампанию на деловые рельсы, то есть приняться за рекламные объявления: вот тогда и потекут денежки, и появятся счета-фактуры… Гастон Симас перекатывает это замечательное слово во рту, и кажется, что он вкушает амброзию, пробует икру или смакует драгоценное вино.

– В каждом воскресном приложении нам выделяют по пять полос. В четвертом, и последнем, выпуске будет двенадцать полос, и мы можем рассчитывать на семь, семь с половиной, даже, если потребуется, на восемь. Но, друзья мои, мы не должны ограничиваться только предложениями! Путь свободен. Пришпорьте фантазию, творите, дерзайте! За дело, дети мои! Нельзя терять время! В кратчайший срок жду от вас конкретных предложений! Наш девиз – действенность и основательность! Помните об этом!

Окончив свою речь, он возвращается в кабинет, падает в кресло. Гастон Симас – воплощение действенности и основательности: умен, трудолюбив, наделен даром фантазии, но в те минуты, когда им овладевает бес самоуничижения, ему со всей очевидностью становится ясно, что на свет он родился не для рекламных операций: Симас не в восторге от своей профессии. Он избрал ее по необходимости и из тщеславия: она дает хорошее жалованье и заметное положение в обществе. Будь его воля – он бы так и остался журналистом: получал бы гроши, но зато не надо было бы изображать из себя важную персону – это так не вяжется с его веселым лицом гуляки и бабника, для которого главная радость жизни – сыграть в домино у ворот рынка Модело, пропустить стаканчик-другой, поболтать о том о сем с приятелями…

«Для этой профессии во мне слишком много баиянского, – признался он однажды юному Арно, симпатичному уроженцу Рио, восходящей звезде рекламного бизнеса. – А что делать?» – «Как что делать? Смириться, милый Гастон, смириться: должность управляющего баиянским филиалом дает большие деньги и завидное положение в обществе – социальный статус, так сказать…» И вот, словно бесправный раб, Гастон Симас сидит в своем кабинете и смотрит на залив, на крепость у моря, на зеленый остров, на плавно скользящие по воде баркасы… А в кабинете все кричит о богатстве и могуществе его обитателя: там мебель черного дерева, там ковер из Женаро, там рыжая секретарша… Что ни говори, а в наше время нет искусства выше, чем искусство рекламы.

Никто не возьмет на себя смелость отрицать, что искусство рекламы – важнейшее и высочайшее искусство: ни поэзия, ни проза, ни живопись, ни музыка, ни театр, даже кино не могут сравниться с ним. Ну, а телевидение и радио, можно сказать, вообще автономно не существуют, они изначально включены в орбиту рекламы.

Создание рекламы требует художественного дара, и в рекламных агентствах полным-полно разнообразных пикассо. Среди писателей нет равных тем, кто пишет рекламные объявления: десятки хемингуэев творят новую литературу, сочиняют с неистощимой изобретательностью прозу и стихи в традициях реализма или сюрреализма – ищут и находят путь к сердцу потребителя. Так зачем же скрывать правду? Взойдет солнце, и мир увидит ее во всем блеске и могуществе!

Но пикассо и хемингуэи в свою очередь тоже целиком зависят от рекламы: их, пикассо и хемингуэев, создают рекламные агентства и благодаря рекламным агентствам в мгновение ока обретают они славу и успех. В течение нескольких месяцев поклоняются им толпы почитателей-ротозеев. Потом они исчезают, уходят в небытие – согласитесь, что нельзя до бесконечности держать на гребне славы новоявленных гениев и писать о них статьи! Ведь владельцы рекламных агентств люди, а не боги! Впрочем, у каждого из рекламируемых есть свой шанс, своя звездная минута, и чем больше денег потрачено на прославление, тем дольше она длится. А потом – устраивайтесь сами, это уж ваше дело. И они устраиваются: достаточно окинуть взглядом эту ярмарку тщеславия, чтобы убедиться, сколько жуликов и ловкачей, выращенных в инкубаторах рекламных агентств, процветают и живут припеваючи, нисколько не страдая от своей никчемности и бездарности, предоставляя глупцам вроде профессора Калазанса надрываться на двух факультетах, терять последние силы на этой марафонской дистанции… Профессор Калазанс никогда не сделает карьеры, никогда не станет символом нашей эпохи, воплощением нашего восхитительного, благородного – сколько ни хвали, все мало! – общества потребления…

Вывезенный из Рио чертенок Арно, смочив перо настоящим шотландским виски, первым порадовал Гастона Симаса результатом трехдневных напряженных трудов, глубоких раздумий, – первым потряс шефа плодом своей безудержной фантазии. Он положил на стол Симаса лист бумаги, на котором крупными буквами было написано:

 

 

«ПЕДРО АРШАНЖО,

переведенный на английский, немецкий и русский,


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.008 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал